| Еще Нилу Сорскому на рубеже XV и XVI столетий приятно и лестно было начертать свое имя по–гречески ; и тот, кто изучал в подлиннике творения грекоязычной риторики, может не однажды пережить «радость узнаванья», читая таких древнерусских авторов, как Кирилл Туровский или Епифа ний Премудрый, и ощущая в каждом извиве их витийства истинно средиземноморское отношение к благородному материалу речи. Когда, скажем, русский инок Сергий Старый на исходе XV века обращается к святому патрону своей обители: «О, священная главо!» — то в этих словах звучит отзвук «божественной эллинской речи»; эллинист вспомнит, что еще у Софокла Антигона кликала свою сестру: «О, родная сестринская глава Исмены…» Так на Руси перенимали тысячелетнюю остроту и притязательность южного словесного жеста. А связь с Византией — это связь с мировой культурой в самом ответственном значении этого слова, ибо Константинополь был именно «миром», целой культурной ойкуменой, постепенно сжавшейся и уместившейся в стенах одного города; от него исходили универсальные, общезначимые законы эстетического вкуса и эстетического творчества, высоко поднятые над какой бы то ни было провинциальной узостью и ограниченностью. То, что сообразно с нормами, принятыми в Константинополе, сообразно с тем, что мы назвали бы на нашем языке «мировыми стандартами». Недаром один из книжных людей византийской столицы носил титул «вселенского учителя» ; сам по себе этот титул в его конкретном употреблении значил не бог весть как много, но он символичен — весь Константинополь в целом был таким всесветным педагогом, у ног которого сидели поучающиеся. Для зачинателей молодой национальной литературы, а тем паче литературы средневекового типа, наиболее насущен поначалу один практический вопрос: как в литературе полагается себя вести? Если богатырь княжеской дружины стремился «по–ученому» и «по–писанному», по обычаям земли греческой перекрестить лоб и положить поклон, то для книжника та же забота распространялась и на его литературное «поведение». |
| Оба князя были канонизированы не как «мученики», а как «страстотерпцы», т. е. люди, «претерпевшие страсти». Именно так обозначает их Нестор летописец . Таким образом мы присутствуем тут при появлении, нового типа святых, собственно русского, выражающего особый русский идеал святости. Этот идеал станет нам ясным, если мы постараемся вникнуть в побуждения обоих братьев, в смысл их «непротивления» и смиренного приятия смерти, как они изложены в их житиях. Нужно заметить, что оба князя не ищут этой смерти. Они лишь принимают ее, когда она к ним приходит, как дар, посланный от Бога. Если считать героизмом некоторую бесчувственность к страданию, холодное спокойствие перед лицом смерти, то в поведений Бориса и Глеба нет ничего героического: мы уже упоминали о слезах и мольбах Бориса. С еще большим реализмом человеческая слабость описывается у Глеба: «Все лицо его слез исполнилось». Он жалеет себя и просит не только мгновенной отсрочки – он умоляет убийцу пощадить его: «Не дайте мене, братия моя мила, не дайте мене.·.. Помилуйте юности моей, помилуйте, господие мои. Вы ми будете господие мои, аз вам раб» («Сказание, страсть и похвала»). Но несмотря на этот страх; на это содрогание плоти перед лицом смерти, оба брата в конце концов примиренно принимают смерть. Что это: – отсутствие энергии, трусость? У Бориса, который описывается, как отважный юный воин, и добровольно, без всякого принуждения, отсылает свою дружину, этот мотив совершенно исключен. Побуждения, объясняющие эту конечную покорность святых братьев с точки: зрения составителя жития и представленного им верующего народа, с полной ясностью выражены в самих житийных материалах. Это –· побуждения религиозные в самой своей основе. Правда, долг послушания старшему брату играет некоторую роль у Нестора, который вкладывает в. уста Борису следующие слова: «Не буди мне возняти руки на брата своего старейшего; аще и отец ми умре, то сь ми буди в отца место». Однако, «власть старшего брата, даже отца, никогда не простиралась, в древне-русском сознании, за пределы нравственно допустимого. |
