| 1. Литературно-художественный энциклопедизм Аристотеля. То, что Аристотель наряду с занятиями естественными науками, медициной, биологией, риторикой, историей театральных представлений занимался еще и собственным поэтическим творчеством, конечно, только подтверждает его неимоверную энциклопедическую наклонность. Дошедшие до нашего времени его стихи как, на пример, те, что были написаны для прославления Платона (они были приведены выше) или Гермия (их мы приведем ниже), а также поэтическая проза, прославляющая красоты природы, уже достаточно рисуют художественные наклонности Аристотеля. Остановимся на его письмах. 2. Эпистолярный жанр Аристотеля. Выдающийся ритор Деметрий (I b. н. э.) в своем сочинении «О стиле» отмечает, что Аристотель «обладал особенным даром к писанию писем». Некий Артемон, который, вероятно, в III веке до нашей эры собирал и переписывал письма Аристотеля (хотя, возможно, и сам сочинял их), утверждал на примере писем Аристотеля, что «письмо должно быть написано тем же слогом, что и диалоги». Впрочем, как считал тот же Деметрий, иногда письма Аристотеля превращались в целые трактаты, а «приподнятость, — по его словам, — не должна превращать письмо в трактат подобно письмам Аристотеля к Александру и Платона к близким Диона». Деметрий также сообщает, что «Аристотель иногда использует в письмах (логические) доказательства, причем делает это подходящим для письма образом». Замечания Деметрия характеризуют стиль писем Аристотеля как простой. Однако в другом месте Деметрий говорит, что у Аристотеля в письмах встречаются шутки, причем не те, что «более возвышенны и исполнены достоинства», а другие, которые «более просты и ближе к шутовству». Имеются сведения об изяществе его эпистолярного стиля (фраг. 668, 669). Его письма иной раз писались самым простым языком, весьма близким к бытовому и разговорному. У Деметрия читаем, что иногда одинаковые окончания создают изящество, как у Аристотеля: «Из Афин в Стагиру, — говорит он, — я приехал из-за великого царя, из Стагиры в Афины — из-за великой бури». Остановившись в обоих придаточных предложениях на одном и том же слове (по-гречески слово «великий» стоит в конце, и в обоих случаях употребляется в одном и том же падеже), он сделал фразу изящной. Если убрать во втором придаточном предложении слово «великой», то изящество исчезнет. |
| Первые представители его Феодот Старший, Артемон и Павел Самосатский стали на сторону евионизма, проповедуя, что Христос – Сын Божий в переносном значении слова, назван так ради обилия божественной силы, обитавшей в нем, и ради праведности своей. Эта сила перед страданиями оставила его, и он страдал простым человеком. 491 Затем последователи унитаризма из благоговения к страданиям единого Бога во плоти стали говорить: Сам Отец рожден, Сам Отец страдал 492 (Праксей), Бог единый пострадал (Ноэт), Верон, Берилл Бострийский. Но строгий монарханизм Савеллия епископа Птолемаидского вскоре, к IV веке, породил ересь Ария, по смыслу которой страдал на кресте человек Иисус, названный Сыном Божиим, по усыновлению от Бога Отца, как образ и выражение его совершенства. Ересь Нестория в V веке уже на столько резко разделяла Божественную природу от человеческой в лице Иисуса Христа, что Феодор Мопсуетский выставил положение: нельзя говорить: Бог страдал, Бог распят, потому что страдал человек Иисус, который уже после того был удостоен полного Божественного ведения и полной Божественной святости. 