| Дескать, в таком положении отец Серафим и сам толком не понимает, что хочет сказать. Отец Серафим заверил д-ра Каломироса, что никоим образом не «против науки». Он писал: «Верно, у меня нет высоких степеней, но в колледже нам читали курс зоологии, да и сам я изучил немало научных источников по теории и фактологии эволюции... Похоже, Вы и не подозреваете, как много появилось в последние годы научной литературы с серьезнейшей критикой теории эволюции, ее относят скорее к легендам или сказаниям-метафорам, нежели наукам (например, профессор Констанс, ботаник из университета в Беркли), а то и вовсе не признают. Если хотите (впрочем, есть ли в этом смысл?), я составлю Вам список сотен (а то и тысяч) имен весьма уважаемых ученых, которые либо вообще не верят в эволюцию, либо полагают, что это весьма сомнительная научная теория». 915 К этому времени отец Серафим понял, что брошюры на тему эволюции, которую он призывал написать Алексея Янга, было бы явно недостаточно. Вместо этого они с Алексеем замыслили целую книгу под названием «Книга Бытия. Творение. Первый человек». Отец Серафим собирался составить святоотеческий комментарий к Книге Бытия, написать главу о философских истоках учения об эволюции. Алексей же брался за разделы «Эволюция как научная теория» и «Христианская эволюция». Отец Серафим писал: «Наша работа призвана внести полную ясность в представление многих людей об эволюции. Она уже во многом прояснила мои собственные взгляды, ибо раньше я не додумывал до конца многие вопросы этой теории». 916 Переписка с д-ром Каломиросом показала, как важно быть в курсе происходящей на Западе полемики об эволюции. Отец Серафим писал: «Нельзя вообще обсуждать теорию эволюции, если не знаешь всех ее научных “обоснований”. Не обязательно быть биологом, чтобы обсуждать научную сторону вопроса; в конце концов, она не так важна, а ученые-естественники как раз на этом и сосредоточивают свое внимание. Но если полностью игнорировать научный аспект, то нельзя обсуждать вопрос во всей его полноте. |
| Серафим Роуз: совет современникам Судя по всему, в наши дни нет настоящих богоносных старцев — таких, например, как были некогда Оптинские старцы, руководившие людьми по благодати Святого Духа, а не по собственному разумению или толкованию св. отцов. Этот путь духовного руководства не дан нашему времени 2 сентября, 2015 Судя по всему, в наши дни нет настоящих богоносных старцев — таких, например, как были некогда Оптинские старцы, руководившие людьми по благодати Святого Духа, а не по собственному разумению или толкованию св. отцов. Этот путь духовного руководства не дан нашему времени В этой статье Вы найдёте совет для современников от Серафима Роуза — американского православного старца. Серафим Роуз Дорогой брат во Христе, рад вас приветствовать о Господе, и спасибо вам за ваше письмо. Я понимаю, насколько это серьезные вопросы, и постараюсь ответить вам с той же серьезностью. В первую очередь я должен сказать вам вот что: судя по всему, в наши дни нет настоящих богоносных старцев — таких, например, как были некогда Оптинские старцы , руководившие людьми по благодати Святого Духа, а не по собственному разумению или толкованию св. отцов. Этот путь духовного руководства не дан нашему времени — и, сказать по правде, с нашими грехами, слабостями и душевной порчей мы его не Нашему времени дан другой, более скромный путь, о котором пишет еп. Игнатий Брянчанинов в своей замечательной книге «Приношение современному монашеству»: духовный совет . Это значит — жить по Божьим заповедям, усвоенным из Писания и св. отцов, опираясь на совет и помощь тех, кто старше и опытнее. В отличие от безоговорочного послушания старцу, совет мы принимаем с рассуждением и сами испытываем его на практике. Затрудняюсь сказать, кто именно мог бы помочь вам духовным советом по-английски. Но если это вам и в самом деле необходимо, Господь непременно даст вам это в Свое время, так что не следует слишком настойчиво искать себе «советника». И раз уж вы написали мне, я рискну предложить вам несколько слов общего характера, исходя из вашего письма, из опыта нашего небольшого монашеского братства и из нашего понимания св. отцов. |
