| О. Иероним своим влиянием приобрел и впоследствии подготовил в игумена и архимандрита Макария, родом из Тулы, из богатой семьи купца-миллионера. О. Макарий ведал внешние дела монастыря и, будучи уже в звании игумена-начальника монастыря, по-прежнему относился к о. Иерониму с сыновнею почтительностью; их влиянию обязан духовным возрастанием иеромонах Арсений, происходивший тоже из купеческого рода, известный тем, что в 1862 г. путешествовал по многим городам России с Афонской святыней и раздавал во множестве народу издания Пантелеймоновского монастыря, среди которых были и его собственные сочинения. Как только стало известно о разрешении афонским монахам переселиться на Кавказ, навстречу их желаниям явились помощь и сочувствие русского монашества, приютившегося, как мы раньше видели, в Пицунде. Наблюдается явление, совершенно обратное тому, что приходилось нам видеть со стороны греческих монахов на Афоне. Настоятель Пицундского монастыря архимандрит Феофил писал 4 октября 1875 года начальнику Сухумского военного отдела: «По избранию наместника и учрежденного собора Свято-Троицкой Сергиевской лавры, я в 1873 году назначен был на Кавказ для открытия в Пицундах монастыря; даны были мне восемь человек братий, из числа коих один иеродиакон, рукоположенный в 1874 году в иеромонахи, выбыл. Имея такое ограниченное число братства и получая от правительства на содержание себя с братией и на все потребности монастыря по сто рублей в месяц, я не имею никакой возможности ни привести монастырь в должный порядок, ни поддерживать оный, на что по местному положению требуются значительные средства, ибо монастырь не огражден, нет при нем ни колокольни, ни колоколов, ни надлежащей церковной утвари, а также, при такой малочисленности братства, находящегося при мне, я не имею возможности совершать надлежащее в храме постоянное богослужение, ибо есть много при монастыре необходимых хозяйственных послушаний, кои производить наемным трудом я не имею средств. Известившись, что по благосоизволению Его Императорского Высочества Наместника Кавказского иноки русского на Афоне Пантелеймонова монастыря желают избрать удобную местность (на Кавказе) для основания обители, я по сношению с ними нахожу полезным, дабы они, с разрешения начальства, поселились в Пицундском монастыре, и так как они имеют более моего средств к восстановлению в приведению его во всех отношениях в должное устройство, то взяли бы оный в полное свое распоряжение. Освободившись, таким образом, от попечений о монастыре и братстве оного, я могу беспрепятственно заняться прямым своим делом – миссионерством, для коего преимущественно я и согласился на предложение Свято-Троицкой лавры отправиться сюда». От того же числа и года и уполномоченные Афоном иноки, по поводу предложения о. Феофила, со своей стороны писали начальнику Сухумского отдела: |
| Начало XVII века было тяжёлым временем как для России, переживавшей эпоху междоусобных раздоров, так и для Свято-Пантелеймоновской обители. Смутное время надолго отрезало Афон от России, и только в 1626 году в Москву прибыл игумен Мелетий, жаловавшийся, что «наш монастырь, нарицаемый Русский» впал, в большие долги и заложил всё своё имущество. В 1677 году он был вынужден продать иерисскому епископу Христофору свою арсану (пристань), на которой епископ устроил небольшой монастырь. Затем эта пристань опять вернулась во владение Руссика, и именно на этом месте был впоследствии построен новый монастырь святого Пантелеймона36. К концу XVII века Свято-Пантелеймоновский монастырь вновь впал в запустение. Причиной тому послужила русско-турецкая война за Азовское море и связанные с этим затруднения по оказанию обители материальной помощи из России. Один из рукописных памятников, сохранившийся от того времени, свидетельствует о том, что в начале XVIII века наместником Пантелеймоновского монастыря некоторое время был игумен Варлаам; его перу