493 Напротив, монофизиты в том же веке с своим мнением об одной Божественной природе в Иисусе Христе, по отношению к вопросу о страданиях Его, получавшим большую определенность среди теопасхитов, или фуллонцев, утверждали, что «не одно Лицо Божества, но все Божество или вся Троица воплощалась и страдала»; а среди авфартодокетов и фантазиастов (VI в.) утвердилось учение, что тело Иисуса Христа было нетленно и недоступно страданиям. Таким образом, блуждавшая вне церковного учения богословствующая мысль еретиков ко времени Мухаммеда пришла, с одной стороны, к крайности патрипассиан, а с другой – к заблуждению докетов, и тем самым доказала, что она сама по себе не могла согласить истину Божественного искупления с истинной бесстрастности Божества, и остановилась над тем самым вопросом, который озадачивал евионитов, гностиков и других еретиков первых веков. Одна часть еретиков и при том большая, как мы видели, склонялась к мысли, что Христос или совершенно не страдал, или же страдал только призрачно, другая же часть, меньшая, говорила, что он страдал и по Божеству своему и по человечеству. |
| Некоторые слишком прямолинейные умы в конце II и III вв. взглянули на эту трудность как на дилемму. Для того чтобы удержать истину единства Божества, или, как тогда говорили, «единоначалия (μοναρχα)», которую тогда приходилось особенно отстаивать против языческого политеизма, и не признать двух богов, эти так называемые монархиане находили нужным или отвергнуть истинное Божество сына Давидова, признать Его простым человеком, отличающимся от Господа, или, признавая Его истинным Богом, не отличать Его от Сына Божия и Бога от Бога Отца. Так получилось, с одной стороны, монархианство динамическое, видевшее во Христе усыновленного лишь Богом человека, в котором обитала сила Божия (δναμις), как может она обитать и в других людях; с другой — монархианство модалистическое, по которому во Христе воплотилось и спострадало плоти единое и не заключающее в себе никаких различий Божество, получающее лишь различные наименования по различию способов Своего проявления; называемый Отцом как Творец и Законодатель, единый Бог (по Савеллию) называется Сыном как Искупитель, в воплощении, и после этого действует как Дух Св. Те и другие монархиане разными путями шли к одной цели. Ясные свидетельства Писания, противоречившие их пониманию, им приходилось, конечно, или игнорировать, или перетолковывать. Монархианство модалистическое более могло удовлетворить потребностям религиозной веры и чувства, и потому борьба с ним представлялась на первых порах более трудной, нежели борьба с динамизмом. Обе формы монархианства получили начало, по–видимому, в Малой Азии, но главным местом распространения их был Рим. Представителями динамизма в Малой Азии были, вероятно, «алоги», противники учения о Логосе, во II в., но о них сохранились слишком неопределенные сведения. В Рим динамизм принес около 185 г. Феодот Кожевник ( σκυτες) из Византии; учеником его был Феодот Банкир ( τραπεζτης) в начале III в. Около 230–240 гг. там же действовал Артемон († ок. 270 г.). На Востоке с динамистическим учением в несколько видоизмененном виде выступил уже во второй половине III в. Павел Самосатский, стоявший под влиянием Артемона. Первым представителем модализма называется Ноэт из Смирны. В Риме распространял его учение его ученик Эпигон (ок. 200 г.); последователями его уже были Клеомен и Савеллий, сменивший Клеомена в качестве главы римских модалистов–монархиан ок. 215 г. Но еще раньше Эпигона явился в Рим с тем же учением также из Малой Азии Праксей (ок. 190 г.), удалившийся потом в Карфаген. Сами папы склонялись в Риме к модалистическому образу мысли. Виктор (189–198) отлучил Феодота Старшего от Церкви, но сочувствовал Праксею. Эпигон и Клеомен нашли благосклонный прием у Зефирина (199–217) и Каллиста (217–222), хотя последний в конце концов и был вынужден подвергнуть отлучению Савеллия, вместе, впрочем, с противниками монархианства. |