| Этот последний происходил из боярского рода Радши, давшего начало родам Бутурлиных, Пушкиных и Кологривовых. Постоянный труд в сочетании с постом составляет характерную черту его жизни. «Варлаам не был ни первым строителем монастырским в Новгороде, ни первым новгородским святым. Но его посмертное почитание было так же велико в новгородской земле, как св. Сергия Радонежского на Москве. С именем национального новгородского заступника связано много легенд, записанных в XV веке, в эпоху борьбы Новгорода с Москвой» (Федотов, стр. 66). Период татарского нашествия и ига Но сначала предварительное замечание, которое должно устранить одно из возможных, но неправильных толкований княжеской святости. В греческой церкви известно почитание святых царей и цариц, преимущественно оказавших услуги православию в борьбе с ересями в эпоху вселенских соборов. В этой канонизации находит выражение теократический идеал царского служения. Было бы большим заблуждением видеть отражение этого идеала в канонизации русских князей. Русский удельный князь, по общественному своему положению, никак не может быть сопоставлен с царем. Его власть ограничена вечем, дружиной, церковной иерархией. Он воплощает в себе не столько начало власти, сколько начало служения, являясь политическим, прежде всего военным вождем местного мира. Знаменательно: как только Русь усваивает греческий идеал власти и переносит его, вместе с царским титулом, на великих князей московских, так прекращается княжеская святость. Никто из благочестивых царей московских не был канонизирован. Это отрицательное доказательство того, что канонизация князей не имеет ничего общего с освящением власти. Если искать опоры в греческой традиции, то можно было бы сближать русских святых князей лишь с Евдокимом Праведным, малоазийским офицером IX века, житие которого было довольно известно на Руси. Зато славянские Церкви дают в этом отношении много аналогий, особенно сербская. Однако, хотя эти возможные славянские влияния на русскую агиологию совершенно не изучены, все же несомненно, что на Руси почитание святых князей устанавливается очень рано (в XI веке) и имеет самостоятельные духовные корни. Аналогии с Западом очевидны – даже с романо-германским Западом, его культом святых королей и феодальных рыцарей. Но это лишь одно из многих явлений, указывающих на духовную близость с Западом древней, домонгольской Руси. Для того, чтобы уяснить во всей чистоте и своеобразии сущность княжеского подвига, необходимо выделить в сонме святых князей несколько раздельных групп: князей равноапостольных, князей-иноков, князей страстотерпцев и, наконец, князей, прославленных своим общественным служением.» 25 |
| Такоже и архимариту пишутъ: «А ты, святче Божий, старйшино мнихом, архимарит Иасаф, попомните жалование царя и великого князя Ивана Василиевича всея Русии, какову милость и ласку стяжалъ к Троецкому Сергиеву монастырю и к вамъ, мнихомъ, великое жалование. А вы, беззаконники, все то презрли, забыли есте сына его, государя царя Дмитриа Ивановича, а князю Василию Шуйскому доброхотствуете и учите во град Троецком воинство и народ весь сопротивъ стояти государя царя Дмитрея Ивановича, и его позорити, и псовати неподобно, и царицу Марину Юрьевну 416 и насъ. И мы теб, святче архимарит Иасафъ, засвидтелствуем и пишем словомъ царским: запрти попом и прочим мнихомъ, да не учат