| Иоасафа, подозвал его к. себе и посвятил во иереи. Вместе с тем он был назначен настоятелем лавры, а в последствии, кроме того, и духовником Святогробского братства. Он пользовался огромною известностью среди русских поклонников, а в особенности среди местного населения не только Иерусалима, но и Заиорданья среди бедуинов. А.С. Норов , известный нам паломник-писатель, в последнее свое путешествие в Святую Землю в 1861 г., сбираясь посетить Иордан и помня из первого своего путешествия о необходимости иметь для этого посещения вооруженный конвой, обратился с просьбою о нем к тогдашнему патриарху Кириллу. – Да разве не с вами будет о. Иоасаф? спросил его патриарх. – Со мною, отвечал он, – А коль скоро он с вами, то никаких стражей вам не нужно, ступайте с Богом. Все имущество его заключалось в двух переменах белья, и в двух холщевых синих рясах. Когда он, их занашивал до невозможности, то вывешивал снаружи келлии на солнце и надевал другую перемену, а заносив ее, он снова надевал прежнюю. Иногда монахи тайно брали вынесенное на солнце белье и рясу и вымыв их, вешали их на прежнее место. Заметив это, о. Иоасаф выговаривал им, а иногда добродушно усмехался. В 1874 г., будучи слишком 80 лет от роду, он опасно заболел и был привезен, в Иерусалим, где и скончался в православной больнице. Останки его, по отпевании, были перенесены в Саввинскую обитель, где и погребены. Воспоминанием об этом современном нам подвижнике окончим мы наше повествование о лавре Св. Саввы Освященного, на которой мы так долго остановились именно потому, что она почти без перерыва просуществовала 1400 лет и кроме того, есть единственная благоустроенная иноческая обитель в тех странах Востока, где они считались некогда сотнями. Действительно, если исключить Седнайскую женскую обитель к северу от Дамаска, все существующие ныне обители в Палестине и Сирии, громко именующие себя монастырями, суть не более, как странноприимные дома или усадьбы, в которых живет редко более 2–3 монахов, занятых скорее светскими, чем духовными делами. |
| Если иноверные пропаганды принимались прежде всего за школы, то и Патриарх Кирилл принялся за устройство таковых для православного населения. Но школы, кроме учеников, требуют средства для содержания и учителей. Трата на школы составляла новый расход, без которого доселе Патриархия обходилась, а поэтому непроизводительный, по мнению большинства старцев Святогробского братства. Отсюда новый предлог для вражды и подпольной борьбы против нововводителя – Патриарха. Еще средства, при тогдашнем богатом состоянии Святогробской казны, Патриарх мог найти, но в учителях был совершенный недостаток. Православное население, как и вообще тогда туземное население, было, можно сказать, поголовно безграмотно. Не в лучшем состоянии образования стояло и местное греческое духовенство, которого опять вековая история приучила ко многому, но не к бескорыстию миссионерства. Приходилось создавать учителей. Патриарх Кирилл полагал возможным одним ударом создать учителей и заместить Святогробских старцев новым элементом образованных монахов, на которых он мог бы положиться. Но при этом именно случае и проявилось, насколько греческие и фанариотские узы связывали Кирилла. Обе цели совместить было бы трудно: для образования сельских учителей ему нужно было бы основать подготовительную школу, которая бы года через 3 или 4 могла бы снабжать Патриархию достаточным контингентом сельских учителей. Затем наиболее выдающиеся по своим способностям мальчики могли бы из оной быть посылаемы оканчивать свое воспитание в наши духовные семинарии и академии, и наиболее достойные из них могли бы замещать места выбывающих святогробских старцев. При этой программе наша Духовная Миссия могла бы оказать как в Иерусалиме, так и в России незаменимую услугу. Приходило ли это в голову Патриарху Кириллу и архимандриту Порфирию – сомневаюсь, ибо никаких следов подобного предположения не осталось, а Кирилл решил совсем иное: открыть несколько школ для туземных детей, которые, при условии отсутствия учителей и руководства, могли существовать лишь для виду и напоказ, без всякой действительной пользы. Так открыты были школы в Иерусалиме, Рамлэ, Лидде, Сальте и Бейт-Сауре, к тому же, как самые местности указывают, без всякой системы, а совершенно случайно. |
