| «Все животные идут в своём развитии параллельно, проходя аналогичные стадии развития. Человек оставался всегда человеком, независимо от того, какую стадию он проходил: червеобразную, рыбообразную, стадию амфибии или рептилии. Фантастической теорию эту ни в коем случае нельзя назвать " 155 . По нашему мнению, эта теория не просто фантастическая, но по-настоящему хульная. Интересно, применял ли Ильин своё рассуждение к Сыну Человеческому – Господу Иисусу Христу. В родословии Спасителя евангелист Лука не смеет «подняться» выше праотца Адама, говоря, что Он был Адамов, Божий ( Лк.3:38 ). У Адама не было предков ни «рыбообразных», ни «червеобразных». Думать так – совершать хулу на Бога и его творение, на праотцев и весь человеческий род, но более всего – на Сына Человеческого ( Лк.19:10 ; Ин.13:31 ). Выражение «потомство Ноя» 156 Ильин ставит в неизменные кавычки. Православный человек, размышляющий о человеческом роде и его происхождении, так писать не должен. 10. Заключение. Ильин – «креационист» В завершении нашего критического анализа трактата Владимира Ильина «Шесть дней творения» отметим весьма странное значение, которое он придаёт слову «креационизм»: «Креационизм не есть теория между теориями, но может быть распространён – вопреки существующему на этот счёт мнению – на любую теорию " 157 . Креационизм, согласно Ильину, «не есть ни теория, ни гипотеза, но исповедание веры и богословско-философский принцип, соединимый со всякой естественнонаучной теорией и гипотезой» 158 . Нелепость такого определения становится очевидной, если «соединить» креационизм с «теорией эволюции». Однако это не смущает Ильина: « Креационизм в приложении к эволюционизму в сущности означает проявление творческого и промыслительного действия силы Божьей в естественных условиях и факторах возникновения видов живых существ» 159 . Неужели автор этих строк не заметил, что писать о «действии силы Божьей» можно лишь при условии знания Триединого Бога, Творца неба и земли, создавшего в шесть дней этот – а не какого-нибудь языческого божка или бога пантеистов, сливающегося со своим творением, или исповедуемого самим Ильиным «Бога», четвёртой ипостасью которого является «тварно-нетварная София»? |
| Толкуя наименование первого человека , () Иосиф объясняет происхождение и значение этого наименования тем, что земля, из которой был создан Адам ( от – с твердой флексией, – что значит «красный»), была – в «нерастленном» своем состоянии – «красного» цвета. Талмудический экзегес дает это же самое толкование, допуская, при этом, создание Адама именно из «земли горы Мориа». То обстоятельство, что Адам восхищался и «удивлялся» при виде животных, соединенных парами, Иосиф прямо выставляет не поводом только к созданию помощницы Адаму, по как бы причиной и самым началом происхождения женщины, очевидно, отражая иудейские воззрения на последнюю и не проникая, во всяком случае, глубже в планы Божественных действий. По толковании Св. Отцов, предшествовавшее созданию жены действие Божье заранее рассчитано было на то, чтобы дать Адаму восчувствовать самому необходимость для него подобного ему спутника жизни, мысль о создании какового нисколько не являлась в зависимости от самого человека… В описании местоположения рая Иосиф обнаруживает попытку ближе и точнее определить это местоположение, – едва ли, впрочем, удачно. Напаяющая сад река, по Иосифу 158 , окружает «всю землю», делясь на 4 части: Фисон (означающий πληθν – полноту==евр. или – расширяться, толстеть, полнеть), который чрез Индию течет в море (Индийское) и у Греков называется Γαγγς (Ганг); – по Быт.2:11 – «обтекает всю землю Хавила, ту, где золото». Две другие реки (Евфрат и Тигр), текущие в Чермное море, носят имена: одна – Фора (от , произращать, плодоносить, Hif. размножать, откуда – плод, рассеяние, размножение, или от – первое значение – пускать почки, цвести, откуда – цветок): имя другой реки – Диглаф (от быть шатким, зыбким), халдейское слово, означающее совсем не то, что по недосмотру, вероятно, говорит Иосиф: «в тесноте скорый»; Библия – «Хиддекель, протекает пред Ассирией». Именем