| Впрочем, отзывы студентов как бы иногда ни оказывались довольно меткими, в сущности придавать им значение возможно лишь в самой ограниченной мере. Одно то, что у разных студентов за разное время эти отзывы были слишком разнообразны, заставляет видеть здесь, больше всего, личные вкусы и свои причины. Некоторые из этих рассказов приводилось нам к случаю воспоминать перед самим же преосв. Антонием; и он вообще смотрел на подобные факты холодно или, по обычной своей манере, махая лишь рукою, даже и тогда, когда рассказы относились к нему в прямую достойную сторону. «Что и хорошее-то в подобном роде слагалось в среде студентов, говаривал он, и это не хорошо, потому что выходит, что студенты забирают себе право быть судьями своих начальников и наставников». Такие отзывы его бывали нередки после посещения им публичных актов или диспутов университетских и академических. «Меня просто поражает, – высказывался он, – нынешняя беспорядочность и бестактность в подобных явлениях. Лишь только успеет кончить речь или диспутацию кто-нибудь, как вдруг самым неистовым образом посыплются хлопанья – и от кого же и откуда прежде всего... От студентов из разных углов, где и слова-то трудно бывает, конечно, сколько-нибудь расслышать... И что за ценители и что за честь от такой оценки?! К тому же если подобные ценители имеют право или, по крайней мере, допущенную возможность выражать одобрительные хлопанья, то кто же ручается, что от них же можно ожидать и шиков и свистов в противную сторону? И тогда что же?! Я давно хочу, да забываю, сказать о. Ректору Академии, чтобы это было выведено из моды. Был один случай, вызвавший преосв. Антония на более определённые объяснения в этом роде. В одном из духовных журналов, ещё в 1869 году, были напечатаны воспоминания о Киевской духовной Академии и собственно о высокопр. Филарете, касавшиеся истинно-отеческих отношений последнего к студентам. Пишущему нужно было проверить и решить, – можно ли эти воспоминания внести целиком в биографию высокопр. Филарета. Оказалось, что эти факты, изложенные в воспоминаниях, были не новы для преосв. Антония; некоторые он знал, как бывшие прежде его ректорства в Академии, а один относился к его ректорству и даже собственно к его лицу. Мы приведём этот последний в подлинных словах воспоминателя 225 . |
| …Биограф всегда настороже: честны ли его собеседники – свидетели исторических событий? Не путают ли? Подлинные ли факты, сообщаемые в письмах и документах? Жизнеописание – постоянный риск, плаванье среди рифов и мелей несовершенной и недобросовестной человеческой памяти. Но и тогда, когда свидетели искренни, а в архивных бумагах не ожидаешь подвоха, автор жизнеописания все-таки не чувствует себя спокойным. Одно время меня особенно угнетал феномен, который я для себя назвал «разновидением»: наблюдая одно и то же явление – лицо или предмет, два человека сохраняют о нем совершенно различные воспоминания. То и дело приходится рассматривать два противоречивых видения одного эпизода, но случается, что их оказывается перед тобой и пять и шесть. Вот типичный пример. В 1943 году хирург С. Голуб на совещании военных медиков в Новосибирске слышал доклад Войно-Ясенецкого. Впоследствии он описал докладчика в следующих выражениях: «Его внешность не могла не приковать к себе внимания: одухотворенное лицо, скромная одежда, спокойные жесты – все это ассоциировалось с представлением о народных демократах…» Доклад состоялся 25 марта, а на сутки раньше молодой офицер медицинской службы, сотрудник Санотдела Сибирского округа П. Приходько получил от своего начальника приказ встретить Войно-Ясенецкого на вокзале и доставить в гостиницу. Через два десятка лет в памяти профессора Петра Трофимовича Приходько отпечаталась следующая картина: «В назначенное время я встретил гостя на вокзале. Это был очень высокий (ок. 180 см) пожилой человек, сурового и надменного вида, с седыми волосами и окладистой полуседой бородой. В черном длиннополом пальто, застегнутом