| Эта борьба была главным тормозом пропагандистской деятельности францискан в Палестине и вместе с тем составляла характеристическую черту многовекового существования их Кустодии здесь. С XV и XVI b.b., когда представителями православия в Св. граде являются члены богатого Свято-Гробского братства, борьба эта делается особенно ожесточенною, причем, как не сильно было святогробское братство, но и оно иногда должно было уступать францисканам, которых поддерживала западная католическая Европа. В это время Рим становится прочною стопою в Сирии и Палестине и из Иерусалима и с высот Ливана, как из главных центров, распространяет свое учение на весь православный Восток. И хотя православные христиане Сирии и Палестины в это время приобрели себе новые силы в политическом и духовном союзе с Константинополем, который (союз), к сожалению, по указанным в предыдущей главе обстоятельствам, был не вполне прочен и надежен, но и католическая пропаганда получила новые средства деятельности в дипломатических связях Франции с Портою и в праве, предоставленном этою последнею французскому королю быть заступником, ходатаем и покровителем католического духовенства и его интересов в Турции. При этих новых элементах крепости и силы, почерпнутых обоими влияниями в политических переворотах Сирии, борьба между православием и католичеством становилась все упорнее и упорнее. Православные искали защиты у султанов то прямо, то чрез русское влияние, весьма прикровенное и скромное, так как оно не основывалось на договорах, а католичество прибегало к мощному и скрепленному договорами заступничеству Франции 39 . Таким образом, небрежение высшей греческой иерархии в Палестине к своим пастырским обязанностям, с одной стороны, и покровительство французского правительства, с другой, при полном невнимании магометанского правительства Турции к делу, – все это чрезвычайно благоприятствовало усилению и успехам католического влияния в Палестине и Сирии. В конце XVII в. латинское духовенство, при содействии французского правительства, настолько усилилось в Палестине, что отняло Святые места у греческого святогробского духовенства. |
| Мое появление в Иерусалиме против чаяния моего не обошлось без шума. У ворот сего города два магометанина кофеем поливали дорогу предо мною. Во всю масляницу келья моя подобилась улью, куда влетали и откуда вылетали разные пчелки. Умалчиваю о посещениях нашего патриарха, архиереев, святогробского братства и арабского духовенства. Не говорю о достопочтенном посольстве ко мне от лица патриарха армянского. Но не могу не поведать вам вкратце о посещении здешнего римского духовенства. Гвардиан св. Гроба и патриарх Валерга предупредили мою учтивость и прислали ко мне с поздравлениями, первый несколько францисканцев, второй двух молодых священников, прибывших к ним из Рима. Я проповедовал им о мире и любви на месте примирения человека с Богом. На мою речь, произнесенную внезапно и от избытка сердца, они отвечали молчанием, смотря на пол моей кельи. Здешние протестанты не видели меня. Но со стороны магометанского духовенства один белобрадый и важный ρχιγραμματες в белой чалме и с ним сухонький διαβασμνος, по-нашему сказать, святоша в зеленой чалме приходили приветствовать меня. Я беседовал с ними о мудрости и кротости их падишаха, об его благоволении к христианам, о дружбе Турции с Россией и о благополучии мусульман под державою нашего Государя. Всем этим лицам и сословиям, кроме чалмоносцев, я отвечал взаимно, кому с любовью, кому с почтением, кому с учтивостью. Латинский патриарх, мужчина белокурый, тонкий, статный, красивый с рыжеватой бородой, ниспускающейся до пояса, принял меня очень ласково. Наши галльские речи походили на разные цветы, кои бросают как попало. О чем и чем не говорили мы? И о папе, и о преобразованиях его, и об униатском патриархе Максиме, который, по мнению Валерги, против правил церкви усвоил себе тройной титул, и о брожении умов в Италии, и о начале образованности в Турции, которая, по словам римлянина, лучше принимается на берегах Тигра и Евфрата, где он трудился в качестве миссионера, нежели в Сирии и Палестине, и о несторианах, и о сирохалдейском языке, которым говорил Иисус Христос (тут Валерга упомянул, что ему удалось найти халдейский перевод некоторых творений Аристотеля, и что скоро отпечатают его в Риме и Париже), и о состоянии коптской церкви в Египте, которую я обозревал в 1845 г. Преосвященный Валерга очень любезен, в нем просачивается мир; зато от гвардиана св. Земли веет суровой пустыней. Армянский патриарх показался мне тяжелым. Святогробское братство улыбается и рисуется предо мною. Но Бог ведает, что я ему друг, брат и, если оно захочет, советник, страж, громовой отвод. |
