| Смерть Константина 2 февраля 1218 года вернула Юрию Владимирский стол. но Ростовское княжество осталось за сыновьями старшего Всеволодовича. Еще при жизни Константин отдал Васильку Ростов, а Всеволоду – Ярославль. Ростову были подчинены Белоозеро и Устюг, а Ярославлю – Молога. Третий сын Константина, Владимир, в 40-х годах XIII века сидел в Угличе. Юрьевское княжество еще в конце 1212 года от Владимира перешло к Святославу Всеволодовичу, а Владимир, длительное время прожив на юге, получил в 1217 году от «братьи» (то есть Константина и Юрия) Стародуб. В 1228 году Владимир Всеволодович умер, и территория его княжества слилась в одноцелое с великокняжескими землями. Таким образом, второе десятилетие XIII века знаменовало собой начало нового этапа в развитии древнерусской государственной территории на Северо-Востоке. Феодальное дробление, намечавшееся еще в 40–50-х годах XII века теперь стало реальностью. Вместо одного сформировалось 7 княжеств, каждое из которых имело свою территорию и свои границы. Главным из них было великое княжество Владимирское, князь которого был старшим среди остальных князей, главой дипломатии и военных сил, во внешнеполитических акциях. Ему же принадлежало право на выморочные княжества. Но несмотря на относительное единство, границы княжеств между собой имели суверенный характер, а владения одной княжеской ветви (Всеволодовичей) не переходили под контроль другой (Константиновичей) и наоборот. Внутренние распри Всеволодовичей приостановили расширение внешних границ Владимире-Суздальской земли. Лишь после того, как на владимирском великокняжеском столе окончательно закрепился Юрий, сумевший заставить ходить «в свою руку» братьев и племянников, наступила пора активной политики владимирского князя по отношению к своим соседям. В 1220 году владимирский, ростовский и переяславский полки под предводительтвом Святослава Всеволодовича, а также дружины двух муромских князей обрушились на булгарский город Ошель. Напуганные разгромом Ошеля, булгары в том же году прислали посольство к великому князю Юрию, «молящеся и мира просяще». |
| Во всяком случае, эти соображения, высказанные нами на основании несомненно-исторических данных, достаточно говорят в пользу того, что и безумие Навуходоносора есть действительно-исторический факт, а не легенда или выдумка писателя книги Данииловой, как высказываются некоторые из западных экзегетов и историков 1219 . Правда, событие это не записано древними историками и, кроме книги Данииловой, не отмечено ни в одной истории из жизни Навуходоносора; но вот какой рассказ, между прочим, мы встречаем у Абидена (историка II в. по Р. Хр.), заимствовавшего свои сведения у Мегасфена (жившего в III в. до Р. Хр.) и чрез него из непосредственного вавилонского предания: «Навуходоносор, говорит Абиден на основании слов Мегасфена, превосходил самого Геркулеса мужеством и храбростью; он предпринимал поход в Ливию и Иверию и, победивши жителей этих стран, часть их переселил на правый берег Понта. По возвращении из этого похода, как говорят халдеи, он вошел на кровлю своего дворца и здесь, воодушевленный свыше божеством, изрек следующее пророчество: я, Навуходоносор, предсказываю вам, вавилоняне, о предстоящей вам погибели; мой предок Вил не мог её отвратить и царица Белтиса не могла умолить богов судьбы. Придет персидский мул 1220 , который при помощи ваших же богов победит вас. Помощником его при завоевании Вавилона будет мидянин, которым особенно гордятся ассирияне. О если бы он, прежде чем овладеет моими гражданами, погиб в пропасти или утонул в глубоком море! если бы он, отправившись другим путем, блуждал по пустыням, где нет ни города, ни тропинки, ни следа человеческого, – где только бродят звери и летают хищные птицы! если бы он один блуждал по бесплодным скалам! Для меня же, прежде чем он это сделает, да будет приготовлена лучшая участь! – Сказавши эти слова, Навуходоносор внезапно исчез с глаз людей» 1221 . Этот рассказ, взятый непосредственно из вавилонского предания, есть своеобразно-национальная окраска того же самого исторического факта безумия Навуходоносора, о котором говорит и пророк Даниил. |
