| – Кто там? – окликнул с печки детский голосок. – Да это я... священник... Жива мать? – Молчит... должно, жива... Сейчас вздую огоньку, а то я тут на печке с ребенком вожусь. Пищит все. Девочка подошла с зажженной лучиной к лавке, на которой лежала ее больная мать-роженица, осветила ее бледное лицо и проговорила: – Жива!.. – Ну, слава Богу... – облегченно вздохнул отец Савелий. Священник подошел к больной, и в избе тихо раздались первые слова исповеди. Больная со страшным усилием сложила руки крестом и отвечала только слабым движением глаз. Исповедь скоро окончилась, и отец Савелий причастил больную. Затем он приложил походный медный крест к ее похолодевшим губам. Глаза больной сейчас же закрылись, и отец Савелий, прикрыв ее концом епитрахили, начал читать отходную. – Кончилась... – тихо проговорил батюшка, прислушиваясь к замиравшему хрипению больной, и смахнул набежавшую слезу. Надо было ехать обратно в село, но отец Савелий почувствовал смертельную усталость, когда вышел из избы снова на мороз. Да и вьюга уж очень крутила... На дворе от его следов не осталось и помина. – Вот так задалась ночка! – проговорил священник. – За какой-нибудь час дорога сделалась совсем неузнаваемой, а ехать надо. Сколько времени ехал батюшка, всяк затруднился бы ответить. Усталый и озябший, он опустил вожжи и съежился... Долго ехал, а сколько – трудно сказать... «А ведь этак и замерзнуть недолго», – подумал отец Савелий, чувствуя, что его начинает одолевать дремота... – Ну, Лысанушка, не выдавай, милая!.. В дороге батюшка несколько раз выходил из саней и пробовал согреться на ходу, но только сильнее уставал. Лысанка напрягала последние силы и вытягивала шею, а отец Савелий, обессиленный и озябший, прилег на левый бок и подставил под ветер спину: так-то будто теплее!.. «А там народ в церкви ждет, – думает он, – ну, да пусть поворчат; дело Божие сделано. Свой пастырский долг исполнил. Дождалась все-таки Прасковья христианской кончины...» А дрема так и клонит... ...Гудит, гудит в поле ветер, белым саваном гуляет вьюга, стонет дремучий лес... А что это там впереди? Зеленый огонек... раз... два... три... Волки! Отец Савелий в ужасе открывает глаза: нет, опять поблазнило! А дрема снова клонит. Вот и село уже совсем близко, он это чувствует, потому что Лысанка прибавила шагу. Да, близко. Вот искоркой затеплился первый огонек... другой... третий... Лысанка понеслась стрелой. Сейчас и обедню начинать. Слава Богу, все благополучно. А народ уже ждет батюшку в церкви. Только подъехали сани к ограде, и колокол загудел. Отец.Савелий быстро заходит в церковь и чувствует, как его охватывает живое тепло... Он идет прямо к «местному» образу, хочет помолиться и видит чудо: Младенец Христос улыбается ему и протягивает ручки... Страшно сделалось отцу Савелию, жутко, а другие ничего не замечают и только удивленно смотрят на него. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 1760 голосов: 5.0 из 5) 66 В Погожем Охотников первым долгом заехал в свою притрактовую лавку, в которой заправлял Савелий Плотников. Как и обещал Михаил Григорьевич, что подсобит сыну Николая, ныне отбывающего каторжные работы в Нерчинске, выпрямиться, — так и поступил: и избу Савелию воздвигнул с жестяной кровлей, и со скарбом, со скотом выручил, и в свою лавку определил приказчиком, сделал своим компаньоном, ссудив денег. И Савелий после беспросветно бедной жизни, в сущности, стал человеком зажиточным, многомочным хозяином. Он был крайне благодарен Михаилу Григорьевичу за столь неожиданную и щедрую подмогу, и стал для него верным, надёжным помощником. По крайней мере торговля в лавке пошла бойко, живо, приносила неплохие прибыли, особенно по водке и крупам. Савелий воспарился, дневал и ночевал в лавке, по ночам приторговывал горячительным. Он явно выслуживался перед Михаилом Григорьевичем, даже угодничал. Когда тот заходил в лавку, то длинный, с согнутыми и несколько придавленными плечами Савелий весь вытягивался, его бесцветные глаза глупо и никчемно выкатывались, ещё