на все пуговицы, он выглядел усталым и как бы отрешенным от мира. Через стекла очков на меня глянули холодным блеском прищуренные глаза. Не ответив на мое приветствие, он пошел со мной к выходу из вокзала, где нас ожидала легковая машина. И весь путь до госпиталя номер 1503 в центре г. Новосибирска, где ему была отведена комната на период работы конференции, он не сказал ни слова». Согласимся, что человек, которого видел военврач Приходько, мало походит на «народного демократа», увиденного доктором Голубом. А между тем нет оснований не верить ни тому, ни другому свидетелю. Они записали свои воспоминания бескорыстно, по доброй воле, желая сохранить для потомства факты, показавшиеся им исторически важными. Как же совместить несовместимое? |
| Идея перевоплощения снискала за последние десятилетия большую популярность на Западе, было много случаев, наводящих на мысль о «воспоминании о прошлых жизнях»; многие люди также после пребывания «вне тела» верят, что эти переживания внушают или вселяют идею перевоплощения. Что мы должны думать об этих случаях? Следует сказать, что лишь в очень немногих случаях имеются факты более весомые, чем неопределенные и случайные «доказательства», – факты, которые нельзя было бы объяснить просто как плод воображения: ребенок появляется с пятном на шее, а впоследствии «вспоминает», что «в предыдущей жизни» его повесили как конокрада; человек боится высоты и затем «вспоминает», что «в прошлой жизни» он разбился насмерть при падении, и тому подобное. Естественная человеческая склонность к фантазиям делает подобные случаи бесполезными в качестве доказательства перевоплощения. Однако во многих случаях подобные «предыдущие жизни» были обнаружены с помощью гипнотического метода, известного под названием «регрессивный гипноз», который часто давал поразительные результаты при воспоминании событий, давно забытых сознательным разумом, – вплоть до младенчества. Гипнотизер возвращает пациента обратно в младенчество, а затем спрашивает: «А что до того?» В таких случаях человек часто «вспоминает» свою смерть или даже целиком «другую жизнь». Что же нам следует думать о такой памяти? Сами хорошо подготовленные гипнотизеры согласятся с наличием ловушек в «регрессивном гипнозе». Калифорнийский доктор Артур Хастингс, специалист по психологии общения, отмечает, что «самое очевидное, что случается под гипнозом, это то, что пациенты чрезвычайно открыты для любого тонкого, бессознательного, как словесного, так и несловесного внушения гипнотизера и чрезвычайно податливы. Если вы просите их перейти к прошлой жизни, а они не имели прошлой жизни, они вам ее изобретут! Если вы им внушите, что они видели НЛО, они вроде как бы и видели НЛО» (J. Allen Hynek and Jacques Vallee, «The Edge of Reality», Henry Regnery Co., Chicago, 1975, p. 107.). |
| Идея перевоплощения снискала за последние десятилетия большую популярность на Западе, было много случаев, наводящих на мысль о " воспоминании о прошлых жизнях " ; многие люди также после пребывания " вне тела " верят, что эти переживания внушают или вселяют идею перевоплощения. Что мы должны думать об этих случаях? Следует сказать, что лишь в очень немногих случаях имеются факты более весомые, чем неопределенные и случайные " доказательства " , - факты, которые нельзя было бы объяснить просто как плод воображения: ребенок появляется с пятном на шее, а впоследствии " вспоминает " , что " в предыдущей жизни " его повесили как конокрада; человек боится высоты и затем " вспоминает " , что " в прошлой жизни " он разбился насмерть при падении, и тому подобное. Естественная человеческая склонность к фантазиям делает подобные случаи бесполезными в качестве доказательства перевоплощения. Однако во многих случаях подобные " предыдущие жизни " были обнаружены с помощью гипнотического метода, известного под названием " регрессивный гипноз " , который часто давал поразительные результаты при воспоминании событий, давно забытых сознательным разумом, - вплоть