| 05.1931 27.11(10.12)1932 ТАМБОВСКАЯ, обн. 27.11(10.12)1932 11.1933 ОРЛОВСКАЯ, обн. 11.1933 16(29)12.1934 СТАРООСКОЛЬСКАЯ, обн. 16(29)12.1934 05(18)11.1935 Арсений Смоленец ПЯТИГОРСКАЯ 22.10.1910 17.04.1912 СТАРИЦКАЯ 17.04.1912 07.09.1917 в/у ТВЕРСКАЯ 01.08.1913 01.09.1913 в/у ТВЕРСКАЯ, паки в/у ТВЕРСКАЯ, 3-й раз ТАГАНРОГСКАЯ 07.09.1917 05.1919 РОСТОВСКАЯ-НА-ДОНУ 05.1919 1925 (06(19)06.1925?) в/у САРАТОВСКАЯ в/у МИНСКАЯ 30.06(13.07)1927 30.08(12.09)1927 ВОЛГОГРАДСКАЯ 01(14)11.1927 12(25)06.1930 СИМФЕРОПОЛЬСКАЯ 12(25)06.1930 29.07(11.08)1931 ОРЛОВСКАЯ 29.07(11.08)1931 14(27)07.1932 СЕМИПАЛАТИНСКАЯ 04(17)09.1935 Арсений Соколовский БАКИНСКАЯ 14(27)08.1924 ОРЕНБУРГСКАЯ 17(30)12.1931 09(22)05.1937 ВОЛОКОЛАМСКАЯ 28.02.1899 05.12.1903 ПСКОВСКАЯ 05.12.1903 05.11.1910 НОВГОРОДСКАЯ 05.11.1910 29.07(11.08)1933 ТАШКЕНТСКАЯ 29.07(11.08)1933 10(23)02.1936 Арсений Тимофеев ВЛАДИМИРО-ВОЛЫНСКАЯ 14.07.1902 25.08.1906 САРАПУЛЬСКАЯ 25.08.1906 16.01.1909 ЦАРЕВСКАЯ 08.09.1910 28.07.1911 КИНЕШЕМСКАЯ 28.07.1911 30.07.1914 ОМСКАЯ 30.07.1914 04.06.1915 Арсений Тодорский ВОЛОГОДСКАЯ 15.08.1796 15.06.1802 Арсений Чаговец (КАНАДСКАЯ Арсений Чернец в/у НОВГОРОДСКАЯ, нареченный 03.07.1223 в/у НОВГОРОДСКАЯ, паки Арсений Шишка (Шишко) в/у ПОЛОЦКАЯ 22.10.1562 15.02.1563 Арсений Яковенко СВЯТОГОРСКАЯ 22.11(05.12)2005 Артемий ЛЬВОВСКАЯ 1241 (1235) Артемий Ильинский ЛУЖСКАЯ 30.07.1917 06.1922 ЛУЖСКАЯ, обн. Об. 1922 ЛЕНИНГРАДСКАЯ I, обн. 21.11(04.12)1923 ПЕТРОЗАВОДСКАЯ 05(19)05.1928 21.03(03.04)1930 ТОБОЛЬСКАЯ 21.03(03.04)1930 ТОБОЛЬСКАЯ, паки 04.1937 Артемий Кищенко в/у ГРОДНЕНСКАЯ 14(27)12.1995 21.01(03.02)1996 ГРОДНЕНСКАЯ 22.01(04.02)1996 Артемон Евстратов ПЕТРОПАВЛОВСКАЯ 28.03(10.04)1932 28.06(11.07)1933 БУГУРУСЛАНСКАЯ 28.06(11.07)1933 14(27)04.1934 в/у СИМБИРСКАЯ МЕЛЕКЕССКАЯ (14(27)04.1934?) 17(30)09.1935 ЕЛЕЦКАЯ 17(30)09.1935 06(19)10.1935 ОРЛОВСКАЯ 06(19)10.1935 19.11(02.12)1935 КУРСКАЯ 19.11(02.12)1935 08(21)04.1937 Афанасий I ВЛАДИМИРО-ВОЛЫНСКАЯ ПЕРЕСЛАВЛЬ-ЗАЛЕССКАЯ в/у ВСЕРОССИЙСКАЯ Афанасий II |
| Подобные же грамоты даны были и другим покорившимся городам. Август окончился удачными действиями Золотаренка, который 29 числа дал знать о взятии Чечерска, Нового Быхова и Пропойска. А между тем уже два месяца Смоленск был в осаде; приступ ночью на 16 августа не удался; по польским известиям, русских погибло 7000 да ранено было 15000. Царь же Алексей Михайлович писал сестрам: «Наши ратные люди зело храбро приступали и на башню и на стену взошли, и бой был великий; и по грехам под башню польские люди подкатили порох, и наши ратные люди сошли со стены многие, а иных порохом опалило; литовских людей убито больше двухсот человек, а наших ратных людей убито с триста человек да ранено с тысячу». Как бы то ни было, и осажденные понесли сильный урон и увидали, что держаться более нельзя: укрепления повреждены, всех защитников не наберется и двух тысяч, а защищать надобно стены, растянутые на таком огромном пространстве, и 34 башни наконец, пороху недоставало. Шляхта, отчаявшись отбить неприятеля, отказывалась повиноваться: мало кто шел на стены, никто не хотел работать для восстановления укреплений; козаки чуть-чуть не убили королевского инженера, когда он стал высылать их на работу; толпами стали перебегать к осаждающим; особенно бежали те, которые не получали жалованья. Сентябрь начался счастливыми вестями для царя: 1 числа получил он весть о сдаче Усвята, 4-го – о сдаче Шклова. Смоленский воевода Обухович и полковник Корф прислали просить о начатии переговоров; 10 сентября стольники Иван Богданович Милославский и Семен Юрьевич Милославский да стрелецкий голова Артемон Сергеевич Матвеев на съезде с литовскими людьми договорились о сдаче Смоленска: Обухович и Корф получили позволение выехать в Литву, остальной шляхте и мещанам дано было на волю: или выехать в Литву, или присягнуть государю. Начальники еще хотели