| Императоры-иконоборцы закрывали христианские храмы, уничтожали библиотеки, закрывали монастыри, превращая их в казармы для своих гвардейцев. Уничтожение библиотек приводило к сокращению обилия источников, что отражалось на состоянии богословской мысли. Вследствие этого богословы того времени работали в тех рамках, которые были определены великими авторитетами отцов Церкви и особенно догматическими определениями Вселенских Соборов. Измученная борьбой и ересью богословская мысль этого времени боязливо относилась к новым исследованиям, опасаясь заблуждений. В этих условиях способные люди чуждались религиозной литературы, в области богословия установился индифферентизм. Громкий и блестящий век Юстиниана, богатый знаменитыми юристами, полководцами, архитекторами и вообще образованными и талантливыми людьми, не знает ни одного знаменитого церковного писателя. Международная обстановка также не благоприятствовала духовному просвещению. Нападения персов, их погромы в Палестине и других областях империи, их десятилетняя стоянка около Константинополя вызывали тревожное настроение в трудовом и образованном населении империи. Но особенно непоправимый вред духовному просвещению на Востоке нанесли арабы-мусульмане. На пути арабских завоеваний оставались одни развалины. Три восточных Патриархата: Александрийский, Антиохийский и Иерусалимский были разорены до основания и уже никогда не смогли оправиться от этих потрясений. Развитие богословской мысли, центром которого были эти Патриархаты, погасло, что отразилось и в далеком будущем. Некоторое оживление в просвещении, начавшееся в половине IX века на Востоке, где частично было восстановлено классическое образование, не стабилизировало общее состояние просвещения. Что касается Запада, то там просвещение находилось еще на более низкой ступени. Решительный удар просвещению на Западе был нанесен разгромом Римской империи варварами. С падением Рима под его развалинами надолго было погребено классическое образование. Для Запада наступил долгий период невежества, доходившего до варварства. Упадок просвещения настолько был велик, что в некоторых регионах Римской империи исчезла грамотность, школы пустовали, латинский язык частично был забыт, а частично подвергся искажению, а высшее западное духовенство часто не обладало элементарным образованием. |
| Существом же Богооткровенного и святоотеческого учения является ничто иное, как мысль, которая содержится в этом учении. Какая же мысль выражается, например, в учении Христа Спасителя о заповедях блаженства? Конечно, мысль, что исполняющие эти заповеди получат награду. Эта мысль или правовая истина, являясь существом данного учения, и заставляет в правовом смысле понимать учение Христа о заповедях блаженства. Следовательно, Богооткровенные и святоотеческие свидетельства обусловлены для их правового жизнепонимания не степенью развития читателей, а исключительно существом учения, которое в них содержится. Отсюда понятно, какая несообразность заключается в словах А. Сергия, что правовое жизнепонимание непримиримо противоречит христианскому жизнепониманию, как оно выражено в Свящ. Писании и творениях св. отцов Церкви. Нельзя смотреть на правовое жизнепонимание, выраженное в словах Спасителя о заповедях блаженства, как на нечто отдельное от этих Божественных слов и от Самого Христа. Ведь никто другой, а Господь Своими словами о заповедях блаженства повелевает понимать их в правовом смысле, ибо в основе или в существе этих слов Он положил мысль о правовом жизнепонимании. Ясно, что обвинять последнее в непримиримом противоречии христианскому жиизнепониманию, это значит, делать виновником этого противоречия Самого Господа нашего Иисуса Христа. Заключение Мы не будем рассматривать остальные четыре главы книги А. Сергия. Считаем вполне достаточным для определения ее богословской ценности ограничиться тем, что сказано нами касательно первой главы его сочинения. К тому же ниспровержение правового жизнепонимания в деле нашего спасения является главною мыслью, проникающею всю его книгу. На основании рассмотренной нами первой главы, мы можем сказать, что А. Сергий не доказал своего отрицания правового жизнепонимания ни Богооткровенными, ни святоотеческими свидетельствами. Впрочем, этим не исчерпываются недостатки его учения. Оно влечет А. Сергия к неправильному понятию о Боге, к извращению и даже уничтожению нашей нравственной жизни; отличается противоречиями, а также несообразностями с точки зрения человеческого разума. |