до младенчества. Гипнотизер возвращает пациента обратно в младенчество, а затем спрашивает: " А что до того? " В таких случаях человек часто " вспоминает " свою смерть или даже целиком " другую жизнь " . Что же нам следует думать о такой памяти? Сами хорошо подготовленные гипнотизеры согласятся с наличием ловушек в " регрессивном гипнозе " . Калифорнийский доктор Артур Хастингс, специалист по психологии общения, отмечает, что " самое очевидное, что случается под гипнозом, это то, что пациенты чрезвычайно открыты для любого тонкого, бессознательного, как словесного, так и несловесного внушения гипнотизера и чрезвычайно податливы. Если вы просите их перейти к прошлой жизни, а они не имели прошлой жизни, они вам ее изобретут! Если вы им внушите, что они видели НЛО, они вроде как бы и видели НЛО " [ 13 ]. Чикагский гипнотизер д-р Лари Гэрет, который сам провел около 500 гипнотических регрессий, отмечает, что эти регрессии часто неточны даже тогда, когда дело идет о воспоминаниях прошлых событий в этой жизни. " Очень часто люди выдумывают вещи или из-за желаний, принимаемых за действительность, или фантазий, снов и т. п. Любой из занимающихся гипнозом и проводящих регрессию любого типа мог бы обнаружить, что люди имеют такое живое воображение, что они сделают что угодно, лишь бы был доволен гипнотизер " . (The Edge of Reality, pp. 91-92) |
| Как-то мой хороший товарищ сказал: «Ты, Глеб, удивительно не чувствуешь русского языка». Это правда: языки мне всегда давались с трудом. Прекрасно сознавая свою литературную и языковую бездарность и рядовитость своей жизни и положения в обществе, я пишу не для широкого читателя (ему будет скучно, нудно и трудно читать эти страницы), а для детей, внуков и близких, которые больше, чем кто-либо другой, хотели, чтобы мои воспоминания были написаны, чтобы для них сохранились какие-то данные об их предках. Они простят мне неровности стиля и корявость фраз. А может быть эти записки помогут им собрать данные, которыми я не обладаю, о своих далеких и близких предках. Жена говорила: «Запиши факты, которые помнишь, а стиль не имеет значения. Надо, чтобы дети и внуки знали свое прошлое». Она писала воспоминания, и кое-что из них о ее отце опубликовано в отечественных и зарубежных изданиях . Итак, я пишу прежде всего для детей и внуков, поэтому рассказываю о семейных преданиях и традициях. Эти воспоминания не обо мне. Я в них лишь наблюдатель либо наиболее близкий объект наблюдений, в судьбах и перипетиях жизни которого находили свое отражение исторические эпохи на уровне рядовых членов человеческих обществ. Исключение, может быть, представляют лишь «Эскизы и этюды младенчества и детства»: через себя и из себя я пытался раскрыть некоторые черты психологии и мироощущения раннего и позднего детства. О них обычно пишут очень со стороны, взглядом постороннего объективного наблюдателя. В этих записках я, как окатанное зернышко легкого породообразующего минерала (кварца, полевого шпата, слюды) в препарате пробы изучаемого под микроскопом песка. Не только сам, но и по роду своему я почти рядовой. Дед мой со стороны отца родился в белорусской деревне крепостным польских панов (шляхтичей). Предки матери — мелкопоместные дворяне из Рязанской губернии, оставшиеся к концу XIX столетия без земельных наделов (поместий), жили за счет службы. Это было, если можно так выразиться, служилое, трудовое дворянство. В исторической летописи России их фамилия не сохранилась. Моя мачеха из мещан. Ее отец работал лаборантом на Невском заводе в Петербурге. |