тянуть время, выжидать, но жители Смоленска не хотели ждать; они составили сеймики, на которых главный голос принадлежал пану Голимонту и двоим Соколинским: условились о сдаче, подговорили замковую пехоту, сорвали хоругвь с воеводского дома, отворили ворота и пошли к царю. 23 сентября под стенами Смоленска происходило обратное явление тому, какое видели здесь в 1634 году: литовские воеводы, выходя из Смоленска, били челом и клали знамена перед государем московским. На другой день бояре, окольничие, стольники, стряпчие и дворяне приходили поздравлять государя с Смоленском, подносили хлеб и соболи. В столовом шатре царь угощал обедом грузинских и сибирских царевичей, бояр и окольничих, сотенных голов государева полка и черкасского наказного гетмана Ивана Золотаренка с товарищами, 28-го числа угощал есаулов своего полка и смоленскую шляхту. Получивши весть о взятии города Гор, государь 5 октября выступил из-под Смоленска в Вязьму. На дороге 16 числа получил весть о сдаче Дубровны. |
| Аристандр Тельмесский (IV в. до н.э.), греческий писатель, мантик, придворный прорицатель македонских царей, упоминаемый Артемидором, а также Плутархом, Элианом и др.: автор трактата О чудесах, который высоко оценивали Лукиан и Плиний Старший, 11. Аристид, Элий Публий (117-- ок. 185), знаменитый греческий ритор эпохи Антонинов, автор Священных речей и Панегирика Риму, был жрецом Асклепия в Эфесе, 14, 65, 99. Аристотель Стагирид (384--322 гг. до н. э.), крупнейший греческий философ, ученик Платона, основатель перипатетической школы, 99, 121, 137,154,159,166,172,175,191, 155. Арно Антуан (1612--1694), французский теолог и философ, янсенист, один из лидеров научно-философского кружка в Пор-Рояле, 254. Артемон (Артемен) Милетский, (1-я пол. I в. н. э.), греческий писатель и онирокритик, упоминаемый Артемидором, а также Плинием Старшим, Тертуллианом и др., в период правления Нерона написал трактат О толковании снов в 22 кн., 11, 14. Артемидор Далдианский (I--I! вв.) -- популярный греческий писатель, астролог и онирокритик эпохи Адриана и Антонина Пия, автор Сонника в пяти книгах, 9, 11--43. Архедем Тарсский (II в. до н. э.), греческий философ-стоик, в древности ему необоснованно приписывали учение об общности жен, 184. Атеней (Афиней, I в.), греческий врач родом из Киликии, основатель школы " пневматиков " , близкий к стоицизму, практиковал и преподавал медицину в Риме. Из его текстов сохранились фрагменты, включенные в свод Орибасия, а также извлечения Аэция и Диогена Лаэртского, 112, 114, 137, 141, 146. Ахилл Татий (V в.), александрийский литератор, автор романа приключений Левкиппа и Клитофон, написанного в подражание Гелиодору, 12, 238, 240, 247. Аэций из Амиды (VI в.), врач, компилятор, составивший свод из древних медицинских текстов, 132 . Барт, Карл (1886-1968), швейцарский протестантский теолог, один из основоположников диалектической теологии, 254. Бонхеффер А.. 254. Босуэл Дж., 85, 204. Василий Анкирский (IV в.), христианский теолог, епископ, противник арианства, 155. |
| Сова приложила ухо к груди Буратино. — Пациент скорее мертв, чем жив, — прошептала она и отвернула голову назад на сто восемьдесят градусов. Жаба долго мяла влажной лапой Буратино. Раздумывая, глядела выпученными глазами сразу в разные стороны. Прошлепала большим ртом: — Пациент скорее жив, чем мертв… Народный лекарь Богомол сухими, как травинки, руками начал дотрагиваться до Буратино. — Одно из двух, — прошелестел он, — или пациент жив, или он умер. Если он жив — он останется жив или он не останется жив. Если он мертв — его можно оживить или нельзя оживить. — Шшшарлатанство, — сказала Сова, взмахнула мягкими крыльями и улетела на темный чердак. У Жабы от злости вздулись все бородавки. — Какакокое отвррратительное