| Веселье в душе его росло и подымалось, как буря. С улыбкой приложил он руку к сердцу, так сильно оно билось. Озноб все еще пробегал по спине, и голова немного болела, как будто он весь день провел на слишком ярком солнце. Призвав к себе в шатер полководца Виктора, старика, слепо преданного, вручил он ему золотой перстень с императорской печатью. – К начальникам флота, комесам Константину и Люциллиану, – приказал Юлиан. – До рассвета сжечь корабли, кроме пяти больших с хлебом и двенадцати малых для переправочных мостов. Малые взять на подводы. Остальные сжечь. Кто будет противиться, ответит головой. Сохранить все втайне. Ступай. Он дал ему клочок папируса, быстро написав на нем несколько слов – лаконический приказ начальникам флота. Виктор, по своему обыкновению, ничему не удивляясь и не возражая, молча, с видом бесстрастного послушания поцеловал край императорской одежды и пошел исполнять приказание. Юлиан созвал военный совет, несмотря на поздний час. Полководцы собрались в шатер, мрачные, втайне раздраженные и подозрительные. В кратких словах сообщил он свой план идти на север, в глубину Персии, по направлению к Экбатане и Сузам, чтобы захватить царя врасплох. Все восстали, заговорили сразу, почти не скрывая, что замысел этот кажется им безумным. На суровых лицах старых умных вождей, закаленных в опасностях, выражались утомление, досада, недоверие. Многие возражали с резкостью: – Куда идем? Зачем? – говорил Саллюстий Секунд. – Подумай, милостивый кесарь: мы завоевали половину Персии; Сапор предлагает тебе такие условия мира, каких цари Азии не предлагали ни одному из римских победителей ни Помпею Великому, ни Септимию Северу, ни Траяну. Заключим же славный мир, пока не поздно и вернемся в отечество… – Солдаты ропщут, – заметил Дагалаиф, – не доводи их до отчаяния. Они устали. Много раненых, много больных. Если ты поведешь их дальше в неведомую пустыню нельзя отвечать ни за что. – Сжалься! Да и тебе самому пора отдохнуть: ты устал, может быть, больше всех нас… – Вернемся! – заключили все. – Далее идти – безумие! |
| Это был замысел, подобный тому, который 14 столетий спустя на севере Европы осуществил другой великий реформатор. Возникла идея воздвигнуть новую столицу на месте к тому времени уже ушедшей в землю Трои, овеянной древними героическими воспоминаниями, где при этом ничто не мешало строить совершенно новый город на месте, лишенном застройки. Эта мысль подкреплялась и официальным мифом о происхождении римлян от бежавшего из горящей Трои Энея, так что перенос столицы из Италии на Восток представал в архаико-мифологическом воображении как возвращение римлян на свою исконную родину. Но пассеистские мечты, к тому же замешанные на языческих древностях, уступили место трезвым стратегическим соображениям реального политика. На какое-то время внимание Константина задержалось на небольшом городке, расположенном на азиатском берегу Мраморного моря, вблизи Босфорского пролива – Халкидоне, и наконец сделан был идеальный выбор – европейский берег Босфора, город Византий, в прошлом значительный, но пришедший в упадок после ряда разорений, которым он подвергся в войнах последних столетий, особенно при Септимии Севере, приказавшем, правда, его восстановить, но и в заново отстроенном виде он не мог сравниться с тем городом, который был разрушен этим императором. Византий расположен был в самом узле коммуникаций, связывавших припонтийский север с восточным Средиземноморьем, а также, в перекрестном направлении, – Европу с Азией. Глубокая бухта Золотого Рога, к которой он примыкал, с одной стороны, представляла несравненные возможности для устройства в ней торгового порта и военно-морской базы, а с другой – могла превосходным образом защищать город, который с трех сторон окружен был морской водой: Мраморным морем, или Пропонтидой, Босфором и самим этим Золотым Рогом, так что оставалась лишь одна из трех сторон, где город соприкасался с сушей и где поэтому с несравненно меньшими затратами, чем, например, в Риме, можно было выстроить крепостную стену, протяженность которой, если бы новая столица осталась в пределах древнего Византия, могла бы составлять не более 1 километра. |
