| Девочка слабо улыбнулась сквозь слезы, следуя за своим другом, который нес свою и ее корзину. — Гумбо! Хорошо бы поужинать гумбо! — проговорила она с тихим вздохом. — Да, это вкусная штука, особенно если положить побольше риса, — ответил мальчик. — Мамочка угостит и тебя, если придешь к нам! — Не могу, Филипп! Папа будет очень сердиться; он ни к кому не позволяет мне ходить, да и к нему никто не ходит. — Это потому, что у него нет денег и ему не удается продать свои статуэтки, — не без раздражения прервал мальчик, — Будь у него друзья, вы не голодали бы! — Бедный папа, — вздохнула девочка, — он так болен и несчастен! Он плакал, укладывая «Квазимодо» в корзину; он говорит, что это лучшая из его статуэток, что это произведение искусства и стоит больших денег. — Произведение искусства! — пренебрежительно повторил мальчик. — Квазимодо и вполовину так не хорош, как Эсмеральда с козой! Он — уродливое чудище! — Да ведь Квазимодо и был такой! — живо возразила девочка. — Папа много читал мне о нем: он был звонарем при соборе Парижской Богоматери. — О, я знаю! Ты рассказывала мне, разве не помнишь? Но Эсмеральда мне больше по душе! Вот увидишь, «Эсмеральду» у тебя купят первым делом! — И я так думаю. Бедный папа объявил, что нынче я обязана продать хоть что-нибудь! Если мне это не удастся, Филипп, я уверена, он будет опять всю ночь шагать по комнате. — В таком случае поспешим! — вскричал Филипп, ускоряя шаг. — Если Толстая Селина там, она поможет нам найти покупателя; а ведь она обещала нынче быть. Глава 2 Толстая Селина О, да Толстая Селина здесь! — радостно воскликнул Филипп, когда они приблизились к зданию Государственного банка, недалеко от улицы Канала. — Она стоит опять за своей стойкой. — Да, она здесь! — воскликнула и Деа, бросившись бежать к толстой, улыбавшейся во весь рот мулатке в большом белом переднике, стоявшей у стойки под навесом здания. — Ах, золотая моя, — забормотала та, заключая девочку в объятия. — Милые мои! Как я рада видеть вас! И мистер Филипп здесь! Как вы выросли за то время, пока меня не было! |
| — А! Вы, наверное, тоже из Грузии! — вспомнив о Марии, предположил я. — Почему из Грузии? — возмутился из-за стойки Димитрий. — Почему все считают, что все понтийские греки приехали из Грузии? — Ну, — смутился я. — Мария на набережной, водитель Григорий, они из Грузии… — Янис из Казахстана. — Димитрий показал рукой на хозяина заведения. — А я из Краснодарского края России! Но мы все — понтийские греки! — Простите-извините, — поднял я руки, — я думал, что слово «понтийские» означает какой-то район в Грузии, где живут греки! — Понтийские — значит морские, точнее, приморские, живущие около моря, — раздался голос Флавиана. — Изначально так называли греков, живущих в городах-колониях на побережье Черного моря, по-гречески — Понта Эвксинского. А уж с побережья Черного моря они и расселились по всей территории бывшей Российской империи, впоследствии ставшей СССР. — Это правильно, батюшка все правильно говорит! — закивал Янис. — А то все заладили — Грузия, Грузия, — да я там и не был никогда! — удовлетворенно проворчал Димитрий. — Вы не жалеете, что переехали сюда, в Грецию, — снова поинтересовался я, — все-таки жизнь пришлось начинать сначала, в новых условиях? — Конечно не жалею! — удивился вопросу Янис. — Здесь хорошая жизнь, у меня бизнес хороший! — Вы имеете в виду эту таверну? — уточнил я. — Почему только таверну? — рассмеялся он. — У меня здесь маленькая гостиница есть, два катера скоростных как такси ходят! Надо будет по морю быстро куда-нибудь доплыть, обращайтесь! Звоните, и Янис вас из любого места на Афоне куда надо доставит! — Вот! Это актуально! — зашевелился в углу Флавиан. — Янис! Вы разрешите записать ваш телефон? — Конечно! Вот, возьмите. — Янис подал Флавиану листок с телефоном. Его небритое округлое лицо светилось довольством и самоуважением. — А можно ли попросить… — Флавиан осторожно покосился на меня. — Не можно, — отрезал я со сталью в голосе, — я тиран и самодур, поэтому никакого кофе тебе, батюшка, не будет! После такой прогулки по жаре! Да, мать Серафима… |
