| Еще будучи в монастыре преподобного Пафнутия, он видел росписи соборного храма, сделанные прославленным мастером Дионисием, молился на иконы преподобного Андрея Рублева. Воспитанный на их наследии, он сам позднее “поновлял” в Новгороде такую святыню, как икону Знамения Богоматери, а в Москве — принесенный с Вятки образ святителя Николая Великорецкого. Еще будучи в Великом Новгороде, он начал собирание всего духовно-письменного наследия Русской Церкви. Этому способствовала богатая книжная традиция Новгородской кафедры. Можно провести параллель: если архиепископ Геннадий (†1505) собрал первую полную славянскую Библию, то святитель Макарий пошел еще дальше, стремясь собрать все “чтомые” на Руси духовные книги. На руководство и осуществление этого грандиозного замысла ушло более двадцати лет напряженного труда. Начат он был еще в Новгороде, а с 1542 г. продолжен в Москве. По своему объему и по имени своего создателя сборник получил в истории именование — Великие Макарьевские Четьи Минеи . Их первая редакция была дана в Новгородский Софийский собор в 1541 г., вторая — в Успенский кремлевский собор в 1552 г., наконец, третья была подарена царю Иоанну Грозному. Каждая новая редакция Миней является более расширенной по отношению к своей предшественнице. Во вкладной записи Успенской Минеи Митрополит Макарий говорит, что создание Миней велось “многими различными писари, не дащя серебра и всяких почестей”. Каждый том из двенадцати содержит до полутора тысяч листов большого формата, написанных двумя колонками полууставным почерком. Великие Макарьевские Четьи Минеи содержат памятники духовной литературы, переведенные с греческого, а также оригинальные произведения, написанные на заре существования славянской, а затем и русской письменности. Самым ранним древнерусским памятником является Слово о Законе и Благодати Митрополита Илариона (XI в.). Последующие труды принадлежат перу епископа Кирилла Туровского, игумена Даниила, Митрополитов Киприана, Фотия, Григория Цамблака, плодовитого писателя Древней Руси иеромонаха Пахомия Серба и др. Главный объем Миней представлен византийскими авторами, имеются также и труды западных богословов. На каждый день Православного календаря в начале идут проложные жития святых, затем минейные редакции житий, гомилетические произведения, похвальные слова, патристические тексты. В конце Миней помещены различные сборники — Златоструй, Пчела, Маргарит и др. При создании Макарьевских Миней велась большая текстологическая и редакторская работа с учетом древних славянских, а также греческих текстов. Увеличение содержащегося материала характерно для первоначальной стадии в истории Четьи Минеи на Руси. Апогеем этого собирательного процесса явились Минеи святителя Макария. В разной степени их влияние сказалось впоследствии при создании Четьих Миней Чудовских, Милютинских, Тулуповских и святителя Димитрия Ростовского (†1709). |
| Не напрасно Макарий пытался уклониться от кафедры митрополитской. Он видел судьбу двух последних митрополитов, видел своеволие бояр и малолетство великого князя, которому только окончился двенадцатый год. Но, решившись наконец занять место в главе русской иерархии, этот святитель нашел в себе довольно мудрости и силы воли, чтобы устоять на нем до конца своей жизни и быть истинно полезным и для отечества и для Церкви. Своеволие бояр не замедлило обнаружиться вновь. Князья Шуйские, Кубенские, Палецкие с своими клевретами, враждуя против нового любимца государева — Воронцова, восстали на него однажды в самой Думе, начали его бить, повлекли в другую комнату. Государь, тут же находившийся, послал вслед за ними митрополита для убеждения. Не устыдившись и первосвятителя, стеснили его, порвали на нем мантию, но он успел, по крайней мере, удержать неистовых от смертоубийства (9 сентября 1543 г.). Чрез два года некоторые из этих самых бояр подверглись опале великого князя; Макарий ходатайствовал и за них, и князь уважил его ходатайство (декабрь 1545 г.). Достигнув семнадцати лет жизни, Иоанн пригласил к себе митрополита, долго совещался с ним наедине, и следствием этих совещаний было то, что чрез три дня юный государь объявил пред боярами и другими сановниками два свои желания: венчаться на царство и вступить в брак. И 16 генваря 1547 г. в Успенском соборе митрополит торжественно совершил священный обряд царского венчания над Иоанном, возложив на него животворящий крест, венец и бармы, а 13 февраля сам сочетал боговенчанного царя законным браком с избранною им девицею из дома Романовых-Захарьиных Анастасиею и преподал новобрачным обширное и приличное наставление . Когда Иоанн после страшного пожара московского (24 июня 1547 г.), глубоко поразившего его душу, решился исправиться и пожелал исповедать и прежние свои недостатки и свое доброе намерение пред выборными представителями земли Русской, то, явившись перед ними на Лобном месте, он прежде всего обратился к митрополиту и сказал: «Молю тебя, святой владыко, будь мне помощником и поборником в любви; я знаю, что ты желатель добрых дел и любви». |