| Н. Хитрово на свою миссию на православном Востоке. «Глубоко верую, что Россия настолько еще богата, что за удовлетворением других потребностей, – говорит В. Н. Хитрово в своей записке, – в ней найдутся и средства и люди для заботы о той стране, идеже стоясте нозе Давшего нам жизнь вечную. В этом убеждении и полагая, что известное учреждение необходимо, чтобы все сочувствующие ему могли бы собраться как для обмена мыслей, так и для совокупного действия, я считал, прежде всего, необходимым учреждение Православного Палестинского Общества. В уставе его намечены обе главные его цели, а именно: улучшение духовного и материального положения в Святой Земле: а) православных и б) наших паломников. Под словом православных я здесь подразумеваю тех 20 или 25 тысяч православных туземцев, которые ныне составляют паству иерусалимского патриархата. Но, говоря о них, я считаю своей священной обязанностью торжественно оговорить, что под этим я не подразумеваю ни возбуждения духа национальности вообще, ни местных православных против иерусалимского патриархата. Не говорю о сем последнем потому, что не считаю ни за кем, кроме вселенского собора, права вмешиваться в его дела, и потому, что служа в пользу православия и православных в Святой Земле, я думаю, что Общество служит тем самым и иерусалимскому патриархату. Денежные средства патриархата достаточны для существования святогробского братства, для защиты святых мест от посягательства иноверных, но они не достаточны для того, чтоб ограждать от подобных же посягательств вверенную ему паству, и именно на это должны быть устремлены старания Общества. Может ли Общество на этом пути идти самостоятельно без патриархата? По моему крайнему убеждению – нет. Мало того, я лично глубоко убежден, что относительно улучшения духовного и материального положения местных православных, Общество должно принять своим девизом: идти только рука об руку с иерусалимским патриархатом. Многие сомневаются в возможности подобного соглашения. Я не из числа их. Мне кажется, что идти рука об руку с патриархом возможно при следующих условиях, высказанных приблизительно так: |
| Мысль Василия Николаевича в это время обращается к Бейруту и к тамошнему генеральному консулу К. Д. Петковичу, охотно предлагающему свои услуги в деле устроения школ, помощи и покровительства им. Отлично понимая, что Общество в «денежном отношении живет громкими именами Иерусалима и Святой Земли, поэтому и получаемые средства может только на них употреблять», В. Н. Хитрово ведет речь об учреждении в Бейруте школы с интернатом для палестинских уроженцев, с Кезмой во главе этой школы. «Мы можем тратить, – пишет В. Н. Хитрово К. Д. Петковичу 26 марта 1884 г., – на Бейрутскую школу до 5,000 р., присоединяя к этому 1,200 р., получаемых Кезмой, и 800 р., которые вероятно останутся свободными от закрытия наших школ Никодимом, составится до 7 тысяч в год». «Думаю, говорится в письме В. Н. Хитрово к тому же консулу от 25 июля I884 г., что на заведывание таким интернатом, особенно под вашим высшим наблюдением, Кезма будет способен; во всяком случае, нужно ему внушить, что он должен постараться сделать. Такое поручение не составляет для него новости. Об этом с ним было говорено, и он за это брался. Вся разница в том, что интернат и целая самостоятельная школа в Назарете предполагалась быть порученной ему и, кроме того, наблюдение за остальными школами, конечно, под вашим покровительством». От этой первой своей неудачи в насаждении школ в Палестине В. Н. Хитрово , однако же, не пришел в отчаяние, но весьма ясно рисовал себе будущие перспективы и близкую возможность изменения симпатии иерусалимского патриарха в сторону Общества. «Удастся ли ему (т. е. патриарху Никодиму) восстановить авторитет патриарха в Иерусалиме или нет, иными словами, так здесь пугающими, удастся ли ему сломить святогробское братство, или оно его сломит, я, – пишет В. Н. Хитрово К. Д. Петковичу 25 июня 1884 г., – склонен к последнему. Он бьет их по карману, а это самое для них чувствительное. Конечно, эллинофильство для них до известной степени важно, но только, чтоб скрывать плутофильство свое. Поэтому они присмирели до поры до времени. |