| «Наездники», справившиеся за определенное время с заданием, считаются победителями. На следующем этапе игры «наездники» выбираются из числа непойманных «лошадок». Состав Для этой игры вам понадобится шнур длиной 10–12 м, гимнастическая скамейка, 4 стойки, 3–4 набивных мяча, 2 красных и 2 зеленых флажка. Двое-трое малышей становятся дежурными, которые стоят на «станциях», а остальные игроки строятся в колонну и берутся правой рукой за шнур. Первый игрок – это «тепловоз», а остальные – «вагоны». По вашему сигналу состав начинает двигаться то быстрее, то медленнее. Малыши могут подражать звукам поезда, произнося «тук-тук-тук…». В 2–3 местах отмечаются остановки, у которых дежурный регулирует движение красным и зеленым флажком. Поезд идет то по мосту (гимнастической скамейке), то змейкой (между набивными мячами), то по тоннелю (ворота, образованные стойками). Зайцы в огороде Перед началом игры нужно начертить 2 концентрических круга диаметром 8и4 м. Затем с помощью считалки выбирается сторож, который встает в малый круг – огород. Остальные играющие – это зайцы, которые должны разместиться за линией большого круга. По вашему сигналу «зайцы» прыжками на двух или одной ноге (по вашему указанию) стремятся попасть в «огород». «Сторож», не выходя за пределы большого круга, старается поймать «зайцев» (коснуться их рукой). Пойманные «зайцы» отходят в сторону. После того как поймано 3–5 «зайцев», они возвращаются в игру и выбирается новый «сторож» из непойманных «зайцев». Побеждают те игроки, которые не были ни разу пойманы, а также лучшие «сторожа», сумевшие поймать установленное число «зайцев». Угадай, кто В этой игре должна участвовать группа малышей. Вам необходимо выстроить игроков в одну шеренгу, после чего выбрать трех водящих, которые должны ненадолго покинуть игровую площадку или комнату. В это время игроки рассчитываются на первый, второй третий. Каждый из номеров получает имена сказочных героев. Например, первые номера становятся кощеями, вторые – мойдодырами, третьи – царевнами-лягушками. После этого дети по вашему сигналу начинают выполнять движения, характерные для названных персонажей. Вы возвращаете водящих, они становятся перед шеренгой и стараются по движениям игроков определить, кто из них Кощей, Мойдодыр, Царевна-лягушка. Правильно названные водящими дети выходят из строя, а поиск сказочных героев продолжается. |
| Спасибо!!! Начало 25 минуты - основной вывод. Насчет целенаправленного лишения страны стратегических целей, концентрация на тактических задачах. Он говорит о науке, но ясно, что это относится абсолютно ко всему. 14. Re: «Коды Михаила Ковальчука» Очень рекомендую посмотреть доклад М.Ковальчука в 2016 г. в СовФеде об опасности искусственных клеток, о том, как США влияют на научно-технические цели во всём мире и как создаётся новый подвид homo sapiens - " служебный человек " . http://youtu.be/zxWaSZVD7pQ Он очень хорошо понимает опасность и вызовы " природоподобных технологий " . Пусть и не мировззренчески, в соответствии с Господом, а геополитически, что также очень важно. Оказывается, надо смотреть ютуб, а не " Советский физик " . 13. Ответ на 11., Юрганов: Время покажет.Тот факт, что направленность работ НБИКС-лаборатории очень совпадает с античеловеческим форсайт-проектом Детство-2030, для меня лучшее доказательство, что уже предложили, и уже согласился. По-серьёзному таких явных факт улик нет - никто не будет говорить об этом открыто. Но косвенных - немало. Вот что Ковальчук сказал газете Известия (http://goo.gl/gfT2Q8): Генетика перевела наши представления о живом на качественно новый уровень, открывая принципиально новые перспективы для улучшения качества жизни, с одной стороны, а с другой — оставляя открытой дверь для двойных применений. В Курчатовском институте, в Институте общей генетики РАН, и в целом ряде других научных учреждений России исследования в области генетики идут сегодня полным ходом. Так что в каких руках окажутся эти двойные технологии? Вопрос открытый, это вопрос мировоззрения конкретного человека. Картинка в словах: здание НИЦ КИ с большим плакатом типа, " слава науке " . А под плакатом огромная дверь, через которую краном выволакивают экспериментальные установки - стойки, трансформаторы, огромные конденсаторы... на помойку. Устарели? Нет, они больше не нужны. Не нужны целые направления атомной науки, коллективы, люди... 12. Ответ на 10., А.В. Сошенко: |