молодое, но сероватое лицо глупело и мертвело, а руки другой раз начинали слегка подрагивать. Быть может, Савелию мнилось: а вдруг этот строгий, рачительный хозяин прогонит его, как ненужного пса, и опять потянется скудная постылая жизнь? Когда же Охотников протягивал руку для приветствия, то Савелий неуклюже и низко склонялся рахитичным туловищем в подобострастном поклоне, заглядывал в строжевшие глаза хозяина. Михаил Григорьевич не вытерпел: — Да ты, паря, не напрягайся, не суетися попусту. Будь человеком, просто человеком, — по-особенному — злобно и одновременно весело — сказал Охотников, отворачивая от Савелия загоревшееся лицо. Савелий помолчал, дожидаясь, не скажет ли хозяин ещё чего, и неестественно тонким голосом произнёс несвязное: — Как жес… вы наш благодетель… благодаря вам… благодарны, признательны… — И — ниже, ниже склонял редкобородую маленькую головёнку свою, но вбуравливался заострённым взглядцем в хозяина, как бы боялся отпустить его, как бы притягивал к себе невидимыми нитями. |
| Вскоре впереди встала белая снежная гора, и ослеплённый сердитыми противоречивыми чувствами Охотников не сразу признал Тельминский храм. Он возвышался над селом и округой. На востоке брызнули брусничные капли зари, небо раздвинулось, поднялось. Натянул поводья — разогретая, наряженная куржаком Игривка неохотно остановилась, била копытом и храпела. Хозяин выбрался из санок на пустынный тракт, снял лохматую росомашью шапку — степенно осенил себя крестным знамением, поклонился, прислушиваясь к глуховатому перезвону, который призывал к заутрене. В душе улеглось, отхлынула горечь. «На всё воля Божья», — с придавленным чувством протеста и досады сказал Михаил Григорьевич, повалился в солому, легонько понукнул кобылу. Равнина понемножку набиралась света, сверкал наст, вдали лежала спящая, заваленная снегом Ангара, ожидая своего часа большой текучей, бурливой жизни. 66 В Погожем Охотников первым долгом заехал в свою притрактовую лавку, в которой заправлял Савелий Плотников. Как и обещал Михаил Григорьевич, что подсобит сыну Николая, ныне отбывающего каторжные работы в Нерчинске, выпрямиться, — так и поступил: и избу Савелию воздвигнул с жестяной кровлей, и со скарбом, со скотом выручил, и в свою лавку определил приказчиком, сделал своим компаньоном, ссудив денег. И Савелий после беспросветно бедной жизни, в сущности, стал человеком зажиточным, многомочным хозяином. Он был крайне благодарен Михаилу Григорьевичу за столь неожиданную и щедрую подмогу, и стал для него верным, надёжным помощником. По крайней мере торговля в лавке пошла бойко, живо, приносила неплохие прибыли, особенно по водке и крупам. Савелий воспарился, дневал и ночевал в лавке, по ночам приторговывал горячительным. Он явно выслуживался перед Михаилом Григорьевичем, даже угодничал. Когда тот заходил в лавку, то длинный, с согнутыми и несколько придавленными плечами Савелий весь вытягивался, его бесцветные глаза глупо и никчемно выкатывались, ещё молодое, но сероватое лицо глупело и мертвело, а руки другой раз начинали слегка подрагивать. Быть может, Савелию мнилось: а вдруг этот строгий, рачительный хозяин прогонит его, как ненужного пса, и опять потянется скудная постылая жизнь? Когда же Охотников протягивал руку для приветствия, то Савелий неуклюже и низко склонялся рахитичным туловищем в подобострастном поклоне, заглядывал в строжевшие глаза хозяина. Михаил Григорьевич не вытерпел: |
