| Достойно еще внимания, что съезд Черемисского духовенства, бывший в Седмиозерной пустыни 20 января 1910 года, постановил: начинать черемисам проповедь с учения о любви, явленной Иисусом Христом, Спасителем нашим. A. Н. 12 Там же, стр. 124–127. Благодаря этим мерам в Царевококшайском уезде черемисы почти доселе занимают свои прежние места, хотя процесс просачивания русских в среду инородцев был и здесь и продолжается доселе (см. у Смирнова, стр. 54). 15 Там же, стр. 63. Были и другие печальные явления. Например, свияжский протоиерей Козмин отдавал новокрещенных в крепостные. 17 Из числа черемисских школ особенно достойны упоминания двуклассная Унженская школа, а также Аринская, Ардинская, Пертнурская и др. Еще выше них Бирская учит. семинария, Казанская учит. семинария, имеющая многих черемис в старших классах и начальной школе. Всего же учащихся черемис 31,040, в одной Казанской губернии. 18 Замечательно, что еще средневековый путешественник. Плано-Карпини сказал: получая ответы от чертей, татары думают, что бог говорил с ними, а сего Бога называют Итогою» По-якутски Итык – чтимый, посвященный. Кн. II, гл. 37, стр. 92. Собр. пут. по Татарии, 1825 г. 20 См. О почитании татарами керемети прекрасную статью Г. Софийского, в Известия по Казанской Епархии 1877 г. 24, стр. 674-G89. 25 Г. Яковлев насчитывает у горных черемис 40 богов, a у луговых 70. См. Религиозные обряды черемис. Казань, 1887 г. Изд. Мисс. Общества. 30 См. Религиозные обряды черемис, стр. 66 и далее. О похоронах у луговых черемис можно еще прочесть в Изв. по Каз. Епархии за 1877 г., a у горных за 1876 г. 24. 32 Религ. обр. черем. Сравн. у Шестакова I, стр. 154. Вятские Епарх. Вед. 1869 г. Риттих – Материалы для Каз. губ., 197. Фукс – Записки о черемисах, 208. 37 В Живописной России (т. VIII, стр. 91) передается о великом жертвоприношении, совершенном в 1878 году Сурт-Коге -Юме, чтобы Английская богиня не оттягала черемисской земли, при чем участников было 2500 человек. Здесь же вообще дается хорошее описание и всего быта черемис, с изображениями их типов и построек, а равно и работ их. Издание Вольфа, 1901 г. |
| 862 Любопытно перечисление даров, данных Феодосию Яновскому Сильвестром казанским, в Объявлении о винах Феодосия. Издан. в кн Ф. Прокопович, прилож. 866 Киевск. епарх. вед. 1862 г. стр. 515–516. Нам случалось встречать несколько подобных реестров в архиве Седмиозерной пустыни. 883 Наприм. за ярополческим дух. правлением в 1749 г. недоимки считалось 168 р. 88 к., а в 1750 г. она возросла уже до 311 р. 67 к. Владим епарх. ведом. 1868 г.: Ист. семинар. стр. 1111. 884 Недоимка числившаяся за ярополческим правлением и в 1749 г. доходившая до 301 р., в 1751 г. уменьшилась до 255 р.; но в 1759 г. ее снова было 387 р 63 к., а в 1761 – 397 р. 93 к. Влад. епарх. вед. 1868 г. стр. 1111–1112 897 Последующий очерк составлен по Ист. моск. епарх. управ. и статье: Киевская консистория в XVIII в. (Киевск. епарх. вед. 1862 г.). факты из др. источников будем цитовать подробно. Заметим, что московская и Киевская консистории наиболее типичны между всеми другими консисториями и составляют даже прототипы всех их. 898 Ист. моск. епарх. упр. II, кн. 1, примеч. 71. В 1744 г. последовал и сенатский указ о содержании во всех судебных местах мужеского и женского пола отдельно. П. С. 3. 8877. 905 Наприм. в костромской семинарии при преосв. Дамаскине (1758–1769). Р. Педаг. вестн. 1858. V: Корресп. из Рязани, стр. 25. 915 Платеж этих клировых денег и за катехизисы аккуратно обозначался в записных книгах о производствах при кафедре. Две таких книги есть в казанской академ. библиотеке 13 и 14) за 1785–1803 годы. 947 См. напр. Сказание Сухорукого о Вениамине казанском. Каз. губ. ведом. 1843 г. 44. стр. 265. Ист. моск. епарх. упр. II, кн. 2, 330–336; Об имуществе Амвросия 3.-Каменского. Жизн. Платона ч. II, 70 и друг. 952 Биогр. Алексеева в Душеп. чт. 1869 г. кн. 1, Ист. моск. епарх. упр. III, кн. 1. прим. стр. 176 и далее. 958 Издан, в Чтен. 1869 г. кн. III. На основании некоторых современных скандалов среди монашества, горячая голова Алексеева доходила даже до отрицания самого монашества (см. письм. XIII). |
