| Ты любишь страстно хорошо есть и пить – ты работаешь своему господину, своему деспоту – чреву, а не Господу Иисусу Христу, и сам ты чувствуешь, что сердце твое страстно любит яства и напитки, и постоянно стремится к ним, и живет, так сказать, в соединении с ними, а не ко Господу стремиться, не с Ним ищет соединения. Господь что-то далекое, что-то несвойственное для человека, жадного к пище и питию. А пище и питию – увы – человек жадный прилежит, а о Господе нерадит; пищу и питие любит, а Господа, а Его повеления или заповеди ненавидит; ненавидит и Святую Церковь , чистую невесту Его, ненавидит ее заповеди, уставы, богослужения, обряды, ибо там нет для него пищи, пития и любимых его удовольствий. То же сказать надо и о всех плотских людях. Вот по такому-то закону плотскому и необходим пост для угождения Богу и спасения души. Книге моей конец. Богу же моему, в Троице славимому Отцу и Сыну и Святому Духу – слава. Аминь. Августа 24-го дня 1861 года. 253 Ср.: Чего бы глаза мои ни пожелали, я не отказывал им, не возбранял сердцу моему никакого веселья, потому что сердце мое радовалось во всех трудах моих, и это было моею долею от всех трудов моих. И оглянулся я на все дела мои, которые сделали руки мои, и на труд, которым трудился я, делая их: и вот, все – суета и томление духа, и нет от них пользы под солнцем! ( Еккл. 2, 10–11 ). 254 Терние (церк.-слав.) – колючка, тёрн, всякое колючее растение. Бодец (др.-рус.) – кол, рожен (железный рог или любое другое остроконечное орудие), орудие для бодания, для удара тычком, на укол. 256 Дафан и Авирон – два брата, левиты, составили вместе с левитами Кореем, Оном и другими заговор против Моисея и Аарона. Они обвинили священников в том, что те ставят себя выше народа Израильского: все общество, все святы, и среди их Господь! почему же вы ставите себя выше народа Господня? ( Чис. 16, 3 ), и в том, что Моисей вывел Израильский народ из земли египетской, в которой течет молоко и мед (и в которой евреи были рабами у египтян), чтобы погубить их в пустыне ( Чис. 16, 14, 13 ). |
| Указывая на печать или знак святой Церкви, апостол вместе с тем внушает нам и известные обязанности, возлагаемые на нас святостью Церкви. Как члены святой Церкви, мы должны именно жить свято, должны всячески заботиться о том, чтобы и мыслить свято, и делать свято и делать только святое. Некогда эту обязанность забыли Анания и Сапфира и за это были наказаны праведным судом Божиим. Поэтому никогда не будем уклоняться от нее, помня, что Господь знает только Своих и отвергает упорно чуждающихся Его. Называя Церковь святою, мы называем ее затем также соборною, или – что то же – кафолическою, или вселенскою. Почему в символе веры усвояется такое наименование Церкви, это мы рассмотрим сейчас. В Послании к колоссянам апостол Павел говорит: «благовествование пребывает у вас, как и во всем мире, и приносит плод, и возрастает». Под благовествованием разумеется здесь учение христианской веры. Где это учение пребывает, приносит плод и возрастает, там есть и Церковь . Поэтому словами: благовествование пребывает у вас, как и во всем мире, апостол выражает, что Церковь находится во всем мире и что нет такого места, где бы она могла не находиться. В этом мы видим одно основание, почему Церковь называется вселенскою. Основание это состоит в том, что Церковь находится всюду и не стесняется пространством. Иудейская ветхозаветная Церковь находилась только в Палестине и самое богослужение ветхозаветное можно было совершать только в Иерусалимском храме. Но Церковь Христова не такова. На повсеместное распространение ее указал Сам Господь, когда повелел апостолам: «идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари». Значит, апостолы должны были идти во весь мир, должны были распространить Церковь Христову повсеместно. И апостолы исполнили это повеление Господа, ибо, как говорит апостол Павел, «по всей земле прошел голос их, и до пределов вселенной – слова их». В Церкви Христовой «нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос». |
