| Проходя мимо собора, он остановился, чтобы заглянуть в сад. Как хорошо там было! Да, душистая олива стояла в цвету и жасмин сиял белыми звездами, а на грядках пышно цвели фиалки. Прижав худое личико к железной решетке, он жадно вдыхал знакомый запах. — О, как хорошо быть дома! — воскликнул он с лучезарной улыбкой. — А что скажет Селина? То-то удивится, завидя нас! Филипп был так уверен в том, что они найдут Селину на старом месте, что мысль об ее отсутствии не приходила в голову. Даже когда он приблизился к портику старого банка и не увидел ни Селины, ни ее стойки, он не поверил глазам и стоял в изумлении, глядя на пустое место — на то место, где она всегда сидела, еще издали встречая его приветливой улыбкой. Но теперь здесь ничего не было, решительно ничего из ее вещей. Высокие колонны и красивый портик казались маленькими и жалкими без Селины. Это место выглядело пустынным и скучным, и вид холодного серого камня заставил сердце Филиппа сжаться. — Где же моя ма? — прошептал Лилибель, выпучив от изумления глаза. — Она ушла, ее нет здесь. — И он вздохнул, наполовину с облегчением: наказание отдалилось на время. Филипп молчал, у него не было слов для выражения горя. Вытерев набежавшие слезы, он зашел в соседнюю лавочку спросить о Селине. Когда-то вся соседняя округа знала Селину, но теперь в лавочке был новый хозяин, он торговал здесь всего год и не видел никакой стойки под портиком старого здания. Филипп вышел опечаленный и задал тот же вопрос другим по соседству. Да, здесь была раньше старая негритянка, но ее уж нет с год или больше, и неизвестно, куда она девалась. Вот все, что ему могли сообщить. — Может быть, моя ма умерла! — всхлипывал Лилибель. Он не мог придумать ничего другого, что заставило бы его мать расстаться со своей старой стойкой. — О, не говори этого! — рассердился Филипп. — Она не умерла, а только ушла отсюда, и мы должны разыскать ее! Стараясь собраться с мыслями, он соображал, как одолеет неожиданное препятствие. После раздумья Филипп почти спокойно сказал Лилибелю: |
| — Звони всполох! — отчаянно закричал он. Два колокола ударили враз, в полную силу. И внизу, у веревки часового колокола, и наверху у большого, уже стояли наготове люди, раскачав предварительно тяжелые языки, ожидая только этого крика. Перегоняя друг друга, беспорядочно и торопливо, полетели над селом тревожные звуки. Страшен такой звон. Он говорит о внезапно налетевшей беде, когда нужна помощь срочная, немедленная и когда не очень-то надеются, что она поспеет вовремя… Когда-то давно, на прибрежной полосе сел от Духовницкого до Софьина, полосе, в которую входила и Острая Лука, какой-то, теперь забытый, рачительный начальник заботился о необходимых мерах борьбы с пожарами. На площадях в центре каждого из этих сел были построены «стойки» — легкие пожарные вышки, а около них пожарные сараи, где хранились ручной насос и одна или две бочки. Рядом, в тесной конюшне, целое лето дежурили две очередные лошади, а нанятый обществом «стойщик» должен был находиться тут же в любую пору дня и ночи. Правда, не всегда так бывало. Все еще помнили, как несколько лет тому назад, в самый сенокос, сгорело шесть домов, а стойщик в это время ездил на дежурных лошадях за сеном. Его тогда грозили бросить в огонь, во всяком случае, избили бы, если бы он не спрятался. Но это был исключительный случай. Тогда, когда строились «стойки» и приобретался пожарный инвентарь, были приняты и другие меры. Еще в двадцатых годах на воротных столбах многих домов были прибиты небольшие таблички с изображением ведра, топора, багра, вил, лопаты, а то и бочки для воды. С этими предметами хозяева домов должны были при первой тревоге спешить на пожар — все село представляло как бы регулярную пожарную дружину. Порядок этот давно уже полностью не соблюдался, на пожар бежали кто с чем вздумал, но все-таки добрая привычка укоренилась: в случае пожара большинство мужчин бежали тушить не с пустыми руками, а кто мог, приезжал с бочками. Да и нельзя было иначе, не на стойщика же надеяться, много ли он один сделает? Его дело — поднять тревогу и привезти насос. |