воиньства непокарятися царю Дмитрию, но молите за него Бога и за царицу Марину. А нам град отворите без всякия крови. Аще ли не покоритеся и града не здадите, и мы заразъ, взявъ замокъ вашъ, и васъ, беззаконниковъ, всх порубаемъ». Архимарит же Иасафъ з братьею и воеводы и все воиньство, видвъше лукавую лесть, яко всячески хотятъ разорити дом Пресвятыя Троица, и вси вкуп со смиреномудрием, с плачемъ и рыданиемъ Господа Бога моляще о избавлении града, глаголюще сице: «Надежда наша и упование, Святая Живоначалная Троица, стна же наша и заступление и покров, Пренепорочная Владычица Богородица и Приснодева Мариа; способники же нам и молитвеници к Богу о насъ, преподобнии отцы наши, велицыи чюдотворцы Сергий и Никон!» Сими же словесы и благоумными совты въ богоспасаемомъ град Троецком монастыр благодать Божия со упованиемъ всм сердца на подвигъ адаманта твердйша укрпи. О ОТПИСК К ПОЛЯКОМЪ И КО ВСМ ИЗМННИКОМ Воеводы же приговорили с архимаритом и с прочими соборными старцы и з дворяны, и со всми воинскими людми, противъ их льстивыя грамоты к Сопге и Лисовскому отписку учиниша сице: «Да всть ваше темное державство, гордии началницы Сапга и Лисовской и прочаа ваша дружина, Вскую насъ прелщаете, Христово стадо православных христиан, богоборцы, мерзость запустниа. Да всть, яко и десяти лт християнское отроча в Троецком Сергиеве монастыр посмется вашему безумству и совту. |
| Какие же события произошли в этом году? Под этой датой («въ лето 6864») Рогожский летописец помещает следующее известие: «Тое же зимы на Москве вложишеть дьяволъ межи бояръ зависть и непокорьство, дьяволимъ наоучениемь и завистью оубьенъ бысть Алексий Петровичь тысятьскии месяца февраля въ 3 день, на память святаго отца Семеона Богоприемьца и Анны пророчици, въ то время егда заоутренюю благовестять, оубиение же его дивно некако и незнаемо, аки ни оть кого же, никимь же, токмо обретеся лежа на площади» 276 . Речь в данном отрывке идет о видном московском боярине Алексее Петровиче Хвосте. Историки связывают его убийство с борьбой за власть внутри столичного боярства за пост московского тысяцкого, являвшегося по сути начальником городского ополчения. Как известно, при Иване Калите московским тысяцким был Протасий Вельяминов, которого сменил на этом посту его сын Василий. Последний умер в промежуток между 1347 и 1356 г. и должность тысяцкого стала предметом борьбы, в которой Вельяминовых одолел Алексей Петрович Хвост. Однако эта победа стоила ему жизни. «Летописцы, – отмечает академик С. Б. Веселовский, – рассказывают об этом крупном московском событии как-то сбивчиво, загадочно, с недомолвками. Одни говорят, что Алексей Петрович был убит «боярскою думою», т.е. боярским заговором, другие выражаются менее определенно: «всех общею думою... яко же Андрей Боголюбивый от Кучковичь, тако и сий от своея дружины пострада» 277 . Убийство было действительно «дивно», т.к. вообще у бояр было обыкновение никуда не выходить без сопровождения вооруженных слуг, а здесь был покинут своей дружиной и убит не кто иной, как главнокомандующий Москвы и Московского княжения. Явно, что Алексей Петрович был предан и убит своими слугами, подкупленными его врагами из боярской среды. Последующие события показывают, что убийство было совершено не «всех общею думою», а боярской партией, которая встретила отпор со стороны третьей партии, настолько сильной, что эта последняя не позволила заговорщикам воспользоваться плодами своего преступления и поставила их под угрозу возмездия. Если они не были наказаны немедленно, то только потому, что великий князь был в это время в Орде» 278 . |