| Разрастающаяся ересь ясно говорит, что теперь первый общественный, как говорят, гражданский долг наш заключается в сердечном проникновении истинами жизни евангельской. Начнем это проникновение хотя с малого: вкусим этой жизни чрез самый доступный всякому подвиг милосердия к бедным, столь уместный, в виду приближающегося праздника Рождества Христова. Не о подаче милостыни говорим мы только, но – о том, чтобы войти самому в нужды бедных, убедиться опытом в этих нуждах хотя раз один, чтобы вкусить истинного подвига евангельской любви и сострадания. Однажды пережитое и обнаруженное чувство братолюбия даст нам возможность вкусить ту, ни с чем несравнимую сладость евангельской жизни, которая начнет жечь сердца наши, как огонь, и заставит нас постепенно возрождаться внутренне, а внутреннее возрождение отразится всецело и на условиях жизни общественной и заградих уста хулителей вашей веры. С малого начнем исполнять это великое назначение нашего века, но малостью первого подвига смущаться не будем, ибо царство Божие сначала бывает как семя горчичное, а потом разрастается в высокое дерево, и птицы небесные укрываются под сенью его. Если будет в нашей жизни возрастать царство Божие, то возвратятся вновь отступники православия и, присоединяясь к нашим молитвенным собраниям, скажут: «воистину, с вами – Бог». Речь, сказанная (с сокращениями) на молебствии Бесплотным Силам в день открытия академического журнала: «Богословский Вестник» 12 На многие размышления наводит нас, братия, нынешнее совпадение открытия нашего богословского журнала с праздником в честь св. Ангелов. Всевышний Творец, по единому побуждению бескорыстной любви воззвавший к бытию сонмы миров и бесчисленное множество разнороднейших тварей, эту же любовь и взаимопомощь поставил основным законом их жизни. Впрочем, существенная разность наблюдается между двумя частями твари: той, которая одарена нравственным сознанием, и тою, которая его лишена. В жизни последней мы видим, что слабейшая и низшая по развитию порода идет на служение высшей: наоборот, в жизни существ сознательных высшие и разумнейшие духи служат низшим и менее разумным, так что страшные Херувимы и Серафимы и прочие Силы Бесплотные, предстоящие лицу Создателя, не только не гнушаются именоваться «служебными духами» ( Евр.1:14 ), но с тем большим тщанием пекутся о духовном руководстве низших их тварей – людей, в чем глубочайшую бездну падения они низвергаются, ибо сказано, что небожители радуются более «об одном грешнике кающемся, нежели о девяносто девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии» ( Лк.15:7 ). |
| 3 . Целеустремленность и твердость в достижении цели: Братия должны делать все возможное для достижения своей цели – трудовой монашеской жизни вдали от мира. Им должно следить за собой, чтобы не поддаваться мирским влияниям и не рассеиваться ими. Им нужно отказываться от всех приглашений к людям в гости, кроме самых необходимых и неизбежных, а также от светских развлечений. Лавка не должна быть местом, куда люди приходят провести время в приятной беседе». Евгения беспокоил недостаток серьезности у некоторых помощников в книжной лавке. Он видел в этом зачатки будущих проблем, которые могли перерасти в большие неприятности после переезда в скит. Он писал Глебу в Монтерей: «Вчера вечером брат Л. обратился ко мне с поучением: будто бы я недостаточно разговариваю, например, с такими людьми, как