| Много пожертвовал на украшения Св. икон Арзамасский купец Быстров, который, в последствии, в сей обители пострижен в монашество под име- нем Иринарха, и скончался. Из четырех колонн, которые поддерживают свод, две украшены каждая особою иконою в четыре аршина длины, и в два аршина ширины; богатые, серебряные, позлащенные ризы на сих иконах обложены драгоценными каменьями и закрыты вставленными в бронзовые рамы шлифованными зеркальными, прозрачными стеклами, отлитыми по заказу. Пол в храме выстлан литыми чугунными плитами. Ко дням Строителя старца Ефрема относится и сие свидетельство о благосостоянии сей обители. В одной из рукописей графа Толстого помещена статья, где упоминается с уважением о Саровской пустыни, так как в ней соблюдалось строгое монашеское житие; и она обращала на себя особенное внимание, привлекала любовь Православных и славилась не одною благолепною церковною службою, но и монашескими высокими добродетелями и благочестием. В рукописи так сказано: «В помянутом (Темниковском) уезде имеется пустыня в великих непроходимых местах, именуемая Саровская, отдаленная весьма от селений мирских со всех сторон, имеющая начальствующего Строителя». «Обитель оная в недавних весьма годах составися при реке Сарове именуемой, на месте, где в прежние лета имелся некоторый Касимовского царства город, называемый Сараклычь, и потом много лет бывший в опустении. Пребывающии в той обители монахи и бельцы житие имеют воздержное и крепкое, пищу и одежду общую, и более упражняются в трудах, между ими сам Строитель первенство во всяком имеет деле. Чин монастырский подобен Флорищевой пустыни, сущия в Гороховском уезде. В той (Саровской) пустыни вотчин никаковых кроме лесу и пашенной земли не имеется, но довольствуются от подаяния Христолюбцев, которые Христолюбцы премного тую снабдевают, не токмо святой церкви потребными, но и братии на пищу и одежду весьма не скудно. В помянутой пустыне церкви святые устроены каменные – пять, внутренним и внешним украшением премного украшены». |
| Любовь к нищим восходила в сердце его до высшей степени, потому что он всегда памятовал, как сам был убогим и пресельником в дальней стране. Во время жестокого голода, опустошавшего Россию в 1775 году, когда народ питался желудями и древесною корою, старец велел открыть все монастырские запасы нуждающимся и, в течение семи месяцев, обитель прокармливала ежедневно от пятисот до тысячи человек; они стекались со всех сторон в сию сокровищницу христианского милосердия, где вместе с насущным хлебом преподавался и духовный. Услышав ропот некоторых из числа братии, о чрезмерном оскудении обители, настоятель созвал старейших, спросил о мнении каждого и потом, с глубоким вздохом, сказал: «Не знаю, как вы, но я расположился, доколе Богу угодно будет, за грехи наши, продолжить голод, лучше страдать со всем народом, нежели оставить его гибнуть от голода. Какая нам польза пережить подобных нам людей? а из них, быть может, некоторые, до сего бедственного времени, и сами нас питали своими даяниями». Все прослезились, внимая столь трогательному слову, и положили единодушно, устоять в своем нищелюбивом подвиге. В том же году, по миновании голода, старец, чувствуя истощение сил своих, собрал опять братию и приказал избрать на свое место настоятеля, потому что сам хотел уже препроводить в безмолвии остаток дней, подобно блаженному отцу своему, первоначальнику Иоанну. Братия желала иметь строителем благочестивого старца Иосифа, который уже три года помогал Ефрему в управлении обителью и провел 48 лет в различных послушаниях; но Господь судил иначе, ибо тяжкая болезнь внезапно посетила избираемого, дабы не изменяем был подвиг его послушания. Тогда с общего согласия поставлен быль настоятелем муж крепкий и благоговейный, Пахомий, уже многие годы подвизавшийся в пустыни Саровской, и он действительно оправдал строгою жизнью доброе о нем мнение; при нем пустынь достигла высшей степени своего развития и сделалась для других рассадником иночества. Год спустя, после избрания Пахомия, старец Ефрем достигнув 86 лет, в глубоком мире предал Господу свою праведную душу. |