| Наконец и патологический опыт не противоречит нашему принципу. Те же истории болезней говорят нам, что к выздоравливающим возвращались воспоминания. Если бы представления, например, о родных у них совершенно исчезали, в таком случае выздоравливающие никогда не могли бы уже признать опять своих родных за родных, но должны были бы знакомиться с ними снова. Если же воспоминание о родных возвращается к ним, значит, оно не было потеряно, – недоставало только посредства, моста. Эти патологические состояния доказывают, что здоровое или болезненное состояние мозга составляет существенное условие для нашей способности припоминания, не потому, впрочем, чтобы воспоминания гнездились в мозгу, но потому, что душа наша, единственная носительница всех представлений, совершает свои отправления только под влиянием мозга, подобно тому, как и скрипач может играть на скрипке только тогда, когда она вполне исправна, причем, однако, никто не скажет, чтобы музыкальное искусств его заключено было в дереве скрипки или в струнах. Если же к неизлечимым больным никогда уже возвращается воспоминание, то и это не доказывает действительной потери его, а доказывает только, что нервы не возвращаются в такое состояние, чтобы посредствовать представления и тем вызвать воспоминание. б) Возражение из аналогии тленности всех вещей Но некоторые считают невозможным, чтобы представления сохранялись в нас так долго или чтобы они даже вовсе не терялись. Что представления возобновляются, то есть, старые заменяются новыми, это еще находят естественным; но, чтобы они могли оставаться такими твердыми и неизменными, это представляется невозможным. Ведь мы видим ежедневно на опыте, что, например, молоко не может сохраняться неиспорченным даже несколько дней, что самое здоровое и свежее мясо скоро начинает портиться и разлагаться. Не могут же представления ума составлять в этом случае совершенного исключения. Уже Платон говорил поэтому о тленности представлений как о деле совершенно естественном и необходимом. Против этого можно выставить и факты, и внутренние основания. |
| Да, могут открыться какие-то новые факты, обстоятельства, меняющие наше представление о событии. Но иногда это делается волевым образом. Например, после 2014 года в англоязычной Википедии менялась информация о Крымской войне XIX века: такие страсти кипели! В корне переписывалась история XII, XIII, XIX веков. Поэтому я говорю своим студентам: увидели хороший материал – сразу копируйте. Завтра его может не оказаться на прежнем месте. Либо он будет переписан и заменен на другой, похожий, но не такой. Здесь пересекаются интересы авторских прав, мнения модератора и общая тональность электронного ресурса. Мы все знаем? Увы, нет. Множество факторов от нас скрыто А что вы скажете о современности? Последние события в Афганистане разными политологами в одной стране оцениваются по-разному. Нашим потомкам будет над чем поломать голову. И разве сейчас мы можем давать верную оценку происходящему? Мы все знаем? Увы, нет. Множество факторов от нас скрыто. Мы конфликтуем, обсуждая случившееся вчера. Но в отношении прошлого известно больше: у нас на руках оказываются документы, воспоминания, архивы. Читаешь и понимаешь, что дело-то, оказывается, было совсем в другом. – Так на что мы можем опереться, если все так относительно? – Только на факты. Работа историка сродни работе следователя. Мы обращаемся к историческим источникам и свидетельствам современников. Они расходятся друг с другом во мнении? Прекрасно. Это говорит только о том, что событие происходило на самом деле. И по тому, как соотносятся источники между собой, мы восстанавливаем события прошлого. Например, мы имеем три источника, аналогичных современным масс-медиа, которые транслируют события по-разному. И мы понимаем, что шла яростная борьба, за каждой из точек зрения стояли интересы конкретных людей. – А о каких источниках идёт речь, когда мы говорим о событиях XIII века? – Источников огромное количество. Вокруг монголов были образованные и грамотные люди, они были в ужасе от монголов и описывали происходящее в ярких красках. У нас есть источники китайские, источники арабские, есть монгольские персидоязычные авторы. Письмо самих монголов было уйгурское, и из их собственных источников нам доступна так называемая «Тайная история монголов». Это памятник XIII века. На этот текст мы и опираемся, как на основной, когда речь идет об Орде. |