Фора или Phrath – Евфрат назван и в Талмуде, так как воды его были обильны и «выгодны», или по более точному выражению другого места 159 «судоходны». Наконец, четвертая река – Геон (текущий от востока) – проходить чрез Египет, и есть именно Νελον (Нил) Греков; – Библия : «Гихон, обтекающий всю землю Куш». Из этого указания рек, понятно, странно представить, каким образом «напаяющая сад река» окружает «всю землю», делясь на 4 части (ες τσσαρα μρη σχζεται); не легко отыскать и такое место, по распределению течения этих рек, где соединение их могло бы давать бассейн одной реки, напаявшей сад. Очевидно, и Иосиф не дает ничего для разрешения этого важнейшего вопроса первоистории о точном местоположении рая, каковой вопрос неразрешимый объявляет вообще геология, не простирая результатов своих исследований по этому вопросу далее гипотезы о геологическом перевороте, значительно изменившем течение и распределение рек, а, следовательно, навсегда уничтожившем и следы для определения точного местоположения рая. |
| Отпевание С. А. Первухина совершено было 28 ноября старшим духовенством Михайловского монастыря при участии Васильевского причта в церкви при монастырской гостинице; тело его было предано земле согласно его воле в Преображенском ските на братском кладбище. Переписка С. А. Первухина с преосвященным Феофаном произошла, можно сказать, случайно и продолжалась около 23-х лет; она началась с конца 1869 года и окончилась в 1892 году 158 . Поводом к переписке С. А. Первухина с преосвященным Феофаном послужило следующее обстоятельство. В 1863 году в нашей духовной литературе оживленно обсуждалось мнение о телесности нашей души и ангелов. «В этом году, – говорит преосвященный Феофан, – появилось в печати Слово о смерти 159 – слово многопоучительное, в котором, однако ж, высказаны были, между прочим, мнения мало известные в христианском мире, каково, например, мнение о некоторой телесности естества души и ангелов. В «Страннике» 1863 года, за сентябрь месяц сделаны были краткие, но сильные заметки на эти новости. Заметки эти вызвали противозаметки, которые и явились отдельною книжкою, под заглавием: «Прибавление к Слову о смерти» 160 . Цель «Прибавления» была собрать побольше доказательств на все окритикованные мысли «Слова о смерти» и особенно на мнение о телесности естества души и ангелов. Подвергал ли кто рассмотрению эти доказательства – не умею сказать. Но видно, что мысль о некоторой телесности естества души и ангелов принялась и кому-то показалась очень твердо доказанною. Вступив в спор со спиритами, восставал он против Кардека, признающего, что душа имеет тонкую вещественную оболочку, в пользу Пьерара, который твердит, что то и есть душа, что Кардек признает оболочкою: душа есть эфирное тело, и больше ничего. Чтобы дать больше веса своей защите Пьерара, автор прибавил, что мнение его и у нас окончательно доказано, именно, в упомянутых статьях. Потому и родилось желание просмотреть, точно ли оно доказано. Я просмотрел все показания и предъявления статей в пользу этого взгляда до малейших подробностей и нигде не открыл опоры ему, а напротив, везде, где статьи думали найти подтверждение своей мысли, встречал положения, совершенно ей противоположные. Итог моих изысканий предлагаю вниманию любителей духовного чтения, которые, если не поскучают пробежать их, удостоверятся, что эта новость – телесность души и ангелов – нисколько не доказана, а что по-старому остается вполне доказанною и непреложною древняя истина, что душа и ангел – не телесны, а дух чистый» 161 . |