принадлежит помянник, написанный им на украинском языке в 1705 году37. Варлаам был уроженцем Великого Новгорода и, будучи иеромонахом, отправился для поклонения святым местам и прибыл на Афон, где его просили сделаться игуменом вконец обедневшего монастыря. Он энергично принялся за восстановление обители. По его словам, все святогорские отцы, с благословения константинопольского Патриарха Гавриила «советовавше с собою», решили, чтобы между разными греческими и болгарскими афонскими монастырями был один русский, «в котором бы могли находить приют все русские странники и богомольцы, для которых пребывание в греческих монастырях, по незнанию греческого языка, было во многих отношениях неудобно и затруднительно»38. Чтобы достать средства на восстановление монастыря святого Пантелеймона, игумен Варлаам в 1707 году с жалованной грамотой отправился в Москву, где сообщил царю Петру I, что «вся братия в Пантелеймоновском монастыре исключительно теперь русская, но сам монастырь обретается в великой скудости и сосудов и риз построить и книг на что купить не имеется». Ему были выданы из царской казны щедрые пожертвования для монастыря и, кроме всего прочего, книги. В 1712 году игумен Варлаам снова был в Москве и снова получил для монастыря всё необходимое, и в том числе книги39. |
| В Феофании строго придерживались введенных еще О. Вонифатием традиций. Среди них - непрерывное чтение Псалтири в храме при открытых даже ночью дверях, который охранял лишь один сторож; одновременное и круглосуточное горение в нем 40 лампад и доброжелательное отношение к паломникам. Слава обители распространялась, каждый год здесь бывало более 100 тыс. верующих. Все они находили в ней жилье и еду, отпускавшуюся бесплатно с 11 ч. утра до 11 час. вечера. Некоторые старцы были блестящими проповедниками, в том числе иеромонах Леонид (Яроцкий), живший в Феофании с одиннадцати лет, во время последней четверти 19 в. и начале 20 в. по собственной инициативе устраивал поучения, часто под открытым небом. Императорским приказом от 26 февраля 1915 года Феофаниевскому скиту предоставлен статус самостоятельного общежития Феофаниевского Свято-Пантелеймоновского монастыря, настоятеля которого должна была избирать монашеская братия. Первым настоятелем стал Софроний (Гаркуша), 27 августа 1917 года избравший игумена Серапиона (Ременюка), который до этого был казначеем монастыря. Указ Синода (изданный одновременно с царским) определял, что количество братии может быть таким, какое «обитель способна содержать за свой счет». В 1879 году в Феофании проживало 46 монахов, в 1896 – 70, в 1900 – 91, в 1914 – от 40 до 50 монахов и более 100 послушников. Накануне Первой мировой войны в монастыре насчитывалось более 50 сооружений различного назначения, в т.ч. семь храмов. В них хранилось много ценных икон, в частности Иерусалимская икона Божией Матери, привезенная паломницей из Палестины. Образ ей передал в Иерусалиме святитель Феофан Затворник. Сохранилась келья-пещера этой паломницы, которая в конце жизни стала схимницей Алексеем в Феофаниевском ските. В начале 1920-х г.г. по решению советской власти на территории монастыря расположили детский дом, здесь проживало еще около 50 монахов и монахинь. Впоследствии на базе скита был организован птицеводческий совхоз «Феофания» Киевского союза рабочей кооперации. В 1923 году в нем насчитывалось 97 работников. Решением секретариата президиума ВУЦИК от 15 сентября 1930 года все четыре церкви Феофании закрыты, монастырские помещения переданы союзу рабочей кооперации и его агрошколе. |