| — Хорошо, — ответил я, — Здесь недалеко есть действующий храм, в котором скоро начнется служба. Давайте мы с вами пройдемся к нему, и я, с Божией помощью, постараюсь показать, что все, и устройство его и все наше богослужение полностью библейское. Вы не подумайте, что я хочу вас обидеть. Напротив, я желаю, чтобы мы с вами пришли к познанию Истины, а через нее — к единомыслию. Ведь нам с вами необходимо исполнять заповедь Спасителя: “Да будут все едино: как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, — да уверует мир, что Ты послал Меня” ( Ин.17:21 ). — Согласен, — отвечал он. — Попытайтесь доказать, что все ваши храмы, иконы, мощи, свечи, кадила не противоречат Библии. Не верю, что это у вас получится! — Замечательно, что вы согласились. Это знак от Бога, что ваше сердце открыто для света Евангелия. Итак, вернемся к тому, что мы с вами уже установили. Мы увидели из Библии, что сутью богослужения должно быть помышление не о земном, а о небесном. И Сам Господь Иисус сказал самарянке: “Настанет время, и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в Духе и Истине; ибо таких поклонников Отец ищет Себе. Бог есть дух: и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в Духе и Истине” ( Ин.4:23-24 ). Итак, все наше служение должно иметь своим источником волю Святого Духа и быть полностью соответствующим Истине — т. е. точно излагать православную веру. — Но почему именно православную? Где в Библии употребляется это слово? — А что вы считаете, что соответствовать Истине — это значит излагать веру неправильно славящую Творца, т. е. лгущую на Него? Неужели вы считаете, что ересь угодна Богу? Ведь это слово появилось для отличия веры Апостолов от ереси! Но и в Библии есть выражение, послужившее для этого слова основой. — Давид говорит: “Род правых благословится” ( Пс.111:2 ). А христиане называются в Новом Завете “родом Божиим” (ср. Деян.17:29 ; 1Кор.15:23 ; Евр.2:10-13 ). Так что и это имя, взятое Церковью в целях отличия от ересей, не чуждо Писанию. Хотя когда мы исповедуем свою веру в Церковь, мы называем Ее единой, святой, соборной и апостольской, что полностью соответствует учению о Ней, изложенном в Откровении. |
| Церковью называется общество верующих в Иисуса Христа и крестившихся во имя Отца и Сына и Св. Духа. Отсюда я и получил все свои познания о Боге-Отце, Сыне и Св. Духе, так для меня животворные и спасительные. Церковь для меня мать и учительница. Еще младенцем приняла она меня в свои объятия. Потом воспитывала в вере и благочестии. Затем руководит и будет руководить до гробовой доски на пути в царство небесное. Поэтому, чтобы безошибочно знать все, что может привести меня к животу и спасению, я, с полным доверием, должен принимать учение св. Церкви и все ее заповеди. Но как Церковь составляется из людей, которые легко могут погрешать, как и действительно от разногласия произошли разные Церкви, то я должен верить и верю только такой Церкви, которая есть «единая, святая, соборная и апостольская». Единство – верный признак истины. Ложь принимает тысячи образов, а истина всегда одна. Отсюда-то у наших ревнителей старины, оторвавшихся от единения Церкви, столько толков, что и не перечтешь, столько согласий, что и до конца не доберешься, т. е. согласий лишь только по названию, а на самом деле каждое согласие гнездо раздоров, вражды и ненависти, до того, что зачастую отец с детьми, муж с женой, идут разными путями. А это и доказывает, что они идут путем лжи. Куда придут? К отцу лжи. А отец лжи – дьявол. «Он не устоял в истина, потому и нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, потому что он лжец и отец лжи». Единство Церкви состоит в том, что она – одно духовное тело, т. е. такой по духу и цели, состав верующих, который возможен и должен быть только один между христианами, потому что у нее одно основание, одна глава – Иисус Христос, одна вера, одно божественное учение, и одни таинства, чрез которые благодать Божия сообщает свои дары; все члены ее одушевляются одним духом любви, и соединяются в едином уповании звания своего. Святость Церкви состоит в том, что она, сначала очищенная и освященная страданиями и смертью Господа Иисуса Христа, потом постоянно и непрерывно, освящается Его святым учением. |