наш новый брат Е. Я это поучение выслушал, как обычно, молча, но, говоря по правде, я с ним не согласен. Если уж на то пошло, то я и так говорю слишком много. Я не пытаюсь таким образом оправдаться; если же я не прав, прости. Я тебе уже говорил на этой неделе, что более не считаю наш скит мечтой, это уже реальность. Для меня он настолько реален, что я уже вижу наш провал вскоре после начала дела – по многим причинам, но для начала расскажу об одной: мы в лавке слишком много разговариваем и мало делаем, и эти-то разговоры могут нас сгубить. За нас с тобой я не боюсь. Мы знаем, чего хотим, и когда получим свободу, будем прикладывать 100% усилий, чтобы этого добиться... Может быть, в Братстве мне в основном придется следить за соблюдением серьезности, указывая на работу, которую предстоит сделать. Пока же Братство очень напоминает развеселую компанию, собравшуюся на пикник. Но что будет, когда начнутся трудности, скорби и настоящая работа? Готовы ли мы к этому? Что можем мы сделать, чтобы к этому подготовиться? Могу попытаться установить нормы выполнения работы. Но не думаю, чтобы какой бы то ни выло устав принес бы сейчас пользу. Нам нужно единодушие в серьезном отношении к предстоящему нам труду, иначе любая мелочь может сбить нас с намеченного курса. Что, к примеру, произойдет, если к нам четверым в скит приедет Р.? Если к тому времени духовных сил у нас не прибавится, между нами начнутся разделения. Достанет ли у нас сил и выполнять работу, и регулярно служить, и вставать чуть свет, и воздерживаться от ненужной болтовни, и соблюдать все каноны, и при всем том жить в гармонии? |
| Молчаливый, исполненный достоинства и серьезности во всем, что касалось работы, Евгений порой получал шутливые прозвища от Глеба то «холодной рыбы», то «бездушного американца». Подобное обвинение, хотя оно и высказывалось с юмором, коренится в характерном для славян представлении о своей особой по сравнению с неславянскими народами сердечной теплоте и глубине чувств. Не берем на себя смелость решать, верно ли это представление в целом, но в случае с Евгением оно явно не срабатывало. В годы становления Братства Глеб не раз и не два убедился, сколь велика душа его скромного друга и соработника. Однажды Глеб, натура типично русская, «глубоко чувствующая», впал в полное и безнадежное разочарование. Была суббота, и он провел весь день с Евгением, набирая текст. Требовалась крайняя сосредоточенность: случись пропустить слово, нужно перебирать целый абзац, а это означало не один час дополнительной работы. И как назло, их все время отвлекали посетители. Наконец они взмолились, чтобы их оставили в покое. «Как же так: просим, чтоб никто в магазин не заходил, а на дверях табличка «Открыто”!» – вознегодовал про себя Глеб. Когда же и впрямь приспело время закрывать лавку, терпение у него лопнуло. – Ради чего должен я здесь надрываться! – воскликнул он. – В Монтерее работаю с утра до ночи, чтобы семью прокормить, а в выходные – здесь, точно купленный раб, спину гну! Ради чего я должен от всего в жизни отказаться?! Даже от толики счастья?! Даже девушек бросил для того, чтобы здесь батрачить. Хватит! Ухожу в город! Пора и мне развеяться. Евгений невозмутимо выслушал друга. Вкусив «прелестей жизни» куда больше, чем Глеб, он познал им цену и отрекся от них, умерев для мира. Он видел, что друга «занесло» и тот сам не понимает, что говорит. – Не глупи, – попытался урезонить он Глеба, – все это пустое, мирские утехи бессмысленны. Истинное счастье и радость как раз в нашем страдании. Глеб резко повернулся и вышел, хлопнув дверью. Побродив по городу, он решил посмотреть новый авангардистский фильм, «потрясающий и высокохудожественный», по отзывам. Увы, кроме отвращения, он ничего не испытал и ругал себя последними словами за то, что допустил в душу подобную скверну. |