| составитель Сергей Фомин П.Флоренский. Рассуждения на случай кончины отца Алексея Мечева Батюшка отец Алексей принадлежит к тем русским праведникам, ряд которых начинается от преподобною Серафима Саровском , идет через Оптину пустынь и доходит до наших дней. Это тип старцев, одаренных тихим светом смиренного жаления и любви ко всем страждущим. Такие именно праведники нужны людям усталым, измученным горечью жизни, боящимся какого-либо неосторожного прикосновения к их ранам. [...] Он подошел к нам уже слабый телом, но сильный любовью и жалением, пошел с нами в тот момент, когда все мы особенно нуждались в утешении, пошел и... дошел весьма скоро, к великой печали, до могилы. Впрочем, он скрылся в нее только телом, а духом воспарил к Горнему Иерусалиму, чтобы там опять встретить нас на тяжелых путях загробных мытарств и также любовно, жалостливо и с лаской пойти с нами к престолу Господню, расплачиваясь своими молитвами за наши грехи. Батюшка, отец Алексей, вечная тебе память, родной! Епископ Арсений (Жадановский) Надгробное слово 295 Батюшки о.А. нет больше, хотя и теперь привлек сюда эти многочисленные толпы он же, но только затем, чтобы проститься с ним навсегда. Он во гробе. И сие – великое страшное событие. Это потеря всеобщая, потеря невознаградимая! Те замечательные глаза, оживлявшие почти совсем омертвевшее тело, в которых всегда светился огонек неба, так действовавший на сердца человеческие, лучи которого будто проникали самую глубь души собеседника и читали там, как на бумаге, опись прошлого и настоящего, – эти глаза померкли и закрылись мертвенной печатью. Уже больше им не пронизать души человеческой. Те учительные уста, сильные не убедительными человеческой мудрости словами, но явлениями духа ( 1Кор.2:4 ), сильнейшей любви к ближнему, умевшие самым безыскусственным словом побеждать (покорять) избалованные красноречием и наукой умы, уста, дышавшие только миром, любовью и утешением, теперь замкнулись навсегда. Уже больше не услышим мы благословения батюшки; уже больше не раздастся его святая речь. |
| Через некоторое время Владыка едет к себе на Камчатку. Попадает в самый разгар гражданской войны. По своему деятельному характеру Владыка не может оставаться не у дел. И вот он в правительстве Колчака. Занимает пост начальника информации. Организует из духовных лиц «Полки Иисуса». Приезжает первый в занятый Белой армией город Нижний Тагил. Первым подходит к телу убиенной Великой княгини Елизаветы Федоровны. Потом везет ее тело через всю Сибирь, через Дальний Восток, через Японию в Святую Землю, в Иерусалим. Затем возвращается в Россию — в Крым, занятый войсками Врангеля. Здесь встречается со своей старой знакомой, Императрицей Марией Федоровной. В последние дни белых в Крыму, во время совершения литургии, его торопят: «Поспешите, Владыко, сейчас эвакуация, а Императрица без вас не едет». Он был эвакуирован из Крыма одним из последних вместе с Императрицей Марией Федоровной. В эмиграции столь же бурная деятельность. Он близкий человек Митрополиту Антонию Храповицкому . Он член зарубежного Синода (в Карловцах Сраматских), он ездит по всему миру: он побывал и в Европе, и в Азии, и в Африке, он проникает в самые отдаленные уголки, всюду и везде выступает с докладами, собирает средства на церковное дело. Но главное его место: Маньчжурия. Он имеет пребывание в Харбине. Во время войны он остается со своей паствой. Там застает его советская армия. На первых порах все было хорошо. Патриарх Алексий вступает с ним в общение. Возводит его в сан Митрополита и назначает Дальневосточным экзархом. Он получает аудиенцию у маршала Малиновского. Наконец в 1948 году его вызывают на совещание по случаю празднования автокефалии Русской православной церкви. Однако в Москве на вокзале его встречают отнюдь не духовные лица и везут его также отнюдь не в духовное учреждение — на Лубянку. Ему объявляют, что он арестован. Он в камере. Следствие. Суд Особого совещания. Десять лет лагерей. Его отправляют в Потьму. В места, где была Саровская Пустынь. Здесь он встречается с архиепископом Мануилом; на ежедневной лагерной проверке они стоят рядом. |