| – Зачем только мы с тобой родились в такие тяжелые времена! Нам еще придется увидеть горе горемычное, придется кровью умыться. – Что ты стонешь, боярин? Ежели ты, воевода наш, будешь охать да кручиниться, что ж делать нам, простым ратникам? Еще солнце светит над Рязанью, еще мы вольным морозным ветром дышим, еще руки наши не опустились, еще мы можем постоять за отчую землю! – А где все войско рязанское? Где три моих сына и зятья, где наш государь, храбрый князь Юрий Ингваревич? Где все витязи, богатыри, удальцы, узорочье рязанское? Савелий тяжело вздохнул: – А может, татары к нам сюда и не придут? – Нет! – сказал воевода. – Татарская сила идет сюда, она нагрянет на русские земли и, пока не насытится нашей кровью, отсюда не уйдет. – А может, подавится! Савелий всю ночь простоял дозорным на стене. На рассвете, упорно отгоняя сон, он все так же зорко смотрел вдаль, на снежные равнины. Солнце поднялось из-за золотисто-багровых туч, протянувшихся над самым небосклоном. С высокого вала было видно далеко, на десятки верст. Равнина была пустынна, кое-где чернели одинокие дубки. Вдруг что-то привлекло внимание Савелия. Он протер глаза, всматриваясь в дымчатую даль. По снежной равнине рассыпались черные точки. Они двигались, прибывали, ползли торопливо, точно муравьи на белой холстине. Они уже разделились потоками, отклоняясь в разные стороны. Вскоре можно было различить мчавшихся всадников. «Татары! Кому ж другому быть!» – понял Савелий и побежал изо всех сил по пустынным улицам к дому воеводы. Тот ехал навстречу, подгоняя белого коня. – Они! Татары! – задыхаясь, крикнул Савелий. – Они!.. Большим валом валят! – Беги в собор! – распорядился воевода. – Подыми звонаря, пусть бьет в набат! Савелий побежал в соборную церковь на площади. Главные двери были открыты. Внутри перед иконами в золотых и серебряных ризах мирно светились лампады. Старый пономарь в длинном подряснике, с заплетенной косичкой, подметал веником каменный пол. – Где звонарь? Звоните в большой колокол! – Оба звонаря ушли на стену сторожить, а отец протопоп без своего благословения звонить не приказывает. |
| В Москве старались напасть на след, кто сообщил письма или сведения патриарху Нектарию по делу Никона. Подозрение пало на Савелия Дмитриева и потому он оставлен был под надзором и долго находился в заключении под стражею. 19-го Сентября 1666 г. он был снова допрашиван: – «с какого повода – спрашивали Савелия – иерусалимский патриарх послал с тобою грамоты к государю и к патриарху Никону ? Ты знал, что патриарх Никон, обесчестя соборную церковь , пошел с патриаршего престола самовольно, и потому тебе, знавшему такую ссору, с такими грамотами и ездить не следовало». – «О том, что патриарх Нектарий в своих грамотах писал – отвечал Савелий – я не знаю; в то время, когда я был в Царьграде, слышал от греков, что приезжал туда дьякон Мелетий с грамотами к патриархам, но о чем были те грамоты – не слыхал; патриарх Нектарий тогда был в Царьграде и оттуда поехал было в Москву; но к нему в Яссы писали Цареградский патриарх Дионисий и церковные клирики, чтобы он в Москву не ездил, что в отсутствие его турки соборную церковь в Иерусалиме отдадут армянам; поэтому Нектарий в Москву и не поехал, но отписав к великому государю и отпустив Мелетия, сам поехал в Мутьянскую землю и при отъезде дал мне три грамоты, из коих две велел отдать в Посольском Приказе, а третью патриарху Никону и велел сказать ему, что он патриарх Никон оставил церковь Божию вдовствующею и великого государя прогневил». Здесь есть некоторое разноречие с прежним показанием. Как мы видели, Савелий говорил, что патриарх Нектарий велел ему сказать Никону: для чего он на свой патриарший престол нейдет? Далее показание также изменено: Савелий, вследствие войны, оставался в Яссах и 17-го Августа поехал в Черкасы. Но чтобы ему не учинилось – как он на допросе показал – от изменника Тетери и от чаркас какой-либо беды, в Торговице он схоронил полученные от Нектария грамоты в землю; здесь он был взят и отправлен в Белую Церковь к Тетере, а от него в Киев. Отсюда, с ведома думного дворянина Чаадаева (киевского воеводы), Савелий посылал в Торговицу черкашенина, который сыскал те грамоты и привез в Киев. |