| Человек – образ Божий. Это всегда нужно иметь в виду, особенно при образовании юношества. Не тленным серебром или золотом искуплены вы от суетной жизни, преданной вам от отцов, но драгоценною Кровию Христа, как непорочного и чистого Агнца [ 1Пет.1:18–19 ]. Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою? [ Мф.16:26 ]. Как ничтожно золото и все блага мира в сравнении с душою бессмертною и ее спасением! А мы, грешные и слепые, то и дело прилепляемся к благам мира сего, тленным и скорогибнущим, нисколько не могущим спасти души грешной от грехов и даровать ей мир, дерзновение и свободу! Судьбы Господни истинны, оправданны вкупе, вожделенны паче злата и камене честна много, и слаждша паче меда и сота. Ибо раб Твой хранит я: внегда сохранития, воздаяние много [ Пс.18:10–12 ] 68 . Для чего мне груди чужих, когда грудь Самого Господа моего, руки и ребра и стопы Его источают мне мед и млеко и Кровь животворящую, когда я вкушаю пречистую Плоть Его животворящую и Кровь Его очищающую и освящающую? На что мне плотская, тленная, греховная, временная, минутная сладость, когда я наслаждаюсь Сладости нетленной, святой, вечной? Свойство Церкви, кроме святости, соборности и апостоличности, – общечеловечность, общительность. Соборность Церкви в богослужении ее выражена в ектениях, в коих возносится моление о всем мире, в молитве о всех людях во всем мире. 19 августа Воскресение. Благодарю всем сердцем Господа моего, сотворившего со мною величайшую милость в начале литургии (я припадал к престолу благодати и милости пред проскомидией в облачении) в отъятии от сердца моего тесноты и скорби великой, постигших меня за неохотное напутствование больного, бедного и старого человека, пред обедней (в Высокой улице в доме Федорова, у театра); я напутствовал его без любви, с тайным презорством, брюзгливостью, огорчением, хотя и с тайным покаянием в этих грехах; потом за суровое обращение с бедными, просившими милостыни у меня, когда я шел к обедне. |
| «Что ты, учитель, повторяешь одно и то же?» – спросили его. Апостол ответил. «Это самая необходимая заповедь Христова; кто ее исполнит, тот исполнит весь закон». Тот же св. апостол в первом соборном Послании учит, что без любви к ближнему не может быть и любви к Богу. Это святое чувство возникает в нас, и воспитывается, и упражняется в свойственных ему действиях при посредстве любви к ближнему. «Бога никто никогда не видел, – учит святой апостол, – если мы любым, друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас» ( 1Ин.4:12 ). «Кто говорит: я люблю Бога, а брата своего ненавидит, тот лжец; ибо нелюбящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит?» ( 1Ин.4:20 ). Понятна теперь важность вопроса: кто же есть ближний мой? О ком я должен заботиться? На ком я должен оказывать свою любовь к Самому Господу Богу, в Котором вся моя жизнь и все спасение мое? Есть две крайности в решении этого вопроса. Закон Христов одинаково предостерегает нас от той и другой и указывает нам верный путь к исполнению этой важнейшей заповеди. В одну крайность вдалась большая часть евреев во время земной жизни Господа Спасителя. Они почитали своими ближними только своих единоплеменников и по отношению к другим народам, которые большей частью были враждебны, позволяли себе, даже считали для себя обязательным, нарушать заповедь о любви к ближнему. Против этой крайности в особенности направлена Господом Спасителем притча о благодетельном самарянине. В ней Господь показал, что ближним должно почитать каждого человека, к какому бы народу он ни принадлежал. Для самарянина иудей был чужой человек, даже более – враг, потому что евреи с презрением относились к самарянам и много делали им зла. Однако самарянин не затруднился этим, а оказал самое нежное и живое участие к его горю и, сколько только мог, позаботился о нем. «Иди, и ты поступай так же», – сказал Господь законнику и всем нам: видишь нужду ближнего – помоги, не разбирая, кто он, родной или чужой, единоземец или иноплеменник, друг или враг. |
| Наконец, еще одним ярчайшим юридическим свидетельством того, что законодатель XVII в. и государство в целом видели в православной вере и Церкви величайшие святыни, которые нужно хранить и оберегать как зеницу ока, являлись структура Соборного уложения и содержание его главы «О богохульниках и о церковных мятежниках». Данная глава устанавливала уголовную ответственность за различные противорелигиозные и антицерковные действия, и именно она была поставлена на первое место среди 25 глав Соборного уложения. Даже главе о посягательствах на Царя и царскую власть в Уложении было отведено лишь второе место, хотя, казалось бы, не кто иной как Государь, воплощавший в себе государство как таковое, должен был бы защищаться светским законом в первую очередь. Однако для составителей Соборного уложения было ясно