| Испытывай, возлюбленне, прилежно себя и свою совесть; есть ли не в том, то в другом грехе, если не в большом, то в малом; если не делом, то словом и помышлением, ты находишься повинным. Согрешившего брата не видишь помышления, ни сердечнаго сокрушения, то како можешь судити. Полагаю, что иногда лучше пасти самому и возстати, нежели осудити ближнего, потому что согрешивший побуждается к уничижению себя и покаянию, а осуждающий согрешившего закосневает в мечтании о себе и в гордости. Что в дневные часы согрешишь, то по возможности немедленно исповедывай. После вечерней трапезы, ты должен пойти своему духовному Отцу, поклонися ему, аки Самому Христу, пади на колена, открой ему состояние души твоей в продолжении минувшего дня, испытывая себя во всем, что сотворил на деле или худо помышлял, или говорил, или дозволил себе противное совести своей, или в чем тщеславился, или чем гордился, или кого оскорбил, или сам оскорбился на ближнего, или пороптал, или осудил ближнего. Старайся приметить и обличить и самые тонкие помыслы, нарушавшие чистоту твоей совести; если не можешь всего помнить: то на бумаге записывай, что ты должен исповедывать. По такой тонкой истинной исповеди, разрешение и прощение приняв, аки от Самого Бога и поцеловав Образ и Крест, поклонись до земли духовному твоему Отцу и иди молча в келлию свою, сердечно благодаря Бога, что Он удостоил исповеди и умиротворения совести. За неимением духовнаго Отца, по нужде, брату Обители, или другому близкому у тебя человеку, богоугодно живущему, и духовный разум имеющему, можешь исповедать то, что смущает твою совесть, и просить его молитв и благословения, если же и такового близ себя не имеешь: то во слух Ангел и Архангел со слезами, со обличением и укорением и жалением сердечным велиим исповедуяся Богу, бей перси своя, и, если совесть в чем зазирает и обличает, то и наказание некое духовное себе положи, и тако твори, пока получишь возможность духовному твоему Отцу все оное исповедать. К духовному же твоему Отцу, или Наставнику, которому ты должен исповедывать дела и мысли твои, имей любовь, непоколебимую веру, и такое почтенье, чтоб ни в чем его не осудить, не смутиться, если будут оглаголивати и осуждати его. |
| Почти ежедневно о. Амвросий выходил из своей кельи по вечерам в тёплые сени, на так называемое «общее благословение», по выходе из кельи старец молился на икону Божией Матери и проходил в тесной толпе, благословляя публику направо и налево, вместе с тем отвечал на просьбы простыми, краткими, но мудрыми ответами, пользуясь, кроме текстов Св. Писания, вразумительными народными пословицами и притчами. От приходящих к старцу Амвросию часто приходилось слышать общий вопрос: как жить? Старец обыкновенно в шутливом тоне отвечал: «жить – не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать и всем мое почтение». «Не Тужить» значит переносить благодушно в жизни скорби и неудачи. «Не осуждать» указывает на распространенный между людьми недостаток осуждать ближних. «Досаждать» – причинять кому-либо неприятность или скорбь. «Всем мое почтение», – относиться ко всем с почтением и не гордиться. Основная мысль этого изречения – смирение. На этот же вопрос старец отвечал и несколько иначе: «Нужно жить не лицемерно и вести себя примерно, тогда наше дело будет верно, а иначе выйдет скверно». Или так: «Жить можно и в миру, только не на юру». «Мы должны жить на земле так, говорит старец, как колесо вертится, – чуть только одной точкой, касаться земли, а остальными непременно стремиться вверх, а мы, как заляжем на землю, так и встать не можем». Кроме непосредственной устной беседы, о. Амвросий утешал и назидал свою многочисленную паству путем общение письменного. Корреспонденция его была чрезвычайно обширна. Благодаря высокому духовному авторитету своих старцев, Оптина пустынь сделалась духовным центром, куда притекали в своих нуждах и сомнениях, не только простые и средние люди, но и люди выдающегося таланта и духовных дарований. Из русских писателей поддерживал переписку с Оптинскими старцами и лично посещали Оптину: Иван и Петр Васильевич Киреевские, профессора – Шевырев и Погодин, Аскоченский, Норов, А.Н. Муравьев, Л.А. Кавелин, Т.И. Филиппов, К.Н. Леонтьев , сам принявший пострижение в Оптиной, граф А.К. |
| Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей. 1 Ин. 3,15 ФЕОФИЛ (РАЕВ) Статья из энциклопедии " Древо " : drevo-info.ru Еп. Феофил (Раев) Кой в беззакониях провел живот свой весь. За сии здания, он прахом здесь покрыт. Хвалу и язву слов снося от всех, молчит, Но молит всех о том, да всяк Христу речет: Еп. Феофил был выдающимся администратором как по управлению епархией, так и по его воззрениям на многие стороны церковной жизни Тамбовского края, которую он сумел оживить и высоко поднять. Памятен еп. Феофил и своей благотворительностью. В 1808 году он пожертвовал 1000 руб. на пять учреждений: на обучающихся в Киевской академии бедных сирот, в Саровскую пустынь , в Темниковский Санаксарский и Шацкий Чернеев монастыри и на вдов и сирот служителей архиерейского дома. Имя еп. Феофила, как основателя духовных училищ, упоминается вместе с именем Г.Р. Державина, основателя городских училищ. Они положили начало грамотности в Тамбове . Тамбовский край был настолько беден учеными силами, что при открытии семинарии в Тамбовской епархии не оказалось лиц, могущих занять в ней учительские должности, ни среди черного, ни среди белого духовенства. Тогда еп. Феофил вызвал ректора из Владимирской епархии, а троих преподавателей - из Рязани. Так было положено начало Тамбовской семинарии . С суровой настойчивостью стремился Феофил ввести в своей епархии обязательное обучение всех детей духовенства. Не имея желания учиться, они (дети) добровольно не шли в семинарию, поэтому служащие консистории по резолюции епископа Феофила привозили их в Тамбов насильно, а они недолго думая бежали домой, где сердобольные родители ласково встречали их и укрывали от школы и даже охотно платили за это штрафы, несмотря на разъяснительную работу, которую проводил среди духовенства умный и энергичный архипастырь Феофил. Преосвященный не искал себе популярности в епархии, он не терпел доносчиков, а равно и духовенство, превышающее власть, не церемонился с провинившимися духовными лицами, даже и в том случае, если они занимали видные места в епархии. По своим убеждениям и совести он действовал открыто и честно, не уклоняясь ни направо, на налево. На вид это был человек суровый, но на самом деле он искренно, хотя и своеобразно, любил свою паству и особенно подчиненных, и выражал это постоянно и неизменно, существенно улучшая нравственный и материальный быт Тамбовской епархии. Его обвиняли не раз в жестокости и вымогательствах. Но он победил клевету и мстительность спокойствием, твердостью и целесообразностью всех своих действий. |
| — Ну, понес! Какие там — вечные и бессмертные? Откуда эта нелепость? Все тленно, все смертно! Бессмертен прогресс, бессмертно человеческое совершенствование!… — Хорошо совершенствование! И этот абсурд вы решаетесь утверждать, вы, криминалист, стонущий от бремени возрастающей человеческой преступности, которую призваны судить? Если по этим плодам судить о дереве — хорошо же это дерево?! — Я вижу — ты не хочешь выслушать, что я начал тебе рассказывать об о. Серафиме. Неужели тебе не интересно знать, почему я решился совершить похищение из его кельи? Ведь это, братец, не лишено некоторого психологического интереса — ты послушай только!… II. В те времена, увы, далекие, когда я заведовал Темниковским участком, в Тамбовских краях была уж очень сильна в простом народе вера в о. Серафима. Была ли она так же сильна и в других местах России, и в других классах ее общества, я не знаю: тогда еще о подобных тебе странниках, находящих себе приют в «Московских Ведомостях», что-то еще не было слышно. Но в тех краях она была очень крепка. Дивные Саровские места с их вековым бором, на многие версты окружающим Саровскую пустынь, гостеприимство братии — все это довольно часто заставляло меня останавливаться в Саровской гостинице во время моих служебных разъездов по участку. Насколько позволяла мне моя невосприимчивость к психическим заболеваниям на религиозной подкладке, я воздерживался от поклонения Серафиму, но все же, вероятно, до известной степени не мог уберечься от микроба веры в этого человека и не чувствительно, смутно, но все-таки заразился. Была как-то раз в Темникове выездная сессия окружного суда, и мне надлежало быть на ней представителем обвинительной власти. В Темников мною был командирован заблаговременно письмоводитель, а сам я где-то замешкался в дороге и приехал как раз накануне заседания. Потребовал я к себе на квартиру дела, назначенные на следующий день, и послал за ними своего письмоводителя. Дела он принес, и я хотел было за них приняться; смотрю — мой письмоводитель что-то мнется, но не уходит. |