| Здесь в своей книге при написании трёхбуквенного еврейского слова о. Олег несколько напутал: вместо ( вав ) поставил ( зайн ), и вместо ( мэм софитного) – ( самэх ), так что в итоге получилось не ( йом ), а бессмысленное слово ( язас ) – хотя, возможно, это ошибка верстальщика. Отметим, что в указанных стихах книги Бытия ничего не сказано о том, будто день седмый «продолжается доныне»: И соверши Бог в день шестый дела Своя, яже сотвори, и почи в день седмый от всех дел Своих, яже сотвори. И благослови Бог день седмый , и освяти его, яко в той почи от всех дел Своих, яже начат Бог творити ( Быт.2:2–3 ). Ложь заключается в том, что священному библейскому тексту приписывается значение, которое является лишь одним (причём далеко не главным) из его аллегорических толкований. Богословие весьма сомнительное. По сути, о. Олег предлагает (на полном серьёзе!) воспринимать библейский стих ( Быт.1:5 ) так: и был вечер, и было утро, " некая продолжительная эпоха» один. Это – недопустимое перетолковывание Слова Божьего. Автор умалчивает перед читателями о том, что никто из Святых Отцов (даже среди представителей аллегорической александрийской школы) так Библию не воспринимал. Он обходит стороной вопрос: что имел в виду под словом ( йом ) бытописатель Моисей? Он как будто не знает правильного церковного ответа, представленного, например, в «Догматическом богословии» митрополита Макария: «Под именем шести дней творения Моисей разумеет дни обыкновенные . Ибо каждый из них определяет вечером и утром: и бысть вечер, и бысть утро, день един...; и бысть вечер, и бысть утро, день вторый..., и т.д. А, кроме того... соответственно этим шести дням, в которые Бог сотворил все дела свои, и по окончании которых почил и освятил день седмый, Моисей заповедал Израильтянам, чтобы и они шесть дней недели делали, а день седмый субботу святили Господу Богу своему ( Исх.20:8–11; 31:16–17 ) " 492 . Указание на недопустимость в православной богословской традиции псевдо-аллегорического эволюционистского прочтения первой главы книги Бытия было сделано иеромонахом Серафимом (Роузом) 493 в Америке. Разработка этой темы была продолжена в России трудами нашего Миссионерско-просветительского Центра «Шестодневъ» 494 . Приведём неопровержимое заключение, которое на основании обстоятельного изучения Предания Церкви сделал убиенный иерей Даниил Сысоев : «Нет никаких мест из Святых Отцов, которые подтверждали бы возможность небуквального толкования 1-ой главы Бытия. Тем более, нет свидетельств в пользу того, что можно под днём творения понимать неопределённо долгий, миллионнолетний период времени» 495 . |
| Сергий, митрополит Нижегородский. Серафим [Александров], митрополит Саратовский. Алексий [Симанский], архиепископ Хутынский. Филипп [Гумилевский], архиепископ Звенигородский. Питирим [Крылов], епископ Орехово-Зуевский. 15 февраля 1930 г. 1 . Известия ЦИК. 1930. (3893). 16 февр. 2 . Беднота. 1930. 16 февр. Интервью с главой Патриаршей Православной Церкви в СССР Заместителем Патриаршего Местоблюстителя митрополитом Сергием [Страгородским], данное корреспондентам иностранной печати в Москве Вопрос . Не будете ли вы так добры и не пополните ли вы сообщение об ухудшении положения Церкви, сделанное вами для советской печати, статистическими данными о количестве прихожан в 1913 г., в первые годы революции и в 1929 r.; также желательны данные относительно количества крестин, венчаний, похорон и вообще посещаемости Церкви за те же годы (1913, 1922 и 1929 гг.)