| Cедмица.RU Церковно-Научный Центр «Православная Энциклопедия» По Благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации Флоря Б. Н. Православная шляхта и православные иерархи на Правобережье во 2-й половине XVII в. Когда в 1648 г. началось восстание Б. Хмельницкого, восставшие убивали и изгоняли шляхту, как «ляхов», порвавших со своим народом и верой своих отцов. В действительности, однако, как показано в исследовании польского историка Г. Литвина, большая часть шляхты в Киевском и Брацлавском воеводствах продолжала сохранять традиционные Эта шляхта играла важную роль в жизни православного общества, участвуя в выборах иерархов, а также (в некоторых случаях) в выборах настоятелей наиболее важных монастырей. Акт избрания митрополита Сильвестра (Коссова) в феврале 1647 г. скрепили своими подписями 46 шляхтичей Киевского, Черниговского и Волынского Для этой шляхты восстание Хмельницкого обернулось настоящей катастрофой. Хотя некоторые представители этого слоя сумели вписаться в новое общество (как скрепивший своей подписью акт избрания митрополита Остафий Выговский, отец будущего гетмана), большая часть шляхтичей бежала на запад, где и переселенцы и коренные жители вынуждены были вести постоянные бои с наступающими казаками. Все это, однако, не вело в середине XVII в. ни к отказу от веры отцов, ни тем более к враждебному отношению к православным иерархам, которые были выходцами из той же среды и не побуждали казачество к восстанию. В трудных ситуациях иерархи могли обращаться к шляхте за поддержкой и такую поддержку получали. Так, когда после битвы на Берестечке Холмский епископ Дионисий (Балабан) был устранен со своей кафедры униатским епископом Яковом Сушей он обратился с просьбой о поддержке к волынской шляхте, и шляхта поручила в декабре 1651 г. своим послам на сейме добиваться, чтобы «duchowni religii greckiej» могли спокойно пользоваться своими кафедрами, храмами и имениями, а «насильник» (violator), отобравший у «брата нашего» кафедру, должен быть подвергнут сеймовому |
| Бутурлин требует его людей на следующий день. Митрополит отказывает. То же повторяется и на третий день, и Бутурлин требует теперь мотивированного ответа от митрополита. Коссов не письменно, но через посланца отговаривается тем, что эта шляхта служит у него по найму, вследствие чего якобы к служебной государственной присяге не обязана. Сам же он принадлежит к юрисдикции константинопольского патриарха и патриарх всея Руси ему не указ. Бутурлину приходится сурово прикрикнуть. Митрополичья шляхта присягает, но не пройдет и года, как тот же митрополит Коссов откажет прибывшим войскам князя Куракина в земле для постройки укреплений и размещения гарнизона. – Если боярин хочет, – ответит он, – Киев оберегать, то они бы оберегали от Киева верст за двадцать и более. – Да еще пригрозит царскому воеводе: – Не ждите начала, а ждите конца. Увидите сами, что над вами скоро конец будет. Тогда прикрикнет сам Царь из Москвы. Митрополит даст нужный русскому войску опорный пункт в Киеве, за что Тишайший и Смиреннейший Алексей Михайлович щедро вознаградит его многими землями и иными дарами. В этом, очень важном по своему идейно-религиозному значению, столкновении чрезвычайно ярко отражена борьба двух течений: возглавляемого Царем всея Руси народно-национального, как скажем мы теперь, служения религиозным целям, и своевольного эгоизма сословного сепаратизма, как мы тоже назвали бы теперь поведение митрополита Сильвестра Коссова. Побеждает первое, но митрополит Коссов все же до конца своих дней не признает над собой власти патриарха всея Руси и пребывает в юрисдикции подвластного султану Константинопольского патриарха. Глубочайший в своем чисто православном понимании русской истории, профессор С. М. Соловьев, автор непревзойденного и до наших дней исторического свода, так разъясняет этот прискорбный факт: «Сильвестр был шляхтич и поэтому не мог не сочувствовать шляхетскому государству, а главное при польском владычестве он был независим, ибо зависимость от отдаленного и слабого патриарха Византийского была номинальной. В Киеве же его никто не трогал, никто не запирал церквей православных» . |