| Латышев 1914, 157–8. Μηναον το " Ιουνου: «μνμη το γιου Μρτυρος ουστνου το Φιλοσφου, κα τρου ουστνου κα τν σν ατ ...». См. также: Μγας Συναξαριστς VI, σ. 11–2. Θρησκευτικ κα θικ εγκυκλοπαιδεα, τ. 6, θ. 1965, σ. 973 в статье об Иустине Философе : «πετμθη τν κεφαλν μετ ομδος ξ μαθητν του». Ср.: «Без сомнения, мнение J.Bolland’a, что апологетом, коварно убитым самим Кресцентом, был один Иустин, а мучеником Иустином, к которому относится содержание [актов], – другой (основываясь на Евс . ЦИ IV, 16, 7 сл.), не выдерживает критики» (Χρστου, 499). Архиеп. Сергий II, 164: «Тот же Иустин философ , но с дружиною»; с. 205. «Впрочем различие двух Иустинов мучеников началось не позднее X века. Они различаются в месяцеслове Василия и некоторых других позднейших памятниках». Знаменитый болландист Даниель Папеброх (Daniel Papebrochius), отдавший все унаследованное от отца состояние и свое зрение собиранию и изданию рукописей житий святых, аргументированно доказал несостоятельность доводов другого болландиста (P.Halloix), защищавшего тезис о двух Иустинах в апрельском томе AS (t. II, Р., 3 1866, col. 118 et. al.). Эти доказательства кажутся нам не подлежащими никаким возражениям. Однако некоторые ценные частные наблюдения и сведения Halloix были использованы нами. Например, в первом элогии, похоже, только Halloix правильно передал смысл последней третьей строки Πρτη «Ιουνου ουστνον λλεβορζει: purgat Justinum Juni lux prima beatum – ибо смерть Иустина доставила, как надо подразумевать, спасение и очищение его душе, так как напиток hellebor’a (чемерицы, употреблявшейся в качестве слабительного) был эффективным средством против яда (другие варианты переводов ср. PG 6, 158–9, где перепечатано предисловие Марана; в современной греческой минее другое чтение: πρτη »Ιουνου ουστνε ελλεβορζη). Во втором элогии каждая строфа посвящена одному святому (точнее, имени), причем почти все эти имена обыгрываются (не исключено, что игра слов имеется уже в ответе Эвелииста в 4, 3: Ελπιστος – ελπδος).). Для этой цели в первой строфе автор использовал аналогию (скорее всего, этимологически оправданную) между греческим словом ’Iooaxtvoq и латинским justus (справедливый, праведный): |
| Сирийский Мартиролог в отличие от Иеронимова не содержит память Д. Пресв. Димитрий, упоминающийся здесь под 14 нояб. вместе с пресв. Феодотом из Ираклии Фракийской, не может быть Антиохийским епископом. Пресв. Феодот значится под этим днем и в Мартирологе блж. Иеронима, но с др. дружиной, в к-рой нет Димитрия. Скорее всего в Сирийском Мартирологе имеется в виду мч. Димитрий Дабудский , к-рый пострадал в Амапасе (Понт или Фракия) и чью память визант. синаксари дают под 15 нояб., не называя его, впрочем, пресвитером. Под 10 нояб. (10 тишрина второго) память Д. фигурирует в 2 минологиях из яковитского мон-ря Кеннешре в Сирии (в наст. время хранятся в Британской б-ке). 1-й из них входит в рукопись кон. VII в. (Add. 17 134), содержащую гимны Севира Антиохийского в переводе Иакова Эдесского , чьим автографом, возможно, и является эта рукопись (в таком случае Иакову Эдесскому может быть приписано составление минология). 2-я рукопись (Add. 14 504) относится к IX-X вв.; в обеих Д. упомянут без дружины. Ист.: Euseb. Hist. eccl. VI 44; 46. 3-4; VII 5. 1; 14; 27. 1; 30. 17; idem. Chronici canones: latine vertit, adauxit, ad sua tempora produxit S. Eusebius Hieronymus/Ed. J. K. Fotheringham. L., 1923. P. 301-302; Prosper Aquitanus. Chronicon integrum//PL. 51. Col. 569; Niceph. Chronogr. P. 130; Maris, Amri et Slibae de patriarchis Nestorianorum commentaria/Ed. H. Gismondi. R., 1899. T. 1. P. 8; 1896. T. 2. P. 14; Histoire nestorienne: (Chronique de Séert). Pt. 1/Éd. A. Scher. P., 1907. Turnhout, 1993r. P. 220-223 (PO; T. 4. Fasc. 3. N 17); MartHieron. P. 141-142; Breviarium Syriacum/Éd. L. Duchesne//MartHieron. P. LII-LIV (рус. пер.: Сергий (Спасский). Месяцеслов. Т. 1. С. 634); Un martyrologe et douze ménologes syriaques/Éd. F. Nau. P., 1912. P. 22, 35, 47. (PO; T. 10. Fasc. 1. N 46); MartRom. P. 508-509. Лит.: Болотов В. В. Что знает о начале христианства в Персии история?