| Г. стал епископом, когда Жямайтское еп-ство находилось на грани исчезновения из-за активной деятельности протестантов. В 1576 г. в еп-стве осталось только 7 католич. пресвитеров. Мн. католики перешли в кальвинизм , нек-рые - в лютеранство , имели место неоднократные случаи возрождения языческих культов. Добиваясь возвращения разграбленного церковного имущества, Г. пригласил из Виленского еп-ства неск. пресвитеров, владевших литов. языком, с помощью к-рых были учреждены новые и возрождены старые католич. приходы. Г. часто совершал визитации приходов, где на литов. языке проводил катехизацию, исповедовал и проповедовал. В 1607 г. Г. учредил на курляндской границе специальную миссию для обращения латышей в католицизм. Основной задачей деятельности Г. стало проведение в жизнь решений Тридентского Собора , направленных на борьбу с распространением протестантизма. Одним из ближайших помощников Г. стал каноник жямайтского капитула М. Даукша, к-рый по распоряжению и при финансовой поддержке епископа издал в 1595 г. Катехизис, ставший первой печатной книгой на литов. языке, а в 1599 г.- сборник проповедей-комментариев на воскресные евангельские чтения «Постилла» (также на литов. языке), в предисловии к к-рому говорилось о необходимости проповеди на национальном языке. С авг. 1578 г. Г. оказывал покровительство польск. историку М. Стрыйковскому , автору «Хроники польской, литовской, жмудской и всей Руси», к-рый посвятил епископу 1-й разд. 2-й кн. сочинения. В работе историк использовал б-ку Г., в к-рой находились нек-рые хроники и рус. летописи, ставшие основными источниками. Г. был одним из основателей Виленской католич. ДА, преобразованной из иезуитской коллегии, обеспечивал обучение 12 клириков из своего еп-ства в созданной Виленской ДС, разработал проект семинарии (реализован после смерти Г.). По приглашению Г. в 1587 г. в Жямайтское еп-ство прибыли иезуиты. В 1582 г. Г. сопровождал в Ригу кор. Стефана Батория и добился от него возвращения католикам 2 храмов. 25 мая 1580 г. в виленском кафедральном соборе Г. в присутствии папского нунция вручил Стефану Баторию освященные папой Григорием XIII шляпу и меч и благословил поход на Москву. Совместно с Виленским еп. Георгием Радзивиллом Г. подал протест королю против разрешения Аугсбургского исповедания на территории Ливонии. Вел переговоры с прибывшим из Москвы рус. посольством об избрании царя Федора на польск. трон (1586). Участвовал в коронации королем Польши Сигизмунда III Вазы (1587). Будучи членом сейма и сенатором, Г. всегда выступал с позиций защитников автономии Литовского княжества. Эта позиция не мешала ему активно участвовать в политической жизни Речи Посполитой: в 1600 г. Г. был королевским делегатом на переговорах о перемирии Радзивиллов с Ходкевичами, в 1601 г.- делегатом сейма, созванного для установления границы между Жмудью и Курляндией. |
| Возможно, повод к этому дал сам Иван IV, когда в письме к королю Стефану Баторию, доказывая свои права на Ливонию, утверждал: «Твои вельможи оспаривают у меня всю Ливонию на том основании, что она входит в состав Римской Церкви, а не Греческой, как Московское государство, а потому не могут счастливо управлять ею два государя. Но Греческая и Римская Церковь не враждебны друг другу. В 6947 (1439) году греческий император Иоанн Мануилович и Цареградский патриарх Иосиф вместе с папой римским Евгением признали в Риме, что греческое и римское вероучение одно и то же» 141 . Судя по всему, Иван IV предвидел, что папский посол будет настаивать на переговорах о вере, а потому еще в Старице предложил Поссевину письменно изложить основные отличия католического вероучения для того, чтобы дать возможность русским богословам, с которыми пришлось бы спорить послу, обсудить эти различия и дать обоснованные ответы. С той же целью царь пригласил в Москву из других городов нескольких епископов, чтобы они вместе с митрополитом Московским могли обдумать общий план защиты православной веры 142 . 1 сентября 1581 года Поссевин подал Ивану IV записку, в которой вновь повторял свои предложения о соединении Церквей, подчеркивая, что уния предполагает сохранение восточного обряда для Православной Церкви. 