| Так ничего не выражает красивый фонтан, когда он не бьет. Но вот она кончила один мешок, бросила его в сторону и, сладко потянувшись, остановила свой тусклый, неподвижный взгляд на окне… На стеклах плавали слезы и белели недолговечные снежинки. Снежинка упадет на стекло, взглянет на дьячиху и растает… – Поди ложись! – проворчал дьячок. Дьячиха молчала. Но вдруг ресницы ее шевельнулись и в глазах блеснуло внимание. Савелий, все время наблюдавший из-под одеяла выражение ее лица, высунул голову и спросил: – Что? – Ничего… Кажись, кто-то едет… – тихо ответила дьячиха. Дьячок сбросил с себя руками и ногами одеяло, стал в постели на колени и тупо поглядел на жену. Робкий свет лампочки осветил его волосатое рябое лицо и скользнул по всклоченной жесткой голове. – Слышишь? – спросила жена. Сквозь однообразный вой метели расслышал он едва уловимый слухом, тонкий, звенящий стон, похожий на зуденье комара, когда он хочет сесть на щеку и сердится, что ему мешают. – Это почта… – проворчал Савелий, садясь на пятки. В трех верстах от церкви лежал почтовый тракт. Во время ветра, когда дуло с большой дороги на церковь, обитателям сторожки слышались звонки. – Господи, приходит же охота ездить в такую погоду! – вздохнула дьячиха. – Дело казенное. Хочешь не хочешь, поезжай… Стон подержался в воздухе и замер. – Проехала! – сказал Савелий, ложась. Но не успел он укрыться одеялом, как до его слуха донесся явственный звук колокольчика. Дьячок тревожно взглянул на жену, спрыгнул с постели и, переваливаясь с боку на бок, заходил вдоль печки. Колокольчик прозвучал немного и опять замер, словно оборвался. – Не слыхать… – пробормотал дьячок, останавливаясь и щуря на жену глаза. Но в это самое время ветер стукнул по окну и донес тонкий, звенящий стон… Савелий побледнел, крякнул и опять зашлепал по полу босыми ногами. – Почту кружит! – прохрипел он, злобно косясь на жену. – Слышишь ты? Почту кружит!.. Я… я знаю! Нешто я не… не понимаю? – забормотал он. – Я все знаю, чтоб ты пропала! – Что ты знаешь? – тихо спросила дьячиха, не отрывая глаз от окна. |
| Осенью 1941 г. возобновилась церковная жизнь в Каховке. После взятия Каховки нем. войсками прот. Савелий Цыбульников обратился к коменданту с просьбой разрешить проведение богослужений в гостинице «Петроградская». Тогда же было учреждено Каховское благочиние в составе районов Каховского (Каховка, села Любимовка, Князе-Григоровка, Наталовка, Нов. Маячка, Черненька (ныне Чернянка), Днепряны), Чаплинского (с. Преображенка), Горноставского (села Горностаевка, Б. Благовещенка), Бериславского (Берислав (2 храма), Качкаровка). Благочинным в 1943 г. являлся прот. Савелий, награжденный 4 мая того же года митрой. Прот. Савелий по ночам крестил евр. детей, спасая их от смерти. После освобождения Украины от оккупации прот. Савелий в 1944 г. был арестован, до 1954 г. находился в заключении, с дек. 1954 по окт. 1955 г. служил настоятелем Введенского храма в Бериславе, принял постриг с именем Сергий в одесском Успенском мон-ре, упокоился в сане архимандрита 17 июля 1964 г. (Описание мон-рей, семинарии и храмов//Б-ка Одесской ДС. С. 346; ГА Херсонской обл. Ф. 3727. Оп. 1. Д. 4. Л. 59-65). С марта по июнь 1943 г. в Каховке нелегально жил и совершал богослужения Таганрогский еп. Иосиф (Чернов), в февр. 1943 г. высланный из Таганрога. Право служить в Каховке еп. Иосифу предоставил Мелитопольский еп. Серафим (Кушнерук), за что последнего вызывали в гестапо. С еп. Иосифом в Каховку приехали Александр Бухало (Бухалов), рукоположенный в Таганроге в янв. 1943 г., и Сергий (Петров; впосл. митрополит Одесский и Херсонский). Еп. Иосиф подарил местной Покровской ц. икону прп. Пелагии с надписью: «Покровскому собору в память моего временного служения в Каховке. Иосиф, епископ Таганрогский. 1943 года Вознесение» ( Яблонська. 2006. С. 207). По сведениям, предоставленным приходами Херсонщины органам советской власти после освобождения от оккупантов, в 1941 г. стали действующими 7 приходов в Каховском р-не, 13 приходов в Геническом р-не, 2 прихода в Бериславском р-не, 3 прихода в Нововоронцовском р-не, 2 прихода в Большеалександровском р-не, 2 прихода в Горностаевском р-не. В 1942 г. открылись приход в Калининском р-не, 2 прихода в Большеалександровском р-не. В 1943 г. возродились 3 прихода в Сивашском р-не, приход в Бериславском р-не, 2 прихода в Большеалександровском р-не. В 1944 г. открылся еще 1 приход в Большеалександровском р-не (ГА Херсонской обл. Ф. 3727. Оп. 1. Д. 119. Л. 5-6, 9-10, 12, 17, 20, 25). В Каховском окр. Таврического бецирка с 1942 г. в с. Софиевка, затем в с. Любимовка около Каховки служил прот. Петр Коломенский, в 1945 г. ставший благочинным Каховского окр. (Там же. Д. 54. Л. 15-16). |