? Какое количество священников имеют приходы и совершают службы и какое имеется количество учащихся, получающих в данный момент богословское образование? Ответ . Отвечая на заданный вопрос, мы должны сказать, что в дореволюционное время никакого точного учёта верующих не существовало, так как все население, обслуживаемое православным храмом каждого данного прихода, считалось формально принадлежащим к Православной Церкви. Кроме того, вопрос о количестве прихожан Православной Церкви до войны и революции 1917 г. надо рассматривать в связи с вопросом о свободе совести, которой в России не было до революции, когда сектантские вероучения преследовались и поэтому искусственно повышалось количество прихожан Православной Церкви. При советской же власти многие, считавшиеся православными, перешли в различные сектантские организации (баптистов, евангелистов и др.). Что касается первых годов революции, то в это время органы управления Православной Церкви нормально отправлять свои функции не могли, потому что в указанное время большая часть территории нынешнего СССР находилась в сфере военных действий. Переходя к настоящему времени, мы, прежде всего, должны заявить, что мы располагаем только цифровыми данными о так называемых «двадцатках», которые составляют по советскому законодательству ядро религиозной общины, необходимое для регистрации этой общины как таковой. Все остальные верующие являются посетителями Церкви, не подлежащими никакой регистрации. Мы можем сказать, что в настоящее время количество прихожан Православной Церкви составляет несколько десятков миллионов. Мы думаем, что безбожники преувеличивают свои успехи. |
| Всю неделю с утра до ночи пребывал я в страхе, слезно моля Господа вразумить меня, глупого. Малейший шорох в лесу, даже щебетанье птиц, приводил меня в трепет, воображение рисовало жуткие картины. Ночами же докучали мыши и – еще более – кошмарные сны. Но каждый новый день сулил начало новой жизни. Я наскоро обходил свои «владенья», благословлял всё вокруг, благодарил Господа, давшего нам эту пустынь. По ночам свирепствовал ветер, с треском и грохотом повалило несколько деревьев. К середине знаменательного дня я уже вымотался и просил Господа лишь об одном: чтобы и сегодня промелькнуло также быстро, как и вчера, чтобы скорее лечь спать и забыться. Вот-вот приедет Евгений и вызволит меня. Вызволит откуда? Кто меня держит, если не я сам? Ведь зачем-то мы решили всю жизнь провести здесь? Неужто все наши задумки – лишь несбыточные мечты, и уход от мира обречен на неудачу? Я устыдился своего малодушия и попытался забыться в работе. Но мысли точно докучливые мухи лезли со всех сторон, и трусливое сердце мое сжималось. Всё валилось из рук, молитва не помогала, дела не отвлекали. Нет, страшило не одиночество, я мог прожить и один, хотя отшельником себя не считал. Мучило меня само житие в пустыни. Единственное утешение: ко мне частенько приходила лань и смотрела с превеликим любопытством. Смеркаться стало рано, наползли тяжелы грозные тучи, меж деревьев заклубился туман, всё вокруг предстало в еще более зловещем виде. В молитве я обратился ко Кресту, и вдруг меня осенило – у нас же здесь нет креста! Тут же я принялся за работу, решив поставить большой крест при въезде. Получился он больше, чем я предполагал, едва хватило сил поднять. Кое-как, спотыкаясь, чуть не падая, потащил. Начался дождь. Только он и нарушил мертвую тишину. Таща на себе крест, который сам же соорудил и сам на себя взвалил, я думал: затрачено столько сил, но кому нужен мой труд? Лопаты у меня не было, глубоко выкопать не удалось. Да, не рассчитал я, крест получился большим, а ямка мелка. Что же делать? Собрав все силы, я поднял крест и поставил его – по крайней мере увижу, сколько еще нужно копать. Всё время, не переставая, я творил молитву Святому Кресту. Водрузив, я увидел с удивлением: крест стоит! Я не поверил глазам, отошел, пригляделся – стоит ровно, хотя ямка на ладонь глубиной, не больше. Я поразился: ведь это чудо! Знамение! Крест стоял, словно его держали Ангелы. Я отошел, земно поклонился трижды, поцеловал его, привалил к основанию попавшие под руку камни и в благоговении удалился, не зная, что и подумать. Несомненно, это было чудо! |