| Вслед за этим ангелом появляется еще новый ангел. Но он выходит уже не из самого храма (11:19), как предыдущие, не из святилища но от жертвенника, и назван имеющим власть над огнем. Последняя черта характеристики при сближении ее с 7:1 и 16:5 дает право заключать, что этот ангел принадлежит к числу тех ангелов, слуг Божиих, которые управляют в мире теми или другими стихиями. Во всяком случае здесь нельзя видеть простого указания на отношения этого ангела к огню храмового жертвенника 1218 или указания на огонь Бож. гнева, исходящего от Бож. престола 1219 . Такое объяснение совершенно не имеет основания в тексте, где жертвенник вовсе не сопоставляется с огнем. Жертвенник имеет самостоятельное значение в описании обстановки явления, и его нельзя принимать за жертвенник святилища 1220 , который называется (ср. 8:3) золотым жертвенником 1221 . Это, несомненно, жертвенник всесожжения, упоминаемый ранее в 6:9 и 8:3 и 5 1222 . Отношение там упоминаемаго жертвенника к нашему месту может быть указано в том, что от этого жертвенника (6:9) была возносима молитва убиенных праведников об отмщении нечестивым, т.е. о суде над миром. Теперь, как бы в ответ на эти молитвы, от того же жертвенника выходит ангел с повелением от Бога произвести суд над нечестивыми. Ангел, вышедший от жертвенника, повелевает ангелу, вышедшему из храма, пустить серп (ср. 15 ст.) и обрезать грозды винограда на земле, потому что и они уже созрели. Ангел поверг свой серп и обрезал виноград на земле и бросил в великое точило гнева Божия. Предмет обрезания в первом случае назван гроздами (τος βτρυας), а во втором – виноградом (τν μπελου); но это понятия синонимические, и одно указывает на отдельные ягоды в ветке, а другое – на всю ветку 1223 . Христос называл себя виноградною лозою, верующих – ветвями ( Ин. 15:5 ), а мир уподоблял винограднику. Но во время антихриста мир почти весь отречется от Христа, и если останется по-прежнему виноградником, то уже таким, который не будет иметь никакой связи со Христом. Хотя на ветвях и будут ягоды, но сама лоза не будет привитою к Иисусу Христу; она одичает, и ее плоды будут дикими и негодными ( Ин. 15:6 ; Рим. 11:17 ), поэтому, как дикие и негодные, ягоды винограда будут брошены в точило гнева Божия. |
| 1218 . Установив это, мы не имеем права обвинять св. Кирилла и в тоне подслужливости и лести по отношению к папе. Уже после сказанного нами многие выражения св. Кирилла в послании к папе совсем потеряли приписываемый им тон лести. Далее, нужно принять во внимание особенности тогдашней формы эпистолярной литературы, форма этой литературы отличалась особенно изысканной вежливостью, доходящей, можно сказать, до льстивости. Несторий, например, при всем своем высокомерии и заносчивости, в письме к св. Кириллу называет его „боголюбезнейшим“, „глубокоуважаемым“, „возлюбленным“, просит его молитв за себя. Такой тон в переписке между епископами был просто общим обычаем. Наконец, нужно принять во внимание и то положение, в котором находился св. Кирилл, и те цели, которые он преследовал. Ему приходилось вступить в борьбу с Несторием, архиепископом столицы, пользовавшимся расположением самого императора; сверх того, ему самому, как он думал, грозила опасность суда по жалобам недостойных александрийцев. Мог ли при таких обстоятельствах св. Кирилл, ради торжества православия над зародившейся ересью, быть особенно щепетильным в сношениях с папой. Нет, он старался только не замечать папских притязаний, обидных для него и для всех епископов востока, и быть насколько возможно с тогдашней точки зрения вежливым и предупредительным, что нельзя назвать лестью и подслужливостью. Если даже и можно поставить св. Кириллу в укор то, что он своим посланием дал папе возможность проявить свои притязания на власть над Восточной Церковью, то не нужно забывать, что и это вызвано было крайне тяжелыми обстоятельствами, в которых находился св. Кирилл. Наконец, в довершение всего, сказанного нами по вопросу о папском главенстве, ищущем себе опоры в рассматриваемом нами послании св. Кирилла к папе, нужно здесь привести мнение Робертсона, что мы в этом случае, быть может, имеем дело с частью „той великой подделки, которая совершена была в половине XIII века“. 1219 Утверждать это мы, не имея возможности прибегнуть к исторической критике, не можем, но предполагать имеем право, так как даже в настоящем виде латинский текст, как мы могли убедиться, заметно пристрастен в пользу папы. 1220 |