| 15 июня 1951 г. патриарх Алексий I и Синод РПЦ постановили: «...отпустить в юрисдикцию Польской Автокефальной Православной Церкви Преосвященного Архиепископа Львовского и Тернопольского Макария» (Там же). М. прибыл в Польшу 5 июля 1951 г. Определением Собора епископов Польской Церкви от 6 июля 1951 г. он был принят в юрисдикцию Польской Церкви, а определением от 7 июля - избран предстоятелем Польской автокефальной Православной Церкви с титулом «митрополит Варшавский и всея Польши». Интронизация М. состоялась 8 июля 1951 г. в кафедральном соборе св. Марии Магдалины в Варшаве в присутствии приглашенных ранее делегаций Русской, Румынской и Болгарской Поместных Церквей. При этом в письме от 1 окт. 1951 г. К-польский Патриархат отказал М. в признании, продолжая рассматривать в качестве предстоятеля Польской Церкви митр. Дионисия. После второй мировой войны в Польше вслед. изменений границ, переселения и гибели множества людей процент римо-католиков среди населения вырос. Поэтому для коммунистической власти в сфере отношений между гос-вом и Церковью доминировали вопросы, связанные с ослаблением Римско-католической Церкви, в частности ее влияния на местных украинцев. В качестве ее конкурента режим рассматривал сильную, но лояльную и связанную с Советским Союзом и с Московским Патриархатом Польскую автокефальную Православную Церковь. Польские власти также хотели использовать Православие для ликвидации греко-католической Церкви и борьбы против «разгосударствления подрастающего поколения» и укр. национализма. Переход в Православие воспринимался ими как способ лишить укр. население влияния со стороны как местных, так и заграничных «враждебных националистических центров» (1958) ( Ha agida. 2008. S. 183). При поддержке властей М. внес серьезные изменения в церковно-административную жизнь Польской Церкви в соответствии с практикой РПЦ, в частности централизовал церковное управление. 5 сент. 1951 г. он ликвидировал Варшавскую духовную консисторию и заменил ее канцелярией митрополита, подотчетной ему и получившей право надзора за всеми финансовыми вопросами. Также он изменил границы епархий, определенные в 1948 г. Все приходы были разделены в 1951 г. на 4 епархии: Варшавско-Бельскую, Вроцлавско-Щецинскую, Лодзинско-Познанскую и Белостокско-Гданьскую. Компетенции епархиальных архиереев были ограничены, так что фактически они не могли осуществлять самостоятельную кадровую политику. Если ранее архиереи преимущественно жили в Варшаве, то теперь должны были непосредственно на местах руководить церковной жизнью епархий. М. встал во главе Варшавско-Бельской епархии в границах Варшавского, Люблинского воеводств и Бельско-Подляского повята Белостокского воеводства (в 1958 к епархии вновь была присоединена территория Жешувского воеводства), с 5 дек. 1951 по 22 марта 1953 г. он также временно управлял Вроцлавско-Щецинской епархией. В 1952 г. были внесены поправки как в приходский, так и во внутренний устав Польской Церкви. |
| Никита Семенов. Ты читай; я знаю, что. Уважая старика, своего единомышленника, с видимою неохотою Арсений Иванов прочел все 8-е знамение. Я. Тут из всего прочитанного, ты, старик, не укажешь того, что ты сулил нам доказать. Где тут сказано, что антихрист приходил, а пророки Илия и Енох давно уже им, антихристом, убиты? Никита Семенов. Чай, слышал ты, что читали-то. Я. То, что читали, я слышал, а того, что ты говорил, чтобы антихрист приходил и пророков Илию и Еноха убил, я не слыхал. Никита Семенов. Еще что ли прочитать? Я. Читай, но, пожалуйста, не все 8-е знамение, а только то место, в котором ты усмотрел, что антихрист приходил и пророков убил. Никита