| прот. Константин Борщ Часть III. Материалы и публикации по вопросам имяславия (1942–1997 гг.) Глава 1. Философия имени Прот. Сергий Булгаков Париж, 1942 г. VI. Имя Божие. Да будет благословенно и препрославленно во веки веков 616 Всё предыдущее рассуждение имело целью привести к правильной и отчётливой постановке великого и страшного вопроса, с неодолимой силой выдвинувшегося в православном богословствовании: об Имени Божием, Его священной тайне. Вопрос этот распадается на две части; с одной стороны, Имя Божие есть Имя, которому свойственны все общие признаки имени, с другой, ему присущи единственные и исключительные черты, которые связаны с его феофорностью. Всякое суждение есть именование, и всякое суждение есть, точнее, потенциально есть имя, может им стать. Всякий предикат, который мы приписываем Божеству, есть, вместе с тем, и именование Бога: Промыслитель, Творец, Благой, Вечный, Благословенный, Святый и т. д. Учение Дионисия Ареопагита об Именах Божиих относится именно к именованиям. Неизреченное, таинственное, неведомое, трансцендентное существо Божие открывает Себя человеку в Своих свойствах, эти свойства суть сказуемые, предикаты к Божественному Существу, и, как предикаты, они, становясь в качестве подлежащего, так сказать, pars pro toto, становятся именами Божиими, – во множественном числе. Последнее здесь не случайно, но вытекает из существа дела. Всякое подлежащее может иметь неопределённое множественное число сказуемых или предикативных имён, и Божество здесь не составляет исключения в общем числе подлежащих. Если Бог «многочастне и многообразие» открывался людям и в «сени» образов, и более прямым путём, то эти многочисленные откровения суть вместе с тем и Имена Божии, причём смысл и значение каждого из них может быть раскрываем полнее и глубже, что и делает св. Дионисий Ареопагит в своём трактате. Общий характер сказуемости или атрибутивности здесь не изменяется: имя существительное, подлежащее, как было показано выше, вообще не равно своим сказуемым, раскрывается, но не исчерпывается в них, остаётся им трансцендентно-имманентным, благодаря чему и возможна относительно него предикативность как его откровение о себе, имманентное его раскрытие. Подобным же образом подлежащее всех подлежащих, и подлежащее κατ’ ξοχν, основа всякой сказуемости, субъект всех сказуемых. Божество, раскрывается как трансцендентно-имманентное, всякое откровение Божие, всякая феофания есть новое сказуемое, новое имя к неизречённому и неименуемому. |
| Введение 1. Исходная мысль софийного учения – учение гностиков о посредстве между Богом и миром В одном из своих сочинений о. прот. Сергий Булгаков , имея в виду свой очерк о Софии Премудрости Божией: «Ипостась и ипостасность» говорит: «В нем дается совсем не новое учение, но лишь делается попытка осмыслить уже существующий в церковном предании факт почитания Божественной Софии». 1 Мы с таким взглядом на данное учение, как на существовавшее прежде, можем согласиться только отчасти и в том лишь случае, если будем иметь в виду исходную мысль, из которой оно развивается. А развивается это учение из мысли о посреднике, как особом существе между Богом и миром, без которого, будто бы, невозможны были самый факт создания временного и тварного мира и дальнейшее Божественное домостроительство о человеческом роде. 2 Еще Арию была присуща эта гностическая мысль, как одна из главных в его еретической богословской системе. Ариане не допускали непосредственного отношения Бога к миру. Поэтому, считая Иисуса Христа хотя и самою высшею, но все же тварью, они отводили Ему участь гностического демиурга в творении мира. «Бог, – говорили ариане, – творил мир при посредстве Его (Сына), потому что само Божество не могло придти в соприкосновение с конечным миром. – По их учению, Он был употребляем в творении, как орудие, между тем как, по православному выражению, Отец творил Им, как рукой». 3 Правда, прот. Булгаков не разделяет еретического взгляда Ария на личность Христа. Ссылаясь на св. Афанасия Александрийского , он даже ниспровергает арианское учение об Иисусе Христе, как тварном посреднике. 4 Но мысль о посредстве и притом, как мы увидим ниже, не тождественном с Божественною Второю Ипостасью, у него в учении о Софии остается, как исходная. «Для чего Бог , – цитирует о. протоиерей слова св. Афанасия, – ищет посредника, как будто недостаточно воли Его к произведению того, что угодно Ему?.. Если же одной Его воли достаточно к созданию всего, то опять потребность в посреднике, по вашему учению, излишня (II, 29)». 5 |