| Ив сосредоточился всецело на своем будущем и старался забыть все прошлое. Правда, в этом прошлом не было ничего позорного, преступного или противозаконного, но поступков и вещей некрасивых, безнравственных и глубоко порочных более, чем достаточно. Спустить такой капитал, какой был у него, запутаться, наделать долгов и в конце концов четыре года жить без всяких определенных занятий и заработков нельзя иначе, как заглушив предварительно совесть, потеряв стыд и забыв всякий долг гражданина, человека и сына православной Церкви. Эти факты, как страшные тени, лезли ему в голову против желания, проходили в мозгу длинной вереницей и заставляли сжиматься сердце. Ему стыдно становилось самого себя, окружающей природы и какого-то неясного еще образа всевидящего, вездесущего, неизменяемого и вечно существующего ныне и присно и вовеки веков. А что это за картины?! Какие мерзкие, отвратительные и глупые положения он занимал! В каком состоянии он находился?! Хуже всякой скотины! Вон вдали пасутся эти «скотины», которых часто человек поминает в смысле брани. Не в тысячу ли раз они благочиннее, приличнее, добрее и чище иного «человека» в кабаке, пьяного, бессмысленного, похотливого и гадливого? Если бы скоты могли обижаться, они сочли бы за оскорбление сравнение себя с таким человеком, в роде Ива. Никакой скот не переносит ни водки ни табаку и не бывает так жесток, неблагодарен и несправедлив как человек сроднившийся с кабаком. Я не буду приводить эти картины прошлого Ива. Все знакомые сцены из питейной хроники, сцены разгула, разврата, пьянства и грязи. Читатели и без того на каждом шагу встречаются с этими сценами. Хорошо они нам знакомы, но наши нервы так привыкли к ним, что у нас не остается впечатление даже и от таких фактов, где гибнут жизни, льется кровь, потрясаются основы семейной жизни, общественной и религиозной. Редко удается развернуть газеты, чтобы не найти в судебной хронике или дневнике приключений нескольких таких фактов. День клонился уже к вечеру, когда Ив встал с своего пня, чтобы продолжать путь. Он ничего еще не ел с утра и не хотел есть, но внутреннее волнение ослабило его настолько, что он шатался как пьяный. Он не видел исхода. Жить с этими воспоминаниями казалось ему невозможным. Они душили, давили его и причиняли невыносимые муки. А как же от них отделаться?! Ведь это не миражи расстроенного воображения, не иллюзии – плоды фантазии, а быль и факты, свидетели, очевидцы которых налицо! Под тяжестью этих фактов он опротивел сам себе! Каждая травка, цветок, кустик и все живущее в природе уличало его как негодяя, наделавшего столько мерзостей! Ему стыдно было смотреть на них, потому что они чисты, невинны, хоть и ничтожны; а он, молодой, сильный, здоровый человек, царь этой природы, опустился и унизился до такой грязи, что цветочек или травка умерли бы при одном прикосновении к этим гадостям. |
| 205 В воспоминаниях прот. Н.К. Смирнова («Памятная книжка за 1913 г.», изд. Обществом духовной и материальной взаимопомощи бывших питомцев СПб. дух. академии. СПб., 1914, стр. 77–79) Преосв. Иоанникий называется ректором, «к которому благодарную память всегда питали студенты XXVI курса». Приводятся здесь и факты заботливости Преосв. Иоанникия о студентах и его к ним милости, факты довольно красноречивые. В той же книжке, в дневнике прот. И.К. Херсонского (стр. 105), читаем: «1864 г. февр. 2. Пр. Иоанникий говорит после литургии прощальную речь, в которой. (между прочим) просит простить ему ошибки и сделанные кому-либо неприятности и пр.». Это, впрочем, довольно обычное содержание прощальных речей. Но вот что необычайно – под 5 февр. читаем: «Отъезд ректора пр. Иоанникия. Земной поклон при прощании и целование со студентами. Пожертвование студентам 75 р. и приходящим 25р.». Весьма вероятно, что Преосв. Иоанникий в этот момент вспомнил о нашем XXV курсе и мысленно направил свой земной прощальный поклон и к нам, и даже более к нам, чем к наличному XXVI курсу. По крайней мере очень хотелось бы этому верить. 