| О. СЕРАФИМ: Он сотворил всю человеческую природу в одном человеке – первом человеке Адаме – и из его плоти создал первую женщину. От них происходит весь остальной род человеческий. СЛУШАТЕЛЬ: Когда Бог создал Еву из ребра Адама, усвоил ли Он при этом те особенные для женского рода качества Еве от Адама, либо наделил ее другими, дополнительными качествами? О. СЕРАФИМ: Нам не сказано об этом. Он дал ей те качества, которые Ему необходимо было ей дать, начиная от ребра. Из ребра человека не вырастает женщина; поэтому это чудо. Бог взял часть Адама просто для того, чтобы показать, что человечество едино по происхождению. Весь род человеческий уже присутствует в первосотворенном человеке. Все, что происходит впоследствии – от этого одного человека – имеет одну и ту же природу, тот же образ Божий, который виден в душе. СЛУШАТЕЛЬ: Принадлежит ли разделение тела и души человека изначальному замыслу? О. СЕРАФИМ: Нет. Если бы Адам не умер, нам не нужно было бы говорить о теле и душе, потому как само тело стало бы очищенным и приобрело качества души. В конце концов мы приобрели бы состояние духовного тела. СЛУШАТЕЛЬ: Вдунул ли Бог душу также и в Еву? О. СЕРАФИМ: Насколько нам известно, Он наделил ее теми же качествами, что и Адама. Каким же образом – такие подробности нам не сообщаются. Все сотворение – это просто чудо Божие. СЛУШАТЕЛЬ: Почему Христос назван Вторым Адамом? О. СЕРАФИМ: Мы являемся потомками Адама. Если бы Адам не пал, и не был бы установлен животный способ воспроизведения, рождение от этого одного человека тем или иным способом все равно бы имело место. Все люди происходят от Адама, и поэтому Адам – все равно что род человеческий. Адам погубил весь план для человеческого рода, но Бог оказался «предусмотрительнее», так как Он уже «продумал», как осуществить этот план и без Адама. Поэтому, Тот через – Кого восстанавливается первоначальная человеческая природа, через Кого для нас еще раз восстанавливается рай, называется Вторым Адамом. СЛУШАТЕЛЬ: Не говорит ли св. ап. Павел о том, как через одного человека для всех пришла смерть? |
| Приятно сейчас говорить о нем, вспоминать... Долгое время я этому сознательно противилась... Он требовал, чтобы я жестче относилась к себе; с другой стороны, просил, чтобы я себя не тиранила... Понимаете, о чем я? Однажды на исповеди, перечислив свои грехи, я сказала, что нет у меня надежды и я хочу умереть, и в том же духе. Он сказал: “Спору нет, ты – великая грешница, но из этого совсем не следует, что нужно уходить из жизни!” И у меня вновь появилась надежда. Наверное, это – самое главное, что он вселял надежду. Он все время взывал к моему терпению: “Поспешай не торопясь, по мере своих сил, и когда падаешь – непременно поднимайся вновь!” А в самый первый мой приезд в Платину отец Серафим был болен. Однако вышел ко мне (Вы послали за ним одного из братии). Он всегда находил время и для меня, и для каждого, невзирая на самочувствие. Всегда терпеливо выслушивал, отвечал на вопросы. Одно из самых дорогих ныне воспоминаний прежде вызывало у меня ревность. Отец Серафим очень любил одну маленькую слепую девочку из прихода в Рединге. С ней он являл беспримерное терпение, часто от души смеялся, слушая ее. Она была для него радостью. Однажды после утрени мы сидели у Валентины Харви за обедом. Появилась эта кроха, что-то пролепетала, и отец Серафим засмеялся в голос. Такое случалось очень редко. Видно, крепко любил он эту девочку. Салли (Соломония) недавно напомнила мне об одном случае, в котором проявилась необычайное терпение отца Серафима. Тоже в Рединге, на заре приходской жизни, когда теперешней церкви еще не было. Стояло лето, и в часовне было нестерпимо жарко. После службы все отправились “в холодок”, а я задержалась – у меня были вопросы к отцу Серафиму. Он терпеливо и долго выслушивал меня, обливаясь потом, на что обратила внимание Салли (она пришла позвать нас к обеду). Отец Серафим всегда готов был пожертвовать своим здоровьем, верно? Помню еще одно воскресенье. Хотя и боюсь вспоминать: я вела себя ужасно. Праздновалась Пасха (у западных христиан), и это лишь усугубляло мое настроение. Я гостила у друзей, много выпила, на душе сделалось пакостно. Я сбежала с праздника, но пошла не домой, а к Валентине – знала, что он там будет. Пришла и... разревелась. Вечерело. Отец Серафим собирался уезжать. Он вышел из церкви, увидел мою постыдную пьяную истерику, подошел, положил мне на плечи руки и тихо, спокойно заговорил. И снова он вдохнул в меня силы подняться после грехопадения и идти дальше по жизни. В дневнике я написала: “Хорошо бы остановить тот миг, когда я стояла там рядом с отцом Серафимом. Так спокойно и уверенно с ним”. |