Семенов. Ну, слушай: Нынешним многим лжехристом, един есть наивышний папа, иже оному последнему антихристу предотеча, иже на престоле в древнем Вавилоне, якоже ниже Кирилл святый пишет, в старом Риме. Егоже Христос истинный обличити своих угодников, Еноха и Илию, пошлет, не приимати лживого. Он же, окаянный, пред всеми повелит их убити. Я. Напрасно ты, старец, трудился читать; не указать тебе тут того, чего бы хотелось тебе. Никита Семенов. Как же так? Тут все сказано. Я. О том, что антихрист приходил и убил Илию и Еноха, – что тебе так желательно было доказать, – тут ни одного слова не сказано. Никита Семенов. Обведя вопросительным взглядом окружающих, с видом удивленного проговорил: в Вавилоне, т. е. старом Риме, папа есть последний антихрист; он же, окаянный, и повелел пророков убить. Я. Прочитал ты, старина, совсем не то, что говорил. А это случилось оттого, что ты не понял, что прочитал. Никита Семенов. Чего я не понял? Я. Во-первых, сказано в 8-м знамении, что папа оному последнему антихристу предтеча; стало быть, не папа последний антихрист. Предтечи антихриста были и во времена апостольские. «Придет антихрист, – говорил апостол Иоанн, – и теперь появилось много антихристов» ( 1Ин.2:18 ). Ты, старик, неправильно мыслишь, смешивая предтечей антихриста с самим последним антихристом, оттого и заблуждаешься. Никита Семенов. Все равно, папа – последний предтеча; других, стало быть, предтечей более не будет. Они с антихристом-то вместе теперь и царствуют. |
| Лит.: 25-летний юбилей Правосл. Богословского ин-та в Париже: 1925-1950. П., 1950; Семенов-Тян-Шанский А., свящ. Памяти М. М. Осоргина//ВРСХД. 1950. 6. С. 30-33; А. Ш. М. М. Осоргин//ЦВЗЕЕ. 1951. 1(28). С. 18-19; Кассиан (Безобразов), еп. Слово на отпевании М. М. Осоргина//Там же. С. 19-20; Ossorguine N. M. Un chantre hors du commun: M. Ossorguine//Messager orthodoxe. P., 1987. N 104. P. 76-82; Евлогий (Георгиевский), митр. Путь моей жизни. М., 1994. С. 402-404, 407, 431-432, 444; Рар Г. Киссингенский храм: его настоятели и богомольцы (1921-1984)//Братский вестн. Бад-Киссинген, 1997. Вып. 6. С. 4-12; Рахманова М. П. M. M. Осоргин//Золотая книга эмиграции. М., 1997. С. 474-475; Ковалевский П. Е. Дневники (1937-1948). СПб., 2001. Т. 1. Н. М. Осоргин. Фотография. 2005 г. (8.09.1924, Париж - 5.11.2014, там же), псаломщик, регент, церковно-общественный деятель, автор обработок церковных распевов. Сын M. M. Осоргина. Род. на Сергиевском подворье. Учился в Русской гимназии в Париже. С раннего детства прислуживал в церкви Сергиевского подворья, где 8 янв. 1939 г. был посвящен в чтеца митр. Евлогием (Георгиевским). Во время второй мировой войны прислуживал в Александро-Невском соборе в Париже. Член братства иподиаконов и прислужников при соборе. Окончил техническое уч-ще (1946), Православный богословский ин-т прп. Сергия Радонежского в Париже (1949). Член студенческого братства им. преподобных Сергия и Никона Радонежских. В 1950 г. женился на И. В. Александрович. Руководил кружком по изучению церковного пения при Русском студенческом христианском движении (1949-1955). 1 окт. 1951 г. был назначен псаломщиком ц. прп. Сергия Радонежского на Сергиевском подворье, исполнял это служение до самой смерти. Член приходского совета ц. прп. Сергия Радонежского (1951-2014). Регент мужского хора студентов Богословского ин-та и певчих ц. прп. Сергия. Преподаватель церковного устава в Богословском ин-те (1951-2005). Администратор Сергиевского подворья (1951-2005). Директор епархиального свечного завода при Сергиевском подворье (1951-1995). Член редакционной комиссии по составлению «Нотного сборника православного русского церковного пения» (1962-1975; т. н. Лондонский сборник). Член комитета Об-ва ревнителей православного церковного пения (1968). Участник работ Межправославной комиссии по вопросу церковного календаря в Шамбези (1977). Член епархиального совета Архиепископии русских православных церквей в Зап. Европе (1981-1994). Автор статей по литургическому богословию. |
|
|
