| К сожалению, после войны Александр Демьянов оставался, по сути, невостребованным. Хотя справедливости ради следует признать, что попытки использовать Демьянова в качестве разведчика-нелегала были. Так, в конце 1940-ых Гейне с супругой отправился по заданию Центра в Париж, дабы установить контакты с эмигрантскими кругами. Многие представители эмиграции первой волны, как известно, в годы Второй мировой войны были весьма лояльно настроены по отношению к СССР и даже принимали активное участие в движении сопротивления. Среди них были и представители весьма влиятельных дворянских родов. Очевидно, Демьянов должен был наладить с ними отношения, чтобы использовать их авторитет для расширения советского влияния в Европе. Однако эмигрантские круги во Франции не проявили к Демьянову интереса. Несмотря на все старания, он так и не стал для эмигрантов своим. Поняв, что миссия Демьянова не имеет успеха, Москва отозвала его обратно, и вскоре Гейне вместе с женой возвратился в Советский Союз. Почти тридцать лет Александр Демьянов работал инженером-электриком в одном из московских НИИ. Сначала еще не терял надежды вернуться в разведку и даже несколько лет состоял в резерве спецслужб. Однако шли годы, а на связь с ним никто не представителей разведки так и не вышел. Демьянов тяжело переживал свою невостребованность. Хотя чисто внешне оставался таким же обаятельным человеком, умевшим расположить к себе собеседника. Все, кто знал Демьянова по работе в НИИ, даже представить себе не могли, что этот обычный с виду инженер когда-то был допущен к таким государственным тайнам, которые не снились и многим членам высшего советского руководства. Александра Петровича Демьянова не стало в 1978 году. По одной из версий, он скончался от инфаркта во время очередной прогулки на лодке по Москве-реке. А гриф секретности с Демьянова сняли только через двадцать лет после его кончины. Сергей Альбертович Холодов, историк, член Попечительского совета Войсковой Православной Миссии Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите " Ctrl+Enter " . |
| Случилось однажды: помутился рассудок от ярости, бросился Демьян один на целую ватагу степных наездников, что, не ожидая худого и нимало не смущаясь (со службы возвращались), ехали мимо торной дорогой, увешанные добычей и гоня пленников.... Опомнился окруженный трупами, забрызганный чужой кровью. Уцелевшие половцы уносились без оглядки в клубах пыли. Сойдя с коня, Демьян молча принялся перерезать веревки у остолбеневших полоняников. Так началась его слава. Но много ли навоюешь в одиночку, даже если Господь одарил сказочной силой? Постепенно подобралась маленькая дружина: оруженосец Тарас - тоже, под стать хозяину, " муж сильный " и несколько слуг-товарищей [ 6 ]. У каждого - свой путь в отряд, свой счет к " сыроядцам " . Так и несли они свою добровольную и бескорыстную службу, год за годом жизнь проводя в непрестанной разведке, помня жестокое правило: " Первым врага не увидел - считай, пропал " . В скрытности была их сила и надежда на успех. Вечно настороже, оставаясь невидимыми для врага, они примечали все. Росистыми утрами искали в высоких травах " сакму " - след набега, читали следы на речных отмелях. Пробираясь дубравой, внимательно слушали птиц, - не трещат ли сороки, выдавая крадущихся по тропе чужих всадников с луками наизготовку? Днем, взобравшись на одинокий дуб или залегши на кургане, зорко вглядывались в дрожащее марево на южном горизонте - не курится ли пыль, поднятая идущей на рысях конницей? Вечером, испытующе прислушивались к волчьей перекличке - то не вражьи ли лазутчики подают друг другу весть? И ночью, под звездами или дождем, часовые, сторожа сон товарищей, вглядывались во тьму: не засветит ли в степной дали россыпью огненных