| И прибавил с угрозою боярам: «Не ждите начала, ждите конца; увидите сами, что над вами вскоре будет». Тогда воеводы призвали к себе киевских полковников, бурмистров и вообще городские власти и объявили им, что митрополит не хочет дать избранного места под город, или крепость. Власти пошли говорить о том же городовом деле митрополиту и, возвратившись, сказали воеводам, «что митрополит Сильвестр просит у них прощения во всем том, что говорил против них, а то-де он говорил с сердца, потому что-де преж сего поляки и литва многие у них земли себе посвоили и завладели, и ныне он чаял того ж, что их монастырскую землю воеводы завладеют» . Как бы то ни было, знали или не знали о всем этом московские воеводы, находившиеся в Киеве, но они поспешили написать о своем столкновении с митрополитом Сильвестром сперва к гетману Хмельницкому (27 февраля), а потом и к государю (14 марта). Хмельницкий как местный уроженец, лучше понявший поступок митрополита, чем могли понять московские бояре, отвечал им, что «на том месте острога не делать, потому что та земля митрополичья софийская и св. церквей и им, воеводам, прав церковных и даянья православных князей ломать не можно, что он вскоре пошлет о том гонца к государю». В Москве сначала очень прогневались на Коссова, и государь в грамоте своей к Хмельницкому от 27 марта наказывал прислать Киевского митрополита Сильвестра в Москву, чтобы он «в том деле дал о себе исправленье». Но через три дня государь писал уже воеводам в Киев: «Митрополиту Сильвестру и иных монастырей архимандритам и игуменам и всяких чинов людям, у которых земля их отойдет под город, скажите, чтоб митрополит о земле, которая у него взята под город, не оскорблялся; по нашему указу вместо тех земель велено им дать из иных земель». А в первых числах апреля государь извещал Хмельницкого в ответ на его ходатайство по делу митрополита: «Мы, великий государь, не только не велим ломать стародавних прав церковных, но и сверх прежнего нашею государскою милостию награждать будем... |
| До нас дошло столкновение Никона с Царем по вопросу о водоосвящении 5 января 1656 г., а также столкновение в 1657 г. по поводу назначения в Киев епископа на место умершего митрополита Сильвестра Коссова. Мы скажем о них после, а пока – о боярах. xiv) Бояре одинаково преследуют гениальных людей не своего круга, попавших к власти: Патриарха Никона, А. Л. Ордын-Нащокина Они считали себя прирожденными советниками Царя. Для них Никон был человек из народа, сын крестьянина, выскочка, и потому неприемлем так же, как неприемлемы были у власти люди не их круга. Известно, сколько пришлось потерпеть талантливейшему деятелю этого царствования, боярину Афанасию Лаврентьевичу Ордын-Нащокину, не отличавшемуся породой. На него роптали бояре за то, что Алексей Михайлович стал с ним часто совещаться. Князь Хованский, бывший после него в Пскове воеводой, разрушил введенное им самоуправление, которое было неприятно боярам, «Воеводам де нечего делать, все в Пскове мужики делают», т. е. просто воеводам нельзя было брать взяток. Эти воеводы были обычно из бояр или под покровительством бояр. «Если бы я от мира был, мир свое любил бы», писал Ордын-Нащокин царю, жалуясь на общее к себе недоброжелательство. «Думным людям противно слушать его донесения и советы, потому что они не видят стези правды, и сердце их одебелело завистью». Злая ирония звучит в его словах, когда он пишет Царю о нравственном превосходстве знати сравнительно с своей худородной особой. «Думным людям никому не надобен я, надобны такие великие государственные дела… У таких дел пристойно быть из ближних бояр: и род великий, и друзей много во всем пространный смысл имеют и жить умеют; отдаю тебе, великому Государю, мое кратное целование, за собой держать не смею по недостатку умишки моего» (Ключевский, Курс III, 438). Судьба Нащокина напоминает несколько судьбу Никона. Поэтому приведем о нем несколько слов из Ключевского (Ключевский, Курс III 435). Он был воеводой в родном Пскове в 1655 г. В 1658 г. стал думным дворянином, и в 1667 г. |