| Это был сын казанского мурзы — Туртас Гравирович. Он был приведен в Москву в 1552 г. после покорения Казани. Здесь его просветили святым Крещением, при этом он был назван Сергием. В то же время в Москве были крещены татарские царевичи Утемиш-Гирей и Едигер-Магмет, о чем сообщается в летописи 5 . Свои детские годы будущий святой провел в семье боярина Захарии Ивановича Плещеева (†1571), который “был женат на астраханской царице Ельякше, нареченной во св. Крещении Иулианиею” 6 . “Захарий Иванович, видный воевода своего времени После взятия Казани он был оставлен там на годовое” 7 . Род Плещеевых восходит к святителю Московскому Алексию, потомки которого служили Предстоятелям Русской Церкви 8 . Детские годы Сергия, будущего подвижника, приходились на время, когда главой Русской Церкви был Митрополит Московский Макарий (†1563; пам. 30 дек.). Святитель Макарий много потрудился, собирая духовные, письменные сокровища на Руси, а также прославляя русских святых. Канонизируя отечественных подвижников, он одновременно постоянно общался с подвижниками своего времени, которые были позднее причислены к лику святых Русской Церкви. Среди святых собеседников Святителя мы видим преподобного Александра Свирского (†1533; пам. 30 авг.), миссионера русского севера преподобного Трифона Печенегского (†1583; пам. 15 дек.), преподобного Макария Римлянина, преподобного Даниила Переяславского (†1540; пам. 7 апр.), преподобного Максима Грека и др. Митрополит Макарий возглавил архиерейскую хиротонию первого Казанского святителя архиепископа Гурия (†1563; пам. 5 дек.). Во время митрополичьих Богослужений в кремлевском Успенском соборе молился святой блаженный Василий Христа ради юродивый (†1557; пам. 2 авг.) 9 . Также, несомненно, молился во время Богослужений святителя Макария, мог его видеть и пр. преподобный Серапион Кожеезерский. Сохранившееся житие святого скудно историческими данными и довольно редко встречается в рукописной книжности. Н. Барсуков указал только два списка жития: из библиотеки Антониево-Сибского монастыря и из библиотеки Соловецкой обители 10 . Первый указанный список, очевидно, не сохранился, но, по-видимому, именно по этой рукописи он был опубликован в “Архангельском Патерике” 11 . Второй список хранится ныне в Соловецком собрании РНБ. Опубликованный иеромонахом Никодимом текст представляет собою сокращенный вариант, так как в нем местами выпущены либо отдельные слова, либо целые фразы, хотя смысл при этом в целом сохраняется. Русский историк В. О. Ключевский так характеризует житие преподобного Серапиона: “В XVIII веке составлен ряд сказаний о подвижниках Кожеозерского монастыря, получивший от позднейшего писца название летописи. Сказание об основании монастыря и о первом строителе его Серапионе написано каким-то монахом, пришедшим в Кожеозерский монастырь во второй год по смерти Серапиона — 1613. Этот очерк, не лишенный любопытных указаний, но вообще краткий и не вполне точный в подробностях, хотя автор писал по рассказам сотрудников Серапиона” 12 . |
| Важнейшей стороной миссионерского служения Макария (Невского) была его переводческая деятельность. Приступив к служению в миссии, он, хорошо освоив алтайский язык, эту «азбуку миссионерства», серьезно занялся переводами. С самого начала он и его сподвижник Чевалков заложили принципы, которым они неуклонно следовали в дальнейшем: «перевод на одно из алтайских наречий (телеутское), но с выбором таких слов и оборотов, которые делали бы переводимое понятным алтайцам, говорящим и на других наречиях; изучение духа и конструкции алтайского языка, его внутреннего и внешнего склада, чтобы перевод воспроизводил в уме инородца те же мысли и чувства и в том же порядке и направлении, в каком русский текст воспроизводит в уме русского; свободное творчество в создании новых слов и в установлении христианской терминологии на алтайском языке, понятном инородцам, и в то же время нисколько не напоминающей им прежних образов языческой веры» (Царю Небесному и земному верный. 