| Он прошел в довольно большое помещение, где стояли и прохаживались люди, в основном подростки и взрослые с детьми. Позже он узнал, что это помещение называется «фойе» и здесь люди ожидают начала сеанса. На одной стене фойе, в ряд с небольшими промежутками, висели темно-красные плюшевые портьеры, за которыми скрывались двери в кинозал — это он узнал уже скоро. В конце помещения была стойка, возле нее снова небольшая очередь. Он подошел и увидел стеклянную витрину, как в гастрономе, а за нею конфеты в вазах, пирожные на подносе и на большом плоском блюде — немного подсохшие с виду бутерброды с колбасой, сыром и даже с красной икрой. Ему очень захотелось купить один такой бутерброд, но он не был уверен, что у него хватит денег на такую роскошь. Потом он заметил, что люди покупали вовсе не бутерброды, а вафельные стаканчики с мороженым, и отошел от стойки: давным-давно миновало время, когда он мечтал о таком стаканчике, как о райском блаженстве. Теперь мороженое ассоциировалось у него только с ангиной, а болеть он не любил. Болеть хорошо тому, за кем приглядывают, а за ним — следили. Потом он заметил в стороне от буфетной стойки открытые двери, в которые входили и выходили люди. Он осторожно заглянул туда и увидел, что там стоят столы и стулья, а на столах лежат подшивки газет. Люди сидели за столами и небрежно листали эти подшивки. Ему категорически запрещалось читать газеты и слушать радио, поэтому он отошел от дверей, продолжая издали поглядывать на счастливчиков с газетами. Откуда-то прозвучал резкий звонок. Он вздрогнул, но тут же заметил, что люди на звонок реагируют спокойно. Красные портьеры теперь уже были раздвинуты, двери распахнуты, и люди поспешили в зал. Он вошел вслед за ними и увидел длинные ряды деревянных кресел с откидными сиденьями. Он на мгновение замер, прежде чем идти разыскивать свой ряд. Точно такие же ряды деревянных кресел стояли в клубе милицейской школы в Стрельне. Ему иногда разрешали смотреть кинофильм вместе с курсантами школы: курсанты сидели в зале, а он — на сцене, на принесенной с собой из камеры табуретке. Он тихо сидел там, отделенный от всех экраном, и все фильмы смотрел с обратной стороны. Если в фильме появлялись надписи, ему трудно было читать их наоборот. Сейчас, войдя в зал, Сын Вождя сообразил, что впервые увидит фильм из зрительного зала. Не считая, разумеется, тех, что в детстве смотрел с мамой в синематографе. |
| Лицо у него было смуглое, с большими, широко расставленными глазами, а взгляд довольно приветливый; видно было, что это человек решительный, и если уж он что задумал, так доведет до конца; не приведи бог никому столкнуться с таким на узкой дорожке над пропастью, — ничто не заставит его ни отступить, ни свернуть. В зальце, куда он вошел, сидела за стойкой его супруга, мадам Дефарж. Мадам Дефарж была дородная женщина, примерно тех же лет что и ее супруг, с внимательно настороженным взглядом, который редко на чем-нибудь задерживался: у нее были большие руки, унизанные кольцами, спокойное лицо с твердыми чертами и удивительно невозмутимая манера держаться. Глядя на нее, сразу можно было сказать, что мадам Дефарж, с какими бы сложными расчетами ей не пришлось иметь дело, — вряд ли позволит себя обсчитать. Мадам Дефарж была особа зябкая и куталась в меховую душегрейку, а голова ее была обмотана