точек чужое становище, не встанет ли за дальним лесом зарево пожарища? Высмотрев идущую в набег половецкую " чадь " [ 7 ], сторожили ее на переправе или в глухой яруге. Не числом брали, а умением - стремительным, яростным натиском. Если же была она слишком велика, мчались с вестью в ближайший городок. От приднепровского Воиня [ 8 ], от берегов Трубежа, Удая и Хорола, по Сейму за Курск и дальше на восток - до Воргола и по Сосне до Ельца, к Дону, к дальнему рязанскому Воронежу, вплоть до самого Червленого Яра [ 9 ] пролегли их пути. Бывало, сами ходили " в поле " , тревожили половецкие вежи, на пастбищах Самары и Донца, отгоняли табуны, добывали " языков " , с берегов Донца и Айдара. Раз, выручая полоняников, побывали аж в верховьях Калитвы. Не одну сотню христианских душ вырвали они из злой неволи, а тем, кого уберегли, предупредили, защитили - и счета нет. Много лихих джигитов, жадных до чужого добра пришельцев с юга уложили витязи отдыхать на зеленую траву-мураву или в пушистую снеговую перину, лавиной налетая из засад, снимая часовых и вырезая на ночевках целые ватаги. О том, чего это стоило, и сколько отчаянных ребят, - верных его друзей упокоилось за эти годы в безвестных могилах, выкопанных мечами в степных урочищах, ведал лишь старый Куденевич. |
| Поднявшись, сонная, недвижным клубом Стояла; в воздухе был мертвый сон; На деревах листы дремали молча; И в ветвях сонные молчали птицы; В селеньях, в городах все было тихо, Как будто в гробе: люди по домам, По улицам, гуляя, сидя, стоя, И с ними всё: собаки, кошки, куры, В конюшнях лошади, в закутах овцы, И мухи на стенах, и дым в трубах — Всё спало. Так в отцовскую столицу Иван-царевич напоследок прибыл С царевною Еленою прекрасной. И, на широкий въехав царский двор, Они на нем лежащие два трупа Увидели: то были Клим и Петр Царевичи, убитые Кощеем. Иван-царевич, мимо караула, Стоявшего в параде сонным строем, Прошед, по лестнице повел невесту В покои царские. Был во дворце, По случаю прибытия двух старших Царевых сыновей, богатый пир В тот самый час, когда убил обоих Царевичей и сон на весь народ Навел Кощей: весь пир в одно мгновенье Тогда заснул, кто как сидел, кто как Ходил, кто как плясал; и в этом сне Еще их всех нашел Иван-царевич; Демьян Данилович спал стоя; подле Царя храпел министр его двора С открытым ртом, с неконченным во рту Докладом; и придворные чины, Все вытянувшись, сонные стояли Перед царем, уставив на него Свои глаза, потухшие от сна, С подобострастием на сонных лицах, С заснувшею улыбкой на губах. Иван-царевич, подошед с царевной Еленою прекрасною к царю, Сказал: «Играйте, гусли-самогуды»; И заиграли гусли-самогуды… Вдруг все очнулось, все заговорило, Запрыгало и заплясало; словно Ни на минуту не был прерван пир. А царь Демьян Данилович, увидя, Что перед ним с царевною Еленой Прекрасною стоит Иван-царевич, Его любимый сын, едва совсем Не обезумел: он смеялся, плакал, Глядел на сына, глаз не отводя, И целовал его, и миловал, И напоследок так развеселился, Что руки в боки — и пошел плясать С царевною Еленою прекрасной. Потом он приказал стрелять из пушек, Звонить в колокола и бирючам Столице возвестить, что возвратился Иван-царевич, что ему полцарства Теперь же уступает царь Демьян Данилович, что он наименован Наследником, что завтра брак его С царевною Еленою свершится |