| „О. Феодор, говорят, решительно подал просьбу об увольнении; жаль, если он выйдет, и нам не придется послушать его“! (Декабря 4 дня 1855) Воскресенье. „Говорят, о. Ректор уехал в Седмиозерную пустынь, принимать дела от игумена; вот уже третий день, как нет его; потому ныне служил у нас о. Феодор. Когда о. Феодор ходит по комнатам, он иногда смотрит у студентов сочинения и высказывает свои мысли о предмете рассуждения. И у меня вот уже два раза смотрел он сочинение, заметил на один пример, взятый мною из истории русской литературы, что моя мысль едва ли верна. (Я и сам видел её неверность, но не мог без неё обойтись; да и вообще, я редко пишу сочинения согласно с своим убеждением; большею частию должен писать против убеждения, чтобы не противоречить взглядам наставника). Затем о. Феодор привел одно место из переписки Гоголя с друзьями. И старшие студенты признаются, что чрезвычайно трудно понимать о. Феодора, – понять связь его мыслей“. Счастье о. Феодора, что он не мог знать этих признаний студента Лаврского? Каким огорчением было бы для него узнать, что студента при своей умственной работе во все не об истине заботился, а только о том, чтобы угодить наставнику и получить оценку своей работы возможно высшим баллом. В то время мне и в голову не прихо- —113— дило, что следовало бы мне стыдиться тогдашнего моего утилитарного взгляда на академическое образование; сказать, что один из студентов попался в пьянстве, – мне не хотелось, – совестно было за этого студента; а об себе я с полною откровенностью писал родителям: „не думайте, чтобы меня занимало и тревожило место в списках; нет, – если я чувствую побуждение к занятиям, то это отнюдь не детское желание быть повыше на бумаге и считаться в школе умнее того и того, а разве мысль, что от моих теперешних занятий зависят средства на всю будущую жизнь, зависит самая судьба моя“ т. е. пошлют ли меня по окончании курса в одну из семинарий центральной полосы или куда-нибудь в Далматов, в Якутск. И вот такая забота о будущем заставляла меня „писать против убеждения, чтобы только не противоречить взглядам наставника“. Какая разница с тем, что говорил мне после о. Феодор об отношении Владиславлева к его неудавшемуся сочинению 1650 . О. Феодор только и думал об истине, а я как Пилат говорил: „что есть истина!“ Стоит ли из-за неё распинаться? |
| Стяжательность, жадность образованных монахов, более того у архиереев и архимандритов, особенно же у молодых монахов, которых настригли видимо-невидимо из студентов академии, когда обнаружился скудный круг людей, надобных для замещения архиерейских кафедр, – не поддается описанию. Им нужны деньги, чтобы откупаться в случаях скандалов, и чтобы покупать кафедры и настоятельства в монастырях у синодальных чиновников, – и они, монахи, копят эти деньги усиленно. Монахов у нас обирают чиновники, архиереи, полиция, настоятели и, наконец, сами они друг друга. Места высшие, вроде архиерейских кафедр, известны в Синоде по своей доходности, как и все места главных настоятельств, почему получения таких мест таксированы вполне определенно и вполне бесцеремонно; также таксированы приемы в штатные иеромонахи, обираемые и в консисториях, и архиерейской челядью. Нет таксы на отдельные случаи, когда понадобились архиерею или какому-либо большому синодальному чиновнику крупные суммы, – обирание и всякое беззаконие совершаются в таких случаях совершенно безапелляционно. Так, например, митрополит Палладий в бытность свою епископом обобрал в Казани Седмиозерную пустынь, найдя удобным приписать ее к архиерейскому дому. Нет