| 153. Сказал другой из отцев: если внутренний наш человек бодрствует, то можно соблюсти и внешнего человека. а если не так, то по крайней мере соблюдем язык. 154. Он же сказал: нужно духовное дело, – на сие мы пришли; и весьма трудно учить устами, когда тело не совершит этого дела. 155. Сказал другой некоторый из отцев: человеку всегда надобно иметь дело внутри себя; и так, если он занимается делом Божиим, то приходит к нему враг сегодня-завтра, но не находит себе места остаться. И опять, если человек этот сделается пленником врага, то часто приходит к нему Дух Божий; и если мы не даем Ему места, то удаляется. 156. Брат спросил старца, говоря: скажи мне слово, чтобы мне спастись. Старец отвечал: постараемся делать мало-по-малу, при этом Бог сообщается с нами, и мы спасаемся. 157. Пришли некоторые монахи из Египта в Скит посетить старцев, и, увидя их обильно вкушающих пищу, когда они голодали от своего пощения, соблазнились. Настоятель, узнав это, пожелал уврачевать их, и провозвестил в церкви народу, говоря: поститеся, братие, и усилите образ подвижничества вашего! Пришедшие Египтяне хотели было идти назад, но Скитяне удержали их. Когда же Египтяне постились один день, то сделались унылыми; а было положено им поститься два дня. Сами же Скитяне постились целую неделю. И когда наступила суббота, Египтяне сели за трапезу со старцами. Когда же Египтяне во время трапезы начали производить шум, тогда один из старцев удержал руки их, говоря: трапезуйте чинно, как монахи! Один же из них оттолкнул руку его, говоря: пусти меня, ибо я умираю, не евши вареного целую неделю. Старец говорит ему: если вы, через два дня ядущие, так ослабеваете, то как же соблазняетесь о братиях, которые постоянно так совершают пощение? Египтяне покаялись пред ними, и, получив назидание от подвижничества их, пошли с радостью. 158. Брат спросил старца, говоря: что мне делать, когда помыслы побуждают меня выходить под предлогом посещения старцев? Старец в ответ сказал ему: если ты видишь, что помыслы побуждают тебя выйти из келлии своей ради тесноты, то сделай себе утешение в келлии своей, – и не захочешь выйти; а если ради пользы души, то испытай свой помысел и выйди. Ибо я слышал об одном старце, что когда помыслы говорили ему посетить кого-нибудь, то он вставал, и брал свою милоть, и ходил кругом кельи своей, и входил, и делал для себя всякое утешение как для странника, и так делая успокоился. |
| Вот узнали вы, что уготовим мы себе. Позаботимся же о том, как бы неосужденно предстать нам пред страшным судищем в тот трепетный и страшный час. О сем страшном дне и часе предрекали святые Пророки и Апостолы, чтобы всех умолить: смотрите, молитесь, милосердствуйте, кайтесь, и будьте готовы, яко «не весте дне, ни часа, в оньже Сын человеческий придет» ( Мф.25:13 ). «Внемлите себе, да не когда отягчают сердца ваша объядением и пьянством и печальми житейскими, и найдет на вы внезапу день той» ( Лк.21:34–35 ). Сей день содержа в уме, святые мученики не жалели тела своего; иные же в пустынях и горах подвизались и ныне подвизаются в посте и девстве. Сей день имея в уме, блаженный Давид каждую ночь омочал ложе свое слезами и умолял Бога, говоря: «Господи, не вниди в суд с рабом Твоим!» Ибо если восхочешь сие сделать, то «не оправдится пред Тобою всяк живый» ( Пс.142:2 ). Приступим, братие, и мы, предварим лицо Бога нашего исповеданием, покаянием, молитвами, постом, слезами, странноприимством. Представим, пока не пришел Он видимо и не застал нас не готовыми. Смотри, никто не говори: «Много согрешил я, нет мне прощения!» Бог есть Бог кающихся, и на землю пришел призвать не праведных, но грешных в покаяние ( Лк.5:32 ). Согрешили мы? Покаемся. Тысящекратно согрешили? Тысящекратно принесем и покаяние. Бог радуется о душе кающейся: приемлет ее собственными руками и призывает, говоря: «приидите ко Мне вси труждающиеся и обременнии, и Аз упокою вы!» (Из Творений преподобного Ефрема Сирина ) 158. Что легче: грешить или каяться? Легко грешить, но как тяжел грех на весах правды Божией! Тяжело каяться, но как же и облегчен сей труд милосердием Божиим! Тяжел грех, – тяжел потому, что ты грехом своим оскорбляешь Бога Всеблагого, Творца Всемогущего, Которому повинуется и небо и земля и ад, Который есть страшный Судия живых и мертвых, Которого песнословят Ангелы, Которому поклоняются человеки, Которого трепещет сатана, Которому служит все создание... Тяжел грех потому, что ты оскорбляешь Бога – своего Благодетеля, Который создал тебя из грязи, почтил образом Своим и подобием, даровал тебе душу и жизнь, восприял на Себя естество человеческое, умер на кресте ради твоего искупления и соделал тебя Своим