невежество! — квакнула она и, шлепая животом, запрыгала в сырой подвал. Лекарь Богомол на всякий случай притворился высохшим сучком и вывалился за окошко. Девочка всплеснула хорошенькими руками: — Ну, как же мне его лечить, граждане? — Касторкой, — квакнула Жаба из подполья. — Касторкой! — презрительно захохотала Сова на чердаке. — Или касторкой, или не касторкой, — проскрежетал за окном Богомол. Тогда ободранный, в синяках, несчастный Буратино простонал: — Не нужно касторки, я очень хорошо себя чувствую! Девочка с голубыми волосами заботливо наклонилась над ним: — Буратино, умоляю тебя — зажмурься, зажми нос и выпей. — Не хочу, не хочу, не хочу!.. — Я тебе дам кусочек сахару… Тотчас же по одеялу на кровать взобралась белая мышь, она держала кусочек сахару. — Ты его получишь, если будешь меня слушаться, — сказала девочка. — Один сааааахар дайте… — Да пойми же, — если не выпьешь лекарства, ты можешь умереть… — Лучше умру, чем пить касторку… Тогда девочка сказала строго, взрослым голосом: — Зажми нос и гляди в потолок… Раз, два, три. Она влила касторку в рот Буратино, сейчас же сунула ему кусочек сахару и поцеловала. — Вот и все… Благородный Артемон, любивший все благополучное, схватил зубами свой хвост, вертелся под окном, как вихрь из тысячи лап, тысячи ушей, тысячи блестящих глаз. Девочка с голубыми волосами хочет воспитывать Буратино |
| С утра не было продано ни одного билета в театр. Да и кто пошел бы смотреть у Карабаса Барабаса скучные пьесы и голодных, оборванных актеров! На городской башне часы пробили шесть. Карабас Барабас мрачно побрел в зрительный зал, — пусто. — Черт бы побрал всех почтеннейших зрителей, — проворчал он и вышел на улицу. Выйдя, взглянул, моргнул и разинул рот так, что туда без труда могла бы влететь ворона. Напротив его театра перед большой новой полотняной палаткой стояла толпа, не обращая внимания на сырой ветер с моря. Над входом в палатку на помосте стоял длинноносый человечек в колпачке, трубил в хрипучую трубу и что-то кричал. Публика смеялась, хлопала в ладоши, и многие заходили внутрь палатки. К Карабасу Барабасу подошел Дуремар; от него, как никогда, пахло тиной. — Эхе-хе, — сказал он, собирая все лицо в кислые морщины, — никуда дела с лечебными пиявками. Вот хочу пойти к ним, — Дуремар указал на новую палатку, — хочу попроситься у них свечи зажигать или мести пол. — Чей этот проклятый театр? Откуда он взялся? — прорычал Карабас Барабас. — Это сами куклы открыли кукольный театр «Молния», они сами пишут пьесы в стихах, сами играют. Карабас Барабас заскрипел зубами, рванул себя за бороду и зашагал к новой полотняной палатке. Над входом в нее Буратино выкрикивал: — Первое представление занимательной, увлекательной комедии из жизни деревянных человечков. Истинное происшествие о том, как мы победили всех своих врагов при помощи остроумия, смелости и присутствия духа… У входа в кукольный театр в стеклянной будочке сидела Мальвина с красивым бантом в голубых волосах и не поспевала раздавать билеты желающим посмотреть веселую комедию из кукольной жизни. Папа Карло в новой бархатной куртке вертел шарманку и весело подмигивал почтеннейшей публике. Артемон тащил за хвост из палатки лису Алису, которая прошла без билета. Кот Базилио, тоже безбилетный, успел удрать и сидел под дождем на дереве, глядя вниз злющими глазами. Буратино, надув щеки, затрубил в хрипучую трубу: — Представление начинается. |