яркой шалью, которая, однако, не закрывала крупных серег, болтавшихся у нее в ушах. Перед ней лежало вязанье, она только что отложила его и, опершись правым локтем на левую руку, ковыряла зубочисткой во рту. Когда вошел ее супруг, мадам Дефарж не произнесла ни слова, а только слегка кашлянула. Не вынимая зубочистку изо рта, она чуть-чуть приподняла свои тонко очерченные темные брови, и этого, по-видимому, было достаточно, чтобы заставить хозяина оглядеться по сторонам и обратить внимание на новых посетителей, появившихся здесь, пока его не было. Хозяин обвел глазами помещение, и взгляд его задержался на пожилом господине и молодой девушке, сидевших в углу. Кроме них, в зале сидели двое за карточной игрой, двое за домино, а еще трое стояли у стойки и потягивали, не торопясь, скудные порции вина. Проходя к своему месту за стойкой, хозяин заметил, как пожилой господин показал на него глазами юной девушке, словно говоря: «Это он самый!» «Какого черта вы сюда затесались? — подумал мосье Дефарж. — Я вас не знаю». Но он сделал вид, что не замечает этих людей, и вступил в разговор с триумвиратом, выпивавшим у стойки. |
| Тем временем пятерские, коротко поглядывая по сторонам, уже мысленно разобрали себе соперников. «Эх, видно не пронесет. Не облажаться бы», — подумал Том, глянул на Монгола. Тот, приобняв Чубатого как старого приятеля, показывал пальцем: — Короче, они должны нарисоваться примерно во-он там. Зайдут по-любому сюда. Увидят, что нас немного. А вы станете на той стороне, с поля, чтобы они свалить не успели. Как начнется — подтянетесь. Обойдете школу со двора, чтобы не светиться. Том смотрел на Монгола, стараясь уловить хоть малейшую фальшь, но ее не было. «В театральный ему нужно» — с восхищением подумал он. Монгол до мелочей проговаривал все детали будущей битвы. Чубатый кивал и соглашался. В какой-то момент Монгол будто что-то вспомнил, поскучнел, что-то решив про себя, задрал голову. Посмотрев в синее, покрытое легкомысленными облачками небо, с разочарованной грустинкой, словно не желая терять новообретенную дружбу, произнес: — Ладно, пацаны, харош базару. Мы с Пятерки. И, не дожидаясь реакции, ударил Чубатого снизу в зубы. Удар оказался не только сильным, но и деморализующим. Чубатый настолько не ожидал подвоха, что сразу упал на землю, и, подобрав под себя ноги, закрыл рукой голову. Еще миг, и пятерские вовсю молотили стекляшных. Том вскочил со скамейки последним, и бросился в центр площадки. Там, став у турника, он призывно махнул крепкому рыжему парню, который тоже искал драки. Том задумал, схватившись за стойку, ударить Рыжего обеими ногами, а, при случае, ей же прикрыть спину. Рыжий вроде не просек маневра, и сделал шаг вперед. Том выпрыгнул, но вспотевшие пальцы оторвались от трубы, соскользнули со стойки, и он, не долетев до противника, плюхнулся на задницу, в песчаную пыль, прямо под ноги врагу. И сразу получил удар ногой по ребрам. «Ну дурак!» — Он интуитивно закрыл рукой голову, ожидая второго удара, но прошла уже целая секунда, а его не было. Не теряя времени, он откатился назад, вскочил на ноги, осмотрелся. Оказалось, что в момент его прыжка подскочивший откуда-то Лимон двинул Рыжего сбоку, в ухо. Тот стоял, согнувшись, и тряс головой, прикрывая на всякий случай лицо. Добивать его не хотелось, и Том вновь встал у стойки наизготовку. Мимо от сильного удара отлетел Мося. Тут же вскочил на ноги, и с криком «Ах ты с-сука!» снова бросился назад, в самую гущу драки. И — снова отлетел. |