сыном и наследником Царства Небесного. Какое благодеяние может сравняться со всем этим? И вот, когда ты согрешишь, то ни во что ставишь все сии благодеяния, являешься неблагодарным к Богу, твоему Благодетелю и Отцу: каково же Ему – Всеведущему видеть сию неблагодарность твою? Когда ты согрешаешь, то становишься на сторону врагов Божиих: когда ты предан сребролюбию, – ты не лучше Иуды предателя, когда угождаешь скотским похотениям плоти – ты хуже турка и татарина, когда язык твой неудержимо злоречит, клянется, лжет и осуждает ближнего – ты ничем не отличаешься от богохульника! Бог смотрит на тебя и говорит: ты ли это, чадо Мое?!.. |
| Из существенных вопросов христианства римские апологеты касались только немногих и рассматривали их односторонне и отрешенно от общего христианского мировоззрения, от чего впадали нередко в соблазнительные для язычников противоречия. По их сочинениям язычникам нельзя было понять ни того, что такое христианство, для какой надобности и каким образом оно явилось, ни даже того, как видно из апологии М. Феликса , чтó такое христианский Бог . С тою же слабостью суждения и односторонностью мысли, с какими защищали они христианство, относились они и к язычеству. Не внутренние его основы старались они подорвать, не пред суд и осуждение здравого человеческого смысла они призывали его; они порицали и указывали только внешние его странности, делали его предметом легкой насмешки и издевательства. Язычество было, хотя и ложной, все же религией; – оно срослось с древним миром, оно проникало в плоть и кровь его и было ему дорого и любезно не только как священный завет отцов, но и как удовлетворение насущных потребностей религиозного чувства. Для осуждения его нужно было обладать философскою ловкостью и спокойствием ума, ученою терпеливостью и воздержанностью приговоров, серьезностью тона и сдержанностью слова. Но таков был национальный характер римских христианских апологетов; там, где нужны были доказательства, они употребляли брань, где нужно было убеждение, они прибегали к насмешке и сарказму. Нет ничего поэтому удивительного, если борьба между римскими язычниками и апологетами христианства была не ученым прением, а простою перебранкой, где каждая сторона усиливается сказать нечто более тяжеловесное, чем – что сказала другая. Если Цецилий величает христиан ex ultima общественного faece collutos и легковерными бабами 158 и уверяет cos ipsius antistetis ac sacerdotis colere genitalia 159 , то и Октавий не остается у него в долгу и, опровергая положение соперника, подкрепляет себя не менее вескою бранью язычников и их богов. „Что, отвечает он Цецилию, сказать о нелепых баснях, о превращениях языческих богов, о их форме и внешнем виде? Не сказывается ли в них вся их отвратительность, достойная смеха и порицания? А язычники? не они ли medios viros lambunt? не они ли libidinoso ore ingvinibus inhaerescunt? Подобным же образом и Тертуллиан , допуская, что языческие боги были людьми, преследует их всею силою желчи, порицания и насмешки 160 . |
| 155. Корабельщику Феофилу. О том, что не должно клясться. Если нашего ты стада и признаешь себя состоящим под добрым Пастырем, то отрекись от естества зверей и от подобия им и последуй слову Пастыря, повелевающего не клятися всяко (Мф.5:34). А не клясться - значит и не требовать клятвы. Ибо, если не хочешь сам клясться, то и от других не потребуешь клятвы по следующим двум причинам: вопрошаемый или стоит во истине, или, напротив того, - лжет. Если человеку обычно стоять во истине, то, без сомнения, и до клятвы говорит он истину. А если он лжец, то лжет и поклявшись. Итак, по той и по другой причине не надлежит требовать клятвы. 156. Евстафию. О священстве. Послал я тебе книгу, которую просил ты, и жду от тебя плода ее, какой обыкновенно приносится всеми. Ибо нет такого сердца, на которое не подействовало бы чтение этой книги и не уязвило бы его Божественною любовью, - и показав, насколько священство досточтимо и высоко, и научив, как проходить оное неукоризненно. Ибо так тонко и сжато сочинил ее мудрый истолкователь Божиих тайн - это око византийской и всей на земле Церкви, - что все, и священствующие по Богу, и исправляющие обязанность священства нерадиво, находят в ней и свои преуспеяния, и свои преткновения. 