| Кафедра (амвон) Ахенской капеллы. XI в. Из многочисленных дарений герм. королей и императоров наиболее значительными являются 2 больших романских реликвария, украшенных позолоченными серебряными фигурами, рельефами, эмалями и драгоценными камнями. Один из них был изготовлен для мощей имп. Карла Великого (1165-1215) и подарен имп. Фридрихом II (второй по величине романский реликварий после кёльнского). На боковых сторонах его изображены фигуры 16 королей, особо ревностных покровителей А., на крышке 8 рельефов со сценами из жизни Карла Великого. Реликварий св. Девы Марии, где хранятся 4 «великие» ахенские святыни (1220-1238), украшен фигурами 12 апостолов, Христа, Богоматери, Карла Великого и св. папы Льва III , при к-ром Ахенская капелла была освящена. Также следует отметить светильник в виде короны - дар Фридриха I, символизирующий, как и капелла, Небесный Иерусалим (позолоченная медь, 4, 2 м в диаметре, свисает с купола на 27-метровой железной цепи); золотую панель (Pala d " oro) с 17 рельефами (изображены Христос на троне, символы евангелистов, Богородица и арх. Михаил, цикл Страстей Христовых), подаренную Оттоном III, в наст. время украшает переднюю часть главного алтаря (по преданию, изготовлена из золота, найденного в могиле Карла Великого при ее вскрытии в 1000); подаренную Генрихом II (1002-1024) кафедру (ambo) из позолоченного серебра с инкрустацией из драгоценных античных камей (в центре располагалась самая большая с имперским орлом; сейчас находится в Вене). Первоначально кафедра стояла в центре октагона. Драгоценные камни, камеи и орнамент образуют большой крест (crux gemmata) - символ Небесного Иерусалима. К числу таких cruces gemmatae относится золотой «крест Лотаря», подаренный Оттоном III (оправа из крупных драгоценных камней выполнена в виде колоннад храмов). В его центре - большая камея с профилем рим. имп. Августа в лавровом венце, к-рому на обратной стороне креста соответствует гравированное изображение распятого Христа, принимающего такой же лавровый венец из рук Бога Отца (двойная аллегория: Христос как Господин на земле и как Победитель смерти; император правит на земле как викарий Христа). Такой же символический смысл имеют и изображения в Евангелии Оттона III (юный император на троне во славе, окруженный 4 евангелистами) из сокровищницы Ахенской капеллы. |
| В целом Тосефта повторяет структуру Мишны (за тем исключением, что в ней нет трактатов «Авот», «Тамид» (Постоянная жертва), «Миддот» (Размеры [храма]), «Кинним» (Гнезда, т. е. пары жертвенных птиц)). Она длиннее Мишны примерно в 3 раза. Нек-рые главы Тосефты выглядят как изначально независимые сочинения (напр., Тосефта Шаббат. 6-7 описывает «обычаи аморреев» - разного рода запрещенные Торой суеверия). Хотя Тосефта несомненно составлялась в Палестине, но в совр. виде она содержит тексты вавилонского происхождения. Вопрос о соотношении Мишны и Тосефты (представляют ли они изначально 2 параллельные традиции, взаимозависимость к-рых вторична, или один текст предшествует 2-му тексту и является основой для другого) не закрыт окончательно и по сути столь же сложен, как и синоптическая проблема в новозаветной библеистике ( Smith M. Tannaitic Parallels to the Gospels. Phil., 1951). Текст Тосефты сохранился в 3 рукописях: Vindob. Hebr. 20, XIII-XIV вв. (из Испании, содержит наиболее полный текст); Berolin. SB. Or. 1220, XII в. (из Германии или Италии, долгое время хранилась в Эрфурте, содержит только первые 4 раздела); Lond. Brit. Lib. Add. 27296, XV в. (из Испании, только разд. «Моэд» и трактат «Хуллин» (Нежертвенное мясо)). Сохранились также неск. фрагментов из Каирской генизы и множество цитат в текстах средневек. авторов (изд.: Tosefet Rishonim/Ed. S. Lieberman. Jerusalem, 1937-1939. 4 vol.). Начиная с XVI в. Тосефта печатается в составе Вавилонского Талмуда. Лучшее критическое издание было подготовлено С. Либерманом (Tosefta ki-feshutah. N. Y., 1955-1988. 10 vol.). Перевод на рус. язык устаревшего в наст. время издания выполнен Н. Переферковичем. К раввинистической лит-ре периода таннаев относятся и нек-рые мидраши - Мехильта де-рабби Ишмаэль, Сифра, Сифре Бемидбар, Сифре Деварим. Они представляют собой комментарии к библейским книгам, от кн. Исход до кн. Второзакония (известно также неск. альтернативных мидрашей на те же книги Свящ. Писания, но более позднего времени, напр. Мехильта де-рабби Шимон бар Йохай и Сифре Зутта). В отличие от Мишны и Тосефты эти тексты не оказали влияния на Талмуд и не цитируются в нем. Они сохранились во множестве рукописей и многократно издавались в разных вариантах, но для научного изучения требуется новое критическое издание, к-рое помогло бы отделить древнейшие тексты от более поздних наслоений. Исследователи традиционно связывают происхождение этих мидрашей с деятельностью 2 школ - рабби Ишмаэля и рабби Акивы. Терминология трактатов по крайней мере явно указывает, что они происходят из разных школ, но более точной датировке и локализации эти тексты не поддаются. Период составления Талмуда |