| А взглянув на зека, прокурор понял и другое. Эти оборванцы и доходяги были счастливейшими людьми на свете. Они уж ничего больше не боялись! Их не расстреляли. Их не забили. И все страшное – глазированные боксы, цементные одиночки, ледяные карцеры, стойки, бессонница – осталось позади. Они снова топтали траву, мокли под дождем, жарились на солнце. А чего же человеку, по совести, еще надо? Шум, гам, смех висели над этим проклятым местом. Оправдывалась старинная тюремная прибаутка: «Там вечно пляшут и поют». Да, и плясали, и пели, и, кроме того, еще забивали козла, гадали на бобах, меняли хлеб на тряпки, тряпки на сахар, сахар на махорку, и все это на конверт, марку и лист бумаги – письмо можно будет выбросить по дороге на вокзал или даже из окна вагона. Всюду сидели «адвокаты» и строчили жалобы. Писали Сталину, Кагановичу, Ежову. А с воли просачивались вести одна отрадней другой. Вот посажен начальник тюрьмы, на столе у Вождя лежит проект нового уголовного кодекса – расстрела нет, самый большой срок пять лет; на приеме какой-то делегации иностранных рабочих Вождь сказал: «Мы можем дать такую амнистию, которую еще мир не видал», на Колыме второй уж месяц работает правительственная комиссия по пересмотру. Только бы скорее попасть туда, а там уж… и менялись адресами, и звали друг друга в гости, и назначали встречи. «Через год – дома», – говорили они. И только начальник пересылки, старая острожная крыса, работавший в тюрьме с начала века, знал и сказал прокурору, что через год из них останется половина, через два года четверть, и только, может быть, один из десяти дотянет до свободы. (Их осталось четверо из сотни, и, встречаясь, они удивлялись, что их столько уцелело! «Нет, есть, есть Бог», – говорили они.) – Именно, – сказал Нейман, – именно картина, достойная Айвазовского! Так вот, Аркадий Альфредович, с теми данными, что мы имеем, я бы Зыбина никогда не стал брать. Я бы ждал. Это фигура с горизонтами, за ним многое что ходит. Пускать его сейчас по десятке, да еще через ОСО – это просто преступление. |
| Новая попытка. Письмо остается неотосланным. " Как описать тебе? Приходится с конца. Иначе не выйдет. Так вот, и позволь в третьем лице. Я писал тебе о человеке, прогуливавшемся вдоль багажной стойки? Так вот. Поэт, ставящий отныне это слово, пока не очистят огнем, в кавычки, " поэт " наблюдает себя на безобразничающих актерах, на позорище, обличающем товарищей и время. Может, он кокетничает? Нет. Ему подтверждают, что его отожествление не химера. Подымаются, подходят к нему. " Коллега, не разменяете ли трешку? " Он рассеивает заблуждение. Бреются не одни актеры. Вот двугривенных на три рубля. Он отделывается от актера. Но дело не в бритых усах. " Коллега " , -- сказал этот подонок. Да. Прав. Это свидетельское показание обвинения. В это время происходит новое, сущий пустяк, по-своему сотрясающий все случившееся и испытанное в зале до этого момента. " Поэт " узнает наконец прогуливавшегося по багажной. Лицо это он видел когда-то. Из здешних мест. Он видел его раз, не однажды, в течение одного дня, в разные часы, в разных местах. Это было, когда составляли особый поезд в Астапове, с товарным вагоном под гроб, и когда толпы незнакомого народа разъезжались со станции в разных поездах, кружившихся и скрещивавшихся весь день по неожиданностям путаного узла, где сходились, разбегались и секлись, возвратясь, четыре железных дороги. Тут мгновенное соображение наваливается на все, что было в зале с " поэтом " , и как на рычаге поворачивает сцену, и вот как. -- Ведь это Тула! Ведь эта ночь -- ночь в Туле. Ночь в местах толстовской биографии. Диво ли, что тут начинают плясать магнитные стрелки? Происшествие -- в природе местности. Это случай на территории совести, на ее гравитирующем, рудоносном участке. " Поэта " больше не станет. Он клянется тебе. Он клянется тебе, что когда-нибудь, когда он увидит с экрана " Смутное время " (ведь поставят его когда-нибудь), экспозиция сцены на Упе застанет его совсем одиноким, если не исправятся к тому времени актеры и, топтавшись однажды весь день на минированной территории духа, останутся целы в своем невежестве и фанфаронстве сновидцы всех толков " . |