157. Архидиакону Пансофию. Иереям, страждущим сребролюбием. Если служишь Христову алтарю, то по Христовым заповедям проходи свое служение, будь кроток и смирен сердцем. У тебя в руках не какая-либо гражданская власть, надмевающаяся кичением и пышностью, но мирное и безмятежное служение. Если же надмевает тебя неправедно собранное богатство, то оно скоро изблюется тобою, потому что по природе своей течет и не устоит на месте. А ты будешь посмешищем, прилепившись к преходящему как к чему-то постоянному. 158. Каппадокиянину Приску. Иные говорят, что ты груб, высокомерен и в злонравии превышаешь меру естества человеческого. Но, слушая многие рассказы о тебе, не хочу тому верить, потому что вовсе тебя не знаю. Предполагаю же одно основание к тому, чтобы согласиться с сими грустными слухами, - странное свойство твоей родины, и боюсь, не принадлежишь ли ты как-либо к одному из двух разрядов Каппадокиян, заклейменному всеми недостатками; потому что другая часть Каппадокиян - люди превосходнейшие, и из нее произошли те, которые повсюду светом своей жизни и своих наставлений озаряли пределы земные. Посему, так как священство доставила тебе купля, убойся оных богоносных мужей: или подражай их произволению, или не оскорбляй их служения. Ибо, если ими будешь обличен, то неминуемо осудит тебя и Христос. |
| Так кто же я? Счастливый странник, Хранимый Господом певец, Иль чернью проклятый изгнанник, Свой край покинувший беглец? И почему мне нет иного Пути средь множества путей, И нет на свете лучше слова, Чем имя родины моей? Так что же мне? Почёт иль плаха, Когда в толпу швырнёт с размаха Вот эту голову палач. Ах, всё равно! Над новой кровью Кружиться станет вороньё; Но с прежней верой и любовью Приду я в Царствие Твоё (103–104). Сам дар свой поэтический, своё призвание — Туроверов нёс как долг следования Божьей воле. Испытания же ниспосланные — как проверку решимости следовать ей. Мне Сам Господь налил чернила И приказал стихи писать. Я славил всё, что сердцу мило, Я не боялся умирать, Любить и верить не боялся, И всё настойчивей влюблялся В своё земное бытиё, О счастье верное моё! Но просветлённая любовь К земле досталась мне не даром — Господь разрушил отчий кров, Испепелил мой край пожаром, Увёл на смерть отца и мать, Не указав мне их могилы, Заставил всё перестрадать, И вот, мои проверя силы, Сказал: “Иди сквозь гарь и дым; Сквозь кровь, сквозь муки и страданья, Навек бездомный пилигрим В свои далёкие скитанья, Иди, Мой верный раб, и пой О Божьей власти над тобой” (113–114). Поэзия становится для Туроверова средством общения с Творцом. Не наяву, а в том счастливом сне, Когда я вдруг заговорю стихами, И Сам Господь в стихах ответит мне; Но будет тайным разговор меж нами (135). И одновременно он признаёт со смирением, как мало достоинства в его труде на весах Божьего суда. Сколько веса в этой бедной лире, Певшей о земном и для земных? Ангел молча подбирает гири, Выбирая самый лучший стих… О, как все они теперь убоги, Эта плоть и эта кровь моя, — В судный час пред Богом, на пороге Нового простого бытия (158). Среди русских поэтов Туроверов выделяется особою темою своею: он сознаёт себя певцом казачества. Казаки для него — испокон века выделенный Божий народ . Народ, которому покровительствует Сам Спаситель, народ, за который перед Престолом Вседержителя заступаются святые, говоря о тяжком пути казачества, о защите им Божией правды, о следовании Божьей воле. Можно было бы много назвать и привести здесь стихов, этой теме посвящённых, но ограничимся лишь молитвою, возносимою поэтом к Богу за своих собратий. |