| В ответ прозвучали следующие обескураживающие слова: – Ну и что с того, что это – арианская ересь? Вы всё равно не сможете помешать мне заниматься богословием... Заверим читателя со всей ответственностью, что мы никого «еретиком» не называли, никого не «анафематствовали» и даже никому из представленных ниже авторов не помешали «заниматься богословием». Глава 1. Софианская ересь и эволюционизм. О трактате В.Н. Ильина «Шесть дней творения» Доклад на XV Международных Рождественских Образовательных Чтениях, секция «Православное осмысление творения міра», Москва, 2007 г. Православных Преосвященных Архипастырей, клириков и мірян, имеющих неосторожность увлечься учением Булгакова и следовавших ему в своих поучениях, в письменных или печатных трудах, призвать к исправлению допущенных ошибок и к неуклонной верности «здравому учению». Из «Указа Московской Патриархии об осуждении учения прот. С.Н. Булгакова о Софии», 1651 от 7 сентября 1935 г. Митрополит Сергий (Страгородский) 55 В 2006 году в Издательстве Белорусского экзархата опубликован трактат В.Н. Ильина «Шесть дней творения», впервые изданный в Париже в 1930 году и переизданный там же в 1991 году. Книга продаётся во многих храмах и православных церковных магазинах. В аннотации к новому изданию сказано, что данный трактат «относится к наиболее интересным трудам в области библейской эволюционной апологетики и экзегетики» 56 . В.Н. Ильин (1891–1974 ) На самом деле православная богословская традиция никогда не знала и не знает ни «эволюционной апологетики», ни «эволюционной экзегетики». Святые Отцы единодушно писали нам о Боге как Творце – но ни в коем случае не как о наблюдателе эволюционных изменений в міре от Большого взрыва до Человека Разумного. Книга Владимира Николаевича Ильина настолько противоречит всей традиции православной экзегетики и апологетики, что печатать её без комментариев, в которых были бы указаны заблуждения и ошибки философа-модерниста, представляется нам делом весьма вредным для церковного просвещения. |
| Евангелия: «Кто не против вас, тот за вас». То есть человек так выражает свою веру, свое уважение и почитание Бога. Если человека обращается к божественным темам с издевательской целью, чтобы унизить чувства верующих, поиздеваться, оскорбить чувства православных христиан, то здесь начинается грех и недопустимые вещи. Когда маленький ребенок хочет изобразить икону, а получается каракули, никто его не будет за это ругать, он хотел, как лучше, но сделал, как смог. Все дело в побуждении — что человек хотел своим произведением сказать. А с теми, кто считает возможным оскорблять Бога, оскорблять святыни, нужно бороться. Бывает, что художник для себя не решил какие-то религиозные и философские вопросы, и он пишет картину, знаете, есть такая картина Нестерова «Философы», на ней о. Сергий Булгаков и Павел Флоренский? Бог в ней, вроде бы не присутствует, но мне кажется в ней больше о Боге сказано, чем во многих других картинах. Если человек размышляет на религиозные темы и пишет картину, пусть в абстрактном стиле, если он в таком стиле привык писать, в этом ничего оскорбительного нет, это его богоискательство. Человек либо почитает Бога, либо оскорбляет, третьего не бывает. Если человек неверующий сохраняет храм, хотя в Бога не верует, а к храму относится, как к некой культурной ценности, все Читайте также: Прот. Алексий Уминский: Через искусство человек может поделиться опытом богопознания, лишать его этого права нельзя Ольга Седакова: Искусство — повод не для протеста, а для обсуждения Гор Чахал: Чем ближе к алтарю произведение искусства, тем строже надо к нему относиться Есть ли будущее у церковной архитектуры? (ФОТО) Иконописные «курсы»: простота или шарлатанство? «Духовная брань» в правовом поле Прот. Александр Ильяшенко о выставке «Духовная брань»: Нужно воспитывать у людей художественный вкус Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. |