| Завидев Джона Рэгтли, хозяин высунулся из–за стойки и вкрадчиво спросил: — Вам, сэр, как обычно? — Разумеется, — фыркнул мистер Рэггли и хлопнул цилиндром о стойку. — Прочее пойло в этом заведении и слова доброго не стоит. Ей–богу, мне сдается, что если в Англии и осталось что–то английское, так это шерри–бренди. Оно хоть пахнет вишней. А где вы нынче найдете пиво, чтобы оно пахло хмелем? Или сидр с запахом яблок? Или вино, которое хоть чуть–чуть отдает виноградом? Во всех кабаках поят черт знает чем. В другой стране из–за такого надувательства давно бы случилась революция. Уж я–то знаю, как нас околпачивают. Дайте срок — пропечатаю всех этих жуликов. Народ так и ахнет. Я добьюсь, чтобы людей перестали травить скверным вином, и тогда… Осмотрительность, которую преподобный Дэвид Прайс–Джонс ценил превыше всего, вновь его подвела. Он опрометчиво вздумал склонить мистера Рэгтли на свою сторону, перейдя от разговора о скверном вине к утверждению, что самое вино есть скверна. Он опять поставил в пример своего степенного сотоварища: до чего, мол, грубы нравы англичан перед восточным добронравием. И что уж вовсе неразумно, он завел речь о том, что христианству не грех перенять кое–что у других религий, и при этом помянул Магомета. Тут–то и грянул гром. — Черт подери! — взревел мистер Рэггли, который ничего у других религий перенимать не собирался. — Значит, по–вашему, англичанин не имеет права выпить английского пива? И все только потому, что в какой–то чертовой пустыне какой–то паршивый Магомет запретил пить вино? В то же мгновение инспектор одним прыжком оказался посреди зала. И очень кстати — восточный джентльмен изменился в лице и вмиг утратил невозмутимость. В приступе христианского милосердия и учтивости он, как тигр, подскочил к стене, сорвал тяжелый кинжал и метнул его, точно камень из пращи. Кинжал вонзился в стену чуть выше уха мистера Рэггли. Не подоспей инспектор Гринвуд вовремя, не дерни он мусульманина за руку, кинжал непременно угодил бы в старика. Отец Браун остался сидеть, как сидел. Он скосил глаза, и на губах его играла едва приметная улыбка, будто он разглядел в этой вспышке нечто такое, что от всех ускользнуло. |
| В конце концов, я сотрудничал в правительстве антисемитов. Но сам никогда им не был… 8 мая. Защита Дёница. Показания Дёница Обеденный перерыв. Случаю было угодно, чтобы адмирал Дёниц в статусе преемника Гитлера ровно год назад в этот же день вел переговоры о капитуляции, а сегодня, в годовщину этой капитуляции давал показания у стойки свидетелей. За обедом я напомнил ему об этом, на что он сухо заметил: — Поэтому я здесь и сижу… Но если бы мне пришлось снова оказаться в подобной же ситуации, я вряд ли мог поступить по-другому. — Даже знай вы о том, что вам предстоит год спустя? — О нет, с тех пор я поумнел на 100 тысяч лет. Я просто имел в виду, что, если принимать во внимание то, что знал и думал тогда, я в той ситуации просто не мог действовать по-иному. Папен вычитал из газет, что де Голль отказался участвовать в правительственных торжествах по поводу дня Победы в Париже, заявив о том, что вместо этого собирается посетить могилу Клемансо. Я спросил Папена, как он расценивает такой жест. — Этим он дал понять, что не желает иметь ничего общего с нынешним правительством социалистов, подчеркнув свое уважение к Клемансо, как символу французского национализма. — Французского шовинизма! — поправил его Нейрат. Эта фраза положила начало дискуссии, в которой Папен и Нейрат настаивали на том, что львиная доля ответственности за политическую ситуацию, позволившую Гитлеру прийти к власти и впоследствии начать Вторую мировую войну, лежит на Америке. И все из-за нежелания США вступить в Лигу Наций. — Если бы ваша страна стала членом Лиги Наций, эта организация не превратилась бы в полицейское ведомство по контролю исполнения Версальского договора. Не было бы и Гитлера. И весь послевоенный период был бы отмечен совершенно иными тенденциями. Оба мотивировали это тем, что голоса США вполне хватило бы для того, чтобы пересмотреть Версальский договор в пользу принятия варианта Вильсона. И в таких условиях дело никогда не дошло бы до Мюнхенского соглашения, и, что самое важное, этому выскочке Гитлеру ни за что бы не забраться на вершину власти. |