| Голос этот показался знакомым и мужу, и жене, и когда последняя выглянула из экипажа, она совершенно неожиданно увидела Висленева, стоявшего за большим скирдом в сообществе четырех мужиков, которым Жозеф внушал, а те его слушали. Заметив Синтяниных, Иосаф Платонович смутился и сначала вильнул за скирд, но потом тотчас же вышел и показался на дороге, между тем как разговаривавшие с ним мужики быстро скрылись. Генеральша взглянула потихоньку на мужа и заметила острый, проницательный взгляд, который он бросил в сторону Висленева. Иван Демьянович стал громко звать Жозефа. Тот еще более смутился и видимо затруднялся, идти ли ему на этот зов, или притвориться, что он не слышит, хотя не было никакой возможности не слыхать, ибо дорога, по которой ехали Синтянины, и тропинка, по которой шел Висленев, здесь почти совсем сходились. Синтяниной неприятно было, зачем Иван Демьянович так назойливо его кличет, и она спросила: какая в том надобность и что за охота? А что-с? ннчего-с, я хочу его подвезти-с; он далеко отошел, – отвечал генерал, не глядя в глаза жене. Висленев, наконец, должен был оглянуться и, повернув, подошел к проезжавшим: он был непозволительно сконфужен и перепуган и озирался, как заяц. – Ничего-с, ничего-с, – звал генерал, – не конфузьтесь! пожалуйте-ка сюда: прокатитесь с нами. И с этим он снял свою запасную шинель с передней лавочки дрожек и усадил тут Висленева прямо против себя и тотчас же начал допрашивать, не сводя своих пристальных, холодных глаз с потупленного висленевского взора. – С мужиками говорили-с, а? Умен русский мужичок, ух, умен! О чем, позвольте знать, вы с ними беседовали-с? Генеральше это было ужасно противно, а Висленеву даже жутко, но Иван Демьянович был немилосерд и продолжал допрашивать… Висленев болтал какой-то вздор, к которому генеральша не прислушивалась, потому что она думала в это время совсем о других вещах, – именно о нем же самом, жалком, замыканном бог весть до чего. Он ей в эти минуты был близок и жалок, почти мил, как мило матери ее погибшее дитя, которому уже никто ничего не дарит, кроме заслуженной им насмешки да укоризны. |
| 2. Поможем Сашиной маме оплатить лечение для сына. В раннем возрасте Саша Аверьянов перенёс тяжелое заболевание. Впоследствии оно отразилось на развитии его суставов и в особенности — тазобедренного. Какое-то время с этой проблемой удавалось справляться при помощи лечения и специальной гимнастики. Но в 2019 году искажения в тазобедренном суставе настолько усилились, что стали мешать Саше ходить. Мальчику провели сложную операцию. И поначалу казалось, что проблема решена, но теперь появился перекос в спине. А еще Саша не может ровно ставить левую ногу, из-за чего хромает. Чтобы наконец преодолеть все неприятности — выровнять и укрепить спину, начать свободно и уверенно ходить, ему важно пройти реабилитацию. Стоимость занятий в медицинском центре 292 080 рублей. У Сашиной мамы нет возможности их оплатить. Но помочь семье можем мы с вами. Как помочь : Номер с текстом для отправления СМС. Также можно сделать перевод с банковской карты: http://my-friends.ru/campaign/sasha-averjanov/, QR-koд. Фото. - С.67. 3 . Подарим Демьяну возможность полноценно слышать. Ежегодно во время зимних праздников благотворительный фонд «География Добра» проводит акцию с воодушевляющим названием — «Чудотворцы». Все ее участники, объединившись, могут сотворить настоящее чудо для того, кто очень нуждается в помощи. В этот раз поддержки всех неравнодушных ждет маленький Демьян Суханов из города Пскова. Ему нужна операция. Дело в том, что с самого рождения у него отсутствовали слуховые проходы и ушные раковины. Поэтому услышать голоса папы с мамой он мог только через косточки черепа. У младенцев они очень тонкие, и если говорить громче, то звук будет проникать во внутреннее ухо. Но по мере того как Демьян рос, кости черепа утолщались и вскоре вовсе переслали пропускать звуки. Помочь малышу обрести слух могла только сложная операция, которая стоит миллионы рублей. Благодаря участию сотен добрых сердец, помощников фонда «География Добра», Демьян смог попасть к нужным врачам. Осенью 2023 года ему прооперировали правое ухо, и он снова, впервые за долгое время, ясно и четко услышал голоса своих родителей. Чтобы обрести полноценный слух и обычные, здоровые уши, как у нас с вами, мальчику нужна еще одна операция. Сумма сбора большая, и семье из Пскова в одиночку ее не осилить, поэтому им очень нужна наша с вами помощь! Как помочь: Номер с текстом для отправления СМС. Также можно сделать перевод на сайте фонда «География Добра»: QR-koд. Фото. - С.67. |