| 923 . Как указывал отец Серафим Алексею, цель их будущей книги – не доказать несостоятельность эволюции и истинность Божия творения, а показать, что «эволюция», преподносимая широким массам как «факт» и «истина», не имеет под собой надежных научных доказательств. Все доводы, используемые для утверждения эволюции, могут также служить любой другой теории, в зависимости от субъективных предположений. 924 Отец Серафим не дожил до выхода в свет их с Алексеем труда «Книга Бытия. Творение и первый человек», хотя продолжал работать над ней до самой смерти. Алексей прислал ему на отзыв свои главы, отец Серафим дополнил их, даже отослал на рецензию профессору естественных наук, а сам тем временем продолжал делать записи и составлять план новых глав. Лишь за год до смерти, в 1981 году, он вновь всерьез взялся за эту работу. Летом 1981 года он прочел серию лекций – в рамках курса Ново-Валаамской богословской академии 925 – паломникам на тему святоотеческих толкований первых трех глав книги Бытия. В подготовку этого курса он вложил много сил, составив пространную рукопись последовательных комментариев каждого стиха с цитатами из святых отцов, многие из которых сам и перевел на английский. Восемь лет, проведенных им за книгами, в раздумьях и молитве об успехе этого начинания, не пропали даром. Мысль его, возросшая и окрепшая в общении со святоотеческим Преданием, излагалась в этих лекциях как никогда емко, ясно, зрело. Ведь он как, может быть, никто другой в наше время поднял огромнейший пласт святоотеческих писаний, стремясь разыскать и явить людям учение святых отцов о сотворении мира. Сколь воодушевляло святоотеческое слово, которое отец Серафим нес слушателям! Сколь разнилось оно с «толкованием» иных богословов, старавшихся «приспособить» святых отцов к веяниям современной интеллектуальной моды! Следующий курс лекций отец Серафим прочел летом 1982 года, изложив комментарии на Книгу Бытия, главы с четвертой по одиннадцатую. Через две недели после завершения курса он внезапно заболел, а спустя еще неделю отошел ко Господу. Таким образом, святоотеческое толкование Книги Бытия стало последним большим делом в его жизни. |
| Учитывая все это, а также принимая во внимание те трудности, с которыми ему приходилось сталкиваться в пастырском деле и, естественно, все больше смиряться, решая их, отец Серафим, естественно, смягчал тональность своих работ. В 1981 году в одном из писем, комментируя статьи в «Православном слове» за прошедшие годы (особенно материалы о Московской Патриархии), он пишет о «более кротком тоне наших нынешних публикаций», который «нашим епископам, по их собственным словам, импонирует больше». 1491 В другом письме, адресованном редактору одного православного журнала в Англии, отец Серафим призывает: «Бог даровал нам свободу ездить, писать, издавать слово печатное. Наша обязанность – Православием сердца своего воодушевлять людей. Я не против “полемики” (изредка нужна и она, и пример тому – Ваши хорошие статьи в последнем номере), но нельзя отдавать ей главенствующую роль, полемика не должна заслонять главного, и тон статей должен быть сочувственным, нежели возвышающимся над гневом и спорами». 1492 Избегал отец Серафим и долгих публичных дебатов с их бесконечными нападками и возражениями, объяснениями и оправданиями. Видя, как заповеданное ему Православие подвергается нападкам, он, подобно владыке Иоанну, отвечал конкретной статьей по тому или иному вопросу. И не вступал в полемику, не писал ответов. Как уже говорилось, не удостоил он ответом и язвительное открытое письмо своего критика по поводу «Души после смерти», и надежды того продолжить спор не сбылись. Через год пришло новое искушение: отец Серафим узнал, что один из священников «сверхправильной» группировки замышляет издать книгу д-ра Каломироса о сотворении мира и эволюции, куда намеревается включить и переписку автора с отцом Серафимом. Кто-то уже размножал на ксероксе письма д-ра Каломироса, которые тот буквально навязывал отцу Серафиму. Стараясь в корне пресечь возможные кривотолки, отец Серафим написал священнику: «Я решительно протестую против публикации моей переписки с г-ном Каломиросом по данному вопросу. Считаю, что это еще одна попытка разжечь дискуссии между православными и посеять рознь в малом Христовом стаде. И не стоит подливать масла в огонь... Единственное, чего я желаю, – избежать всяких “противоборств” в печати, тем более среди православных христиан». 1493 |
