| Так Крест и мертвит, и живит, и не только на суше, как представлено выше, но и на воде. Именно, на Чермном море начертывается только образ Креста, и этот образ спасает народ Божий и губит врагов Божиих. Это-то действие Креста было предызображено древле и пророками при содействии касавшегося мысли их перста Духа, они же предали прообразы символам и запечатлели в книгах священных, в полезнейшее научение потомству, дабы когда наступят деяния, не противоречили им писания, но чрез сравнение познавались символы их узнающими и так преславно прославлялся настолько Снисшедший к нам и ради нас, навлекших по своей воле бесчестие, воспринявший бесславие кажущееся. Но прежде чем это совершилось, все пророки и праведники непрестанно проливали скорбные по праотцам слезы. Хама, надругавшегося над позором отца, они постоянно помещали в преисподней. Давид же горестно поет по прародителям, в земле лежащим, наигрывая погребальную мелодию: „Яко овцы, во аде положени суть, смерть упасет я” ( Пс. 48, 15 ), – и опять: „Яко толща земли проседеся на земли, расточишася кости их при аде” ( Пс. 140, 7 ). Там созвучно с Давидом наигрывает Исаия, рыдает еще громогласнее и, вменяя себе, как сын, дела отцев, в словах своих: „Вси, яко овцы заблудихом, человек от пути своего заблуди” ( Ис. 53, 6 ), – горько оплакивает всю природу Адамову. Иной поет иначе… И вот все вместе, благоговейно выставляя пред собою Давида и по его царскому сану, и по предобещанному ему Богоотечеству, возглашают моления: „Пасый Израиля, вонми, наставляяй, яко овча Иосифа, седяй на Херувимех, явися” ( Пс. 79, 2 ). И в самом деле, очевидно, здесь подобие истории Иосифа. Там – Египет мрачный, здесь – ад мрачнейший. Там – фараон, мучитель Израиля, здесь – сатана, неусыпный терзатель всей полноты человечества ( Ин. 8, 44 ; Откр. 12, 9 ). Там трудились сыны Израиля при глине, плинфах и связках соломы, здесь плотолюбцы несут горькую работу ради красной глины тела и миролюбцам предлежит всякое труждание. Есть здесь и суровый надсмотрщик, постоянно принуждающий нас к работе и сгоняющий на дела тьмы. Как бы какой баснословный лев-муравей неустанный, в одном случае он похищает, и поглощает, и ищет, кого поглотити ( 1Пет. 5, 8 ), в другом – отнимает у нас хлеб добродетелей и заставляет довольствоваться соломой, солома же – это грех , которым поддерживается огнь неугасимый. Посему-то видя виде Бог озлобление ( Исх. 3, 7 ) нашей природы и возжелал по свойственному Ему человеколюбию исполнить древний совет ( Пс. 25, 1 ) Свой. Предвидит это Исаия, ликует вместе с сонмом пророков и то, что слышит тайно, возглашает явно от лица Спасителя: „Ныне воскресну, ныне прославлюся, ныне вознесуся” ( Ис. 33, 10 ). Слова сии предуказывали возношение на Крест и славу, какая дарована на Кресте Единородному Отцом. Встает Он с трона, нисходит на землю непроходимую. Из всечистых кровей девственных облекается заблудшее овча, дабы и на Него напал волк, обманутый подобием, и грешник сокрушил зубы свои, разбившись о Безгрешного. |
| Так Крест есть основание мужества и похвалы, а не срама. И поистине, величайшая бывает похвала, если кто душу свою положит за други своя ( Ин. 15, 13 ) и презрит смерть ради спасения многих. К этой же мысли приводит меня и то, что возложенный за нас на жертвенник сей Агнец именуется в Писании „мужеск пол” ( Исх. 12, 5 ). Именуется Он так потому, что явился исправить свойственное жене стремление к душевредному удовольствию и выпрямить согбенное положение естества человеческого. Сначала обнаружилось это стремление у жены любострастной. Затем распространилось оно и на весь род мужской, соделав женственной природу мужчины, и таким образом малый квас заквасил все тесто ( 1Кор. 5, 6 ) мужеское, срастворил с ним и сообщил ему свою рыхлость… Из нароста напыщенности, произведенной квасом сим, ничего и не позволено нам приносить