| — Небось такого и не едали! — А он не железный? — спросил Колька дурачась. — Чево? Какой такой железный? Арбуз как арбуз! Тогда братья сказали, что это анекдот есть такой… Они могут рассказать, как встретились два приятеля-враля… — Ну, расскажите, — попросила с удовольствием Регина Петровна. Братья встали, повернулись друг к другу. КОЛЬКА: И где только я не бывал… Во! Везде бывал! САШКА: А в Париже ты бывал? КОЛЬКА: Бывал. САШКА: А Фелевую башню видал? КОЛЬКА: Не только видал, но и едал! САШКА: Как едал? Так ведь она железная! КОЛЬКА: Мда. А ты на Кавказе был? САШКА: Ну, был. КОЛЬКА: А кумыс пил? САШКА: Чево? КОЛЬКА: Кумыс, говорю, пил? САШКА: Ну, нет… Не поймаешь. Он железный! Братья и все вокруг засмеялись. А мужички хоть не поняли, но захлопали в ладоши. А Регина Петровна похвалила, только поправила: не Фелева, а Эйфелева башня. Эйфель ее построил. Заначенный арбуз был отомщен, и братья с удовольствием его съели. Уж теперь-то они не упустят заветной грядки! Весь камыш разгребут, но арбузы разыщут. Если Демьян не враль! А если враль, то, значит, анекдот прям про него! Регина Петровна это поняла. Но ей хотелось, чтобы такой день закончился мирно. Она предложила спеть. Какой же праздник без песни? Братья сразу согласились. Лихо завели: Сижу, сижу в тоске и вспоминаю я, А слезы катятся из глаз моих, А слезы катятся, братишка, потихонечку По исхудалому лицу… Но Регина Петровна махнула рукой, будто отодвинула их вместе с песней. Она запела свое. Ехали казаки с ярмарки до дому, Пидманули Галю, забрали с собою, Ой ты, Галю, Галю молодую, Пидманули Галю, увезли с со-бо-ю… Тут откашлялся Демьян, прочистил горло и вдруг вступил, да так пронзительно, тонко, высоко, что у братьев дух захватило: Едем, Галю, с нами, с нами, казаками, Краше тобе буде, чем родная хата-а… И Кузьменыши, и Регина Петровна радостно подхватили: Ой ты, Галю, Галю молодую, Пидманулн Галю, увезли с со-бо-ю! А лысый Демьян куда-то ушел и вернулся с балалайкой. Балалайка была непривычная, таких не видели прежде братья, с длинной-предлинной ручкой. |
| Демьян Лукич замолчал, оглядел зал. Лица у всех были серьезные, задумчивые… Матюхин стоял на трибуне, опустив голову. — Чтобы ты лучше понял, приведу еще такое сравнение, — снова заговорил Демьян Лукич. — Вот приехали мы с тобою в город. Увидели высотное здание. Подходим к нему, смотрим, какое оно величественное, удивляемся. И наверняка похвалим архитектора: способный, видно, человек, какое здание создал. А если нам кто-нибудь скажет, что это здание появилось само собой, без всякого архитектора — мол, откуда-то с гор летели камни, складывались один на другой, и крышу ветром принесло, и окна, и двери — разве мы этого человека не засмеем, не скажем, что он сумасшедший? Так если у здания обязательно должен быть архитектор, неужто могло без Архитектора появиться это огромное мироздание, где мы с вами живем со всеми удобствами: и ванны у нас водяные, солнечные, воздушные, и благоухающий воздух, и всякие плоды земные… Нет, милый мой, тут надо поверить, что есть Творец мира, что Архитектором вселенной является Бог, и мы верим в это, свято верим. А вы не верите, вот и твердите: все создала природа. Так ведь? Ну, что молчишь? Путь к Богу Матюхин стоял на трибуне унылый и несчастный, словно общипанный петух. Куда девалась его прежняя уверенность? Словно ветром