| Так, в 190 г. в империи за год сменилось 25 консулов-суффектов, поскольку все они покупали эту должность по договору с Клеандром (среди этих консулов был и буд. имп. Септимий Север). Весной 190 г. в Риме возник голод. В дефиците продовольствия население обвинило Клеандра, хотя, вероятно, его противники, в т. ч. praefectus annonae Папирий Дионисий отчасти намеренно организовали это бедствие, чтобы скомпрометировать Клеандра. В кон. июня толпа во время скачек в Большом цирке требовала его казни. Клеандр отправил преторианцев, чтобы подавить мятеж, но городской префект Рима Пертинакс вывел против них на улицы городскую милицию; произошли уличные столкновения с большим числом жертв с обеих сторон. Клеандр бежал к К., к-рый находился в Лавренте, но толпа из Рима последовала за ним. К. был вынужден уступить горожанам и приказал обезглавить Клеандра и его сына, а также неск. др. высопоставленных лиц и родственников имп. фамилии, в т. ч. и Папирия Дионисия. Имп. Коммод в образе Геркулеса. Бюст. II в. (Капитолийские музеи, Рим) Имп. Коммод в образе Геркулеса. Бюст. II в. (Капитолийские музеи, Рим) При К. начались серьезные перемены в отношении рим. гос-ва к религии, к-рые в значительной степени положили начало длительной эпохе религ. трансформации рим. общества, завершившейся победой христианства в IV-V вв. При К. границы религ. толерантности в обществе начали существенно расширяться. В отличие от предшественников К. проявлял гораздо больше интереса к нетрадиц. для Рима вост. культам и поддерживал их на офиц. уровне. Тем не менее поведение К. во многом осталось непонятым современниками, К. обвиняли в мегаломании и даже в сумасшествии (подобное отношение будет к императорам III в., к-рые тоже пытались предпринимать слишком радикальные религ. реформы, напр., к Элагабалу). В это время в Риме официально был легализован егип. культ Исиды и Сераписа, популярный и ранее, но до этого не входивший в число культов, поддерживаемых гос-вом. К. лично участвовал в ритуалах в образе Анубиса; изображения богов появились на монетах. |
| Не менее астрологии в это тревожное время, были в моде магия и заклинания духов, предрассудки очень древние, занесенные сперва в мир эллинический из варварских стран, как, например, из Фессалии 697 . Отвергнутая в цветущий период развития Греков, магия утвердилась среди их в эпоху упадка эллинической культуры. К фессалийскому колдовству примешалось, также, чародейство Персов, Вавилонян, Египтян. В последний период своего существования, александрийская философия возвела в систему все эти суеверия. В Риме, даже и самые императоры, как, например, Нерон, Коммод, Септимий Север, Каракалла были привержены к магии. Посредством ее, угадывали будущее, потому, магов и астрологов нередко принимали за одно. Очень уважали, также, волшебников северных стран, как, например, Галлии, Британии, Германии. Предполагали, что Друиды обладают тайнами природы. Древняя Италия уже была наполнена суевериями подобного рода; преимущественно, развиты были они у Этрусков и Сабинян. Римляне переняли их, и между ними никогда не утратили своего значения колдовство, магические целения болезней, возбуждение любви или ненависти, заговоры, порча и тому подобные предрассудки, частью наследованные от предков, частью принесенные с семитического Востока, или заимствованные у варварских племен. XIX В близкой связи с христианским искусством первых веков и с его символизмом, находится миф Орфея, получивший у Римлян особенное значение, одновременно с восточными поклонениями. Всем известно баснословное предание об этом легендарном певце Фракии, который своим пением и звуками своей лиры укрощал диких зверей и смягчал людские нравы. Но большую важность приобрел у Греков Орфей, вследствие приписываемых ему гимнов религиозного характера. Приблизительно с 6-го столетия до Р. Х., в Греции начали появляться поэмы теологического содержания, будто бы, сочиненные Орфеем, в которых говорилось о происхождении богов, о начале мира, об освящении и очищении, об изречениях оракулов и о тому подобном. Религиозные идеи иного характера, чем высказанные Гомером и Гезиодом, более мистические, более отвлеченные, выражались в этих гимнах, принятых большинством за действительные сочинения певца Фракии. Учение, которым нововводители хотели заменить прежнее верование, будучи высказано в стихотворениях, приписываемых Орфею, получало через то вид большей древности и казалось божественным откровением. Этого рода подлог повторялся не раз впоследствии, и школы, следовавшие мнимому учению Орфея, были, в продолжении нескольких столетий, даже и после Р. X., мастерскими, в которых писались поэмы, выдаваемые за творения фракийского певца. Многие из них были произведениями философов и писателей александрийской, неоплатонической школы. |