на жертвенник – Крест Христов: Животворящий – убийца страсти. Ибо кое общение умиранию и жизни в роскоши? Какое общение желчи и удовольствию? Кое общение вину, увеселяющему сердце плотское, и испитию уксуса, огорчившему чувственность? То – древнего Адама и против нас; сие – нового Адама и за нас. То – павшего; сие – Спасшего. Поучаюсь же и я размышлять о сем и спокойно переносить испытания. Тяжело не просто терпеть обиды, но – по справедливости. Страшно не вообще умереть, но – за грех . Что же касается иного рода смерти, смерти за истину, и что касается несправедливого страдания, то такая смерть и такое страдание заслуживают величайшего ублажения. Итак, имея в сем поклонении древа якорь свой и им же управляемый, да не убоишься ты, человек, вздымающихся волн житейского моря. Пусть сильно дуют духи нечистые, пусть поднимают они девятый вал искушений против челнока души твоей! Это почитание не дозволит тебе быть обнаженным, научая тебя легкому и стойкому обнажению, и соделает тело твое удобоподвижным. Приобретешь ты учителя непреодолимой твердости, так что плоть твоя будет пригвождена к Распятому страхом непрестанно, и при таком своем снаряжении благополучно переплывешь пролив воздушный, и минуешь рыскающих по нему пиратов звероподобных и безжалостных – демонов, и достигнешь безмятежной пристани царствия, получив прибыль неисчислимую из своего предприятия. |
| Литургическое толкование Псевдо-Дионисия содержится в его трактате «О церковной иерархии» 42 . Это сочинение, созданное, вероятно, в самом конце V в., описывает сирийскую Литургию. Автор объясняет таинства, следуя единому образцу: сначала он даёт определения таинств, затем записывает обряд, и, наконец, в разделе, озаглавленном «Θεωρα», раскрывает его значение. Метод его почти исключительно анагогический: «Ибо чувственные святыни есть изображение святынь мысленных и путь, ведущий к ним» (II, 3, 2). Истина, следовательно, духовна, а материальные символы – лишь способ сообщить о ней 43 . Чувственный мир, таким образом, имеет ценность лишь, постольку, поскольку он символичен, т. е. только в той мере, в какой он говорит о духовной реальности и раскрывает её. Символ становится средством духовного восхождения: «Мы же через чувственные образы в меру возможного возводим к божественному созерцанию» (I, 2). Это восхождение было для св. Дионисия прежде всего интеллектуальным (III, 3, 12). Таким образом, «богослужение является аллегорией движения души от разобщённости греха к божественному общению путём очищения, просвещения и совершенствования, которые образно закреплены в обрядах» 44 . Св. Дионисий лишь едва упоминает о земном служении Христа, о Его смерти и воскресении. Единственный его христологический мотив сводится к воплощению, понимаемому как начало нашего единения с Богом, которое делается возможным через наше участие в Литургии: «Представляя перед нашими глазами Иисуса Христа, (архиерей) являет нам в чувственном как бы образ мысленной нашей жизни – сокрытого по (Своему) Божеству (Иисуса Христа), через совершенное и неслиянное сообразное нам вочеловечение человеколюбиво принявшего наш облик и без изменения пришедшего от свойственного Его природе единства к нашей множественности. Этим человеколюбием Добродетели Он призвал род человеческий стать причастным Ему и Его благам, так что даже если мы соединим себя с Его божественной жизнью лишь в меру наших сил подражая ей, то и через это подражание будем воистину соделаны общниками Бога и божественных дел» (III, 3, 13). |