| К этому же надо присоединить, что человек, как центр творения, предназначенный господствовать над ним, имеет в духовной своей природе причастность Божественной Софии, в мире же, тварной Софии, он есть человекомир, и “радость” Божественной Премудрости в “сынах человеческих”» 107 . Таким образом, благодаря софийному началу в человеке с самого начала творения ему присуще бессмертие. Это бессмертие о. Сергий называет «природным», принадлежащим человеку «по Божественному его происхождению» 108 . Своеобразное понимание прот. С. Булгаковым природы человека, а также мысль о невозможности объединения вечного блаженства в Боге и ада в одно и то же понятие вечности приводят его к выводу, что человек не может быть подвержен вечной погибели, хотя через мучения он и может пройти, но они не являются вечными. Взгляд Булгакова на вечность схож с Оригеновским: «Немыслимым является вечное творчество зла, не имеющее для себя границ. Таковое не свойственно злу, но присуще только добру, жизни в Боге, а не вне или помимо Его. Рай и ад не могут быть, поэтому одинаково вечны или равновечны: “вечность” ада означает нечто совсем иное, чем вечность рая, ибо она есть конечная, себя исчерпывающая. Рай есть неисчерпаемость Божественного бытия, открывающегося во времени; ад не есть обличение небытия пред лицом бытия Божественного, вечность призрачная (как она и изживается для пребывающих во аде человеков). Поскольку ад не есть творение Божие, но плод самоопределения князя мира сего и им плененных, он и не имеет бытия в себе, следов, не имеет собственной вечности, каковая есть для него только временное состояние жизни» 109 . Таким образом, вечные муки, по мысли отца Сергия, представляют собой некое «изживание дурной бесконечности.» Это «изживание» прот. Сергий Булгаков называет чистилищем, правда, оговариваясь, что для православного сознания неприемлема идея чистилища как места, и поэтому чистилище — это некое очистительное промежуточное состояние. «Нельзя спорить вообще против самой мысли о состоянии очистительном за гробом, однако нужно ли схематизировать его, как особое третье место наряду с раем и адом?» — пишет о. |
| Сам принцип церковной икономии он также сделал предметом богословского обсуждения. Так, на заседании Братства Св. Софии о. Сергий назвал ложной интерпретацию принципа икономии как «возможности нарушения сакраментального или канонического церковного порядка». Он понимал его как «применение главных принципов церковной жизни в отношении частных и часто сложных случаев выражением творческих сил в Церкви и откровением ее божественной любви» . Критику проекта Булгакова прот. Георгий Флоровский продолжил также в богословской плоскости. Он назвал предложение «некафолическим, партикуляристским и даже сектантским» , потому что, по его мнению, оно противоречит принципу церковного единства и «нарушает принцип соборности, который является прямо противоположным всему партикулярному, частичному» . Понятие «соборность» Флоровский трактовал как свойство Церкви, ее «внутреннюю цельность или целостность» и «чистоту», которые выражаются в вероучительной непогрешимости, а значит — догматическом совершенстве . По мнению Флоровского, все межконфессиональные разделения имеют «догматический смысл», потому что в нынешней земной действительности христиане мыслят о Христе и веруют по-разному . Флоровский скептически относился к возможности преодоления разделения и обретения единства, во всяком случае считал, что «одной любви недостаточно» и что «преодолевается разделение не столько в нежности и братолюбии, сколько в согласии и единомыслии, — в духовном прозрении, в единстве Истины любовь еще не образует подлинного единства» . Поскольку в нынешней земной действительности христиане мыслят о Христе и веруют по-разному, эмпирическое единство Церкви, как считает прот. Георгий Флоровский, недостижимо, относится к эсхатологическому будущему . Булгаков считал, что отсутствие единства — это грех, поэтому в нем следует каяться и его следует исправлять, а начинать нужно с объединения в молитве, в христианском делании, а также с развития богословского диалога. На основании такого взаимообщения «возникает взаимная церковная любовь, единение во Христе лиц, принадлежащих к разным исповеданиям. |