| Когда священник ушел, Евгений постоял, посмотрел ему вслед, а затем ударил кулаком по столу: – Скорее умру, но не отступлюсь! В другой раз к братии заглянул сотрудник русской газеты, тоже священник, о. Алексей Павлович. Снисходительно посмотрел на работу братьев, видимо, сравнивая их дедовские методы со своим хорошо оснащенным издательством. Вскоре в своей газете он напечатал статью о братии: «Воистину труд любви! Двое умных, образованных молодых людей, богословов, печатают журнал на станке XV века. В нашем XX веке люди поворачивают вспять ко временам Гуттенберга. Зачем?» Прочитав, Глеб подумал: «Он представляет всё так, будто мы нарочно прибегаем к допотопным методам, будто нам по карману современная техника. Он, вероятно, полагает, что мы непременно берем деньги от епархии. Но в том-то и дело – мы как раз этого и не хотим!» Он подвел Евгения к иконному углу, велел перекреститься и прочитать статью. Просмотрев ее, Евгений решительно заявил: что бы там не писали про них, он хочет подвижничества. Только подвиг оправдает их работу, только подвиг наполнит жизнь содержанием. Именно это чувство Глеб и хотел вызвать в друге. Он еще раз убедился, что брат готов и умеет страдать. На этом общем страдании во имя Бога и зиждилось их Братство. Евгений высказал великую истину: без подвига их труд тщетен. Было бы сущим лицемерием печатать на страницах журнала о добровольно взявших бремя страданий ради Царствия Божия и не приобщиться самим – хоть в малом! – этих страданий. Глеб и Евгений пришли к выводу, что без самопожертвования, без полного отречения от мира, их печатное слово не будет иметь духовной силы, не откликнется в душах читателей. «Но если слово это будет напитано нашим потом и слезами, тогда, пожалуй, оно не останется втуне», – говорил Глеб. Неудивительно, что дьявол искушал братию отказаться от их подвига. Однажды, когда Евгений работал в лавке один (Глеб был в Монтерее), вошел человек и представился членом Общества православного образования. Общество, по его словам, высоко ценит просветительскую миссию журнала и хотело бы помочь братии пожертвованием в 10 тысяч долларов. Взамен Общество хотело бы разместить рекламу на задней обложке «Православного Слова». |
| Бывали случаи, когда архипастырь предостерегал людей от губительного духовного пути. К сожалению, прислушивались к его советам не всегда. Об одном таком печальном случае протоиерей Всеволод Шпиллер рассказывал священнику (ныне протоиерею) Владимиру Воробьеву. Перед войной отец Всеволод дружил с одним богатым англичанином, женатым на русской эмигрантке. Последняя увлекалась спиритизмом и достигла такого совершенства, что научилась выходить из тела. Она заключила контракт с обществом болгарских спиритов. По контракту она должна была, находясь телом в Софии, душой посетить Лондон и передать послание местному спиритическому обществу. Женщину ввели в гипнотический сон, ее душа посетила лондонских спиритов и вернулась обратно. Но вывести ее из состояния сна оказалось делом непростым. Будили ее долго, но все же привели в чувство. Отец Всеволод рассказал об этом случае владыке Серафиму. – Передай ей, – сказал архипастырь, – если она повторит подобное, то умрет. Отец Всеволод передал предостережение иерарха своему другу- Но его жена не хотела терять деньги, полученные за контракт, и повторила свой опыт, вновь посетив душой лондонских «братьев». На этот раз вывести ее из гипнотического сна оказалось намного тяжелее. А еще через два дня у женщины внезапно открылось сильное кровотечение, и она действительно умерла 14 . Вообще, архипастырь считал спиритизм великим грехом. «Оккультизм и спиритизм не есть шарлатанство, но есть реальное общение с бесами и ведет к погибели», – говорил он. Архимандрит Пантелеимон писал, что все приходившие к архипастырю со своими скорбями уходили от него утешенными и окрыленными. Примерно так же в одном из писем отзывался об архиепископе протоиерей Всеволод Шпиллер: «Работаю с владыкой часами у него по его труду; и это маленькое участие в огромной его богословской работе – совершенно святоотеческой – дает мне массу. Только сидеть с ним у него в комнате – это уже так бесконечно много. А работать с ним – это такое большое счастье». Его сын Иван Шпиллер так же отзывался об архипастыре: |
|
|