| Замысел «Православия и религии будущего» вынашивался не одни год. Как и «Курс православного выживания», книга родилась из наметок к «Царству человеческому и Царству Божию». На протяжении многих лет отец Герман уговаривал брата завершить его magnum opus, главный труд жизни, но отец Серафим всякий раз отговаривался тем, что работа и впрямь громоздкая и ради нее придется отказаться от всего остального; кроме того, она чересчур «заумная и абстрактная, а нам нужно что-то поконкретнее», говорил он отцу Герману. Его прежнее увлечение «сверхвысокими» материями осталось в прошлом. Возросли его знания как о внешнем мире, так и духовные; трезвение и труд его во имя спасения души сделались преобладающими чертами его мировоззрения, работы его утратили былую сложность и субъективизм, стали более доступны, понятны, основательны и конкретны. Следуя евангельской простоте, он писал так, чтобы любой – стар и млад, ученый и неуч – мог понять его. Работа над «Православием и религией будущего» началась в 1971 году с исследования последней «экуменической» моды – «диалога с нехристианскими религиями». «Православное слово» напечатало три главы на эту тему. Затем отец Серафим подробно разобрал так называемое «харизматическое возрождение», указав, что это – форма «экуменической духовности», включающей религиозные взгляды совершенно нехристианского толка. Вскоре после статьи о «харизматиках» отец Серафим получил письмо от Елены Юрьевны Концевич: «Вы точно описали религию будущего, религию антихриста». Отец Серафим понимал, что до глубокого анализа этой новой религии он еще не дошел, ибо она сама окончательно еще не сформировалась. Он указывал, что работа его «носит предварительный характер, это лишь исследование духовных тенденций, которые откроют путь для религии антихриста, религии внешне христианской, но сосредоточенной на языческом опыте “инициации”». Слова Елены Юрьевны Концевич о «религии будущего» пришлись кстати, когда братия замыслили все журнальные статьи на эту тему собрать в книгу. В беседе с отцом Германом отец Серафим настаивал: в названии книги непременно должно быть слово «Православие», ибо все в книге рассматривается со святоотеческих позиций в отношении духовной жизни. |
| В то время как разворачивалась кампания против архиепископа Аверкия, отцы Серафим и Герман решили следующий выпуск «Православного слова» посвятить владыке, поместив его портрет на обложке. Отец Серафим написал небольшую статью о выдающемся иерархе, «живом связующем звене со святоотечеством», поместил материал самого архиепископа – «Святая ревность». В те дни отец Серафим записал: «Уже год собираемся сделать номер о владыке Аверкии, и вот наконец удобный случай представился! Пусть думают что хотят, но для нас он истинный православный архипастырь и богослов без фальши и интриганства, сам пострадавший от церковных “политических” интриг. Поместив его портрет на обложке журнала, мы и впрямь утешились: исполнили свой долг перед праведником!» 1232 Очень кстати оказалась и статья самого владыки «Святая ревность». Она заканчивалась описанием ревности подлинной и ложной, за которой скрывается корысть и «кипение обычных греховных страстей». «Одна святая ревность о Боге, о Христе, без всякой примеси какого бы то ни было лукавства и двусмысленной лукавой политики, – писал владыка, – должна руководить нами во всех действиях и поступках». 1233 Через два месяца после окончания работы над этим номером журнала отец Серафим в одном из писем заметил: «Наша обложка с портретом владыки Аверкия, безусловно, создаст нам определенную репутацию, – что ж, оно и к лучшему. Что-то давит нас, словно мы сдерживаем главный натиск противника, хотя линия фронта не определилась. Вероятно, наша уединенность помогает нам выстоять в этой битве, за что мы благодарны Богу. “Сверхправильные” окутаны словно дурманным облаком: даже нормальные люди теряют там способность мыслить трезво и хоть как-то “управлять” ситуацией. У нас уже немало подтверждений тому, что старшее поколение ждет от нас, когда мы скажем свое верное “слово”. Господи, дай нам сил!» 1234 И действительно, архиепископ Аверкий связывал большие надежды с Братством. Как писал отец Серафим, незадолго до кончины владыка сказал отцам: «Ваш путь правилен, благословляю все, что вы делаете». Кроме того, он прислал письмо, в котором благодарил отцов за моральную поддержку в «очень трудные» для него времена. 1235 |