как день, что коль скоро вне Церкви нет спасения, то из всех возможных преступных деяний именно преступления против Православной веры и Церкви носили самый разрушительный характер, являлись наиболее опасными по своей сути и последствиям как для государства, так и для народа, поскольку подрывали основы основ, тот духовный фундамент, на котором зиждется вся Русская государственность, не говоря уже о губительности этих злодеяний для душ самих преступников . Отсюда и решение разработчиков свода законов 1649 г. поместить главу с перечнем данных преступлений на первое место в принимаемом ими основополагающем законе, каковым являлось Соборное уложение. Глава 1 Соборного Уложения 1649 года К преступлениям против Православной веры и Церкви, которые были предусмотрены главой 1-й Соборного уложения, относились богохульство, «церковный мятеж» путем умышленного срыва литургии как главного православного богослужения, а также прочие подрывающие церковное благочиние «бесчинства» в церкви во время службы: «непристойные речи» в адрес духовных лиц (от рядовых священников до Патриарха), бытовые конфликты в церкви (оскорбления, побои, нанесение вреда здоровью, убийства) и подачи Государю, Патриарху или иным церковным властям челобитных (письменных обращений) во время церковной службы. Главы 21-я и 22-я Соборного уложения предусматривали ответственность еще за два преступления – за церковную «татьбу» (кражу из церкви предназначенных для церковного употребления предметов, прежде всего, тех, которые находились в алтаре) и совращение православного человека в ислам или иудаизм. Наказания за вышеназванные противорелигиозные и антицерковные преступления были различными в зависимости от степени их опасности для государства, общества и личности: если богохульство, умышленный срыв литургии, церковная кража (святотатство) и совращение из Православия, то есть наиболее злостные, вопиющие преступления против веры и Церкви, как спасительницы души для Царствия Небесного, без раздумий карались смертной казнью, то прочие преступления наказывались менее строго – кратковременным тюремным заключением либо битьем кнутом или батогами (тонкими палками). |
| Но помимо, так сказать, своей случайности, выхваченные из общей системы богослужебных чинов и исполненные не специалистами – историками богослужения в нашей Церкви, а по большей части полемистами – историками русского раскола – работы подобного рода страдают односторонностью и тенденциозностью. В них весьма часто нет подробного анализа самых чинопоследований и не указывается настоящих причин тех или иных изменений в рассматриваемом чинопоследовании. Весьма нередко полемисты суживают свою задачу и ограничиваются небольшими трактациями о вопросах, хотя и относящихся к истории богослужения, но в общей системе богослужения имеющих очень мало значения. Таковы, напр., рассуждения о двугубой аллилуия, о седмипросфории, о хождении «посолонь» и проч. Всякий, конечно, согласится, что подобного рода отдельные трактации не есть еще история, и полемисты это сознают хорошо, отсылая желающего знать подробную историю богослужения в нашей Церкви к историку Русской Церкви вообще. Но и историки Русской Церкви прямо сознаются, что обстоятельное изложение истории богослужения в нашей Церкви к их цели не относится и что при теперешней крайне скудной разработке истории вообще и источников богослужения в нашей Церкви в частности [это] было бы, по их мнению, даже и невозможно. Если же необходимо представить эту историю, то они пишут ее, как выражается профессор Голубинский, «суммарным образом». А суммарность эта сводится историками нашей Церкви к простому перечню особенностей наших чинопоследований и притом перечню, сделанному иногда не на основании богослужебных книг непосредственно, а на основании епископских грамот и соборных постановлений (напр., в истории преосв. Макария), которые нередко не исчерпывают даже существенных особенностей богослужения в нашей Церкви в данное время. Но помимо суммарности, с которой историк богослужения-специалист не может помириться никоим образом, историками нашей Церкви делается громадный промах в делении истории богослужения в нашей Церкви на периоды. Этой ошибки не избегли ни еписк. |