| Прот. Александр Шмеман Наш мир есть падший мир, ибо он утратил сознание, что Бог есть все во всем (1 Кор.1:28). И это пренебрежение Богом и есть первородный грех, в котором задыхается жизнь. Ибо даже религия в этом падшем мире не может ни исцелить, ни исправить его, потому что она согласилась низвести Бога в область «священного», противопоставить Его «миру профанному». Религия — и это очень страшно — примирилась с «секуляризмом», тогда как Бог оказался удаленным в сферу «священного». Шмеман «За жизнь мира» Прот. Сергий Булгаков Истинную основу общественности надо видеть в религии. Религия есть феномен общественности, тот «базис», на котором воздвигаются различные «надстройки». В этом смысле религия есть универсальное единящее начало, и человек есть существо общественное (см. Аристотеля), лишь насколько он есть существо религиозное. И как свобода есть неотъемлемое свойство духа, его природа, так и религия, как самое основное употребление этой свободы, есть всеобщее человеческое достояние. Сергей Булгаков «Два града» Профессор Андрей Зубов Задача преодоления смерти и преодоления отчужденности – не вчера появились и не позавчера, и не тысячу лет назад. С ними всегда существует человек, с того момента, когда человек ощутил себя «хомо сапиенс», то есть, человеком мыслящим. То, как это произошло, является великой тайной, потому что библейский рассказ дает нам только канву, стержень, заключающийся в том, что человек сотворен не просто из земли, как животное, он сотворен по образу и подобию Божиему. «Сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему», – говорится в книге Бытия. И в этом согласны все религиозные традиции мира, что человек несет в себе нечто Божественное. Так вот, с тех пор как человек осознал себя человеком, перед ним встали две эти великие, страшные и значительные проблемы. Собственно говоря, преодоление их и есть религия. Андрей Зубов «Лекции по истории религии» Библия о религиозных культах Ненавижу, отвергаю праздники ваши и не обоняю жертв во время торжественных собраний ваших. |
| Понятно, что в своем стремлении показать единство Ипостасей в Троице, о. Сергий пытается приподнять, возвысить наше обыденное человеческое понимание индивидуализированного «я», почему он и ищет формулировки и слова для описания абсолютного единства божественных «Я». Однако, с одной стороны, в силу трудновыразимой парадоксальности баланса одновременного абсолютного ипостасного единства по природе и абсолютного различия по личностным признакам, а с другой, – в силу присущего о. Сергию «софийного» уклона мысли, ему не удается строго выдержать упомянутый баланс. Дисбаланс сущности и ипостаси и философия всеединства Утрата баланса между понятиями сущности и ипостаси у о. Сергия постепенно проникает в разные сферы мысли. Начиная от некоторого, неизбежно возникающего внутреннего напряжения между Божественной Сущностью, понимаемой уже как «некое особое личное начало, обладающее сознанием» 62 , и собственно тремя Ипостасями-Личностями в Боге-Троице, упомянутый дисбаланс транслируется на всю философию всеединства. На самом деле, проблема соотношения единства и множественности на протяжении многих столетий волновала человечество, и в ее решении некоторые отдавали предпочтение единству, как, например, пантеисты. Другие большее значение придавали множественности, как это свойственно, например, языческому мышлению. И только христианское богословие сумело выстроить удивительный, до сих пор многими не оцененный по достоинству баланс единства и множественности, регулируемый за счет различия, но не разделения понятий сущности и ипостаси. О. Сергий, как сторонник философии всеединства и пан-софизма, чувствовал всеединство мира, он принадлежал к тем умам, «которые остро ощущают не только целостность природного бытия, его живое единство, но и связь космоса с запредельным, абсолютным началом бытия» 63 . Обращаясь к жизни Церкви, о. Сергий рассматривал человеческую и церковную историю как длительный процесс движения творения к обожению и единству в эсхатологической встрече со Христом. При этом он признавал синергию Бога и человека, утверждая, что «зрелым плодом истории можно признать только свободное торжество божественного начала в свободном человеческом творчестве, как это и вытекает из богочеловеческого характера исторического процесса» 64 . |