ее сдуло… Теперь он, как покорная лошадь на поводу, шел по следам Демьяна Лукича, и тот вел его все дальше и дальше от безбожия, все ближе и ближе к Богу. — Во все времена, — говорил Демьян Лукич, — человека интересовало: откуда он, зачем живет, куда исчезает, то есть каждому любопытно приоткрыть завесу неведомого, таинственного мира, узнать, кто так премудро устроил и нас, и все, что нас окружает… Вот и пчелка, малая тварь, говорит нам, что создал ее и научил не слепец какой-нибудь, не глупец, а великий Мудрец и Учитель. Ведь ты вдумайся, какие мудрые вещи знает пчела! Отыскивает вещество, которое предохраняет мед от порчи. Откуда она его знает? Говоришь, пчелы делают все бессознательно, безвольно. Значит, не своим сознанием, не своей волей. Значит, кто-то за них думает, кто-то ими повелевает! Да и как думает-то… Нужно ведь не просто отыскать это вещество в лесу или в поле — надо знать его свойства. Доктора вон всю жизнь учатся, как лечить болезни, а такое лекарство сразу бы не нашли, пчела же нигде не училась, а находит его легко, быстро. Кто показывает ей? Тот, Кто знает свойства всех вещей; Кто может и маленькое насекомое, козявочку сделать такой мудрой, что ее делам удивляются ученые; Тот, Кому повинуется вся природа, Кто дал ей законы, Кто управляет всем миром… |
| — Кто же это? — отозвался Матюхин рассеянно. — Всемогущий Бог! — торжественно, с молитвенным благоговением произнес Демьян Лукич. — Он «вся премудростию сотворил». — Каждый волен думать по-своему, — пожал плечами Матюхин. — Тогда скажи, милый мой, как ты думаешь; кто научил пчел мудрым делам? — Хватит, вопрос исчерпан! А по докладу вы ничего не можете сказать? — опять вмешался Альтшулер, но Демьян Лукич и на этот раз ничего ему не ответил, а продолжал допытываться у Матюхина: — Ты, милый мой, конечно, согласен: по книге мы узнаем, что ее написал писатель, по машине — что ее изобрел какой-нибудь инженер. А ведь пчела, мы с тобой видим, куда мудрее книг и машин. Значит, и создало ее Существо, Которое выше всех писателей и инженеров, какие только есть на свете. Ну, сам подумай, разве не правильно я рассуждаю? Матюхин не ответил. Он размышлял о чем-то, и так сосредоточенно, что вряд ли заметил обращение к нему Демьяна Лукича. Он даже сошел с трибуны и сел рядом у стола. — Да вы по делу говорите! — опять не вытерпел Альтшулер. — Вам было разъяснено, что вера в Бога возникла вследствие невежества людей. Вот об этом и должны говорить, нечего людям мозги затуманивать… Зал зашумел. — Это еще неизвестно, кто кому затуманивает! Отвечайте на вопросы! — крикнул молодой парень. — Что молчите? Ну-ка говорите, кто пчел создал? — требовала старуха из первого ряда. — Одна пчелка, — заговорил Демьян Лукич, и шум сразу затих, — одна пчелка так ясно и понятно говорит о премудрой силе Божией! Что тут можно возразить? Не люди Бога выдумали, вера в Него была с самого начала мира и всегда будет в душе человеческой. Как в семени дерева все уже есть: и ствол, и корень, и ветки, и плоды, так в душе человека заложены Богом и чувства, и вера. Но дерево может вырасти кривым, больным, бесплодным, смотря на какой почве растет, каков климат, уход. Так и человек часто вырастает душою уродливым, больным, если не признает Бога, живет в беззаконии, а это зависит от его воспитания и более всего от его воли. Потому что Бог дал человеку разум и свободную волю, и он может выбирать сам: доброе или дурное. |