| Если богослужение Церкви выражает единство веры, а вера – едина, то и форма богослужения должна отображать это же единство. Некоторое разнообразие неизбежно, но оно не является самоцелью: оно имеет значение миссионерское, подчиненное основному и единому назначению бытия Церкви. Но если вера и богослужение неразрывно связаны, то эта связь должна быть не только формальной, но и живой, питающей и веру людей, и их молитвенную жизнь. В православном понимании Церкви вера сохраняется не только через апостольское преемство епископата, но и всем народом Божиим; соборность Церкви выражается не только в соборах – вселенских и поместных, – но также и в их принятии и усвоении всем народом Божиим. Так и богослужение не есть дело одного лишь духовенства: оно творится и питается благочестием всего народа. В историческом бытии Церкви часто возникают опасности от нарушения соборного единства и соборного восприятия истин веры. Например: – богослужение или, вернее, народное благочестие всегда развивается независимо от церковного богословия, от Писания, от церковного учительства, а тем самым и церковного Предания. Когда богослужение застывает в непонятных формах, совершается на непонятном языке, отдает предпочтение внешним (а иногда и совсем недавним) обычаям, то народ начинает прибегать к кустарному «творчеству», питается сентиментализмом, а иногда и вовсе уходит на совсем нецерковные (сектантские) пути... – другая психологическая и духовная опасность: богослужебные реформы, исходящие «сверху», навязываемые иерархией, может быть, и на вполне правильных богословских основаниях, но без народного восприятия, без доверия и единства между церковной властью и народным благочестием. Такие реформы создают атмосферу разлада и часто приводят к расколу. – еще одна опасность, вполне очевидная и сразу возникающая там, где произошел разрыв между богословием и благочестием, где богослужение больше не питается живым преданием Церкви: это склероз литургических обычаев, отсутствие понимания их смысла, вымышленные символические толкования, направленные лишь на то, чтобы оправдать то, что в оправдании, собственно, не нуждается. Когда общество и культура меняются, такое «замороженное» богослужение перестает быть проводником Истины и Жизни. |
| Если богослужение Церкви выражает единство веры, а вера — едина, то и форма богослужения должна отображать это же единство. Некоторое разнообразие неизбежно, но не является самоцелью: оно имеет значение миссионерское, подчиненное основному и единому назначению бытия Церкви. Но если вера и богослужение неразрывно связаны, то эта связь должна быть не только формальной, но и живой, питающей и веру людей, и их молитвенную жизнь. В православном понимании Церкви вера сохраняется не только через апостольское преемство епископата, но и всем народом Божиим; соборность Церкви выражается не только в Соборах — Вселенских и Поместных, но также и в их принятии и усвоении всем народом Божиим. Так и богослужение не есть дело одного лишь духовенства: оно творится и питается благочестием всего народа. В историческом бытии Церкви часто возникают опасности от нарушения соборного единства и соборного восприятия истин веры. Например: — Богослужение, или, вернее, народное благочестие, иногда развивается независимо от церковного богословия, от Писания, от церковного учительства, а тем самым и церковного Предания. Когда богослужение застывает в непонятных формах, совершается на непонятном языке, отдает предпочтение внешним (а иногда и совсем недавним) обычаям, то народ начинает прибегать к «кустарному творчеству», питается сентиментализмом, а иногда и вовсе уходит на совсем нецерковные (сектантские) пути… — Другая психологическая и духовная опасность: богослужебные реформы, исходящие «сверху», навязываемые иерархией, может быть, и на вполне правильных богословских основаниях, но без народного восприятия, без доверия и единства между церковной властью и народным благочестием. Такие реформы создают атмосферу разлада и часто приводят к расколу. — Еще одна опасность, вполне очевидная и сразу возникающая там, где произошел разрыв между богословием и благочестием, где богослужение больше не питается живым Преданием Церкви: это склероз литургических обычаев, отсутствие понимания их смысла, вымышленные символические толкования, направленные лишь на то, чтобы оправдать то, что в оправдании, собственно, не нуждается. Когда общество и культура меняются, такое «замороженное» богослужение перестает быть проводником Истины и Жизни. |
|
|