| Церковь вмч. Пантелеимона весь послевоенный период оставалась подворским храмом русского Свято-Пантелеймоновского монастыря в юрисдикции Константинопольского Патриарха, в 1949 г. в честь десятилетия создания общины в ней был сооружен киот с большим образом свт. Николая Чудотворца. [cxviii] Весной 1953 г. настоятелем Пантелеимоновского подворья был назначен будущий игумен (с 1958 г.) Свято-Пантелеимоновского монастыря схииеромонах Илиан (Сорокин; 1885–1971 гг.). Он приехал в Стамбул, однако турецкие власти не согласились с его кандидатурой и не дали разрешение на занятие этого поста, и отцу Илиану пришлось 1 июля 1953 г. вернуться на Афон [cxix]. В 1960-х гг. из-за отсутствия монахов Пантелеймоновская церковь была фактически закрыта, службы совершались лишь изредка. В 1960-х гг. управление зданиями всех трех стамбульских подворий афонских обителей было передано РАЕ. Чтобы собрать средства для помощи нуждающимся, общество организовывало концерты, устраивало чаепития, благотворительные праздники для детей и балы для молодежи, а также сдавало в аренду туркам квартиры на нижних этажах подворских зданий. На собранные средства оказывалась помощь в организации лечения, обучения, похорон и т. п. В 1957–1963 гг. РАЕ возглавлял художник-иконописец Н. К. Перов, затем в 1963–1990 гг. инженер-электрик Н.Г. Тимченко, которого сменил А.С. Симухин [cxx]. Настоятелем Ильинской церкви после архимандрита Серафима (Палайды) со 2-й половины 1940-х гг. служил иеромонах Иессей (старостой был П. Дьяконов), но состарившиеся прихожане умирали, и хрампостепенно приходилв упадок. В 1970-х гг. из-за смерти большинства прихожан и отсутствия священника община Ильинской церкви прекратила свое существование. Последнее богослужение в этом храме состоялось в 1972 г. В дальнейшем иконостас был убран, росписи в основном погибли, однако здание сохранялось. Более 40 лет Ильинская церковь была закрыта на замок, ключ от которого хранился у живших неподалеку потомков русских эмигрантов. Все это время верующие безрезультатно добивались от Константинопольской Патриархии возобновления служб в храме. |
| В настоящее время регулярные богослужения на церковно-славянском языке совершаются по воскресеньям и праздничным дням только в храме бывшего подворья Андреевского скита и церкви подворья Свято-Пантелеймоновского монастыря. Основными прихожанами этих общин являются проживающие в Стамбуле и приехавшие на берега Босфора на работу православные из бывших республик СССР, а так же паломники со всех уголков мира. При этом все больше укрепляются и расширяются связи с Россией. Таким образом, русская церковная жизнь в Константинополе постепенно возрождается. Русские храмы и обители в Европе/Авт.-сост. В. В. Антонов, А. В. Кобак. СПб., 2005. С. 354. Нива (Санкт-Петербург). 1878. 24. С. 424, 430; Мальцев А., прот. Берлинский Братский ежегодник. Православные церкви и русские учреждения за границей. СПб., 1906. С. 187. Российский государственный исторический архив (далее – РГИА), ф. 796, оп. 189, д. 5236; Мальцев А., прот. Указ. соч. С. 187. [iv] Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга (ЦГИА СПб), ф. 834, оп. 1118–1131, д. 4. [v] Журнал Министерства народного просвещения. 1864. 1. С. 31–68, 143–230. [vi] См.: Киприан (Керн), архим. Отец Антонин Капустин, архимандрит и начальник Русской духовной миссии в Иерусалиме. М., 1997. [vii] ЦГИА СПб, ф. 834, оп. 1118–1131, д. 4; Церпицкая О. Л. Архимандрит Антонин (Капустин) и русские святыни на Святой земле//Санкт-Петербургские епархиальные ведомости. 2000. Вып. 21–21. С. 50–51. [viii] Времена и судьбы: штрихи к истории Санкт-Петербургской духовной академии/Авт.-сост. С. Л. Фирсов. СПб., 2011. С. 58. [ix] Марк [Егорьевский], еп. Возвращение в Константинополь//Православный паломник. 2005. 2(21). С. 32–33. [x] Русские храмы и обители в Европе. С. 355–356. [xi] Там же. С. 357–358. [xii] Тимошенко А., Тимошенко-Оздемир Е. Тепло домового храма. Прошлое и настоящее русского прихода в Стамбуле//Вода живая. 2009. 5. С. 39. [xiii] Информация подворья афонского Свято-Пантелеимоновского монастыря в Стамбуле. [xiv] Паисий (Балабанов), иеросхим. Вразумление заблудшим и исповедь обратившегося от заблуждения. СПб., 1876; Пахомов П., диак. Атаман Ашинов и архимандрит Паисий в подлинном освещении (Электронный ресурс: http://www.hram-sdr.ru). |