| — Ну, ладно, — внимательно выслушав все это, согласился Демьян Лукич, — пусть будет эволюция, но даже если она есть — это ведь только следствие! А я тебя спрашиваю о причине, о начале начал, то есть о Боге, от Которого и эволюция, и интуиция, и все прочее. Матюхин снова замолчал, и Альтшулер воспользовался паузой. — Вопрос исчерпан, — сказал он. Но Демьян Лукич и не думал отступать. — Какое там исчерпан, — смиренно заметил он, — у меня, ты уж меня прости, вопросы только начались… Я вот тоже хочу сказать о садовнике — есть у меня знакомый в городе. Какие он цветы выращивает — настоящее чудо! Как-то спросил я его: «А можешь ты вырастить какой-нибудь цветок, ну, скажем, из крапивы?» — «Нет, конечно!» — удивился он моему вопросу. — «Ну а из дерева сделать железную скамейку?» — «Это уж совсем чепуха!» Почему? Да потому, что в природе есть законы, и их не переступишь. Попробуй привить что-нибудь к засохшему дереву — хоть всех садовников собери, ничего не получится, потому что в нем нет жизни… И с пчелами не так-то просто. Не садовник же и не скотовод, и даже не пчеловод научили их строить соты и собирать мед, и ни с кем их не скрещивали, не прививали. Откуда же известны им такие хитрости? Вот на этот вопрос я никак не добьюсь у тебя ответа! Не скрой же, почтенный, пчелиного учителя, скажи, кто научил пчелу мудрости? Матюхин все молчал. Демьян Лукич хотел, чтобы ему ответили конкретно! Бог научил пчелу или природа? И чтобы добиться ответа, привел пример. — Давайте возьмем самолет и птицу, — начал он. — В полете и по своему строению они похожи, ведь самолет создавали по подобию птицы. Но вот какое интересное дело: птицу можно убить, разобрать по косточкам, и самолет можно разобрать на части. А что легче собрать — самолет или птицу? Ясно, что самолет собрать можно, а птицу никому не удастся, потому что она — живое существо. Теперь ответь: кто сделал самолет? — Разумеется, человек. Конструктор. — А птицу? Ее кто сотворил? Матюхин молчал, и за него тут же ответил Альтшулер: — Разумеется, природа! О природе |
| Воидя в сенички, он покосился на плетушку: тут ли она, — и, натопавшись вволю, отворил двери избы. Запах жирных щеи с говядинои порадовал Демьяна немало; да и все вокруг как-то радовало. Золотои луч солнца, проникая в окно, играл на полу и, захватив на пути часть стола и лавки, отражался на потемневшеи меднои ризе старои иконы. На лавочке, подле окна, сидела Параша, повязанная по-бабьему; против нее торчал кленовыи высокии гребень с белым пучком льну, из которого тянула она левою рукою длинную, дрожащую нитку; в другои руке ее гудело, подпрыгивая, веретено, которым играл пестрыи котенок; шуму веретена отвечало мерное пощелкивание челнока-стана, за которым сидел Петр. Подле него, на полу, два маленькие брата возились шумно с поленом, обращенным, с помощью привязаннои к концу мочалки, в борзую лошадь. Из-за перегородки раздавался веселыи треск печки и торопливое беганье старушки-хозяики, прерываемое то звяканьем кочерги или ухвата, то шипением горшка. В избе было тепло и даже жарко. — Э-ге-ге, да они уж дома все!.. Здорово, сношенька, как живешь-можешь? Здорово, Петруха. Эи, парнишки, что к отцу не идете? — говорил Демьян, останавливаясь посередь избы и обращая поочередно к каждому смеющееся лицо свое. — А я в городе был... така-то давка на базаре, насилу телушку продал. Заслыша речь о городе, мальчики бросили полено, подобрались к отцу и начали к нему ластиться. — Петруха, глядь, глядь, а?! — произнес Демьян лукаво, подмигивая ему на ребят. — Вишь, лакомки какие! Думали, раз привез гостинца, так и кажинныи так будет!.. Ну что, аль не верите?.. Взаправду ничего нынче не привез. — Привез! Привез! — кричали мальчики, цепляясь ему за полы. — Ои ли! Слышь, веры еще неимут, а? Эки прыткие!.. А разве вы мне денег дали? Откуда я их возьму! Парнишки выпустили из рук полу и тотчас же надули губы. Демьян покосился на Парашу, которая остановила веретено и глядела, смеясь, на мальчиков, потом покосился на Петра и, как бы ни в чем не бывало, вышел из избы в сени, плотно заперев за собои дверь. |
|
|