10 сентября Поссевину был дан уклончивый ответ, и сначала ему предлагалось уладить русско-польский вопрос. Однако царь обещал Поссевину дать ответ на его трактат о вере и написать папе, но лишь после того, как Поссевин возвратится из Польши после заключения перемирия. Антоний Поссевин отправился к королю Стефану Баторию, причем в Москве в качестве заложников остались два его спутника – члены «Общества Иисуса». Поссевин составил для них особую инструкцию – как вести себя в Москве, о чем говорить с русскими христианами. Посол надеялся, что иезуиты смогут начать с москвичами «прения о вере», и потому в инструкции были представлены почти все отличия западных и восточных вероучений и обрядов. По существу, это было краткое догматико-полемическое сочинение 143 . Однако Антоний Поссевин не учел определенной специфики режима Ивана Грозного. Иезуитов в Москве держали под стражей. Было приказано не выпускать их из дома, где они были размещены, и не допускать никаких разговоров между ними и русскими 144 . |
| На сих двух роковых свадьбах, празднуемых Иоанном только с людьми ближними, в Слободе Александровской, во дни горестные для отечества, под личиною усердных слуг и льстецов скрывались два будущие Царя и третий гнусный предатель России: Годунов был дружкою Марии, Князь Василий Иванович Шуйский Иоанновым, Михайло Михайлович Кривой-Салтыков чиновником поезда! С ними же пировал и другой, менее важный, хотя и равно презрительный изменник, свойственник Малюты Скуратова Давид Бельский, который чрез несколько месяцев бежал к Стефану. Не знаем ни опал, ни казней сего времени, кроме одной, весьма достопамятной и всеми одобренной. Мы упоминали о медике Бомелии, ненавистном советнике убийств: незадолго до бракосочетания Иоаннова с Нагою он был всенародно сожжен в Москве, уличенный в тайной связи с Баторием. Другие пишут, что Россияне, выведенные из терпения злобою сего наушника Царского, искали и нашли способ погубить его: что он, клеветою губив невинных, сделался жертвою навета, ко славе Небесного правосудия. Может быть, доносы, ложные или справедливые, коснулись тогда и Бельского: может быть, подобно Курбскому, он ушел невинным, но сказался преступником, ибо начал давать советы Баторию ко вреду России. 1581 г. Из сей несчастной Александровской Слободы (где тиран обыкновенно свирепствовал или пировал, ужасал верных подданных или трепетал врагов отечества) Царь, сведав о падении Великих Лук, дал новый наказ Сицкому и Пивову, которые вслед за Баторием ездили из места в место, будучи смиренными, жалкими свидетелями торжества его. В Варшаве они уступали ему еще несколько областей Ливонских за взятые им города Российские, убеждая Стефана отправить Послов в Москву для мирных условий и прекратить войну; но им ведено было ехать к Царю с ответом: «не будет ни Посольства, ни мира, ни перемирия, доколе войско Российское не очистит Ливонии!» Более и более снисходительный, Иоанн в ласковом письме именовал Стефана братом, жаловался, что Литовцы не престают тревожить России нападениями; молил его не собирать войска к лету, не истощать тем казны государственной – и немедленно послал к нему Думных Дворян Пушкина и Писемского, велев им не только быть смиренными, кроткими в переговорах, но даже (неслыханное уничижение!) терпеть и побои! Так Иоанн пил чашу стыда, им, не Россиею заслуженного! Новая уступчивость производила новые требования: Баторий, кроме всей Ливонии, хотел городов Северских, Смоленска, Пскова, Новагорода, – по крайней мере Себежа; хотел еще взять с России 400 тысяч золотых Венгерских и прислал гонца в Москву за решительным ответом! Наконец Иоанн изъявил досаду: принимая гонца Литовского, не встал с места, не спросил о здоровье Короля и написал к Стефану: «Мы, смиренный Государь всея России, Божиею, а не человеческою многомятежною волею... |