| А.Г. Долженко Скачать epub pdf «Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают» Продолжая излагать Свои понятия в Нагорной проповеди, Иисус Христос сказал: «Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь» ( Матф.7:19 ). Этот 19-й стих связан с предыдущим 18-м стихом, в котором говорится о худых и добрых деревьях и плодах. В 19-м стихе Иисус Христос рассказывает о том, что ждет дерево, не приносящее плода доброго. В 19-м стихе, как и в предыдущих, Иисус Христос выражается аллегорически. Под деревом, не приносящим плода доброго, подразумеваются плохие люди, грешники, а также лжепроповедники, лжепророки. Удивительно, что эту аллегорию не понимает автор Толковой Библии, объясняя этот стих на основе буквального, а не аллегорического восприятия дерева, не приносящего плода доброго. В Толковой Библии пишется: «И здесь Христос выражается только в общем смысле. Конечно, не всякое дерево постигает такая судьба. Многие деревья сохраняются в целости, несмотря на то, что никакого плода не приносят» (Толковая Библия под редакцией А.П. Лопухина , Петербург, бесплатное приложение к журналу «Странник», 1911, том 9, стр. 158). Итак, в 19-м стихе не только подразумеваются плохие люди (выведенные в виде дерева), не дающие плода доброго, но и указана их дальнейшая участь. Дерево, приносящее дурной плод «срубают и бросают в огонь». Эти слова также нужно воспринимать аллегорично. В этих словах, как в философском рецепте, сформулировано много понятий связанных с участью грешника. А также с тем, кто их должен срубывать и бросать в огонь. С тем, как обычным людям вести себя с грешниками. Рассмотрим эти понятия, каждое в отдельности. Добропорядочные христиане живут в окружающем их мире, полном зла, и вынуждены общаться с грешниками. Добропорядочные христиане для того, чтобы исполнить заповедь Божью о любви к ближнему, хотя он и грешник, должны образумить грешника и наставить его на путь истинный. Однако не всех грешников можно образумить. Например, к закоренелым грешникам, не желающим вникать в суть Божественных истин, такая забота неприемлема. |
| 142. На день Богородичный В нескольких верстах от Иерусалима была деревушка, в которой среди других домов был дом небольшой, в котором жила Марфа, Мария и брат их Лазарь. Каждый раз при посещении Иерусалима, особенно после продолжительного путешествия и после проповеднических трудов, Господь наш Иисус Христос для отдыха заходил со Своими учениками и апостолами в этот дом, в это семейство. Кажется, что дом этот был странноприимный, что благочестивое это семейство принимало на отдых и других путников, шедших в Иерусалим. Но благочестие Марфы и Марии было причиной тому, что Господь любил это семейство. Он приходил к ним как к родным. Не видно, чтобы они занимались каким-либо ремеслом или промыслом, но видно, что Марфа занималась домашним хозяйством, Мария любила заниматься чтением книг и слушанием Слова Божия. Это усматриваем из беседы Марфы со Христом. Какая простота! Какая благодать и искренность в этой беседе! Немного сказано Господом, но многознаменательно сказано. Марфа жалуется на Марию, что она не хочет помочь ей приготовить пищу пришедшим дорогим гостям. Не похвалил Господь излишнее попечение Марфы к угощению возлюбленного учителя и учеников Его. «Марфо! Марфо! Печешися и молвиши о мнозем» 157 . Казалось бы, как не позаботиться, как не подумать о пропитании таких и стольких дорогих гостей? Как не угостить Того, который питает всякую тварь? Как показать скупость дающему блага всякой плоти? Права ли Марфа, занимаясь угощением Господа? Не права, если знала слова Господа, что «не о хлебе едином жив будет человек, но и о всяком глаголе исходящем» 158 . Мария, значит, знала. Он похвалил ее за то, что она сидела и слушала слова благодати, изливавшиеся из уст Божиих: Мария, – сказал Господь, – «благую часть избра, яже не отнимется от нея» 159 . Слова, сказанные Марфе, относятся ко всем христианам, которые много заботятся о постройке домов, о собрании имущества, об украшении себя одеждой, о пище и обо всем земном. Почему же мне, смотря на непрестанные заботы иного христианина о постройке многих домов, судов и пароходов, не сказать: «Марфо, Марфо, печешися и молвиши о мнозем»! Одно только необходимо нам для вечного спасения – Слово Божие? Почему, смотря на эти бесконечные украшения домов, на эти модные наряды, не сказать: «Марфо! Марфо! Печешися о мнозем! Едино же есть на потребу» Слово Божие. |
|
|