| Отец Серафим был строгим аскетом-подвижником, человеком совершенно не от мира сего. Он был голосом традиционного святоотеческого Православия, умеренного, лишенного и узколобого фанатизма, и неестественного модернизма. Он считал, что наш век характерен совершенно новыми искушениями против Церкви Христовой и ее членов. С одной стороны, силы зла стараются раздробить Тело Христово на враждующие юрисдикции, а с другой стороны, — переманивают всех ко псевдоэкуменическому объединению. Подлинный экуменизм отец Серафим понимал как обмен мнениями между разными вероисповеданиями в добросовестном поиске полноты единой истины. Участие Православной Церкви как носительницы полноты истины в таких контактах должно носить чисто миссионерский, а не компромиссный характер. Отец Серафим определил три главные опасности, которые грозят христианству в ближайшем будущем: 1) распространение атеизма; 2) религиозная теплохладность и бесплодие; и 3) распространение различных восточных языческих религий, основанных на тонком духовном прельщении. В противовес этим тенденциям отец Серафим предложил формирование православной философии жизни. Для этого надо усвоить три момента: 1) православный христианин должен осознать, что жизнь в условиях свободы — это драгоценнейший духовный дар и мы пред Господом Богом должны будем дать ответ, духовно плодотворно или духовно праздно мы использовали этот дивный дар Божий; 2) мы должны ощутить, что насильственный атеизм в одной или другой форме рано или поздно обрушится на наш быт. Подготовка к этому будущему одновременно углубит наше православное сознание и духовную жизнь; 3) мы обязаны быть осведомленными о подлинном Православии, знать, почему мы именно православные христиане, знать силу и значение Таинств, общей церковной молитвы, смысл и силу постов, должны подражать святым угодникам Божиим и чувствовать, что «духовность с удобствами» нас не спасет, когда нагрянет беда или испытание. Самый яркий пример такой православной трезвости отец Серафим видел в лице новомучеников России. |
| 958 Этот монашеский принцип был испытан веками. И у себя в монастыре отец Серафим находил ему достаточно подтверждений. Отошедшим от этого правила было уже не суждено вернуться на монашескую стезю. Показателен пример одного молодого человека, которого отцы привели к Православию. Посетив почти все православные монастыри в Америке, он приехал в Платину, вознамерившись провести там целый год. Через неделю он переменил свое решение и задумал поехать на Гавайи. Его усовестили, и он согласился задержаться еще немного, но сказал: «Я не отступлю от своего решения, на душе у меня покой». Отец Серафим увидел в этом «наглядный пример слепоты и глухоты ко всему, кроме собственного “мнения”, которое неизвестно откуда залетает в голову». 959 Брат этот немало помог в типографии, но прошел месяц, и он отправился куда и замышлял. В тот день дождь лил как из ведра. Юноша подошел к отцам и сказал: «Все работаете? Ну-ну, это дело хорошее. А я хочу от жизни наслаждений». Вскоре он прислал письмо: «мнение» его о жизни на Гавайях оказалось ошибочным, никому он там был не нужен, заботы, докучавшие в монастыре, не оставили его и в миру. Отец Серафим вынужден был признать, что «можно подвести лошадь к воде, но заставить пить нельзя». Однако его заботило, что станет с душой его духовного чада. Оставалось только желать, чтобы Господь ниспослал ему «благотворные страдания». 960 После принятия Православия брат этот был чист душой, полон идеалов. После «загула» в миру духовно переменился, что запечатлелось и в его облике. Отцы, приехавшие его встречать на конечную автобусную остановку, не узнали бывшего брата. Описал отец Серафим и другой случай. Один из братии весьма преуспел на пути к монашеству. На Преображение после всенощной, после проникновенной проповеди отца Серафима на вершине горы, он едва сумел спуститься – слезы радости застили глаза. «Да сохранит Господь в нем это доброе чувство, да не остынет сердце его», – записал отец Серафим. 961 Не прошло и двух месяцев, как брат этот захандрил. Он пенял отцам, что те поют стихиры неканонизированному святому (блаженному игумену Назарию Валаамскому), был очень возбужден на богослужениях, которые раньше приводили дух в радость. |
|
|