| Но девочка выдернула руку и побежала сама, к общему нашему изумлению. Обрадованные этим чудесным исцелением, мы все поспешили на могилу угодника Божия и со слезами возблагодарили его за милостивое ходатайство о нас, грешных. Отслуживши молебен живоносному источнику, мы возвратились домой, все здоровые. В 1846 году мой второй сын вывихнул ногу и страдал этой болезнью около двух лет. Между тем пришло время определения детей на службу Царю и Отечеству. Тогда, твердо уповая на предстательство и помощь отца Серафима, оказавшего столько уже благодеяний моему семейству, отправился я с ними, по обычаю, в Саровскую пустынь. Отслуживши сначала панихиду на могиле праведника, я повез детей на источник его, несмотря на суровое время и глубокие снега (это было 21 декабря 1848 года). По прибытии туда мы помолились сначала перед иконами у источника о ниспослании на нас благословения Божия за молитвы старца Серафима, потом напились этой воды и умылись ею; а мой второй сын вымыл себе также и больную ногу; наконец мы возвратились в гостиницу. Через несколько часов дети мои опять выпросили у меня позволения сходить на источник. Меньшой сын взял с собой бутылку и на пути, несмотря на боль ноги и тесноту дороги, обогнал старшего брата и, пришедши к источнику ранее его, зачерпнул бутылку воды из источника, разделся и облился этой водой с головы до ног; потом оделся и встал на колени перед иконами в часовне у источника, прося Бога помиловать его за молитвы отца Серафима. Примеру его последовал и старший брат, и оба довольно долгое время, по вере своей, молились в таком положении, не только не ощущая никакого холода, но даже чувствуя на себе небольшой пот. Так-то Господь принял их усердие и помиловал их детскую ревность! По окончании молитвы они оделись и возвратились ко мне в гостиницу. Меньшой мой сын объявил мне тогда с восхищением, что он не чувствует уже никакой боли в ноге. Действительно, по ходатайству угодника Божия Серафима, он стал с тех пор совершенно здоров и ныне служит в одном из кавалерийских полков. |
| Надобно так себя приобучить, чтобы ум как бы плавал в законе Господнем, которым руководствуясь должно устроить жизнь свою. Когда же человек снабдит душу свою словом Божиим; тогда исполняется разумением того, что есть добро, и что есть зло. Чтение слова Божия должно быть производимо в уединении для того, чтобы весь ум чтущего углублен был в истины священного писания, и принимать от Бога в себя теплоту, которая в уединении производит слезы; от них человек согревается весь и исполняется духовных дарований, услаждающих ум и сердце паче всякаго слова. О мире душевном Если не вознерадит человек о потребностях мирских, то не может иметь мира души. Мир душевный приобретается скорбями. Писание говорит: проидохом сквозе огнь и воду, и извел еси ны в покой ( Псал. 65 , и 12). Хотящим угодить Богу надлежит пройти сквозь многия скорби. Как будем ублажать Святых мучеников за страдания, которые претерпели они ради Бога, когда мы не можем стерпеть и огневицы? Ни что так не содействует стяжанию внутреннего мира, как молчание и, сколько возможно, краткая беседа с иными, а с собою непрестанная. Ничто же лучше есть во Христе мира, в нем же разрешается всякая брань воздушных и земных духов. Ибо несть наша брань к крови и плоти, но к началом и ко властем и к миродержителям тьмы века сего, к духовом злобы, поднебесным ( Ефес. 6 , I2). Признак разумной души, когда человек погружает ум внутрь себя и имеет делание в сердце своем. Тогда благодать Божия приосеняет его и он бывает в мирном устроении, а посредством сего и в премирном: в мирном, т. е. с совестию благою; в премирном же, ибо ум созерцает в себе благодать Святаго Духа, по слову Божию: в мире место Его ( Псал. 75, 3 ). О хранении мира душевного Всеми мерами надобно стараться, чтоб сохранить мир душевный и не возмущаться оскорблениями от других; для сего нужно всячески стараться удерживать гнев, и посредством внимания ум и сердце соблюдать от непристойных движений. Потому оскорбления от других должно переносить равнодушно и приобучаться к такому расположению духа, как бы их оскорбления не до нас, а до других касались. |
|
|