| 21 февраля такая встреча состоялась. Поссевин в сопровождении трех иезуитов пришел в тронный зал, где сидел царь. Началась беседа, которая продолжалась несколько часов. В ответ на предложение Антония о заключении унии царь заявил, что не может обсуждать этот вопрос, не получив полномочий от митрополита и церковного собора. «Нам без благословения отца нашего и богомольца Дионисия митрополита и всего священного собора о вере говорить не пригоже», – таков был царский ответ. При этом царь добавил, что не желал бы продолжать прения о вере, чтобы не нарушить дружественные отношения, которые сложились у него с папой Григорием XIII. Поссевин пытался привести довод о том, что Флорентийская уния 1439 года признала несущественными различия между Восточной и Западной Церквами. И если ранее сам Иван Грозный ссылался на это в своем послании к Стефану Баторию, то после заключения перемирия с Польшей он изменил свою позицию. «Ты говоришь, что вера греческая с римской – одна вера. Но на греков нам не указывай: они для нас не Евангелие. Мы веру держим истинную, христианскую, а не греческую», – заявил Иван Грозный папскому дипломату. На этом богословская часть аудиенции была завершена. Поссевин, поблагодарив царя за беседу, сказал еще несколько слов о вероучении, но со стороны Ивана IV комментариев не последовало. При отъезде Антония в Рим папского посланника провожали с таким же почетом, как и встречали. В качестве ответного шага был разрешен свободный приезд в Россию папским посланцам и венецианским купцам с их священниками, но без права проповеди и строительства церквей. Была отклонена и просьба Поссевина посылать русскую молодежь в римскую коллегию святого Афанасия на учебу. Сближение с Западной Европой, начатое еще в конце XVII века, открыло новые возможности в России и для католичества. Много русских людей, так называемых «волонтеров», посетило папскую столицу, с благоговением поклоняясь местным святыням. Б. П. Шереметьев, прибывший в Рим во главе русского посольства в 1698 году к папе Иннокентию XII (1691–1700), вручил ему царскую грамоту. Петр I не раз присутствовал в Москве при католическом богослужении. Терпимость Петра к католикам не шла, однако, далее религиозной сферы. В католичестве Петр видел нежелательную силу, которая могла подорвать авторитет его власти. |
| 65 В древних синодиках наших западно-русских монастырей встречаются часто указания на принятие монашеского чина, и даже схимы, некоторыми из членов знатных русских родов; так например в «Субботнике или поминнике» Супрасльского монастыря записаны имена князей и княгинь Слуцких, Крошинских, Сангушко, принявших схиму, а дочь канцлера Сапеги в 1500 году была монахиней в православном Виленском монастыре. 66 При такой крепости православия в описываемую эпоху не мудрено, что русские нравы продолжали господствовать в стране, а русский язык сохранял за собою государственное значение. Красноречивым свидетельством тому могут служить многие привилегии и постановления 68 польско-литовских королей для русских земель и их жителей, бесчисленное количество разных судебных актов – позывов или требований к суду, приговоров – относящихся к эпохе XV и XVI веков и писанных на русском языке, на котором издавались узаконения для руководства судебным местам, так что в судопроизводстве главного литовского трибунала употреблялся язык русский даже до 1697 года. 69 Законы уголовные и гражданские, известные с 1529 года под именем Литовского статута, первоначально писанного на русском языке, были напечатаны в Вильне в типографии Мамоничей в 1588 году и впоследствии переложены на польский язык. По этим законам все судебные дела производились и были писаны не иначе, как только на русском языке. 70 В Виленском магистрате, по давнему обычаю, радцы и бурмистры были на половину закона римского, а половина закона греческого. 71 Нет надобности пояснять, что в домашней жизни литовско-русского дворянства русский язык был их родным языком, на котором они говорили и писали; в изданных Археографическими комиссиями сборниках и актах помещено большое количество духовных завещаний русско-литовских дворян, их писем, разных записей и других документов, писанных на русском языке. 72 , 73 Весьма знаменательным представляется также тот факт, что в 1576 году Брацлавская шляхта обратилась к королю Стефану Баторию с челобитной о том, чтобы велено было королевские указы к ним писать по-русски, а не на польском языке (Акт. зап. России, т. III, 64). В заключение этого очерка о состоянии православия и русской народности в эпоху XV и первой половине XVI веков приведем тот факт, что ко времени введения религиозной унии в конце XVI века в самой столице Литвы – Вильне – половина жителей была православными и в ней православных храмом (числом 18) было более, нежели католических, а по свидетельству летописи Львовского братства к этому времени во всей литовской митрополии числилось 11000 русских священников, восемь епископов с митрополитом, и не малое число монастырей. 74 , 75 Присоединение Литвы к короне Польской в 1569 году. |