| И ты, громогласный Иезекииль, держащий Богоданный свиток животворящаго Духа, возгласи хвалу запечатленной двери, обращенной к востоку и проходимой для Бога! А также и другой кто из священноизбранного чина и весь остальной лик прозорливцев, возвысьте голос, видя приближающееся исполнение предсказаний. Что же? И вы, праотцы, разрешаемые от клятвы и опять получающие жилище сладости, из которого извергли себя, – ужели вы не воспоете Виновницу спасения приличными, величайшими похвалами? Не вам ли особенно и надобно взывать, а с вами радоваться мне и всей твари? Мудрая Анна такими мыслями, как и следовало, приспособляя себя к происходящему, с сладчайшим супругом ведя Рожденную ими, в предшествии дев, несущих свечи, достигает храма. Двери (его) отверзаются, принимая умную дверь Еммануила Бога, и порог освящается вхождением Марии. Дом (Божий) весело освещается лампадами, но еще светлее сияет блистанием этой одной лампады: благолепие Ее красуется при Ее входе. Одежды рогов жертвенника покрываются багряницею от пурпуровой и девственной одежды Ее. Захария радуется, удостоившись принять Богоматерь: веселится Иоаким, совершением приношения свидетельствуя об исполнении пророчеств; торжествует Анна при освящении своей дочери; ликуют прародители, избегая осуждения; утешаются Пророки, и с ними радостно движется всякий возраст, украшенный благодатию. Таким образом Богоотроковица вводится и становится у рогов (жертвенника), между родителями молящимися и священником, имеющим благословить (Ее). Опять родители взывают к священнику: приими имеющую принять невещественный и необъятный огонь; приими будущее вместилище Сына и Слова Отца и единого Бога; приими отъявшую от нас поношение бесчадия и неплодство; приведи к жертвеннику Ту, Которая вселяет нас в прежнюю область рая: держи Ту, Которая Своим рождением (т. е. Христом) укротит страшную для нас силу смерти и господство ада; обними Ту, Которая прикроет нашу природу, обнаженную в Едеме; возьми рукою Ту, Которая повиет пеленами Удерживающего нашу неудержимо, бурно и гордо простертую руку; принеси Богу принесшую нас, в Которой сокрыто исполнение надежд наших. |
| Ныне возбуждает (нас) к похвале Мария, о Которой хотя бы кто и неисчетное сказал, никогда не приблизился бы и тем менее достиг цели: потому что красота Ее безмерно превосходит всякий язык и ум. Небесная капля, проистекшая от Нее, показала величие Ее наподобие беспредельного моря. Отсюда богатство Ее сделалось, по беспредельности, непостижимым, и утешения Ее – неистощимыми. Поистине все и во всем насыщаются; но торжество, сопровождаемое похвалами и песнопениями в честь Ее, по причине приятности, не насыщает. Поэтому и виды похвал, заимствуемые от Нее, кажутся неудовлетворительными, и так как Источник обилен, и от почерпания не только не уменьшается, но по той мере, как почерпают из него, умножается во сто и тысячу раз более, – почерпающим нельзя бояться недостатка. При созерцании Ее, таинство преизобилует и, увеличиваясь, превосходит не только умы, погруженные в вещество, но и невещественные. Такова Всеблаженная и Пречистая Отроковица. Родители Ее, по исполнении трех лет, приносят (Ее) Богу. Тройное число – как превосходно, как досточтимо и удовлетворительно для всякого доказательства! Тремя камнями Давид поверг на землю преступнаго Голиафа ( 1Цар. 17, 40–49 ); Илия Фесвитянин располагает (народ) к вере трояким обхождением (около жертвенника), когда над небесным огнем, горящим в воде, показывается пламя ( 3Цар. 18, 34–38 ); Иона, столько же дней носимый в недрах плавающего зверя, служит образом Бога, Управляющего великим китом ( Ион. 2, 1 ); таковы числом были отроки, благодушно ходившие в огненной печи, напоенные небесною росой ( Дан. 3, 23–24 ). По прошествии трех периодов по десяти лет, Иисус, Господь мой, очищает меня от скверны преступления ( Лук. 3, 21–23 ); а также по прошествии еще известного времени, врачует всякую болезнь и всякий недуг. Он восходит на гору, чтобы стольким же по числу ученикам, в великой тайне, показать явление Своей славы ( Матф. 17, 1–2 ). На третий день Он восставляет от ада души, от века содержавшиеся во мраке. И что еще? Смотри число три и в самом главном. Божество, сотворившее и совершившее все, благоволило прославиться как-бы в совершенном числе в трех святынях, трех свойствах, трех Ипостасях или, что тоже, трех Лицах, при единосущии, в единении, чуждом слития или смешения, и как говорит великий в божественных предметах и искуснейший в богословии Григорий, нельзя ни бесчестить Его, отнимая (что либо), ни измышлять сверх (показанного) числа многоначалие. |