| Все было бы хорошо, если бы не приходилось соблюдать некоторые меры предосторожности: так, например, после занятий нельзя было въехать в город верхом, во главе отряда. Но на учениях почти все шло по-старому. В боевой подготовке батальона он разбирался хорошо, а новый устав не оставлял желать ничего лучшего: его создатели в достаточной мере учли опыт войны и в то же время обошлись без потрясения основ. Особое внимание Брессен уделял строевой подготовке – он считал ее делом первостепенной важности и без устали отрабатывал с людьми маршировку, основные стойки и повороты. Случались дни, – для Брессена это было настоящим праздником, – когда он, чувствуя небывалый прилив сил, решался даже проводить батальонные строевые учения, которые в мирное время далеко не всегда удавались даже регулярным воинским частям. Однако вскоре все предосторожности были отброшены, и Брессен, став снова всамделишным майором и командиром пехотного батальона, даже не ощутил существенных изменений в своем положении. Вдруг он почувствовал, что вращается, и сначала не понял, действительно ли он вращается или это – обман чувств. Но он вращался и хорошо знал, что действительно вращается, – как это было ни печально, он отлично сознавал все происходящее. Его приподняли и осторожно уложили на носилки, стоявшие рядом. Голова его запрокинулась назад, и несколько секунд он глядел в потолок, но ему тут же подсунули под голову подушку, и взгляд его непроизвольно остановился на третьей картине, висевшей в палате. Брессен до сих пор еще не видел этой картины – она висела у самой двери, – и поначалу он даже обрадовался: не будь картины, ему пришлось бы смотреть на врачей, стоявших теперь как раз по обе ее стороны. Главного врача в палате не было, а ординатор разговаривал с другим молоденьким врачом, которого Брессен до сих пор не примечал. Ординатор, приземистый толстяк, тихо зачитывал своему коллеге сведения из брессеновской истории болезни и, видимо, давал пояснения. Брессен, к величайшей своей досаде, так и не уловил ни слова из того, что они говорили, и не потому, что ему изменил слух, – его мучило именно то, что он до сих пор все слышал и понимал; просто врачи стояли довольно далеко и к тому же перешли на шепот. Зато он отлично слышал все звуки, долетавшие в палату извне, – гул голосов, стоны раненых, воркотню заводимых моторов. Потом перед ним выросла спина санитара, а другой солдат, стоявший за изголовьем носилок, сказал: «Ну, взяли!» |
| При посадке в надувные плоты и лодки желательно избегать прыжков. Если без прыжка обойтись невозможно, надо стараться упасть на надувные элементы — бортовые баллоны, надувные балки, банки и стойки. При этом желательно соприкоснуться с обшивкой возможно большей площадью тела, чтобы уменьшить ударную нагрузку на надувную конструкцию. ! Если человек приземляется на ноги, он может пробить дно плота! При высоте свыше 5 метров для импортных плотов и 2 метров для отечественных попадать в них лучше с воды. Первые люди, оказавшиеся в шлюпке или на плоту, должны страховать их от повреждении — отталкиваться веслами или руками от судна, отгонять представляющие угрозу, плавающие по поверхности воды предметы, а также помогать другим пассажирам. При сильном волнении, исключающем швартовку спассредства к борту судна, можно стравить несколько метров страховочного линя и перебираться в спассредство по воде, подтягиваясь по линю. При этом необходимо страховать детей и людей, не умеющих плавать. Находясь на судне, НАДО: НЕЛЬЗЯ: После объявления сигнала шлюпочной тревоги НАДО: НЕЛЬЗЯ: Итак, эвакуация прошла благополучно, все оказались в шлюпке или на спасательном плоту. Что дальше? Первые часы в шлюпке или на спасательном плоту В первую очередь не надо спешить обрезать страховочный линь. При отсутствии непосредственной угрозы для спассредства и экипажа надо возможно дольше находиться возле судна на страховочном лине. Если существует угроза переворота судна, нужно отойти на расстояние, на два-три метра превышающее высоту мачты или верхних палубных надстроек. Полупогруженное судно в отличие от небольшого спасательного плота или шлюпки легче обнаружить с самолета или проходящего судна. Кроме того, оно уменьшает волновой и ветровой дрейф, прикрывает спассредство от ветра и волн. Если в последний момент выяснилось, что на плоту (шлюпке) нет кого-нибудь из пассажиров или членов экипажа, надо попытаться еще раз обследовать судно и водное пространство вокруг него. С той же целью нужно внимательно прислушиваться к окружающим звукам, стараясь различить среди них крик пострадавшего. |
|
|