| 844 ...предаде Богъ сему агаренину Луки Великие и со окрестными грады... – 5 сентября, после сильного пожара в городе, Великие Луки были захвачены войсками Батория. Вслед за ними взяты Невель, Озерище, Заволочье. 845 ...извычнии его гетманы с подручными имъ мертвотрупабиядателными псы... – Это один из самых сложных образов в «Повести»; возник он, вероятно, не случайно. В Послании Ивана Грозного к Стефану Баторию говорится, что, взяв город Сокол, воины Батория поступили с мертвыми русскими боярами «собацким обычаем», «выбирая воевод и детей боярских лутчих мертвых, да у них брюха възрезывали, да сало и жолчь выимали как бы волховным обычеем». 846 ...въ царствующем граде Москв, в соборной церкви Пречистыя Богородицы... – Успенский собор в Кремле, здесь хранилась икона Владимирской Богоматери, почитавшаяся как общерусская святыня. 848 Во иныя же страны и во многие языки молебносовещателными грамоты... посылает... – По окончании военной кампании 1580 г. Баторий сразу же начал готовиться к летнему походу следующего года. Он обратился к Георгу Фридриху, герцогу Прусскому, и курфюрстам Августу Саксонскому и Иоганну Фридриху Бранденбургскому с просьбой о денежной помощи. Вел переписку со шведским королем, который побуждал Стефана к войне против московского царя, с князем Трансильванским Христофором о наборе венгерских всадников и пехотинцев. Письменное поручение о наборе немецких солдат было дано Фаренсбеку (Гейденштейн, с. 162–163, 172, 177–178). 849 ...якоже хитрословцы научат и пишут... гонит верблюда. – Автор цитирует переводную повесть «Стефанит и Ихнилат», она построена в форме бесед царя и философа, который рассказывает царю занимательные истории, дидактически их истолковывая (см. наст. изд., т. 8, с. 210–273). 850 Первие, зло превеликого сказываху, паче же четвероограденъ всекаменными стенами... Чрез сего великого града... рец текущей скроз каменныя стны... – Участник похода Батория Пиотровский писал в своем дневнике: «Любуемся Псковом. Господи, какой большой город! Точно Париж! Город чрезвычайно большой, какого нет во всей Польше, весь обнесен стеною, за нею красуются церкви, как густой лес, все каменные; домов за стенами не видно» (Пиотровский, с. 92:94). В XVI в. город опоясывали четыре ряда крепостных стен, общей протяженностью около 10 км. Окольная стена защищала и Запсковье, район за рекой Псковой. Доступ в город по реке преграждали Верхние и Нижние решетки, представляющие собою стену с арочными проемами – «водобежными воротами», которые закрывались бревенчатыми, окованными железом решетками, так что действительно создавалось впечатление, что река течет «скрозб каменныя стбны». |
| (Ibid., стр. 47–48) Очень хорошо выявляет несостоятельность такого положения, а вместе с ним и конституционно-государственнаго строя, царь Иоанн Грозный. В ответ на порицание его поступков кн. Курбским, как несоответствующих, по свидетельству последняго, народному праву других стран, Иоанн Грозный писал ему: «О безбожных человецех что и глаголати! Понеже тии все царствиями своими не владеют: как им повелят подданные («работные»), так и поступают. А российские самодержавцы изначала сами владеют всеми царствами (т. е. всеми частями царской власти), а не бояре и вельможи... Если бы у вас, – говорит Иоанн Грозный Шведскому Королю, – было совершенное королевство, то отцу твоему архиепископ и советники и вся земля в товарищах не были бы». По словам Грознаго, Шведский король «точно староста в волости». А Польскому королю Стефану Баторию чрез его послов тот же русский Государь заявил: «Мы, смиренный Иоанн, Царь и Великий Князь всея Руси, по Божиему изволению, а не по многомятежному человеческому хотению». ( Л. Тихомиров . Монархич. государ., ч. III стр. 42 43; 1923 г) Таким образом, как власть республики, так и конституционной монархии, одинаково, не только не являются Богоустановленною властию, но самое их бытие начинается с ее отрицания. Ясно, что не Божественная воля, выраженная в Св. Писании, а человеческая многомятежная, греховная воля с открытым