| Кожа накалывается так слабо, что кровь едва проступает. В наколотое место втирают синюю краску, и это втирание – самое болезненное ощущение во всей операции. На несколько дней кожа вспухает и тем все кончается, – рисунок не смывается уже никаким мылом. В этих открытых лавчонках товар все самый простой. Вещи получше и подороже приходится искать в магазинах близ Яффских ворот. Там в пассаже Святогробского братства торгуют обыкновенно греки, бойко говорящие по-французски, и здесь вы найдете самые разнообразные предметы из масличного дерева, из черного камня, добываемого со дна Мертвого моря, четки из перламутра и сердолика, кипарисовые крестики и целые резные раковины, на белом, лоснящемся перламутре которых иногда удивительно тонко вырезаны евангельские сцены. Впрочем, в Иерусалиме редко можно найти особенно хорошую по работе раковину; за ними надо ехать в Вифлеем, который сплошь состоит из мастерских, вытачивающих для продажи разные вещицы из сердолика, маслины и перламутра. На два, на три рубля в иерусалимских лавочках можно накупить массу мелочей. Кипарисные крестики продаются по 20–25 коп. за десяток, перламутровые от 1½ коп. за штуку; образки от 5–10 коп. штука до 4–5 франков. Предприимчивые люди из паломников иногда везут отсюда в Россию целые сундуки крестиков и образков, благо таможня пропускает их в неограниченном количестве, и потом распродают их с огромной надбавкой цены. Из неосвященных предметов в базарных лавочках в Иерусалиме можно очень дешево купить шелковые ткани, но они еще дешевле в Бейруте, соседнем порте Сирии, где они ткутся в громадном количестве на всю прилегающую часть Азии. Во время этого обхода лавок легко познакомиться с торговой частью города, остальные же кварталы его вы посетите один за другим, осматривая разные примечательности. Город лежит в почти правильном четырехугольнике и очень невелик – всего верста вдоль и три четверти версты поперек. Он в восемьдесят раз меньше Петербурга, занимающего под собою почти 60 кв. верст. Нужен всего один час, чтобы шагом объехать кругом его. |
| Установившийся в XVI beke порядок сохранялся затем, с небольшими изменениями, вплоть до того времени, какое мы имеем в виду, т. е. до прибытия в Палестину преосв. Кирилла с членами его миссии. Было бы, конечно, несправедливостью отрицать всякое значение греческой иерархии, прочно утвердившейся в иерусалимской патриархии. Благодаря своему влиянию, образованию, опытности, ловкости и отчасти даже богатству, она оказала весьма важные услуги православно-христианскому миру. Важнейшею заслугою иерусалимского святогробского братства было то, что оно отстояло святые места от враждебных покушений на них со стороны инославных христиан. Но не подлежит никакому сомнению также и то, что иерусалимская греческая иерархия сделала бы несравненно больше для православия в Палестине, если бы только она искренно желала того. К сожалению, вселенская константинопольская патриархия, незримо заправлявшая иерусалимскою патриархиею, постоянно была поглощена своим заботами о национальных греческих интересах. За этими заботами ей решительно некогда было думать о сирийских и палестинских христианах. К тому же совершившееся в первой половине истекающего столетия освобождение Греции перенесло руководство эллинизмом из Фанара в афинский университет. Афинским политикам, равно как их братьям – иерусалимским грекам теперь не было никакой нужды в Фанаре и вселенской патриархии, так как политическое значение Турции было в конец подорвано и голос христианских держав получил решающее значение в Оттоманском правительстве. Но в то время, как заброшенная палестинская паства все более и более понижалась в религиозном и умственном отношениях, святогробское братство, заправляющее делами иерусалимской церкви, продолжало расти и богатеть. Не духовная забота о пастве, а стремление поддержать внешний блеск иерусалимской церкви побуждали патриархов увеличивать число высших духовных сановников. Конечно, не обнищавшее туземное население, а сторонние, преимущественно русские жертвователи на св. гроб Господень доставляли средства для содержания этих архиереев. Святогробское братство не имело канонически утвержденного устава не составляло монашеской общины и не входило даже в состав иерусалимского синода. Оно было сплочено только единством греческого происхождения своих членов, имевших право на пользование доходами от святых мест. Эта неканонически образовавшаяся духовная община, – община исключительно национальная представляет едва ли не единственный пример sui generis в христианской истории. |