1996. С. 251). Макарий (Невский) обдуманно и тщательно работал над переводами. Для того «чтобы подыскать и ввести в употребление какой-нибудь новый термин, нередко нарочно отправлялся на несколько недель и даже месяцев в отдаленные захолустья Алтая и только путем долгих и многих бесед с различными инородцами, после убеждения, что для обозначения известного христианского понятия подходит и для всех инородцев понятно то, а не другое выражение, приходил к принятию и употреблению известного термина» (Там же. С. 251-252). Макарий писал, что «в течение зимы 1860 года переведено нами: 1) «О вере и жизни христианской» св. Геннадия, Патриарха Константинопольского; 2) Краткая Священная история Нового Завета; 3) сделан опыт перевода Литургии на татарское наречие; 4) переведено несколько молитв и псалмов. Составлены вновь: 1) Огласительные поучения для приемлющих святое Крещение более пространные, чем прежде составленные о. архим. Макарием; 2) Катехизические поучения на 10 заповедей» (Записки Алтайского миссионера. 1862. С. 262, 264). |
| История в память предидущим родом, да не забвенна будут благодеяния, еже показа нам Мати Слова Божия, всегда от всея твари благословенная Приснодева Мария, и како соверши обещание свое к преподобному Сергию, еже рече, да неотступна буду от обители твоея. В той же рубрике — статьи архимандрита Макария (Веретенникова) “Архимандрит Гурий — первый наместник возрожденной Троице-Сергиевой Лавры” и “Всероссийский Митрополит Макарий и обитель преподобного Сергия, игумена Радонежского”. Понятно, что связующий две указанные темы момент — это Лавра, но обращает на себя внимание то, что их выбор только этим не определяется. Обе статьи обращены к важнейшим событиям в существовании Лавры: святитель Макарий придал ей тот высокий статус, в котором она стала известна всем последующим поколениям и ими почитаема; архимандриту Гурию (впоследствии митрополиту) выпало тяжкое и ответственное, но отрадное послушание: возобновить жизнь разоренной Лавры, и его недолгое наместничество ознаменовало ту точку отсчета, с которой началось въяве духовное возрождение не только лаврских святынь, но вместе с ними и через них — всей Православной Русской Церкви. В той же рубрике помещен материал об открытии в Троице-Сергиевой Лавре Поместного Собора Русской Православной Церкви по случаю тысячелетия крещения Руси в 1988 г. Казалось бы, это было так недавно, на наших глазах, — а читается уже как историческое предание: только что открылся Данилов монастырь, прославляются святые, почитание которых с тех пор прочно вошло в молитвенный обиход Церкви: благоверный князь Димитрий Донской, преподобные Андрей Рублев, Максим Грек, Паисий Величковский, Амвросий Оптинский (первый из собора оптинских старцев), блаженная Ксения Петербургская, святители Макарий Московский, Игнатий (Брянчанинов), Феофан Затворник… Завершает рубрику исторический очерк В. П. Зубова “Архитектура Троице-Сергиевой Лавры”. Автор ее, доктор искусствоведения, перу которого принадлежит множество значительных трудов по истории науки, философии, искусства и архитектуры, много лет отдал кропотливому изучению документов, относящихся к лаврской архитектуре. Его исследования и найденные им документы сыграли важную роль при составлении проектов реставрации Лавры. В статье дается репродукция уникальной иконы XVII века, на которой изображен план-панорама Троице-Сергиева монастыря, — свидетельство общероссийского почитания этой обители. |
| Митрополичий дьяк Интересен вопрос о лицах, которые окружали выдающегося Первоиерарха Русской Церкви середины XVI века святителя Макария в повседневной жизни. Но одновременно данный вопрос и весьма сложен, так как о его близком окружении сохранилось немного сведений. Можно думать, что после архиепископа Серапиона (1505–1509), то есть после долгого отсутствия архиерея в Великом Новгороде, владычный административный аппарат мог уменьшиться. В любом случае его пополнение, реорганизацию и т. д. могло вызвать поставление в 1526 г. на Новгородскую кафедру владыки Макария. Н. Каптерев пишет по данному поводу: “Когда Макарий был послан в Новгород на архиепископскую кафедру, то Великий князь дал ему своих, которые должны были заменить собою прежних бояр Новгородского архиепископа, новгородцев по происхождению и симпатиям. Смысл подобного