| Эти истории, которые раньше не вызвали бы у него ничего, кроме гадливости, сейчас полностью захватили его внимание, и, вчитываясь в них, он как будто слышал обращенный к нему голос Нарусэ: «Откуда эта яростная страсть? Почему ярость дает такое наслаждение? Когда я читала эту книгу, мне подумалось, что в самой добродетели заключена неодолимая, необъяснимая, страшная сила…» В среду вечером, как было условлено, Сугуро вошел в стеклянные двери ресторана «Сигэёси». Потому ли, что было еще рано, маленький зал был пуст, только два солидных господина сидели у стойки, потягивая пиво. Услышав имя Нарусэ, хозяин отложил нож и провел Сугуро к стоящему в глубине столику. Нарусэ опоздала на пять минут. Она была в бежевом пальто, с итальянским шарфом, обмотанным вокруг шеи. Сидя друг против друга, они пили принесенный официанткой чай и, изучая меню, обменивались незначащими фразами. Ни слова о книге, о смерти Мотоко Итои. Постепенно зал начал заполняться. Некоторые посетители слегка кивали Нарусэ, как хорошей знакомой, кое-кто, увидев с ней Сугуро, не скрывал удивления. Сделали заказ. – Итак, – сказал Сугуро. – Итак, – ответила Нарусэ со своей обычной улыбкой. Это прозвучало сигналом к началу разговора, ради которого они встретились. – Я получил письмо и книгу, – сказал Сугуро, наклоняя бутылочку с сакэ к ее чашке. – Ну и… – Нарусэ закрыла глаза, словно пациент, ожидающий укол в руку. – Вам, конечно, известно о смерти Мотоко Итои? – Полиция приходила к вам? – Нет. С чего бы? – Просто на всякий случай, вдруг они о чем-то вас спрашивали. – Это же было самоубийство. Осталась посмертная записка. – Да, я слышал в новостях. Возле стойки раздался взрыв смеха, сопровождаемый криком официантки, передающей на кухню заказ: «Три бутылки!» Никто не обращал на них внимания. – Может, что-нибудь выпьете? – спросила Нарусэ. – Увы, мне нельзя. Врач строжайше запретил. Но вы, пожалуйста, не стесняйтесь. Меня это не смущает. Официантка принесла на голубой тарелке тонко нарезанную сушеную икру. – Это их коронное блюдо, – объяснила Нарусэ. – Мой муж очень ее любил. |
| Следом за кухней подоспеет баня. А за баней прачечная. А за баней — команда жилищного обеспечения. И это тоже отличные ребята. Которые тут же, невзирая, на очереди трассирующих пуль, развернут для нас передвижной современный жилой комплекс. С центральным отоплением, горячей водой и канализацией. И стены этого комплекса будут сделаны из наипрочнейших нано-материалов. Что-то невнятное и едва уловимое, что-то тайное для наших не служивших в армии авторов концепций, какое-то, если хотите, историческое чутье подсказывает, что кухня не приедет и баня не подойдет. И прачечная заблудится, и нано-домики не соберутся, потому что себестоимость их в мирное время была настолько высока, что не украсть из них всяческое «нано» было совершенно невозможно. В общем, так. Ночь. Дождь. Оказался среди всех один деревенский. Про «Гугл» ничего не знает, но попросили его быть старшим. Наломали веток, как умели. Даже костер разожгли. То, что накопали на поле, говорит, оказалось картошкой и морковкой. Набрали в реке воды. Сварили. Научил, как из палочек сделать стойки, как котелок повесить. Варим. Дождь кончился. Воткнули еще стойки. Стали одежду сушить. Ботинки сняли. А там мокрые рваные….. В общем, там в ботинках — носки. Вот мы и вернулись к тому, с чего начали. Нужно обязательно тут сказать про портянки. Обязательно сказать. Потому что, портянок у нас нет. Портянки у нас отменили. Я не буду ничего выдумывать. На одном известном сайте про портянки написано почти все. О достоинствах портянок возьмусь процитировать: В общем, чего долго говорить. Многие, топтавшие солдатские сапоги конечностями, обернутыми в портянки, своими ненабитыми мозолями и необмороженными пальцами подпишутся под каждым из этих пунктов. Я думаю, подпишутся. Ну что ж, давайте подводить итоги. Страна сильнее, когда ее армия состоит из мужчин, прошедших обучение не только профессиональное, но и универсально-житейское. Общество здоровее, когда живущие в нем дяденьки подготовлены к тяжелому труду, многообразию решаемых задач, а также физическим и эмоциональным перегрузкам. Это пригодится не только на войне, но и в наше не столь уж и мирное время. |