| Известно, что еще в первом веке женщины патрициальных родов приняли христианство и сделались ревностными последовательницами учения Спасителя. Тацит в своих Летописях говорит, между прочим, что в царствование императора Клавдия, женщина знатного рода Pomponia Graecina, жена Plautio, победителя британцев, была обвинена в следовании иностранного суеверия. Согласно древнему обычаю, ее судил муж перед семейным советом, и, несмотря на то, что Pomponia была оправдана им, она провела всю остальную часть своей жизни, около сорока лет, в грусти, печали и уединении. Можно не без основания предположить, что иностранное суеверие, заставляющее жить в постоянном удалении от света, ничто иное, как христианство. Открытие в криптах Lucina надгробной надписи конца второго или начала третьего столетия, с именем Pomponius Graecinus 57 , может быть, потомка Pomponia, дает некоторое, хотя и слабое подтверждение этому мнению. Более достоверно известно, что родственники Веспасиана, Домитилла и Флавий Клемент приняли христианство и пострадали за это в царствование сына этого императора – Домициана. В последнее время открыт ипогей, по всей вероятности, принадлежавший Домитилле; мы будем говорить о нем ниже. Церковные писатели сообщают нам, однако, далеко неполные сведения об этом предмете и говорят мало, или вовсе не упоминают о христианах дворца императора, de domo Caesaris, которым апостол Павел посылает поклон, о родственниках императора Веспасиана, упомянутых выше, о сенаторе Апполонии, мученике при императоре Коммоде, и о многих других лицах знатного происхождения, пострадавших за веру во втором столетии. Известно также, что император Септимий Север покровительствовал некоторым сенаторам и женам их, принявшим христианство; а в начале третьего столетия Тертуллиан не страшился утверждать открыто перед лицом языческих властей, что христиане населяют города и наполняют суды, дворцы, сенат и т. д. В третьем веке христианство было принято женами, матерями, сестрами многих императоров, которые тайно или явно следовали, или только сочувствовали учению Спасителя. |
| Пойдемте с Божьей помощью на них и, победив их, подчиним нашей власти страну”. И так как его речь понравилась всем, Хлодвиг, выступив с войском, направился в Пуатье» 1017 , где тогда находился Аларих. Сражение франков с вестготами произошло в долине Вогладе (Вуйе), близ Пуатье. Вестготы потерпели поражение, а сам Аларих пал в этой битве. И лишь вмешательство короля остготов Теодориха Великого, на дочери которого был женат павший король, спасло королевство вестготов от уничтожения. Новым королем вестгтов стал сын Алариха и по матери внук Теодориха Великого, 5-летний Амаларих, которого увезли в Испанию. Ввиду его несовершеннолетия правил государством оруженосец Теодориха Тиудис, которого он назначил опекуном (tutor) своего внука. В Галлии однако с франками продолжал воевать незаконнорожденный сын Алариха Гезалих, пока он не умер в 511 г. Развивая успех в этой войне, франки оккупировали Аквитанию, по меньшей мере до Гаронны, овладели столицей вестготов Толозой, захватили хранившуюся там королевскую казну, а затем, действуя в союзе со своими недавними противниками бургундами, осадили Арелат. Но Теодорих, решив вмешаться в ход военных действий, направил войска под командованием комита Иббы против франков и бургундов, и тот одержал победу: враги, по, возможно, преувеличенной оценке Иордана, потеряли более 30 тысяч человек убитыми 1018 . Оставшиеся в живых франки и бургунды ушли на север. После их поражения не вся старая римская Провинция была возвращена вестготам: ту ее часть, которая расположена к востоку от Ронны, Теодорих включил в состав своего королевства, но Септимания (Семиградие) с городами Нарбонн, Ним, Каркассон, Магалон, Лодев, Агд и Безье была оставлена вестготам. Главный город провинции Нарбонн и стал, после утраты Толозы, захваченной франками, новой столицей Вестготского королевства. С этих пор не только территориально, но и по количеству готского населения основную часть королевства составляла уже Испания. Туда уже в массовом порядке переселялись остававшиеся до тех пор в Галлии готы. |