| Буратино было стыдно надевать девчонкины обноски, но пришлось все-таки переодеться. Сопя носом, он спрятал в карман новой куртки четыре золотые монеты. — Теперь сядьте, положите руки перед собой. Не горбитесь, — сказала девочка и взяла кусочек мела. — Мы займемся арифметикой… У вас в кармане два яблока… Буратино хитро подмигнул: — Врете, ни одного… — Я говорю, — терпеливо повторила девочка, — предположим, что у вас в кармане два яблока. Некто взял у вас одно яблоко. Сколько у вас осталось яблок? — Два. — Подумайте хорошенько. Буратино сморщился, — так здорово подумал. — Два… — Почему? — Я же не отдам Некту яблоко, хоть он дерись! — У вас нет никаких способностей к математике, — с огорчением сказала девочка. — Займемся диктантом. Она подняла к потолку хорошенькие глаза. — Пишите: «А роза упала на лапу Азора». Написали? Теперь прочтите эту волшебную фразу наоборот. Нам уже известно, что Буратино никогда даже не видел пера и чернильницы. Девочка сказала: «Пишите», — и он сейчас же сунул в чернильницу свой нос и страшно испугался, когда с носа на бумагу упала чернильная клякса. Девочка всплеснула руками, у нее даже брызнули слезы. — Вы гадкий шалун, вы должны быть наказаны! Она высунулась в окошко: — Артемон, отведи Буратино в темный чулан! Благородный Артемон появился в дверях, показывая белые зубы. Схватил Буратино за курточку и, пятясь, потащил в чулан, где по углам в паутине висели большие пауки. Запер его там, порычал, чтобы хорошенько напугать, и опять умчался за птичками. Девочка, бросившись на кукольную кружевную кровать, зарыдала оттого, что ей пришлось поступить так жестоко с деревянным мальчиком. Но если уж взялась за воспитание, дело нужно довести до конца. Буратино ворчал в темном чулане: — Вот дура девчонка… Нашлась воспитательница, подумаешь… У самой фарфоровая голова, туловище, ватой набитое… В чулане послышался тоненький скрип, будто кто-то скрежетал мелкими зубами: — Слушай, слушай… Он поднял испачканный в чернилах нос и в темноте различил висящую под потолком вниз головой летучую мышь. |
| По дороге к городу бежали Карабас Барабас и продавец пиявок. Заяц сказал: — Эхе-хе, вот оно, заячье счастье! Они идут в Город Дураков, чтобы нанять полицейских собак. Готово, мы пропали! Заяц упал духом. Уткнулся носом в лапки и повесил уши. Я просил, я плакал, я даже кланялся ему в ноги. Заяц не шевелился. Но когда из города выскочили галопом два курносых бульдога с черными повязками на правых лапах, заяц мелко задрожал всей кожей, — я едва успел вскочить на него верхом, и он дал отчаянного стрекача по лесу… Остальное ты сам видел, Буратино. Пьеро окончил рассказ, и Буратино спросил его осторожно: — А в каком доме, в какой комнате под лестницей находится дверца, которую отпирает ключик? — Карабас Барабас не успел рассказать об этом… Ах, не все ли нам равно, — ключик на дне озера… Мы никогда не увидим счастья… — А это ты видел? — крикнул ему в ухо Буратино. И, вытащив из кармана ключик, повертел им перед носом Пьеро. — Вот он! Буратино и Пьеро приходят к Мальвине, но им сейчас же приходится бежать вместе с Мальвиной и пуделем Артемоном Когда солнце поднялось над скалистой горной вершиной, Буратино и Пьеро вылезли из-под куста и побежали через поле, по которому вчера ночью летучая мышь увела Буратино из дома девочки с голубыми волосами в Страну Дураков. На Пьеро смешно было смотреть, — так он спешил поскорее увидеть Мальвину. — Послушай, — спрашивал он через каждые пятнадцать секунд, — Буратино, а что, она мне обрадуется? — А я почем знаю… Через пятнадцать секунд опять: — Послушай, Буратино, а вдруг она не обрадуется? — А я почем знаю… Наконец они увидели белый домик с нарисованными на ставнях солнцем, луной и звездами. Из трубы поднимался дымок. Выше его плыло небольшое облако, похожее на кошачью голову. Пудель Артемон сидел на крыльце и время от времени рычал на это облако. Буратино не очень хотелось возвращаться к девочке с голубыми волосами. Но он был голоден и еще издалека потянул носом запах кипяченого молока. — Если девчонка опять надумает нас воспитывать, напьемся молока, — и нипочем я здесь не останусь. |
|
|