206 Было и битье стекол, впрочем не в комнатах, а в известных местах уединения. Там же и тогда же одним товарищем, в весьма нетрезвом виде, истреблен классный журнал – вероятно, в отместку за запись в нем 4 октября. То и другое деяние заслужило, однако, общее порицание всего курса. 207 Помню, это куренье в комнатах и столовой было очень неприятно для людей не куривших, каким был тогда и А. К-ий. Дым скверных дешевых папирос, особенно в столовой, при чаепитии, смешиваясь с ароматом чая, очень мешал наслаждаться эти любимым нашим напитком. Неприятно было, когда курили и в комнатах. Помню, товарищи, замечая мою нелюбовь к табаку, говорили иногда: «Пойдем в курильню (это была тогда нами самими избранная, маленькая комнатка, при входе в среднюю часть занятных комнат), «Львович» уже морщится». Товарищи любили меня и называли этим именем. 208 Инспектор Владимир – человек поистине не от мира сего, впоследствии променявший инспектуру в академии и соединенные с нею выгоды для дальнейшей карьеры на миссионерские подвиги в Алтае, – видимо, понял наше душевное состояние и вел себя в отношении к нам как врач при постели трудно больного, крайне деликатно и осторожно, и это вовсе не потому, что хотел подлаживаться к нам. Чувствовалось, что источник такого его обращения с нами был другой. Когда, например, посещал нас, входил к нам в комнаты не иначе, как очень медленно отворяя дверь и затворяя ее, повертывался к нам спиной, чтобы дать нам время скрыть следы какого-нибудь беспорядка. Когда случилось у кого-нибудь горе, обнаруживал бездну доброты и сердечности. Так, когда у одного моего товарища (Н. Г. Благовещенского) скончался отец и когда тот пришел к инспектору проситься по этому случаю в отпуск, добряк Владимир обнял его, прослезился и предложил ему даже денег на дорогу. Поистине сам Бог послал его нам в трудную для нас годину. |
| Но так как мир сознания раскрывается лишь в качестве живого процесса, то вся совокупность явлений этого мира естественно распадается на действительность минувшую и действительность наличную, причём бывшая ранее действительность может снова появляться в сознании, но появляться уж не в качестве живой действительности, а лишь в качестве её образа. Если, напр., человек испытывает какое-нибудь впечатление, то это впечатление есть живой элемент сознания, оно есть факт действительности, если же по ходу своей душевной жизни человек вспоминает об испытанном им впечатлении, то фактом действительности является именно воспоминание, это мышление минувшего впечатления, самое же содержание этого впечатления является уже не фактом действительности, а только образом действительного факта. Следовательно, мир сознания, по самой природе его, необходимо слагается из фактов и образов, причём факты составляют само живое содержание действительного бытия, образы же выражают познание его. Но так как и бытие и познание бытия развиваются в деятельности одного и того же сознания, то с первым же разграничением в сознании факта и образа необходимо осуществляется и факт самосознания, потому что в этом разграничении непосредственно осуществляется сознание единства сознания, которое и переживает то, что существует в нём самом, и отображает то, что когда-то было в нём. Поэтому психологическим выражением этого единства сознания служит явление памяти, так как вспоминаться могут одни только образы действительных фактов, сами же действительные факты всегда лишь непосредственно переживаются. Но вспомнить или воспроизвести, признать или сознать какое-нибудь явление сознания именно как образ действительного факта совершенно невозможно иначе, как только в сознании единства сознания, которое само же ранее переживало действительный факт и само же потом формирует наличный образ этого факта. Следовательно, явление памяти возможно лишь по силе действительного единства сознания, а потому каждым фактом памяти необходимо и утверждается это действительное единство. 170 |
|
|