ниспровержением Богооткровеннаго и святоотеческаго учения о царской самодержавной власти лежит в основе республиканскаго и конституционнаго строя. Поэтому св. Церковь наша не может закрыть своих глаз на отсутствие религиозной основы в демократическом образе правления. Следовательно, она не может быть безразлична к будущему политическому строю нашей страны. Иначе сказать: св. Церковь не может желать водворения в России республиканскаго или конституционнаго строя. Она можеть содействовать возстановлению у нас только исконнаго государственнаго строя, каковым была всегда единоличная великокняжеская или царская самодержавная власть Помазанника Божияго, как власть самая близкая к Церкви и родственная ей, ибо она имеет своим основанием Божественное Писание и святоотеческое учение, что является источником и нашей православной веры. |
| Баторий потерял разом до 5000 человек. После этой неудачи король и Замойский с большим трудом поддерживали дисциплину в войске. Наступила глубокая осень; началась дурная погода; еще другой-третий раз делали приступ, рыли подкопы - ничто не удавалось! Баторий отправил отряд овладеть Псково-Печерским монастырем; и там не было удачи. Король объявил, что решается во что бы то ни стало взять Псков осадой и будет зимовать под городом, приказывал копать землянки и строить избы для воинов; а тем временем в его стане ощущался недостаток съестных припасов, сделалась дороговизна, падали лошади, убегали люди. Отойти от Пскова, не взявши его и не заключивши мира, было бы срамом для Батория: ропоту в Польше не было бы и предела. Баторий потерял бы свою воинскую честь и свое нравственное влияние. Но и положение московского государя от неудач Батория не улучшалось. Шведы одерживали над русскими победу за победой. Шведский генерал взял Нарву, захватил часть новгородской земли, овладел Корелою, берегами Ижоры, городами Ямою и Копорьем. Магнус взял Киремпель; ливонские города были отняты у русских почти все. Радзивилл, сын виленского воеводы, с казаками и литовскими татарами, вступивши в глубину неприятельской земли, доходил почти до Старицы, где находился тогда Иван Васильевич. Долгие мучительства и развращение, посеянное в народе опричниною, приносили свои плоды: русские легко сдавались неприятелю и переходили на службу к Стефану Баторию; один Псков представлял счастливое исключение, благодаря тому, что там находился умный и деятельный Иван Петрович Шуйский. Иван Васильевич трепетал измены, боялся посылать от себя войско: ему представлялось, что его самого схватят и отвезут к Баторию. Понятно, что Ивану Васильевичу нужен был мир как можно скорее. Упорство Пскова и нежелание поляков давать средства своему королю на продолжение войны невольно приводили и Стефана Батория к тому же. Посредник, назначенный папою, иезуит Антоний Поссевин, посетил сначала Батория, дал ему как католику свое благословение на бранные подвиги, а потом прибыл к московскому государю и виделся с ним в Старице. Как духовное лицо и как посланник папы Поссевин сразу заявил, что его гораздо более занимает вопрос о соединении церквей, чем о примирении с поляками. В числе подарков, привезенных им от папы, была книга о флорентийском соборе, которому Западная церковь придавала смысл великого вселенского собора, уже соединившего Восточную церковь с Западной. Поссевин представлял царю Ивану Васильевичу большие выгоды от соединения, указывал на возможность всеобщего ополчения христианских держав против турок. Царь принял иезуита чрезвычайно ласково и почтительно, не лишал его надежды на предполагаемое церковное соединение, но не обещал ничего положительного и просил его прежде всего о заключении мира, сколько-нибудь выгодного для московского государя. Антоний уехал от царя с надеждой опять приехать к нему после заключения мира, уже исключительно по делам веры. |