распоряжения московского правительства понятен: оно хорошо знало, что бояре по самому своему положению и обязанностям имеют большое влияние как на самую личность архиерея, так и на все управление им епархии. Поэтому, если бы оставить епископа окруженным боярами-новгородцами, враждебными Москве, еще не забывшими политической и церковной независимости Новгорода, то трудно было бы ожидать, чтобы их влияние на личность архиепископа и на всю его правительственную деятельность было для Москвы благоприятным, а потому правительство и позаботилось дать архиепископу бояр-москвичей, которые бы во всем были преданы Москве” 10 . Назначение Великим князем архиерейских бояр вскоре станет нормой в силу постановлений Стоглавого Собора 1551 года 11 . “Как в государственном, так и архиерейском управлении дъяки занимают также очень важное место. У архиереев были свои дъяки, которые вели все письменные дела архиерея, как княжеские дъяки — при князьях” 12 . Исторические источники содержат некоторые данные о дьяках святителя Макария. Самое раннее упоминание относится к дьяку Вассиану Воробьеву 13 , который, можно предположить, прибыл со Святителем в Новгород из Москвы и был назначен Великим князем. Архиепископ Макарий прибыл в Великий Новгород летом 1526 года. А первым сентября этого года даруется владычная грамота Соловецкому монастырю, которую “по господинову слову Преосвещеннаго Архиепископа Великого Новагорода и Пскова владыки Макария подписал диак Васьян Воробьев” 14 . В праздник Благовещения 1534 года архиепископ Макарий написал миссионерскую грамоту в Вотскую пятину, которую подписал “дъяк Васьян Александров” 15 . Два года спустя он поставил свою подпись на благословенной владычной грамоте о построении храма в честь великого мученика Георгия в Лодомской волости — “диак Васьян Александров сын Воробьев” 16 . Он же отвозил денежный вклад Святителя в Троице-Сергиеву обитель, о чем имеется запись во Вкладной книге монастыря: “…архиепископ Макарей Новгородцкий прислал со своим дъяком Васьяном Воробьевым вкладу денег 50 рублев” 17 . |
| Но собирание и поиски – это процесс творческий и постоянный, а, следовательно, выявление новых духовных сокровищ, которыми жила Русская Церковь в то время и которые бытовали прежде всего в северных ее пределах, продолжалось. С учетом последних было предпринято составление новой редакции Миней, известных ныне как Успенские. Сличение соответствующих томов показало, что, по сравнению с Софийскими Минеями, «в успенских экземплярах сделаны весьма немногочисленные изъятия или замены текстов. В то же время Минеи Успенского списка были дополнены самыми разнообразными материалами, начиная с небольших статей из стишного Пролога и кончая такими объемистыми сборниками, как, например. Златоструй или Измарагд. Подобные дополнения были не эпизодическими, они делались не от случая к случаю, а систематически. При составлении каждой месячной Минеи Успенского списка в нее включались новые тексты, отсутствовавшие в соответствующей Софийской Великой Минее» (11, с. 96) . Окончательное оформление Успенского списка относится примерно к 1550 году, когда святитель Макарий был уже Митрополитом в Москве. В то время как завершилась работа над Успенскими Минеями, по желанию царя Uoahha IV , для него начали создавать новый вариант книг. Один из писцов, активно участвовавший в составлении Царских Миней, сообщает в приписке к рукописи: «А писал Мокий, бысть бо тогда повеление от царя великого князя Иванна по многим градом писати святыа книгы, в Великом же Новегороде царьскым повелением повелеваша тогда писати сиа святыя книгы Фома Софеиской священник» (9, II, с. 42) . Хотя здесь говорится о «повелении от царя», но оно не могло быть не согласовано с Митрополитом и, наконец, само исполнение осуществлялось школой, выпестованной святителем. Царские Минеи по сравнению с Успенскими книгами еще несколько расширены по содержанию. Так, в них внесено больше житий русских святых. Протограф Успенской Минеи послужил основой и для Царской Минеи. Таким образом, все великое предприятие, начатое вскоре после прибытия святителя Макария в Новгород, было завершено уже в Москве в начале 50-х годов. |