удержу в обирательствах всякими ревизорами, гласными и негласными, нет удержу в обирательстве монастырей всякими почтенными богомольцами вроде Саблера, без конца ездившего прежде на всякие освящения храмов, юбилеи, открытия чего-либо и прочее. Теперь, кажется, этот типичный делец начал вести себя несколько сдержаннее. Понятно, что такой строй далек от душеспасительного идеала произносящего монашеский обет, и прозаическая трезвость и алчность всего составляющего и окружающего монашество совершенно далеки и даже противоположны всякому спасительному подвигу. А жить надо, следовательно, и платить надо, надо и урывать для себя… В такой тяжелой и удушливой, даже, пожалуй, и безнадежной атмосфере только и могут вырабатываться всякие исидоры, или лаврушки, или михеи (то есть только что посвященный в епископы моряк, при мне изгонявший бесов из больного в церкви Двенадцати Апостолов в Москве), или александры, шли павлы и тому подобные уроды – благочестивые снаружи только, эксплуатирующие последние остатки детской веры простого народа. Недаром «Декамерон» Боккаччио такая настольная книга во множестве мужских и женских монастырей. |
| Таким образом влияние духовенства на инородцев было весьма неощутительно, почему и распространение христианства среди них, хотя бы и в течении двух веков, сопровождалось небольшим успехом. Более обеспечены были в жизненных средствах иноки, но деятельность духовенства монашеского ограничивалась тесным кругом местности, занимаемой монастырем, откуда очень далеко и надолго удалялось как магометанство, так и язычество. Это должно сказать о монастырях, основанных в начале XVII в.: Покровском в г. Тетюшах, Седмиозерной и Раифской пустынях, возникших среди Черемис луговых, а также Спасо-Юнгинском монастыре, основанном среди горных Черемис, а равно и о других. В XVIII веке к этим исконным проводникам христианского просвещения присоединяются школы, которые на первый раз нашли себе весьма уютный приют в монастырях же. Христианское просвещение в Казанском крае в XVIII веке В XVIII веке духовною и светскою властью на дело просвещения казанских инородцев обращалось большое внимание: призывались к этому делу новые энергичные силы и неустанно изыскивались разнообразные средства. Но результат, хотя и значительный, выходил более количественный, чем качественный, т.е. к христианству обращалось много инородцев, но христианские истины и обычаи прививались к ним мало; по большей части среди новообращенных преобладали старые верования и привычки. Особенно это нужно сказать о Татарах, фанатически привязанных к своей религии, постоянно возбуждаемых к любви к ней пламенной проповедью своего духовенства и ненавидящих своих покорителей, а, следовательно, и просветителей. Как прежде, так и теперь много случаев их обращений объясняется исключительно материальными выгодами, обещанными правительством новообращенным, и угрозами в случае отказа от крещения. Излишне и говорить, что такие обращения не производили не только внутренней, но даже и внешней перемены в обращенных. Отчасти, быть может, и вследствие этой косности Татар в исламе, в Петровскую эпоху было обращено больше внимания не на них, а на Черемис, – народ, хотя также привязанный к языческой старине, но скорее по невежеству, чем по сознательному убеждению. |