| В. Понырко. СПб., 2001. Иван Васильевич Грозный (15301584) – первый русский царь (с 1547 г.) Иван IV, прозванный Грозным. Выдающийся государственный деятель. Обладал незаурядными для своего времени познаниями, в том числе из Священного Писания, христианского богословия, церковной истории. Переписка и послания Ивана Грозного различным адресатам (английской королеве Елизавете I, шведскому королю Юхану III, польскому королю Стефану Баторию, Яну Ходкевичу, князю Андрею Курбскому и др.) являются яркими памятниками древнерусской литературы. – Комментарии. 40 Впервые: Иван Наседка (Шевелев). Написание о лютом враге Мартине//Сатира XIXVII веков/Сост., вступ. ст. и коммент. В. К. Былинина, В. А. Грихина. М., 1986. С. 363–370. Печатается по этому изданию. Текст представляет собой стихотворный комментарий к трактату Ивана Наседки «Изложение на люторы» (конец 1620-х гг.), написанному после его поездки в составе русского посольства в Данию. Иван Наседка (Шевелев Иван Васильевич; ок. 1570 – ок. 1660) – московский священник, церковный писатель-полемист, автор ряда обличительных сочинений против католиков и протестантов. – Комментарии. 42 Кальвин Жан (15091564) – деятель Реформации в Швейцарии, на основе его учения развилось направление в протестантизме – кальвинизм; лично с Лютером никогда не встречался. 44 Напоминается как пример вероломства лидеров Реформации – в Женеве 27 октября 1553 г. по решению местной консистории, инспирированному Кальвином, был сожжен врач и теолог-антитринитарий Мигель Сервет, бывший одно время сподвижником Кальвина. – Комментарии. 45 Впервые: Послание великого господина святейшего Иосифа патриарха Московского и всея России к датскому королевичу Вольдемару (По рук. Моск. Синод, библ. 279, по преж. кат. 857)//Памятники прений о вере, возникших по делу королевича Вольдемара и царевны Ирины Михайловны/Под наблюдением А. П. Голубцова . М., 1892. Печатается по этому изданию. Иосиф – Патриарх Московский (16421652), бывший до избрания архимандритом московского Симонова монастыря. |
| В сложившейся ситуации была и благоприятная сторона: так как власти Речи Посполитой не скрывали своих намерений, то можно было заблаговременно подготовиться к отпору. Во Пскове было собрано много пушек и пищалей, большие запасы пороха, ядер и продовольствия, туда перебрасывались войска из ряда соседних крепостей и из Москвы. С осени 1579 года в городе постоянно находился один из дворовых бояр царя — князь Иван Петрович Шуйский. Вызвав его в Москву, царь возложил на боярина главную ответственность за оборону города. Охваченный тревогой царь ожидал известий с поля сражения и, боясь новых проявлений Божьего гнева, просил монастырскую братию о заступничестве перед небесными силами. 24 августа 1581 года он писал братии Соловецкого монастыря: «Смея и не смея челом бью, что есми Бога прогневал и вас, своих богомольцев, раздражил и все православие смутил своими неподобными делы и за умножения моего беззакония и ради согрешения моего к Богу, попустившему варваров христьянства разоряти». Принимая меры к организации отпора врагу, царь одновременно пытался возобновить мирные переговоры. Надежды его в этом отношении связывались с давно ожидавшимся приездом папского посланца. Царь не скупился на жесты, которые должны были показать его расположение к римской церкви. Получив первые известия о приближении Поссевино к Смоленску, царь предписал смоленскому епископу Сильвестру принять его, если папский посол этого захочет, и разрешить ему присутствовать на богослужении в кафедральном соборе. «И ты б в те поры, — наставлял епископа царь, — в Пречистой Богородице сам служил со всеми соборы нарядно». 20 августа царь принимал Поссевино в своей «дворовой» столице — Старице, и посланец поднес ему драгоценный дар от папы — частицу креста, на котором был распят Христос. На пиру, который последовал за официальным приемом, царь, как отметил Поссевино, «произнес очень важную речь о союзе и дружбе своих предков с папой римским и заявил, что папа является главным пастырем христианского мира, наместником Христа и поэтому его подданные хотели бы подчиняться его власти и вере». 12 сентября, когда посредник уже выехал к королю Стефану, сработал тот дипломатический ход, который предпринял царь, составляя свое послание Баторию. Иезуит «проведал мимо короля тайно у ближних его людей», как положительно отзывался Иван IV о решениях Флорентийского собора, и был этим очень обрадован. Стремясь завоевать расположение царя и тем закрепить достигнутый успех, Поссевино убеждал Батория возобновить мирные переговоры. Однако король пошел навстречу его увещеваниям лишь тогда, когда дела под Псковом приняли совсем не тот оборот, на который он рассчитывал. |
|
|