| В Свято-Пантелеймоновском монастыре на 20 августа 1913 г. оставалось 969 насельников (вместе с пребывавшими на подворьях и метохах вне Святой горы, но без Нового Афона): архимандрит, 65 иеромонахов, 22 иеродиакона, 158 схимонахов, 558 монахов, 117 рясофорных иноков и 48 послушников. Вскоре после этого подсчета игумен Мисаил передал Киноту список всех удаленных к тому времени из монастыря 583 «имябожников» (в том числе 97 из Фиваидского скита): 17 иеромонахов, 10 иеродиаконов, 120 схимонахов, 301 монах, 77 рясофорных иноков и 22 послушника . При этом отдельные высылки продолжались и в дальнейшем. Так, например, Кинот потребовал удаления с Афона «как вождей, хотя и раскаившихся», иеромонахов Зосимы и Савватия. 21 сентября 1913 г. пребывавший тогда на Святой горе секретарь Российского посольства в Константинополе Б. С. Серафимов написал игумену Мисаилу, что при его официальном посещении Кинота дипломату вновь сказали о необходимости удаления с Афона иеромонахов Иорама и Саввы, и он считает желательным «избегнуть трений» между Кинотом и монастырем. В результате 25 сентября иеромонахи Иорам, Савва и еще четыре насельника Руссика были высланы в Россию. Кроме того, 30 сентября «по заявлению греков» был вынужден уехать в Каламарийский метох иеромонах Димитрий, иеромонах Андрей уехал на Кассандру, а два так и не подписавшихся под посланием Константинопольского Патриарха схимонаха Авенир и Марк добровольно покинули Святую гору . Требуемые подписи у насельников Свято-Пантелеймоновского монастыря собирали до января 1914 г. Вопрос о статусе высланных монахов российским властям представлялось необходимым согласовать с Константинопольским патриархом. По мнению консула Шебунина, высказанному в секретной телеграмме константинопольского посольства в российский МИД от 10 июля 1913 г., в отношении имяславцев возможны были два решения: «1) вызвать лишение их сана каноническим путем через Вселенского патриарха, или 2) считать их сделавшимися мирянами автоматически... Если бы при принципиальном предпочтении второго проекта было, однако найдено неудобным вовсе обходить патриарха, можно было бы обратиться к нему для лишения сана главнейших бунтовщиков, и тех, очень немногих, которые случайно снабжены от наших губернаторов паспортами не мирскими, а монашескими. Это, может быть, и было бы наиболее лучшим исходом всего дела». Посол M. Н. Гирс также присоединился к этому мнению. 11 июля 1913 г., на обратном пути в Россию архиепископ Никон имел беседу с Константинопольским Патриархом и по его предложению представил ему два списка имяславцев – «список вождей секты и список лиц, вовлеченных в обман первыми» . |
| Введение Вплоть до недавнего времени мало кому из историков православия была известна книга схимонаха о. Илариона «На горах Кавказа», 1 которая вызвала бурные богословские споры на Святой Горе Афон по теме «О единении с Богом через Его Имя в Иисусовой молитве», непрерывно продолжавшиеся в 1910–1913 годах среди шеститысячного русского афонского монашества. Следствием этих споров и дискуссий афонских иноков явилось движение «имяславцев», последователи которого не найдя поддержки у Российской высшей церковной иерархии, объявили еретиками всех не разделяющих их убеждения, называя их «имяборцами». Вселенские Константинопольские Патриархи, в чьей юрисдикции находилось афонское монашество, осудили учение; неодобрительную оценку имяславию дал Российский Святейший Синод. Сугубо полемические дебаты и дискуссии неожиданно переросли в конфликт значительной части русских афонских насельников Свято-Андреевского скита и Русского Свято-Пантелеймоновского монастыря со своими единоверными братьями, а затем с рядом российских иерархов, Министерством иностранных дел, Правительствующим Сенатом и Святейшим Синодом, Государственной Думой и другими учреждениями Российской Империи. Более того, конфликт вышел на международный уровень, включив в число противоборствующих сторон Вселенских Патриархов Иоакима III и Германа V, правительства Королевской Греции и Оттоманской Порты, а косвенным образом и правительства ряда европейских стран. Богословский спор вышел за рамки мирной дискуссии 9 января 1913 года, когда братия Св.