| Такой случай представился при назначении в Казань Архиепископа Н. Ему еще до приезда в Казань были посланы доносы на Батюшку, почему по прибытии на место он почти тотчас приказал произвести ревизию Седмиозерной пустыни. Первая ревизия нашла все в полном порядке, указала только на несколько мелких неправильностей в ведении приходо-расходных книг. Это не удовлетворило владыку, и он назначил вторую комиссию, которая устранила Старца от должности, перевела его в иеромонашескую келлию, отобрала все книги, документы, деньги. Батюшка чуть было не умер от потрясения: слабое сердце его было бы не в силах переносить таких событий, если бы не укрепляла его благодать и любовь Божия. Но именно в эти-то минуты и дни он пожинал плоды своих прежних молитв и подвигов: душа его была преисполнена внутренним миром от Бога, – миром, который превыше всякого ума, и соблюдает сердца наши и помышления наши во Христе Иисусе ( Филип. 4:7 ). Батюшка на время оказался всеми оставленным, одиноким, безо всяких средств. Но упование на Бога подкрепляло его и поселяло в сердце даже такую радость и тишину, о которых он и потом вспоминал с большим умилением и благодарностью Богу. Он подал в отставку и, получив увольнение, немедленно уехал сначала к одному ближайшему соседу землевладельцу, который готов был даже домик построить для него, лишь бы он оставался жить, – а потом переехал в Казань к одной бедной почитательнице, чтобы иметь пристанище до выяснения вопроса – где ему жить в будущем. Духовные чада Старца – академики, узнав о постигшем его бедствии, наперерыв стали звать его к себе. Но Батюшка и в этом положении не хотел поступить по своей воле, а просил своих духовных детей указать ему место жительства. В это время как раз один его ученик и постриженник (академик) – о. Игумен Иувеналий устраивал Елеазарову пустынь (недалеко от Пскова) на общежительных началах, пригласил к себе братию из Глинской пустыни и очень нуждался в мудром советнике-старце. Сочувствуя ему, в этой духовной нужде, остальная братия телеграммой просила Старца поехать к о. Иувеналию в Псков. И Батюшка тотчас же подчинился сему приглашению. Надо было уже садиться ему на пароход до Рыбинска, а денег на дорогу не хватало, тем более, что Батюшка должен был везти за свой счет не только трех келейников, но еще и двух студентов академиков, которые ни за что не хотели отстать от него. Вот уже приехали и на пристань, а денег нет. У Батюшки сердце сжимается, но вместе есть и какое-то упование на Бога. В это время один из числа провожающих, о. архимандрит Варсонофий, догадался спросить Старца – есть ли у него деньги, и получив отрицательный ответ, немедля отправился в город и от каких-то добрых людей достал 200 рублей. Едва он успел к отходу парохода вручить Старцу деньги, как пароход уже тронулся. Батюшка до слез был тронут этой милостью Бога и с миром, с молитвой и прощением всем отправился в неведомый ему край – в Псков, в Елеазарову пустынь. Отставка. Спасо-Елезарова пустынь |
| Симеона Верхотурского. О своем детстве и годах учения он рассказывал так: «Дома я не учился, только с кошками играл; но, вот, пришло время отдать меня в Духовное Училище. Напекли пирогов с яблоками и отвезли. Ну что же делать! Я плачу, плачу, потом поем пирогов, потом учусь, потом опять плачу, опять поем пирогов и опять учусь; так первым и кончил; и семинарию кончил, и поступил в Казанскую Академию...» Товарищи о. Симеона и его крестная мать рассказывали про него: «Он был высокого роста, широкоплечий, темно-русый, с прекрасным голосом, легким басом, скорее красивый, очень веселый, любил бывать на вечерах, был замечательный певец и танцор.» Как мы знаем из жизнеописания старца Гавриила, в бытность его наместником Седмиозерной Пустыни, его посещали студенты Казанской Духовной Академии, которые отдавались его духовному водительству и руководству. Однажды к о. Гавриилу пришли трое друзей студентов: один из них будущий Преосвященный Стефан Вологодский (Знамеровский), затем Алексей Степанов – будущий архиепископ Гурий и Михаил Холмогоров – будущий архимандрит Симеон (все трое приняли мученическую смерть за Христа в 1937 году). Об этом посещении Владыка Стефан рассказывает так: «Батюшка старец был всегда приветливый, любил шутить и терпеть не мог сумрачных монахов. Он долго и тяжело болел; в результате этой болезни у него явилась болезненная полнота. Старец встретил студентов словом: «Вы верно думали увидеть схимника