| 157 . Через два месяца, 9 февраля 1651 г., новым московским собором издано было строгое постановление ввести повсюду в церковном чтении и пении единогласие, а нарушителей его подвергать смирению и ссылке. Правда, соборное постановление встретило сильный протест в московском приходском духовенстве; многие из духовных лиц отказывались дать свои поручные записи в исполнении соборного постановления; единогласие названо было новой ересью; сторонники его, во главе с царским духовником Вонифатьевым, обозваны ханжами и многим из них грозили патриаршим неблагословением и смирением 158 . Но важно то, что с приездом иерусалимского патриарха Паисия в Москву греческое влияние здесь было поднято и сознание необходимости восстановить единение с Востоком и в исправлении местных церковных порядков искать совета и наставления у греческих патриархов было засвидетельствовано в Москве самою высшею церковною властью на соборах. С этих пор греческое влияние заметно усиливается и сказывается и на московском дворе печатного, хотя и здесь оно встретило разные препятствия. Прежде всего оно сказалось в заботах правительства о подборе лиц, знающих греческий язык, для перевода греческих книг на русский и для справки издаваемых книг с греческими подлинниками, образцами. Для этой цели, еще во время пребывания п. Паисия в Москве, 14 мая 1649 г. царь Алексей Михайлович, в особой грамоте на имя киевского митрополита Сильвестра Коссова, снова просил прислать в Москву ученых старцев Арсения Сатановского и Дамаскина Птицкого, так как они «еллинскому языку навычны и с еллинского языка на словенскую речь перевести умеют и латинскую речь достаточно знают»; они вызывались для задуманного тогда великого дела, перевода с греческого языка самой первой священной книги, Библии 159 . По этой просьбе, 12 июля 1649 года присланы в Москву «для перевода греческих книг и для риторического учения» Арсений Сатановский и Епифаний Славеницкий, а в конце ноября 1650 г. и Дамаскин Птицкий. Но первый из них в переводе с греческого языка оказался несостоятельным, вскоре впал в опалу и выслан из Москвы 160 . |
| Желание киевских ученых – иметь перевод трактата Корезия об исхождении Святого Духа – в значительной степени (надо полагать, благодаря хлопотам С. Полоцкого ) было осуществлено. Правда, труд Паисия в свою очередь не был «переложен» на язык «русский», о чем тоже говорилось в прошении киевских ученых; но для них это существенного значения и не имело. Для них важно было иметь трактат на доступном им языке. Без сомнения, в связи с достижением последнего и должно быть поставляемо появление в свет, давно озабочивавшего представителей киевской учености, ответа на книгу Циховского. Мы разумеем известный труд Иоанникия Галятовского, изданный в 1678 году под заглавием: «Stary Kocio Zachodni novemu Kocioowi Rzymskiemu pochodzienie Ducha . od Oyca samego nie od Syna pokazuie, y Tribuna napisany przez Nikoaia Cichoviusza.... za prawdziwy Tribunal mie zakazuie...» et caet. Стебельский прямо заявляет, что Галятовский при составлении означенного труда пользовался Корезием (Historya Polskiéy liter. М. Wiszniewskiego. VIII. 390). В настоящее время для желающих заняться изучением личности Иоанникия Галятовского представляется полная возможность проверить справедливость этого заявления польского ученого XVIII века. 3) Иннокентий Гизель. Обыкновенно о начальных годах этого видного представителя киевской учености XVII стол. сообщаются следующая сведения: «родился он в Пруссии в реформатском исповедании (у Вишневского: z rodzicow wyznania aκatolickiego), и там же получил образование. Затем, в молодые годы пришел в Киев и, приняв здесь православие, постригся в монахи. Полагают, что его первоначальная фамилия была Кисель ) и он был братом Евстафия Киселя, владельца поместья Киселина на Волыни». 32 Эти биографические сведения об Иннокентие Гизеле, не подкрепляемые положительными данными, вызывают большое сомнение в их справедливости. Если даже откинуть предположение о кровном родстве Гизеля с Евстафием Киселем, владельцем поместья на Волыни, как находящееся в противоречии с общепринятым в настоящее время мнением, что Иннокентий родом был из Пруссии и сын родителей протестантского вероисповедания, то и в таком случае останется немало поводов для сомнения в справедливости даже и последнего мнения. Укажем, напр., на заявление Сильвестра Коссова, сделанное им в Exegesis " е, изд. в 1635 году, что наставники в киево-могялянской коллегии хотя и получили образование в польских и западно- европейских учебных заведениях, но «s z rodziczow Religiey Graeckiey». |