| И вот Крест просвещает мысль, исцеляет ароматом уста, утверждает сердце и дает плод вечной жизни. И самый плод преслушания упраздняется плодом послушания. Там произошло отчуждение от Бога и удаление от древа жизни и изречено проклятие: „Возвратишися в землю, от нея же взят еси” ( Быт. 3, 19 ). А здесь видим мы уподобление Богу и слышим обетование: „Аще вознесен буду от земли, вся привлеку к Себе” ( Ин. 12, 32 ). Поистине вожделенное обетование! Там удовольствие предшествовало и скорбь воспоследовала. Здесь, напротив, удовольствие произошло из печали, и огорчившей вкус желчи. Здесь жизнь обрадованных, избавление и непорочное удовольствие. Там произошло нисхождение с высоты во юдоль плача ( Пс. 83, 7 ), и увлекаемая вниз природа не прежде прекратила свой поток, пока, наконец, не пристала к камню неподвижному – Христу – и древу крестному, а пристав к сим несокрушимым утесам, тотчас же не остановилась и как бы оборвалась. Все сотворивший единым хотением утверждает ради меня – существа в три локтя ростом, склоненного к земле, пешего, лишенного природного одеяния, – совет Свой и предусматривает: кому будет подобно грядущее создание, над кем оно будет господствовать и какой достигнет власти. Поставляет меня главою летающих над головою, четвероногих покоряет двуногому, находящихся в море отдает в рабство пешему. Не велико сие, хотя поистине таково. Обращусь к большему. Предстатель я Вышнего – на земле поставленный и низменный, сослужитель пламенных слуг – глиняный. Рай – мое пребывание. В раю безмерные блага, и я – сих благ владетель. Дается мне и светоч ясный для охраны прекрасных сокровищ – трезвиться на страже я призываюсь. А я – сам не знаю, почему, – заснул пред светочем сим. Вор же ночной, сатана, позавидовал благам моим. Принял он вид одного из моих домочадцев. Пришел, как друг, и оказался недругом. Хорошо выглядел совне и явился вором изнутри. И вот задувает злодей светоч мой (светоч же – Божественный закон, как угодно Давиду и Истине) и, повредив все насажденное Богом благодарование, уходит с добычею, облив широким потоком грязи все благонравие человека. |
| Всякая вообще смерть, наступающая не по немощи естества и не мирно, а как бы по насилию, и прежде времени разрывающая связь души и тела, есть явление позорное и отвратительное в глазах человека. А смерть чрез повешение на Кресте в особенности позорна и отвратительна для людей. Но прежде всех веков было предопределено, дабы на Кресте совершилось спасительное миру Таинство и через Крест явился новый Адам для воссоздания Адама ветхого и воззвания через древо к жизни умерщвленного древом. Итак, потому что людям препятствовало принять превысшую разум тайну общечеловеческое предубеждение против умирающих злосчастною смертию, причем и сам закон Моисея называл „проклятым” всякого, повешенного на древе ( Втор. 21, 23 ), и явилось необходимым древо и изображение змия, всеми отверженного и проклятого. Посему дается сему змию сила жизнедейственная, посему он помещается над главою иудеев и они призываются от него ожидать спасения и верить, что имеет власть над жизнию это мертвое и безжизненное животное. Да будет позволено мне, слушатели, выяснить мысль мою и иным образом. И, в самом деле, возрастает сила Креста в уме моем, и Крест, как жезл силы, ударяя каменеподобную мысль мою, извлекает вам воду сладкую. Я нахожу, что Писание часто называет иудеев, желая показать их озлобление против благодетелей их, „змиями и порождениями