| Конечно, приращение христианского населения происходило, в известной мере, от рождения (детей в христианстве). Однако, на Западе – по крайней мере, семейства, в которых с давних времен принятое христианство передавалось по наследству, не составляли большинства верующих. И долго еще дети родителей-христиан будут считать для себя за честь свое происхождение от родителей, принадлежавших к Церкви 115 . «Христианами не рождаются, но делаются ими», пишет Тертуллиан , без сомнения – несколько преувеличивая это обстоятельство, но не без известной доли правды 116 . Великие успехи христианства зависели, на самом деле, от деятельной и неутомимой проповеди , которая всегда была готова на всевозможные труды. Она производилась всеми способами, и, начиная от философов, как например Иустин, и ученых катихизаторов, как Ориген , и кончая ремесленниками и служанками (над ревностью 117 ) которых жестоко смеется Цельс), – она везде имела своих деятелей. Их труды и успехи не могли укрыться от внимания политиков. Блюстители признанной религии видели, что с каждым днём от нее отпадают все новые и новые лица, и эти последние, едва присоединившись к новой вере, соперничают друг перед другом в усилиях доставить, в свою очередь, христианству новых последователей. Было трудно ожидать, чтобы даже настолько склонный к терпимости государь, каким был Септимий Север в первые годы своего царствования, – смотрел равнодушно на такое завоевание христианством римского общества. Это указывало на слабость в догматическом отношении римского язычества, которое не было в состоянии защитить себя против новой живой религии, действие коей распространялось и на разум и на сердце. Религия государства, не смотря на обновление, вследствие соединения с восточными культами, не смотря на искусственное создание соблазнительных легенд, в роде жизнеописания Аполлония Тианскаго, – с каждым днем, казалось, все более и более становилась дряблой и уязвимой. Можно было спрашивать себя, не наступает ли тот час, когда поголовное оставление язычества возобновит, для всей империи, то зрелище, какое представляла одна область Вифинии во время царствования Траяна 118 · Очевидно, размышления подобного рода заставили Септимия Севера (относившегося до сих пор довольно благосклонно к верующим) положить, в 202-м году, препятствие их проповеди запрещением – под страхом самых жестоких наказаний – переходить из язычества в христианскую веру 119 . |
| После смерти Ульпиана христиане в Риме преследованиям уже не подвергались. Как пишет В. В. Болотов , ссылаясь на биографа императора, Александр Север «чрезвычайно любил одно общее и христианской и иудейской религии изречение: чего не желаешь себе, того не делай и другому. Этот девиз выставлен был на многих общественных зданиях. Христиан он рекомендовал римским избирателям на общественные должности в пример того, что нужно выбирать на подобные общественные места лиц наиболее достойных. Когда в его царствование в Риме поднялся какой-то спор из-за права владения каким-то участком в Риме между христианами и представителями различных общественных харчевен (popinarii), то император, до которого доведен был этот спор, решил дело в пользу христиан, говоря, что лучше, чтобы здесь находилось место для почитания какого бы то ни было бога, чем харчевня. Таким образом этот император был решительным покровителем христиан, хотя в то же время не издавал никакого закона, который бы легализировал их положение в римской империи» (Болотов, цит. изд., т. 2, с. 113–114). Более определенно покровительницей христиан была Мамея; если она и не стала христианской в собственном смысле слова, то к евангельскому учению она испытывала сочувственный интерес. В Церковном Предании о ней сохранилась благодарная память. Евсевий Кесарийский рассказывает об общении Мамеи с Оригеном , которое, вероятно, приходится на время ее пребывания в Антиохии в 226 г.: «Мать императора Мамея – была ли еще на свете такая благочестивая женщина! – сочла за счастье встретиться с Оригеном – слава его разнеслась повсюду и дошла до ее слуха – и ознакомиться с его удивительным для всех проникновением в смысл Священного Писания . Находясь в Антиохии, она пригласила его прибыть к ней в сопровождении воинов-телохранителей. Он пробыл там некоторое время, разъяснил многое во славу Господа, показал, как обучаться науке Божественной и поторопился вернуться к обычным занятиям» (Евсевий, цит. изд., с. 220). Политический курс правительства в начале правления Александра Севера нацелен был на реставрацию режима Антонинов, основанного на балансировании между военной монархией и сенатской олигархией, иными словами, – на демонтаж созданной Септимием Севером военой диктатуры. |