| Эпоха, последовавшая за кончиной двух лидеров Малороссии: духовного митрополита Сильвестра Коссова и государственного гетмана Богдана Хмельницкого, была временем бесконечных метаний казацкой старшины между Русским царем и Польским королем. 2-я половина XVII в. Этот период истории Украины был полон войн, измен, мятежей и расколов. Обстановка хаоса, в которой в то время оказалась Малороссия, во многом была обусловлена тем, что векторы большинства политических и религиозных движений были направлены в диаметрально противоположные стороны. Кратковременное преобладание одного из них, как правило, и вызывали уклонения в сторону либо Москвы, либо Варшавы, которые постоянно сменяли друг друга. Война, которую вели с Польшей казаки во главе с Хмельницким были следствием крайне жесткой политики Речи Посполитой на Украине. Казачество решительно отстаивало свои права, но также выступало и в защиту Православной Церкви, утесняемой римо-католиками и униатами после Брестской унии 1596 г. В этой войне казакам не хватало собственных сил, чтобы одержать победу без помощи извне. Москва оказала Хмельницкому поддержку, что в итоге решило судьбу, по крайней мере, Левобережной Украины. После Переяславской Рады большая часть малороссов была вполне удовлетворена тем умиротворением, которое наступило в крае после перехода в подданство царя Алексея Михайловича. Тем не менее, верхушка казачества старшина, завоевав свободу и закрепив за собой руководящее положение в стране, опасалось с переходом под скипетр самодержавного Московского государя утратить прежние вольности свое практически бесконтрольное господство на Украине. Большинству представителей казацкой старшины более по душе были свободы и привилегии, которыми в полуреспубликанской Речи Посполитой обладала шляхта. Отсюда возникает соблазн попытаться договориться с Польским королем о возврате Малороссии под его начало, но уже при условии признания за казачьей верхушкой шляхетских вольностей и отказа от былых крайностей в украинской политике, и в том числе в религиозном вопросе. Именно это обусловило многочисленные попытки старшины достичь компромисса с поляками и переметнуться от Москвы к Варшаве. |
| Большим изменениям повествования Нестора и послания Симона и Поликарпа в древнем Патерике не подвергались. Только в средине в. явилась новая его редакция (Тризны), в которой эти произведения раздроблены на части и совершенно без нужды перемешаны между собою. Здесь в первый раз является сказание о чуде в Киевских пещерах в день Св. Пасхи, и статьи, собственного сочинения составителя, о Симоне и Поликарпе. Эта редакция, самая несовершенная из известных нам рукописных, только в одном списке и дошла до нас. Вскоре после открытия типографии при Киево-Печерской Лавре явилось печатное издание Патерика под редакцией Сильвестра Коссова, 19 но только на Польском языке и в значительно измененном виде. Именно: из разных мест Патерика выбирались известия о каждом Святом и из них составлялись отдельные биографии. К сборнику присоединено было несколько новых статей, из которых некоторые, чисто светского, исторического содержания, к Патерику не имеют никакого отношения. 20 В 50-х годах того же столетия, когда Сильвестр Коссов был уже Киевским митрополитом, начались приготовления к новому, уже славянскому изданию. Наконец в 1661-м году вышло это великолепное, иллюстрированное издание, по благословению – как значится в заглавии – архимандрита Гизеля, ученого ректора Киевской академии. На этом издании мы остановимся подольше, так как по нему только знакома читающая публика с Патериком Печерским, так как его считают обыкновенно изданием древнего текста этого сборника, и даже в учебные руководства входят ссылки на него, как на достоверный источник исторических сведений. Кто были издателями-редакторами печатного Патерика – мы не знаем; они называют себя просто иноками Печерской Лавры. Может быть, это были преподаватели Киевской академии. Отсюда будут понятны литературные приемы этого издания, совершенно не свойственные его оригиналу, но господствовавшие в схоластически образованной литературе Малороссии XVII века. Легко может быть, что и сам митрополит принимал участие в редакции Патерика, как деле ужо знакомом ему. Во всяком случае, влияние его издания на новое славянское слишком заметно. Предисловие и статья о мироточивых главах взяты целиком оттуда 21 и главное в изложении употреблен тот же биографический метод. В этом последнем обстоятельстве и заключаются главным образом слабые стороны печатного Патерика. He говоря о том, как много потерпели от этого целость и единство прекрасных произведений, составлявших древний Патерик, рассмотрим – в каком виде явились их разрозненные части в новой редакции. |