| Множество людей в наши времена, потеряв веру в Бога, стали верить науке, культуре, искусству. Поэтому, по Божию смотрению, через некоторые лучшие явления в произведениях науки, культуры и искусства людям стали подаваться определенные свидетельства Истины. Так для многих такие явления и произведения могут становиться (и часто становятся) ступенями вверх, к Богу, к вере. Но это – как лестница. Если уж верующий человек станет увлекаться секулярной наукой, культурой и искусством, то те же самые их произведения окажутся для него ступенями вниз, от Бога и веры. Можно (а священнику порой и нужно) изучать жизнь «мира сего», находя в ней то лучшее, на что можно опереться в благовестии Слова Божия, но нельзя увлекаться самому даже лучшим из того, что находится вне Церкви. Можно дружить с людьми «мира сего», но нельзя дружить с миром, ибо «дружба с миром есть вражда против Бога» ( Иак. 4, 4 ). Серьезным искушением современности является вопрос об отношении к социально-политическим идеям и системам «мира сего». Отец Сергий Булгаков , например, отмечая, что в Евангелии, в христианском богословии нет экономического или социального учения, в то же время утверждает: «... Если заповедь о всеобщей обязанности труда и помощи нуждающимся ...понималась раньше исключительно как обязанность личного поведения, то теперь, после того, что мы знаем из общественных наук, одна она не может успокоить совесть... для нас выясняются, кроме того и обязанности (выделено везде мной – прот. Л.) социального поведения». «Политическая экономия раскрыла нам глаза на социальные обязанности, проистекающие из евангельской заповеди любви к ближнему, и она дает вполне определенные руководящие нормы общественного устройства». Такими нормами, по слову о. Сергия, являются обязанность трудиться и забота о слабых и угнетенных. Общественный строй, основанный на таких нормах, «в обычном словоупотреблении... зовется социалистическим» 37 . Хотя о. Сергий против «экономического материализма» и против «превращения социализма в панацею, в духовный кумир», он все же считает, что христианство «может благословлять» только такой строй, даже несмотря на то, что «идеи социализма», по его же выражению, обладают лишь «относительной правдой». |
| Согласно им, нельзя склонять голову пред совершающейся секуляризацией и разливом безбожия. Все это может быть лишь диалектическим моментом в историческом развитии, антитезисом, за которым еще следует новый синтез. Еще есть будущее в истории Церкви, ибо явно существуют дела и задачи, которые требуют своего разрешения. Если зеленеющее древо христианства кажется ныне увядшим, то не означает ли это того, что Садовником срезаны все старые побеги в винограднике Своем, чтобы тем сильнее произросли новые? Эта идея о высшем призвании Церкви, в отношении служения миру в разных формах, одушевляет православных русских мыслителей XIX-XX вв., и она же составляет идеологическую основу Русского Студенческого Христианского Движения за рубежом. У отдельных мыслителей эта мысль получает разное выражение при неизменности общей проблематики. Но общая черта их в том, что в них звучит зов к творчеству, к вдохновению, к преображению жизни. В учении Н. Ф. Федорова, о котором была речь выше, он переходит в зов к воскрешению сынами отцов, причем, тем самым, снимаются грани между этим веком и будущим, как и между апокалиптикой и эсхатологией. Конечно, все эти творческие устремления могут показаться лишь фантазиями уединенных мыслителей, не имеющих для себя ни церковного, ни исторического основания. Однако они имеют происхождение в церковности православной и питаются ее подземными ключами. И не казались ли современникам подобными же мечтателями и пророки Израиля, которые чрез разрушение царств и миров прозревали Будущее? Для этого устремления русской православной мысли, для этих творческих зовов и прозрений существует внутренняя очевидность, которая больше, чем внешняя. И во всяком случае, не человеку ограничивать или вносить изменения в смысл молитвы Господней: да приидет Царствие Твое! Да будет воля Твоя, якоже на небеси и на земли! 42 Как известно, в отдельных течениях протестантизма (анабаптисты в Германии, пуритане-милленарии в Англии, табориты в Чехии и др.) апокалиптика принимала формы революционного социализма, как и вообще иудейская апокалиптика с «раем на земле» является первообразом и первоисточником социалистического утопизма, который мы имеем и в кровавом коммунизме наших дней. (Ср. мой очерк: «Апокалиптика и социализм» в сборнике «Два града»). Читать далее Источник: Православие : Очерки учения Православ. церкви/Прот. Сергий Булгаков. – 3-е изд. - Paris : YMCA-press, 1989. - 403 с. ISBN 2-85065-059-5 Поделиться ссылкой на выделенное |
|
|