//ХЧ. 1900. 1. С. 91-92, 100-111, 137; Labourt. Christianisme dans l " empire perse. P. 19-20; Harnack A. Mission und Ausbreitung des Christentums in den ersten drei Jahrhunderten. Lpz., 19153. Bd. 2. S. 129, Anm. 3; Peeters P. Démétrianus évêque d " Antioche?//AnBoll. 1924. Vol. 42. P. 288-314; idem. De S. Demetriano Antiochiae episcopo commentarius//ActaSS. Nov. T. 4. P. 384-391; MartHieron. Comment. P. 593; Van Doren R. Démétrianus, évêque d " Antioche//DHGE. Vol. 14. Col. 194; Downey G. History of Antioch in Syria from Seleucus to the Arab Conquest. Princeton, 1961. P. 308-309; Sisto C. Demetriano di Antiochia//BiblSS. Vol. 4. Col. 550-551; Schwaigert W. Das Christentum in Khu zista n im Rahmen der frühen Kirchengeschichte Persiens bis zur Synode von Seleukia-Ktesiphon im Jahre 410: Diss. Marburg, 1989. S. 20-23. |
| Нетрезвостию в жизни в древнее время отличались и сами князья, хоторне тем подавали дурной пример и остальному русскому обществу. На старинном языке слово пировать было синонимом слова пить, тем самым означая, в чем преимущественно состояло пирование. Одно это уже, как нельзя больше, показывает, что выражение Владимира Святого: «Руси есть веселие пити» надолго не утратило своего значения. Уже в особенную похвалу внуку св. Владимира – Всеволоду говорится о воздержании его от пьянства. В летописях весьма часты указания на то, что князья пили. Под 1115 годом развязывается, что при перенесении мощей свв. Бориса и Глеба князья «обедоша у Олега и пиша». Под 1150 годом говорится, что при нападении Изяслава Мстиславича, Борис Георгиевич «пьяшет в Белегороде па сеньници с дружиною своею и с попы Белогородьскими». Про Владимира Галицкого (под 1188 годом) говорится, что он «бе... любезнив питию многому», и т. д. 94 Что касается массы народной, то уже в XII веке является возможность пользоваться развитием в ней пьянства для пополнения казны. В грамоте Ростислава Смоленского, между прочим, говорится: «а от корчмов не знаю что получится» 95 . Но самое верное и точное понятие о размерах нетрезвости, существовавшей в древней Руси, можно составить на основании русской проповеди того времени, направленной против пьянства Лука Жидята говорил только: «пе пий без года, но в меру, а не в пияньство» 96 ; а Иаков Черноризец уже прямо говорит против запоя: «блюдися убо запойства, того бо дух святый бегает» 97 . Позднейшие проповедники несравненно сильнее вооружаются против этого порока, что указывает на возрастание пьянства с течением времени. Вот в каких словах митрополит Никифор изображает ужасы пьянства: «Пьянство – вольный бес, пьянство – дщи диавола, пьянство – уму смерть, погубивый бо ум скотины пущи есть... Сия… аз сказал есмь, да не своих посрамлю: да по буди то; како бо я от души люблю? – но да таковое зло отжену от них в постное время – пианство» 98 . В одном старинном поучении весьма замечательно суждение проповедника касательно человека, подверженного пьянству. |