| — И где это иностранец, который часто приходит сюда за цветами и цукатами! Если б он только пришел, он, наверное, купил бы твои фигурки! Он художник и живет в верхнем этаже вон того большого дома по Королевской улице; он родом с севера и очень, очень богат! Бледное личико Деи засветилось надеждой и ожиданием. Выпрямившись, она сидела рядом с Селиной и следила за прохожими, между тем как Филипп, стоя на краю тротуара, нетерпеливо посвистывал, разглядывая публику, шедшую по противоположной стороне улицы. Глава 5 Деа продает «Квазимодо» Художник с севера, «очень, очень богатый», как сказала Селина, часто останавливался у ее стойки, чтобы купить горсть орехов в меду или вкусные пирожные; каждый раз, останавливаясь у стойки, он окидывал взглядом детей, и не одна монетка попала от него Филиппу в обмен на душистую оливковую ветвь или букет фиалок. Он действительно был художник — Эдуард Эйнсворт, известный в Нью-Йорке; что касается его богатства, то это было лишь предположение Селины, основанное отчасти на том, что Эдуард Эйнсворт — иностранец, главным же образом — что он почти ежедневно покупал цветы. А кто же, кроме богачей, станет это делать? В этот день Селина в нетерпеливом ожидании увидела его первой, и ей показалось, что художник собирается пройти мимо. Но нет, он остановился, наклонился над стойкой и погрузил лицо в благоухающие цветы. — Какой аромат! Очарование! — прошептал он. Затем выбрал ветку оливы и фиалки, не спуская глаз с Филиппа и Деи, устремившей на него большие глаза. В это время на лице Селины появилась пленительнейшая из ее улыбок, и когда покупатель положил на стол деньги за покупки, она промолвила своим приятным, задушевным голосом: — Свежие, сударь, свежие! Не возьмете ли и пирожных? — Непременно. Благодарю вас, — ответил художник, не спуская глаз с детей. — Если позволите, сударь, я покажу вам прелюбопытную штучку! — И Селина с осторожностью взяла фигурку Квазимодо; Деа побледнела от волнения, а в глазах Филиппа зажглись беспокойные огоньки. Это была минута высшего напряжения. |
| — и в другие дни, связанные с памятью святых — покровителей семьи. При проведении катехизации перед крещением и венчанием необходимо освещение вопросов недопустимости абортов, ВМС и гормональной контрацепции, ознакомление с христианскими основами семейной жизни. Приложение 3.2.1. Проповеди о грехе детоубийства (прот. Дмитрий Смирнов, прот. Артемий Владимиров, архим. Рафаил (Карелин). 3.3. Информационные стойки Практика показала высокую эффективность установки в храмах информационных стоек, где наряду с приходскими листками «Исповедь и покаяние», «Таинство венчания», «Таинство крещения» и т.д. размещаются материалы на темы защиты жизни: «Аборты и контрацепция», «Как искупить грех аборта» и др. Эти же материалы нужно раздавать готовящимся к крещению и венчанию. Такие же стойки с соответствующим набором информационных материалов целесообразно установить в женских консультациях, аптеках и других медучреждениях. Приложение 3.3.1. Распространение просветительской литературы. 