| В ней было образовано буле, по образцу греческих городов Эллады и Азии. Главные поселения египетских номов получили городской статус. В некоторых провинциях разрешено было пользоваться в делопроизводстве не только латинскими и греческим, но также и местными языками – пуническим в африканских провинциях, и даже галльским – в провинциях трех Галлий, а также в Верхней и Нижней Германии. Опасаясь концентрации власти в руках провинциальных наместников, под рукой которых стояли легионы, способные представлять угрозу императору в случае мятежа, Септимий Север разделил некоторые провинции: Сирия была разделена на Келесирию в своей северной части с расквартированными в ней двумя легионами и Сирию Финикийскую с одним легионом, Британскую провинцию император разделил на Верхнюю Британию, расположенную в основном на территории современного Уэльса, с двумя легионами в ней, и Нижнюю, с одним легионом, расквартированным в Эбураке, или Йорке. Во второй половине правления Севера, когда раны, нанесенные гражданской войной, в основном были исцелены, когда сенат смирился со своим новым приниженным статусом, больше не интриговал и не давал принцепсу оснований для репрессий против своих членов, жизнь в столице и всей империи вошла в спокойную колею. Ее мирное течение нарушено было лишь однажды низложением и казнью могущественного префекта претория Плавтиана, на дочери которого Плавтилле был женат старший сын императора Каракалла. Плавтиан пользовался огромной властью, современники сравнивали его с временщиком Тиберия Сеяном. При этом он не скрывал неприязни к супруге императора честолюбивой Юлии Домне, влияние которой на политику мужа ему удавалось ограничить и которая платила префекту той же монетой. Обстоятельства низложения Плавтиана, которое приходится на 205 г., мало известны, но они связаны с интригами Домны и с тем, что ей удалось привлечь на свою сторону его зятя и собственного сына Каракаллу. Для христиан относительно мирными были первые десять лет правления Севера. |
| эпохи каменного века, и зал за залом идут эпоха за эпохой. Бронзовый век, фригийское время, наконец, классическая античность: красно- и чернофигурные греческие сосуды, мелкие находки, мраморные и намного более редкие бронзовые статуэтки. Римская эпоха потрясает статуями императоров и императриц, жрецов и жриц, мифологических и исторических персонажей; особо выделяются колоссальные статуи отдыхающего Геракла (копия знаменитой статуи Лисиппа), несчастного сатира Марсия, Гермеса и Александра Македонского; особенно много статуй императоров Адриана и Траяна, есть и Септимий Север. Пергийская танцовщица изготовлена из двух типов мрамора: ее одежда и прическа – из темного, а лицо, шея и руки – из белого. Отдел статуй анталийского музея стал и местом персонального для автора открытия, важного если не для истории Византии или христианства, то, по крайней мере, для античного искусства. Много лет идет спор о том, что же держала знаменитая Венера Милосская в своих впоследствии отбитых руках. Солидные ученые мужи глаголют о зеркале, о яблоках и т.д. – перечень длинный. И никому в голову не пришло, что в провинциальном музее Турции находится статуя, полностью аналогичная Венере Милосской, – это Венера (а точнее – Афродита) из города Пергии, датированная II веком и обнаруженная в 1981 году в галерее Клавдия Пизона в южной бане. У нее, правда, отсутствует голова, зато сохранились правая рука и значительная часть левой, держащие – щит! Таков практический ответ наблюдательного любителя на теоретические мудрования столпов науки. Правда, впоследствии оказалось, что турки уже «застолбили» это открытие в книге «Antalya Museum» (Ankara, 2005), ну да это не повод для расстройства. Лучше продолжим. Неописуем зал саркофагов! Там есть саркофаги «типовые» – с траурными масками, амурами и гирляндами; есть саркофаги с изображением двенадцати подвигов Геракла, с военными сценами; есть урны для праха, для костей, есть даже простенький саркофаг... собаки. Отдельно представлено серебро мирликийской церкви, датированное в целом VI веком, – но это лишь малая часть находки, большую форменным образом украли американцы, с которыми турецкое правительство до сих пор безуспешно ведет переговоры по возвращению похищенного. Напоминанием о нечистоплотности «янки» до недавнего времени служил еще один древний экспонат-статуя – «ноги Геракла». Они были поставлены у стены, и там, где они заканчивались, начиналось фотографическое изображение остальной части статуи – торса с руками и головой, – которая также была украдена и нелегально вывезена американцами. Долгие переговоры счастливо завершились в 2011 году «возвращением Геракла на родину» и «воссоединением» двух частей статуи, что было торжественно отмечено в Турции под лозунгом: «Геракл вернулся домой». |
|
|