-Андреевского скита сменила игумена Иеронима, не принимавшего нового учения, на о. Давида, приверженца имяславия. Обиженное меньшинство (70 монахов) обратилось к проэстосам греческого Ватопедского монастыря, которое оповестило о случившемся Российское посольство в г. Константинополе и попросило помощи греческих властей для разрешения возникшего конфликта. Пока МИД Российской Империи готовил ответные меры, греческие власти выслали роту солдат, занявших посты у Св.-Андреевского скита. |
| В 1893 г. в результате переговоров представители Османской империи позволили русским воздвигнуть в Сан-Стефано памятник. Уже вскоре, в 1894–1898 гг.на месте бывшего русского военного лазарета был построен большой каменный храм-памятник в московском стиле XVII в. (по проекту архитектора В. В. Суслова). Наблюдал за строительством инициатор возведения церкви военный агент при российском посольстве в Османской империи полковник Н.Н. Пешков.Храм-памятник был выстроен из гранита, в 3 яруса, с часовней и имел высоту более 46 м. В крипте погребли 5 тыс. русских воинов, отдавших свои жизни за свободу христианских народов на Балканах, еще свыше 5 тыс. солдат и офицеров были позднее похоронены вокруг храма. В стены крипты вмуровали надгробия с перенесенных могил, в основном, братских, и укрепили доски с именами павших офицеров и датами главных сражений. 6/18 декабря 1898 г. храм-памятник освятил настоятель российской посольской церкви в Константинополе архимандрит Борис (Плотников) в присутствии бывшего Иерусалимского Патриарха Никодима,двоюродного брата императора Николая II – великого князя Николая Николаевича, членов русского посольства и высших османских сановников . Постоянного причта при храме не было, в нем служили приезжавшие из Константинополя русские монахи: с 1900 г. – иеромонах Павел, а с 1913 г. – архимандрит Иона (Вуколов). Около храма имелось небольшое кладбище, где хоронили российских дипломатов и умерших в Стамбуле русских паломников.Вскоре после вступления Османской империи в Первую мировую войну против России турки, считавшие русский мемориал напоминанием о своем военном позоре, закрыли храм-памятник и уничтожили его. 14 ноября 1914 г. он был демонстративно взорван на глазах у многочисленной толпы, разрушение церкви запечатлели в кинохронике. По некоторым данным, утварь и иконы из храма предварительно были убраны и переданы русским монахам. На месте уничтоженной церкви разместилась турецкая воинская часть [xi]. Кроме того, в Константинополе в портовом квартале Галата (нынеКаракёй) , как уже отмечалось, имелись 3 церкви при подворьях главных русских афонских обителей: Свято-Пантелеймоновского монастыря, Свято-Андреевского и Свято-Ильинского скитов . |
| Затем владыка направился в архондарик, где за чашкой кофе будто бы говорил игумену Мисаилу об имяславцах: «Они... хвастают, что их якобы три тысячи, да хотя бы их было тридцать тысяч, я все равно не пощажу их: от этого православная Церковь не умалится. Мы молодых поженим, а стариков разошлем по монастырям, а священнослужителей расстрижем». Ночевать архиепископ отправился на «Донец». Там он провел безвыходно почти целую неделю, ведя переговоры с периодически посещавшими его депутациями иноков. На берег выходили только Троицкий, Шебунин, Серафимов, Щербина и офицеры «Донца», которые пытались оказать воздействие на иноков монастыря, склоняя их к отречению от «имябожнической ереси» . Изгнанные имяславцами защитники православия были возвращены в обители. До прибытия делегации таких оставалась одна четверть, при этом имяславцы считали своими открытыми