| О причине, по которой Новгородская святительская кафедра так долго оставалась без архипастыря, умалчивают и летописи, и история. Но, во всяком случае, Москва не без основания в продолжении 17 лет не давала святителя Новгородской области, столь знаменитой и раскинутой на огромное пространство. А, судя по ходу событий тогдашнего времени, можно с некоторою достоверностью предполагать, что Московское правительство, заточив, одного после другого, знаменитейших по своим деяниям и по жизни Новгородских иерархов, Геннадия и Серапиона, и оставив Новгород надолго без главы духовенства, имело, вероятно, в виду, окончательно смирить Новгородцев, которые всё еще мечтали иногда о восстановлении своей, давно утраченной, свободы и независимости. Для Новгорода нужен был теперь архипастырь разумный и деятельный, чтобы мог удовлетворить многоразличным нуждам своей обширной епархии, долгое время остававшейся без главы. Таков именно был архиепископ Макарий, возведенный на кафедру Новгородскую из архимандритов Можайского Лужецкого монастыря; но кто он был родом и где получил образование, нет об этом никаких достоверных сведений. «В лето 7034 (1526 г.), говорит летописец, месяца марта в 4 день поставлен бысть архиепископом В. Новугороду и Пскову владыка Макарий, архимандрит из Лужков, при в. к. Василие Ивановиче всеа Русии самодержце, в церкве пречистей соборней на Москве, митрополитом Даниилом, в неделю 4-ю поста святаго великаго, на память преп. отца нашего Герасима, иже на Иердане. Того же лета, месяца июля в 29 день, в неделю, на память мученика Каллиника, боголюбивый архиепископ прииде с Москвы в В. Новгород». Новгородцы были чрезвычайно обрадованы прибытием архипастыря, «и изыдоша в сретение его собор святей Софеи со кресты, и все священницы В. Новгорода, и все христоименитии сановницы государя в. князя, и весь народ В. Новогорода от мала и до велика, и с женами и детьми, во славенский конец; и первое возложи на себе архиепископ весь сан святительский в церкве в славном пророце Ильи; бысть тогда ключ границе 1, а в руце лето 7» 192 . Новгород уже давно не видал в своих стенах такого торжества. Прибытие архиеп. Макария было радостно и потому, что он приехал в Новгород с царской милостью, – привез с собою всю казну старых архиепископов, которая с низложением Феофила отправлена была в Москву. «В 1524 г. взял князь великий из Можайска архимандрита Макария и постави его архиепископом в В. Новгород и дá ему всю казну старых архиепископов» 193 . |
| По отзыву современников, Макарий имел ум светлый, здравый, умевший владеть своими мыслями и выражать их связно и последовательно; слово легкое, свободное, неисчерпаемое, изливавшее реки медоточного учения, когда проповедовал народу в церкви. Современная летопись, изображая вступление Макария на Новгородскую кафедру, свидетельствует, что когда «введоша его в церковь св. Софии премудрости Божия», то он, «просветився силою Божиею, нача беседовати к народу повестми многими, и вси чудишася, яко от Бога дана ему бысть мудрость в божественном писании, просто всем разумети» 194 . Первою заботою прибывшего в Новгород святителя было устроить внутренний порядок в своей пастве. Освятив в 1527 г. церковь св. апостола Филиппа на Нутной улице, и церковь св. Николая, построенную на одном основании с Филипповской церковью и потом церковь Луки евангелиста на Лукине улице 195 , архиеп. Макарий устремил все свое внимание на исправление духовенства, и прежде всего монашествующего. Монастырей, как в самом городе, так и в его окрестностях было очень много, но должного порядка в них не было, а главное – не было общежития. По словам местного летописца, только великие монастыри, и всего четыре: Юрьев, Хутынь, Вяжищский и Отенский существовали общинами и по чину, а в прочих многих монастырях, даже в лучших, было лишь по шести и по семи чернецов, в других по два и по три, да и те жили каждый особо, ели и пили в своей келлии и притом были обременены всякими житейскими заботами. Женские же монастыри управлялись игуменами, и богослужение совершали в них монахи. Такой монастырский быт с такими своеобразными формами, которые открывали большой простор для отдельного существования монахов, которые поэтому весьма мало соответствовали своим первоначальным византийским образцам, сложился собственно на Руси. Эти отступления не оставались не замеченными, и уже в XIV столетии в среде русских иерархов (Дионисия архиеп. Суздальского) 196 , и потом, подвижников ( Иосифа Волоцкого и Нила Сорского ) обнаруживалось стремление к переустройству русского монашества на византийский лад и старание водворить всюду строгое общежительное начало 197 ; но все эти попытки имели только частное значение. |
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
|
|