3.4. Крестные ходы Во многих епархиях существует традиция проведения крестных ходов как по городу (Владивосток, Екатеринбург, «Марш детских колясок»), так и многодневных ради сугубого покаянного и молитвенного труда во искупление греха детоубийства, привлечения внимания общества к этой проблеме (Пермский край, «Ход к пламенным младенцам»). Крестный ход как соборное молитвенное делание не только освящает землю, очищает духовную атмосферу обходимых мест, но являет собой призыв к вразумлению, зримую проповедь христианских истин и традиционных семейных ценностей. Глава 4. Привлечение ресурсов Главный ресурс в этой, да и в любой другой работе — это люди. Через них появляются и все остальные необходимые ресурсы. Поэтому главный акцент необходимо сделать на привлечение социально активных людей, разделяющих христианский взгляд на материнство и семью и готовых участвовать в вашей работе. 4.1. Работа с волонтерами На проведение разовых акций необходимо привлекать добровольных помощников — волонтеров, как из числа активных прихожан, так и из студенческой молодежи. Совместная деятельность быстро сближает людей и при небольших усилиях возможно создание стабильной группы единомышленников или даже волонтерского (добровольческого) движения. В последующем оно может активно влиять на молодежную среду и очень эффективно потрудится в деле социального служения. Молодежь в рамках этого движения может работать по следующим направлениям: |
| Таким образом на палатку-костер требуется 32 - 34 полотнища, и в ней свободно помещается от 32 до 40 человек. При большом морозе, когда весьма затруднительно делать наружный валик из земли или снега, признано наиболее удобным складывать его из кусков мерзлой земли, вырубленной топорами. Ровики для варки пищи в котелках принято было делать вокруг самого очага, чем значительно сокращался расход топлива. ОПИСАН ИЕ Палатки на 8 - 10 человек, испытанный в 3 -м Варшавском крепостном пехотном батальоне (черт. 8) Железным шкворнем делалось 4 углубления в земле, чтобы стойки палатки стояли плотно, так как земля, разбитая киркой, была рыхла и не держала стоек устойчиво. В эти углубления загонялись 4 стойки а, в, с и д, на них надевались 4 полотнища I, II, III и IV, нижние края которых прикреплялись колышками к земле. Оставшиеся промежутки прикрывались такими же 4-мя полотнищами, сложенными пополам в виде трехугольников (1, 2, 3 и 4) и пристегивались веревками к первым полотнищам; при этом один из углов служил входом в палатку. Верхние углы этих последних 4-х полотнищ также прикреплялись к стойкам, а нижние края к колышкам. Таким образом средина палатки оставалась открытою, для выхода дыма вверх; в случае надобности, ее можно было закрыть лишним полотнищем. Эти палатки окапывались снаружи валиком; в средине палатки делалось углубление - для костра, а земля, вырываемая из углубления, укладывалась вокруг него валиком, для предохранения загорания соломы. Относительно мер, принимаемых против возможности обморозиться во время сна, будет сказано ниже, в отделе о порядке службы на биваке. Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите " Ctrl+Enter " . target="" > Поделиться РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям. Комментарии Закрыть Закрыть Сообщение для редакции Закрыть Закрыть Организации, запрещенные на территории РФ: «Исламское государство» («ИГИЛ»); Джебхат ан-Нусра (Фронт победы); «Аль-Каида» («База»); «Братья-мусульмане» («Аль-Ихван аль-Муслимун»); «Движение Талибан»; «Священная война» («Аль-Джихад» или «Египетский исламский джихад»); «Исламская группа» («Аль-Гамаа аль-Исламия»); «Асбат аль-Ансар»; «Партия исламского освобождения» («Хизбут-Тахрир аль-Ислами»); «Имарат Кавказ» («Кавказский Эмират»); «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана»; «Исламская партия Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана»); «Меджлис крымско-татарского народа»; Международное религиозное объединение «ТаблигиДжамаат»; «Украинская повстанческая армия» (УПА); «Украинская национальная ассамблея – Украинская народная самооборона» (УНА - УНСО); «Тризуб им. |
|
|