| У западных народов безобидный мелкий обман - считается чудовищно недостойным деянием ( на уровне предательства или доноса у нас). Встре- чать врага с гордо открытым забралом, идти в бой цепью (или свиньей :). Подлость и хитрость считается недостойной рыцаря. Победа, достигнутая таким способом - считается грязной. А у нас вечное столкновение Востока и Запада. Поэтому у нас все одновременно и допустимо и недопустимо. Загадочная смесь понятий. Например украл Кощей дочку у царя. Царь посылает богатыря, обещает полцарства и дочку за муж. А дальше парадокс! Загадочная русская душа. Богатырь едет воевать Бессмертного ОДИН!!. С открытым забралом в честном бою. Царь же с дружиной сидит дома, власть свою стережет ( а то друзья подсидят). Вывод: у нас трудно, все индивидуально, годам к тридцати - научится. Универсальных рецептов - все равно нет. Сергий 18 сентября 2015, 20:34 Было такое на краткий срок, да прошло, слава Богу. Не могу не любить людей, немыслимо. В конце концов, нельзя из-за чьего-то плохого поступка всех людей записывать в подлецы. Подлецами и циниками становятся те, кто сам не выдержал аналогичного испытания. Предать может каждый, но любящий скажет " прости " . А кто просто не любит, тому не надо навязываться. Возможно, человек ещё не научился любить, любит только свои ощущения... Вся современная культура учит этому, что удивляться, если многие поддаются. Ihina 18 сентября 2015, 20:03 Прошло время, были разные события в жизни, я пришла к воцерковлению. Сейчас я общаюсь с людьми по-другому - и не из-за предательств или обид, хотя это тоже, конечно, было. Просто с течением жизни я стала очень остро чувствовать - надо ли ближе подходить к конкретному человеку, или это не очень нужно и тебе и ему. Есть действительно близкие люди - муж, дети, друзья. Да, надо быть открытым и доброжелательным, чтобы человек, даже не очень близкий, мог попросить о помощи - или ты его могла попросить о чем-то. Находиться в своей норке ужасно прежде всего потому, что там очень одиноко. НО точно также нельзя встать на юру и демонстрировать себя всем. |
| Я очнулся от прикосновения отца. Он помог мне встать на ноги. Затем взял меня за руку, и мы пошли. В другой руке у отца был зажат дистанционный пульт сверхчастотного управления. Я не спрашивал, не мог. Просто шел по сказочной красоты лесу, каждой клеткой естества впитывая природу. — Над этим проектом наш секретный отдел работал более 20 лет. То, что ты видишь, сынок, это уже не экран. Это Россия, XIV век. — Телепортация?! Но это же не возможно, папа! — Как видишь, возможно. Только это не телепортация, а реальные возможности нано-генно-кибертехнологий, и информация об этом строго засекречена. Тебе разрешил здесь побывать наш президент. В тебе видят моего преемника. Но я не о будущем хотел с тобой поговорить, а о прошлом. Не зная своего прошлого, у человека и народа нет будущего! Помни об этом, сынок. Это главное открытие, которое я сделал в своей жизни. А теперь смотри внимательно, но не вмешивайся в живую ткань истории, — при этом отец на пульте нажал кнопку скорости «ДЕСЯТИЛЕТИЯ» и кнопку фильтра «ВАЖНОЕ». Лес колыхнулся, расступился, и мы оказались на полянке, посреди которой виднелся деревянный сруб, похожий на маленькую церквушку с резным крестом вверху. Рядом с церквушкой, виднелся крошечный домик. Келья, как догадался я потом. На ступеньке сидел юноша лет двадцати и кормил из рук огромного клыкастого медведя. А вокруг ни души. Один в непроходимом диком лесу! Меня поразило лицо этого молодого человека. Оно было прекрасно и, как мне показалось, сияло! Папа прошептал: «Это преподобный Сергий Радонежский!» Затем поляна колыхнулась, и мы с отцом оказались на просторном монастырском подворье. Вокруг ходили по своим монастырским делам чернецы в длинной изношенной одежде. Истово крестились на храмы, низко кланялись при этом. Вдруг раздался звук горна и крик: «Князь Дмитрий Иванович едет!» Мы посторонились. Мы были невидимы для жителей той эпохи, но сами находились в гуще событий. Князь Дмитрий Донской (!), я узнал его по репродукциям, проскакал с дружиной мимо нас и остановился у самого скромного и незаметного пожилого монаха. Спешился князь, слез с коня и, став на колени, произнес: «Благослови, отче Сергие, на битву ратную с ордой Мамаевой». |
|
|