противниками в Свято-Пантелеймоновском монастыре всего 130 человек из примерно 1300 насельников (не считая Фиваидского скита). По свидетельству Владыки Никона, «уже после удаления имябожников с Афона найдены в Пантелеймоновом монастыре списки братии, из коих видно, что из 1700 с лишком человек крепких стоятелей за православное учение... ко дню нашего прибытия на Афон оставалось только сто человек» . Эти слова архиепископа требуют уточнения. В архиве монастыря сохранился найденный у имяславцев, после их отбытия с Афона, список «Хулителей имени Божия Иисус», предназначенных к удалению из обители, вместе с игуменом Мисаилом, в который входило 130 человек . В действительности же не поддерживавших имяславцев было значительно больше, так как на 20 мая под патриаршей грамотой подписались 358 насельников самого монастыря и 14 – Фиваидского скита. Общая же численность братии на этот день составляла непосредственно в монастыре – 1308 (включая 139 человек на Крумице, 38 – в Старом Руссике и 37 – в келлиях вблизи обители): архимандрит, 57 иеромонахов, 21 иеродиакон, 1172 схимонаха, монаха и рясофорных инока, 57 послушников; в ските Новая Фиваида – 220: 15 иеромонахов, 7 иеродиаконов, 87 схимонахов, 91 монах, 7 рясофорных иноков, 13 послушников; вне Святой горы – на метохах и подворьях, в том числе в Ново-Афонском монастыре (55 человек) – 233: 38 иеромонахов, 12 иеродиаконов, 170 схимонахов, монахов и рясофорных иноков, 13 послушников. Таким образом, вся братия Свято-Пантелеймоновского монастыря на 20 мая составляла 1761 человек: архимандрит, 111 иеромонахов, 40 иеродиаконов, 341 схимонах, 1082 монаха, 204 рясофорных инока и 83 послушников. Из 1508 пребывавших на Афоне насельников под Патриаршей грамотой подписались 372, т. е. примерно одна четверть. Такое же соотношение сохранялось и на 1 июня . |
| Не удивительно, что он всегда находил для себя поддержку у знаменитых старцев Свято-Пантелеймоновского монастыря – отца Иеронима и игумена Макария, – с которыми вел постоянную переписку, и без совета с ними ничего значительного не делал. Отец Паисий также сыграл большую роль в процессе греко-русских переговоров и споров, привлекая внимание к этой проблеме многих занимавших важные посты чиновников и архиереев. Отец Иоасаф (Донсков) в своем письме к схиархимандриту Макарию (Сушкову) писал: «Скажу Вам, батюшка Макарий, несколько слов об отце Паисий. Здесь, в Константинополе, он уважаем всеми, как высокопоставленными лицами, так и нищими. Приезжающие и приходящие сюда первым долгом спрашивают отца Паисия, при свидании с ним просят его благословения. Конечно, он не благословляет, а они руки ему все равно целуют... Вначале кидаются в ноги, а потом целуют руки и грехи свои ему исповедуют. А ко мне на исповедь приходят после. Я так полагаю, батюшка, что для пользы святой обители отца Паисия следует рукоположить в иеромонаха. Пусть он занимался бы одной исповедью. Этим он не уступил бы отцу Ионе Киевскому. Поэтому осмеливаюсь Вас, батюшка, просить рукоположить отца Паисия. В этом вы не будете packaubamьcя»[xviii]. Отец Паисий стремился к проповеди и миссионерству, и это привело к новым переменам в его судьбе. В 1888 г. Санкт-Петербургский митрополит Исидор (Никольский) благословил планы казачьего атамана Н. И. Ашинова по созданию Православной д уховной миссии в Абиссинии (Эфиопии) и велел искать священнослужителя, который мог бы ее возглавить. Увлеченный рассказами прибывшего в Константинополь Ашинова, отец Паисий забыл о прежних намерениях до конца жизни оплакивать свои грехи в монастыре и оставил подворье и Свято-Пантелеймоновскую обитель. Вскоре в Александро-Невской лавре Санкт-Петербурга он был рукоположен в сан архимандрита и, несмотря на преклонные годы, решил отправиться в Абиссинию. Схиархимандрит Паисий с Н.И. Ашиновым побывали в Москве и на ярмарке в Нижнем Новгороде, где выступали с лекциями и занимались сбором средств. |
|
|