| На этом можно было успокоиться; но приверженцы Медведева для подтверждения своего мнения указывали на изданную в Малороссии книгу «Выклад о церкви святой и о службе». Иоаким опять обращается в Киев к митрополиту Гедеону и архимандриту киевопечерскому Варлааму Ясинскому, в Чернигов к Лазарю Барановичу, указывает им на авторитет отцов восточной церкви, восстает против новых Могилинских книг (Великий требник и служебник, екзегезис Сильвестра Коссова, книжка о седми сакраментах, лифос как не согласующихся с православным исповеданием: в Киеве отмалчиваются; патриарх настоятельно требует, чтоб прислали согласие свое с московским определением времени пресуществления, грозит, что в противном случае пожалуется четырем патриархам, требует, чтоб прислали для объяснений «мужа смиренномудра, приискренно восточныя церкви сына, ведуща известно писания св. отец, а не силлогизмами и аргументами токмо упражняющаяся». Нет ответа, потому что между Москвою и Киевом идет другая пересылка: к гетману Мазепе и киевскому знатному духовенству отослана Манна вместе с сочинениями Лихудов; на последнюю написали обличение и переслали в Москву через князя Вас. Вас. Голицына, когда он был во втором крымском походе. Таким образом, партия Медведева находила себе сильную поддержку во дворце; Манна была написана по приказанию Софьи. Голицын пересылал написанное в Киеве обличение на Лихудов. Мало того, Голицын считался покровителем иезуитов, которые благодаря ему явились в Москве. Французский иезуит, который был в это время в Москве с целию пробраться через Сибирь в Китай, так отзывается о Голицыне: «Этот первый министр, происходивший из знаменитого рода Ягеллонов, без сомнения, был самый достойный и просвещенный вельможа при дворе московском: он любил иностранцев, и особенно французов, потому что благородные наклонности, которые он в них заметил, совпадали с его собственными; вот почему его упрекали, что у него и сердце такое же французское, как и имя. Если б дело зависело от него одного, то, разумеется, все наши желания были бы исполнены; если б он был полным хозяином, если б он не должен был вести себя осторожно относительно других бояр, то с удовольствием открыл бы нам путь в Сибирь и облегчил бы нам доступ в Китай из уважения к Людовику Великому, которого он был страстный поклонник: меня уверяли, что сын его носил портрет его величества в форме Мальтийского креста, что отец считал для себя великою честию». |
| патриарха. Вместе с этим и в Белоруссии почувствовалась власть московского престола. В след за присоединением Малороссии открылась польская война. Алексей Михайлович вышел из нее победителем. Одни города сами отдались под его власть, другие были взяты приступом. Таким образом была захвачена вся Белоруссия и многие местности в Литве (1654 – 1655 г.). Патр. Никон вступил в управление Церквами новопокоренных областей: в Смоленске устроение церковных дел поручил тверскому архиепископу Лаврентию, пока не назначил туда (1657 г.) постоянного православного епископа; в белорусскую епархию (могилевскую), остававшуюся пока без епископа, посылал наместника Филофея, для полоцкой назначил наместником игумена Каллиста, а в 1657 г. рукоположил его в епископа; сам Никон титуловался патриархом между прочим «и Белыя России». Во всех соединившихся с Москвою, областях начался решительный поворот в пользу православия: униатские епископы уходили с своих кафедр и униаты переселялись в Польшу, православные кафедры, храмы и монастыри восстановлялись. Но скоро обстоятельства опять стали изменяться к худшему. Белоруссия и литовские завоевания по андрусовскому миру (1667 г.) были уступлены Польше и снова подверглись давлению католиков и униатов; Россия удержала за собою только Смоленск, Северскую область и восточную Малороссию с Киевом. По смерти Богдана Хмельницкого (1657) Малороссия долго волновалась политическими смутами, отражавшимися и в церковной жизни. Малороссия разделилась на партии: одна склонялась к Великоруссии, другая – к Польше, третья – к Турции. К северной России тянули преимущественно простой народ и белое духовенство, к Польше – шляхетство, казацкие головы и высшее духовенство. Гетманское достоинство стало предметом искательств и раздоров, митрополичья кафедра – также. По смерти Сильвестра Коссова митрополитом был избран луцкий епископ Дионисий Болобан (1657 – 1663) 730 . Он не захотел ни просить благословения у московского патриарха, ни известить его о своем избрании, а получил благословение от констант. |
|
|