| Думаем, необходимо учитывать сугубо периферийный, с точки зрения европейских приоритетов, характер палестинско-сирийского театра и административно-политическую неопределенность самого статуса Иерусалима (имеем в виду ситуацию с египетской оккупацией, с одной стороны, и подчинение Святого Града то акрскому, то дамасскому паше). Это сегодня (да и так ли давно) политики научились принимать всерьез такие глобальные тенденции и факторы, как арабский (мусульманский) фактор или тем более китайский. Тогда, в 1830-е годы, весь политический опыт, вся дипломатическая практика, да и политические интересы государства лежали исключительно на Западе, в Европе. Все воспитание и подготовка дипломатов были ориентированы на работу с европейскими державами. Провинциальность и вторичность ближневосточного региона в глазах МИДа обуславливали жесткую экономию на консульских окладах (а при случае и готовность обходиться бесплатными услугами местных «агентов» в силу «обременительности для казны»). Между тем, привычный стиль жизни и менталитет предполагали максимальные удобства размещения и быта дипломатов и консулов (с семьями или без). Последний фактор был, как представляется, едва ли не решающим, например, для Базили, при выборе размещения консульства в Бейруте, а не в Яффе и не в Иерусалиме. Был и еще один фактор, не позволявший профессиональным дипломатам (и не только им) правильно оценивать геостратегические перспективы русского присутствия в Иерусалиме. Мы имеем в виду исключительно светский характер воспитания и образования, который не оставлял, к сожалению, места для правильной оценки религиозных центров мира с точки зрения внешнеполитического или военно-политического целеполагания. Отвечая на поставленный выше вопрос, почему «Бейрут, а не «Иерусалим», мы можем сказать словами Бонапарта: Иерусалим «не входил в операционную линию» российской дипломатии. Наконец, и это, кажется, касалось исключительно и лично Базили, отъезд в Бейрут отвечал негласной «взаимности» консула и Святогробского братства, освобождая последнее от всегда пугавшей его угрозы «русского контроля», а Константина Михайловича – от малоприятной обязанности вникать повседневно в иерусалимские склоки и от подозрений и обвинений в недостатке то российского, то греческого патриотизма. |
| Любушка всегда защищала несправедливо гонимых. На кого клевещут, кого обижают, на кого возводят напраслину – за таких молилась сугубо и всегда вымаливала. Но бывала и нелицеприятна – если человек того заслуживал, он мог подвергнуться от нее обличению, весьма ощутимому и болезненному Благословение она обычно давала, указывая на святого, которому нужно было особо молиться, отслужить молебен или прочитать акафист. Некоторым Любушка благословляла ставить свечи, говоря об этом, как об очень важном деле. Посетителям, которые приходили с сложными семейными и служебными проблемами, не мудрствуя, советовала: «Читайте молитвы дома, учите детей молиться». И действительно, в жизни этих людей не хватало главной ее основы, единого на потребу. Вследствие отсутствия молитвы и возникли проблемы, как естественное следствие жизни в доме, «построенном на песке» (Мф. 7:26-27). Из воспоминаний монаха Моисея (Малинского): «В 1991 году я проповедовал Христа, тогда на Западной Украине, откуда я родом, было гонение на Православие. Власти решили выслать меня в Израиль. Пока оформляли визу, я поехал к отцу Науму в Троице-Сергиеву Лавру (отец Наум называл блаженную Любушку «живой продолжательницей блаженной Матроны»), а тот направил меня к Любушке. «Матушка, меня высылают в Иерусалим», – сказал я. А она как захлопает в ладоши, как воскликнет с радостью: «В Иерусалим! В Иерусалим!». Я понял, что такова воля Божия, и с легким сердцем покинул Родину. Грек архимандрит Дионисий постриг меня в Святогробском братстве с наречением имени в честь Законоучителя Моисея. Вернувшись в Россию, я поспешил с друзьями к Любушке. Она повела нас в церковную сторожку: «Буду вас кормить». И все накладывала, накладывала, мы уже не можем кушать, а она все насыпает: «Ешьте». Это большой дар, когда старец или старица тебя кормит – значит, благодатью делится. В другой раз отец Василий Швец послал нас в Санкт-Петербург, сказав: «Побываете у блаженной Ксенюшки, потом на Карповке, потом поедете к Любушке». Мы стали искать ночлег, нашли с трудом, а утром отправились в Сусанино. Когда вошли, старица строго заметила: «Вам же было сказано: к блаженной Ксении, потом на Карповку, и только потом ко мне». Мы поняли, что нарушили последовательность благословения: указание духовного отца надо соблюдать дословно, без изменений». |
|
|