ехидны”. Итак, и по той причине совершается возношение змия медного в пустыне на древо, что из иудейского змееподобного колена должен был воссиять Христос, всецело свободный от яда греховного, и чрез смерть Свою, смерть крестную, стать источником вечной жизни всем верующим в Него. И вот по пустыне рыскают полчища ядовитых змей, стерегут пяту путников, жалят их и умерщвляют… Кто же этот змий, как не те, кои, по словам пророка Исаии, „сокрушают стезю ног” ходящих путем Христовым и препятствуют приходить ко Христу и получать спасение вечное, – те, кои говорят: „Еда и вы прельщени бысте, но народ сей, иже не весть закона, прокляти суть” ( Ин. 7, 47–49 )? Так люди сии изостриша язык свой, яко змиин, и яд аспидов ( Пс. 139, 4 ) наполнил уста их. |
| Можно было бы удобно сказать, что яд, излитый живым змием, уничтожает мертвая плоть змия, употребленная в качестве противоядия и исцеляющая ужаленного. И действительно, разве не живым змием я был умерщвлен в Едеме? – Но вот теперь я возведен к жизни умершем на древе крестном Христом, прообразом Которого был змий неодушевленный, – медный, от смертоносного яда свободный, Который и Сам облекается в образ змия. Именно мой Владыка и Бог – Христос – стал поистине человеком, однако, и облекшись в поврежденное лукавым змием естество человеческое, был свободен и совершенно чист от яда греховного; нам же, поражаемым змиями, стерегущими пяту нашу, и от Него, повешенного на крестном возвышении, ожидающим спасения, источает жизнь и бессмертие. Так, несомненно, предызобразило тайну крестную возношение змия медного в пустыне, и слова Моисея: „И будет живот твой висящ пред очима твоима” ( Втор. 28, 66 ), – относятся к сему змию не потому, что изображение змия имела какую-либо целебную силу, а потому, что она была прообразом Христа. Подобно сему и купина не сгорала, хотя и опалялась силою огненною, – не ради самой себя, но ради Марии, понесшей в смертном, но непорочном естестве огнь Божества. Здесь должно поучиться иконоборцу: достойны почитания образы, хотя и имевшие грубый вещественный вид, но указывавшие на великие события. И действительно, если статуя змия, ставшая видимою всеми через возношение на древо и предизображающая восхождение на Крест Богочеловека, была так жизнедейственна для погибающих горькою смертию, то не указывалось ли сим на то, сколь спасительным и жизнедейственным будет для людей предызображаемый этою статуею вид распятого Бога? Ведь если бы медное изваяние не было прообразом Христа, оно вовсе не было изваяно и никогда не стало бы источником спасения устремляющим на него взоры свои, ибо гласит заповедь: „Не сотвори себе кумира и всякого подобия, елика на небеси горе и елика на земли низу” ( Исх. 20, 4 ; Втор. 5, 8 ). И, в самом деле, естественно было бы недоумевать: почему, когда был изваян из золота бык и искусно выделан в виде тельца, делатели золотого изваяния стали жертвою железного меча, а теперь, когда из меди изготовляется статуя змия, Бог избавляет от горькой смерти благосклонно осеняемых изображением? Будем так смотреть. |
| 333 Эти статьи суть: 1) статья об алтаре, т.е. о святотатстве из алтаря и из остального помещения храма вне алтаря; 2) прибавленая к ней в обширной редакции закона судного статья о троекратной краже в церкви и 3) статья о метвеце. Последняя служит примером буквального внесения в устав Владимира выражений закона судного: “иже совлачит мр55;твца в гробн” и т.д. 336 Ст. 38 по списку румянц. кормч. 230: “ате которг причьтник с четвьреногом блоуд створить” и т.д. См. в Приложениях. 337 Так в синод. кормчей В рум. кормч. 232: „или кто под овином молится, или в ржи, или под рощением, или у воды”. Иногда вместо слов: “или в ржи или под рощением” читается: „или ворожит под рощею” (см. Правосл. Собеседн. 