всегда плачущего и худого, а вот видите, какой я толстый и всегда веселый.» С владыками Стефаном и Гурием старец много говорил, а о. Симеона точно совсем и не видел и не задал ему ни одного вопроса, и тот тоже ничего не спрашивал... Угощал студентов чаем, предлагал устроить ночевать, но они спешили в Академию. Когда старец благословлял о. Симеона, который подошел последним, старец ему сказал: «А ты постригайся.» О. Симеон ответил: «Благословите,» и они вышли... Тут будущие Владыки, совсем ошеломленные словами старца о. Симеону, стали говорить: «как ты мог ответить: благословите, ведь ты о монашестве даже и не говорил, ведь ты любишь общество, любишь пение светское, музыку, вечера, – от кого угодно, но от тебя нельзя было этого ожидать.» О. |
| Репная-Спасская, Волог. г., II, 1180. Решемская-Макариев., Костр. г., II, 917. Рябинина-Казан., Волог. г., II, 848. Рябинин-Пошехонский, II, 1137. Рябинский-Троиц., Яросл. г., II, 1137. Рябов-Троиц., Твер. г., II, 1138. Ряжский-Дмитриев, 782. Ряжский-Пятниц.-Троицкий, II, 1107. Ряжский-Троиц., II, 1248. Рязанский-Духов, I, 180. Рязанский-Казан.-Явленский, I, 238. Рязанский-Спасский-Преобр., II, 1197. Рязанский-Троиц.-Усть-Павл., II, 1285. С Савватиев-Тверской, II, 1139. Саввин -Серапионов-Дубенский, Влад. г., II, 1313. Саввин-Сторожевск., Моск. г., 1140. Савво-Вишерский, Новг. г., I, 416. Салалейская-Успен., Пенз. г., II, 1296. Салдовская или Солдовская – Жукова, Костр. г., II, 799. Салминский-Петроп., Олон. г., II, 1152. Салолчевск.-Успен., Пенз. г., II, 1296. Самарский-Пустынно-Никол., Екатериносл. г., I, 400. Самарский-Спасо-Преображ., I, 464. Самарский-Спасский, I, 469. Санаксарская-Богор.-Сретен., Тамб. г., II, 644. Саранский-Ильин.-Богоявл., I, 212. Саранский – Петропавл. или Петровский- Ильин., II, 1048. Саратовский-Крестовоздвиженск., I, 262. Саратовский-Спасо-Преображ. или Спасский, I, 454. Саровская, Тамб. г., II, 1141. Сарожская-Троиц., Новг. г., II, 1233. Сатисо-Градо-Саров., Тамб. г., 1141. Сатановский-Троиц., Под., г., II, 1277. Сахтошский или Сахтажск.-Петропавл. Влад. г., II, 1051. Свириколуцкий-Рожд.-Богор.-Сергиев, Смол. г., I, 413. Свирский-Александр., Олон. г., II, 607. Свирский-Вознесен., Олон. г., II, 734. Свирский-Ильин., С.-Петер. г., II, 831. Свияжская-Макариев., II, 916. Свияжский-Богород.-Успен., II, 657. Свияжский-Иоанно-Предт., II, 844. Свенский – Успен.-Новопечер., Орл. г., I, 420. Святогорская-Успен., Харьк. г., I, 421. Святогорский-Белозерский, II, 1278. Святогорский-Успен., Пск. г., II, 1142. Святоезерский-Спасо-Преобр.-Сенегский, Влад. г., I, 423. Святоозерский-Иверск., Новг. г., II, 819. Севастьянов – Спасо- Преобр.-Сохотск., Яросл. г., I, 424. Седмиозерная, Каз. г., II, 1143. Селенгинский-Троиц., I, 504. Селижаровский-Троиц., II, 1279. |
| живность…”. В декабре же 1917 года, «возбужденные разными пришельцами», они соорганизованно напали на монастырскую дачу в 11 верстах от обители и захватили 102 десятины леса. Весною крестьяне деревни Юшковой, Вараксинской волости, отобрали последнюю монастырскую землю, т. н. «Займище», из 147 десятин которой милостливо разрешив монастырю пользоваться только 33 десятинами. Самочинство в разграблении монастырей творилось страшное. Архимандрит Андроник, наместник Седмиозерной пустыни, сообщал, что 8 марта 1918 года Каймарский волостной комитет в лице крестьян Седмиозерной слободы реквизировал весь конный и рогатый скот монастыря. А на следующий день подворье святой обители в Казани было занято явочным порядком начальником милиции под помещение для красногвардейцев. Таким образом, братия монастыря в количестве 87 человек была лишена как возможности останавливаться в Казани (для закупки продовольствия и служебных дел), так и возможности добраться до нее . Эта же пустынь в ночь с 10 на 11 апреля ст. ст. подверглась нападению. Архимандрит Андроник писал об