| Если перед сном она не успевала в капелле дочитать молитву, то в постели непременно дочитывала ее. В многочисленных детских играх Елизавета всегда старалась отказаться от шанса победы. А если все же выигрывала, то отдавала тем, кто проиграл, часть своего выигрыша и просила молитв тех, кого одаривала . Путь безусловного, с детства идущего врастания человека в христианство был всегда близок Великой княгине Елисавете Феодоровне. И если в 1914 г. она посвящает книгу «Под благодатным небом» тем, кто впитал в себя ценности христианства с младенчества, то одним из побудительных мотивов создания этой книги, вполне возможно, была память о детстве св. Елизаветы Тюрингенской. Великая княгиня, как и ее великая предшественница, понимала, что всецелое, глубокое, с детства идущее введение ребенка в мир христианства и культуры подлинной — это путь спасения не только отдельного человека, но народа в целом; это основа формирования менталитета нации. Но альфа и омега данного процесса состоит в том, что спасение нас Богом без нашего участия в этом благом деле весьма проблематично. Хотя необходимо помнить и другое, главное: спасение — это, в конечном счете, Дар Божий, без которого оно невозможно. Художественное развитие Елизаветы совершалось в весьма благоприятной обстановке. В те годы ансамбль собраний искусств при Тюрингенском дворе славился множеством шедевров, таких как «Псалтирь ландграфа» (1210-1213 гг.) и «Псалтирь ландграфини Софии» (1210-1220 гг.), необыкновенное исполнение которых свидетельствовало о высоком развитии искусства, художественном вкусе мастеров и понимании ими запросов заказчиков. Огромная привлекательность владения коллекциями старинных предметов и рукописей, поиск эстетических, культурных, духовных глубин той или иной ценности оказывали свое влияние как на развитие культуры данной местности, так и на индивидуальное возрастание юного поколения ландграфов. Художественные шедевры в коллекциях Тюрингии как культурные символы их благополучия способствовали формированию некоего подобия специальных кунсткамер, кабинетов художественных сокровищ. |
| Гуго, епископ Линкольнский (ок. 1140 – 1200, память в Католической Церкви 16 ноября), был по происхождению француз; он приехал в Англию, когда ему было 35 лет. Он был ученым человеком и отличным организатором, знаменитым тем, что всегда стоял за справедливость. Гуго был прославлен в 1220 году. Эдмунд Рич из Абингдона, архиепископ Кентерберийский (1175–1240; память в Католической Церкви 16 ноября), был сыном богатого торговца. Учился в Оксфорде и Париже. Настоящий «пионер схоластики», Эдмунд, будучи архиепископом, показал себя превосходным администратором и писателем. Он умер во Франции и был причислен к святым Католической Церкви в 1246 году. Ричард, епископ Чичестера в Западном Сассексе (1197–1253; память в Католической Церкви 3 апреля), обучался в Оксфорде, Париже, Болонье и Орлеане. Ученик Эдмунда Кентерберийского, Ричард был знатоком канонического права и отличным администратором, пытался насаждать священнический целибат и проповедовал крестовые походы. Этот академик был канонизирован в 1262 году. Наконец, назовем и Томаса Кантелупа, епископа Херефордского (1218–1282, память в Католической Церкви 2 октября). Он происходил из влиятельной норманнской семьи, учился в Париже и Оксфорде, стал энергичным администратором. Устав от постоянных судебных тяжб, Томас скончался в 1282 году; был канонизирован в 1320 году. Его останки до сих пор пребывают в раке собора города Херефорд. «Мистики» Иулиания Нориджская Как реакция на то, что папское государство стало абсолютно светским, занимаясь своими бесконечными исками, многие верующие, не удовлетворенные этим, принялись искать «настоящую духовность» где-то на стороне. К сожалению, пребывая вне Православной Церкви, они не могли обрести присущего ей духа трезвения и умеренности. Они стали основывать различные католические монашеские ордена, ошибочно надеясь таким образом вернуться к «простой Церкви». Одним из самых популярных орденов того времени был орден цистерцианцев. Многие из этих людей были вполне искренними в своих духовных исканиях, но все же далеки от подлинной духовности; по своим устремлениям они оказываются близкими к протестантам. Их даже можно назвать «первыми харизматами». Они практиковали личное эмоциональное переживание, которое возбуждает воображение (фантазию), что приводило к различного рода «видениям», культивировали самоэкзальтацию, в основе которой – движения психики, а не духовный опыт. Это веяние особенно распространилось во Фландрии и Италии (Франциск Ассизский и другие). |
|
|