1861 г. ч. II, стр. 431). Все эти остатки языческого культа, долго сохранявшееся в массе народа, имеють сходство с теми языческими обрядами, которые воспрещались западными пенитенциалами. См., наприм., 27 can. poenit. merseburg. ä „si quis ad arbores vel ad fontes vel ad cancellos vel ubicunque, exceptum in ecclesia, votum voverit aut soiverit, III annos cum pane et aqua poeniteat, quia et hoc sacrilegium vel daemonium est; et qui ibidem ederit aut biberit, annum integrum cum pane et aqua poeniteat“. 340 О Лазаре, епископе смоленском, см. выше примеч. 321. В 1228г. патриарх константинопольский Герман II приказывал в своей грамоте, под трахом отлучения, благочестивым русским князьям и прочим страрейшинствующим, “да огребаются отинудь от церковных и монастырских стяжаний … и от святительских судов, роспустов яве, яко девотления, всхыщения”. Надо полагать, что были настоятельные поводы для подобного напоминания. Рус. Истор. Библ. VI, 86–87. 341 Существует спедиальное исследование „О достоверности ярлыков, данных ханами золотой орды русскому духовенству” В. Григорьева, Москва, 1842. Не мешало бы, однако, вновь исследовать этот вопрос. Подлинность ярлыков возбуждает справедливые сомнения. До собора 1503 г. никто и никогда не ссылался на ханские ярлыки, данные пользу русского духовенства. |
| Вот я Тебя беру, как старческий жезл и опору природы, ослабленной падением; смотрю на Тебя, как на будущее укрепление ниспадших до смерти. Приблизься с благоговением к трапезе, – Ты, о которой в весьма многих образах говорится, что будешь разумнейшею и чистою трапезою. Пройди по окружности всего жертвенника, Ты, издающая как-бы благоухание фимиама, для обоняющих выше мира, и прекрасно названная богодвижным и духоносным языком Пророка – кадилом. Взойди, взойди на ступени священнаго здания, Ты, которой дщери Иерусалима, услаждаясь превосходством красоты, соплетают похвалы, и которую ублажают земные цари; божественная ступень и лествица, утвержденная Богом, показанная весьма утешительно великому патриарху Иакову. Возсяди, Вдадычица; потому что пристойно Тебе, Царице и прославленной выше всех царств мира, возседать на такой высоте. Тебе – престолу, высшему Херувимов, подобает в жилище освященное место. Вот предлагаю Тебе, как Царице всех, по достоинству, первое седалище; возстави и Ты низверженных. Почему теперь взываю к Тебе с Давидом: слыши, дщи, и виждь, и приклони ухо Твое, и забуди люди Твоя и дом отца Твоего, и возжелает Царь доброты Твоея (Псал 44, 11–12). Так говорил старец, хотя в мысли представлял еще большия похвалы. Между тем родители удалились, а Отроковица, посвященная Богу, осталась. Относительно пропитания, Ангелы служили Ей со страхом, и Дева получала от невещественных вещественную или невещественную пищу. Так совершилось, при содействии Божием, божественное посвящение. Младенец возрастал и укреплялся, а противная сила клятвы, наложенной на нас в Едеме, ослаблялась. После этого, боголюбезное собрание, единогласно и сколько есть силы в нашем младенчествующем уме, воззовем Деве: радуйся! не с тем, чтобы прославить и без того совершенный праздник Ея, но чтобы, по возможности, утешить нашу слабость: потому что Богу приятно то, что совершается посильно. Но единая Дева и вместе Матерь превосходит всякую мысль, и понятно – почему? Какая еще дева родила, или родив, сохранила неповрежденным девство, кроме Тебя единой, неизменно для нас понесшей плотию Бога, всеблаженная Дева! Итак, радуйся, ныне вшествием Твоим во Святая святых, в славной и нерукотворенной одежде, облекшая нас, обнаженных смертоносным и душевредным вкушением в Едеме, багряновидною одеждою, то есть, от Бога посланною одеждою отпущения грехов, даннаго Богом нам погрязшим, Богоневеста! Радуйся, ныне светлейшим и честнейшим вхождением собирающая весь пророческий сонм, воспевающий Богогласный гимн, как-бы на доброгласнейших музыкальных органах и кимвалах, и духовно ликующий в веселии. |
|
|