этом: “… в 12 часов ночи в монастырские ворота стали стучать приехавшие неизвестные люди с тем, чтобы немедленно им открыли монастырские ворота для производства в монастыре обыска, будто бы скрывающихся в монастыре трех офицеров, каковых в монастыре никогда не было. Но пока караульщики будили администрацию монастыря и по распоряжению оной был произведен набат в колокола, на который немедленно собрался народ как Седмиозерной слободки, так и поселка Шигалей, при помощи которых пришлось узнать, что всех прибывших вооруженных людей было 27 человек, которым мопастырские ворота не открывались, они до набатного звона зашли в наш конный двор, разбудили рабочих и под револьверной угрозой заставили запрячь наших лошадей в повозки, в надежде, вероятно, собрать в монастыре все, что подвернется под руку и, уехав, скрыться. Однако, как только начался звон в колокола, грабители с конного двора скрылись… Всю эту благополучную защиту для монастыря мы приписываем заступничеству Смоленской Седмиозерной Божией Матери, на которую и впредь полагаем свою надежду и упование… Утром ранним, — сообщал далее престарелый наместник обители, — 11 апреля, мы все, братия монастыря, собравшись в храме, принесли Господу Богу и Пречистой Его Матери благодарственную молитву о избавлении монастыря и всех живущих в нем от бед и скорбей…” |
| К началу XX века Седмиозерная пустынь была большим и красивым монастырем. Здесь находились Вознесенский собор и церковь Смоленской Божьей Матери - оба храма второй половины XVII века, монастырь окружали стены того же времени. Внутри располагались пять каменных корпусов построенных в основном в XIX веке. В 1881 году была построена высокая колокольня. Историей основания и внешним обликом Седмиозерная пустынь была похожа на Раифский монастырь. Но, в отличии от Раифы, Седмиозерная пустынь после закрытия в 1926 году была, в основном, разрушена. Ко времени передачи монастыря в ведение Русской Православной Церкви (в 1997 г.) сохранились только: братский корпус, построенный в 1893 году, часть стен со странноприимным домом и двухэтажный храм во имя преподобного Евфимия Великого и святителя Тихона Задонского. Именно в этом храме был похоронен старец Гавриил (его мощи были частично спасены от осквернения в советское время и сейчас часть их почивает в Седмиозерной пустыни, а остальная часть в церкви св.праведного Иоанна Кронштадтского г. Казани). Кроме этого в монастыре имеется чудотворный список Седмиозерной иконы Божьей Матери, который пользуется особым почитанием. Недалеко от монастыря находятся два святых источника. В настоящее время в монастыре идут восстановительные работы, уже отреставрирована церковь и братский корпус, налаживается монастырское хозяйство, идет подготовка к восстановлению других монастырских построек, строительству монастырской ограды. С сайта Казанской епархии Московского Патриархата РПЦ . Преподобный старец Гавриил (Гавриил Федорович Зырянов) возбудил перед казанским преосвещенным ходатайство о сооружении в обители нового храма для бесперебойного чтения Псалтири по умершим. Храм это построен в 1898-1899 гг. по проекту архитектора г. Казани Ф. Н. Малиновского. Закладка храма состоялась в присутствии архиепископа Арсения 16 мая 1898 г. На торжественной церемонии схиархимандрит Гавриил обратился к молящимся с пламенной речью. Строительство храма требовало от старца чрезвычайного напряжения духовных и физических сил, но невзирая на недуг, он по нескольку раз в день осматривает работы, каждый кирпич, поднимается на строительные леса. А вернувшись в келью снова и снова размышляет об этом, не находя себе покоя. Храм был сооружен за одно лето. Внутреннее его убранство было поручено местным мастерам. По рисунку Н. С. Федорова в Казани был заказан дубовый, резной, покрытый лаком одноярусный иконостас. Иконы для него были выполнены художником Росляковым. |
|
|
