| 20:16), от всякого слова неправеднаго да отступиши (Исх. 23:7). И Премудрость: клевещущие уста убивают душу(Прем. 1:11); Не ори лжи на брата своего. Не восхощи лгати всякия лжи: учащение бо ея не на благо (Сир. 7:12-13). И опять-таки:Разжизает лжы свидетель неправеден и насылает суды посреде братий (Притч. 6:19). Исаия же о вечнолживом народе так говорил: худостию устен, языком иным (Ис. 28:11). И еще: положихом лжу надежду нашу и лжею покрыемся (Ис. 28:15). И Иеремия: лжа и неверство укрепишася на земли (Иер. 9:3). Давид же: Сынове чуждии солгаша Мне. Сынове чуждии обетшаша и охромоша от стезь своих (Пс. 17:46). Потому что чуждые истины хромают, сбиваясь с прямого пути, то есть [уходя] от Господа, ибо Господь говорит: Я есмь путь и истина и жизнь (Ин. 14:6). И: Врази Господни солгаша Ему (Пс. 80:16), поэтому Он и возненавидел вся делающия беззаконие (Пс. 5:5), и погубиши вся глаголющия лжу (Пс. 5:7), и солга неправда себе (Пс. 26:12), ибо устне льстивыя в сердце, и в сердце глаголаша злая (Пс. 11:2). Премудрейший же Соломон: Двое прошу у Тебе: не отыми от мене благодати прежде [Col. 1565] умертвия моего; суетно слово и ложно далече от мене сотвори (Притч. 30:7-8); Мерзость Господеви устне лживы: творяй же верно приятен Ему (Притч. 12:22); Иже утверждается на лжах, сей пасет ветры (Притч. 9:12); Язык лжив ненавидит истины (Притч. 26:28); Свидетель лживый не без муки будет, а иже разжизает злобу, погибнет от нея (Притч. 19:9);Свидетель ложный погибнет, муж же послушлив сохраняем возглаголет истину (Притч. 21:28). И опять-таки: Не буди свидетель лжив на твоего гражданина, то есть на единоверца, ниже пространяйся твоима устнама (Притч. 24:28). И другой: Порок присно человеку лжа (Сир. 20:24), Свидетель же верен не лжет (Притч. 14:5). И еще: Незлобивый веру емлет всякому словеси, коварный же приходит в раскаяние (Притч. 14:15). И еще: Неприличны суть безумному устне верны, ниже праведному устне лживы (Притч. 17:7). И продолжает: Лучше вор, нежели постоянно говорящий ложь (Сир. |
| Параллелизм противоположения, отличающий предшествующий отдел, здесь заслоняется всеми другими видами параллелизма, особенно параллелизма рассудочного, в котором второй член служит логическим основанием первого. Часто параллелизм вовсе не выдержан как в мысли так и в выражении. Далее здесь не каждый стих есть отдельная притча; гораздо чаще притча обнимает два стиха и более до пяти стихов ( Притч.23:29–35 ), являясь в виде четырестрочий (всего чаще), пятистрочий, шести, семи и восьмистрочий; двустрочная же притча, исключительно господствующая в предшествующем отделе, здесь встречается редко ( Притч.22:28, 23:9, 24:7 ). Некоторые притчи совсем теряют приточный характер изложения и переходят в песнь имеющую форму загадки ( Притч.23:29–30, 35 ). Вообще, по внешнему виду притчей этот отдел нужно назвать полупоэтическим. Такому внешнему изложению соответствуют особенности содержания и тона. Тогда как в предшествующем отделе автор излагал свои уроки мудрости в виде общих голых сентенций, выражавших дознанные им фактические истины и его умудренное опытом мировоззрение, здесь уроки мудрости являются в собственном смысле наставлениями, предостережениями и проповедью нравственности, удерживающею от насильственных поступков ( Притч.22:17–23:11 ), и с другой стороны предохраняющею от излишней слабости и вялости в жизни ( Притч.23:12–35 ), проповедью о мудрости и некоторых других предметах. Есть притчи, дающие наставления самим педагогам ( Притч.23:9, 11 ). Так как по свойству еврейского языка предостережения и увещания выражаются обыкновенно в предложениях управляемых частицею , да не..., то в рассматриваемом отделе эта частица весьма часто (17 раз) является в начале стихов, между тем как в обширной предшествующей части, между 375 стихами, нашлось едва два стиха с таким началом. – Сказанное о третьем отделе можно приложить и к четвертому отделу ( Притч. 24:23–34 ), представляющему в своих 12 стихах видимое продолжение третьего: вот еще притчи... и заключающему в себе одну притчу шестистрочную ( Притч.24:23–25 ), одну двустрочную ( Притч.24:26 ), одну тристрочную ( Притч.24:27 ), одну четырестрочную ( Притч.24:28–29 ) и одну приточную песнь о ленивце, выраженную в форме личного наблюдения автора. |
| Мы разумеем несогласие древних рукописей в чтении некоторых мест, которое переводчик хотел удержать и в своем переводе. Такое отношение к тексту было возможно потому, что перевод Притчей не был в такой степени церковною потребностью, как перевод пятокнижья, псалмов и пророков, а скорее был плодом ученой работы, о которой говорит сын Сирахов в своем введении и которая но необходимости требовала собрания и сопоставления разных чтений. Если от этого перевод получал вид черновой работы, то в ученом отношении значение перевода именно от этого увеличивалось. Такой же вид черновых работ имеют и труды Оригена по переводу св. книг; нашему переводу LXX не достает только астерисков и обелов, чтобы совсем походить на труд Оригена . Наконец, мы здесь должны напомнить и то, что мы сказали выше о причинах повторения притчей в основном тексте. Многие притчи могли быть отмечены в переводе LXX повторением, как по чему-либо важные и обращавшие на себя преимущественное внимание во время составления перевода, так что на повторение некоторых притчей, особенно повторение буквальное, нужно смотреть не столько как на дублет, сколько как на одну притчу, обведенную картушей или написанную курсивом. Во всяком случае все дублетные притчи были уже составною частью того текста LXX, который знали Ориген и сирский переводчик. – Иногда вместо второго перевода притчи находим в тексте LXX стих из другой книги: Притч. 1:32 из Псал. 111:10 ; Притч. 16:19 из Сирах. 3:18 ; Притч. 26:26 из Сирах. 4:21 , или же в тоне данных притчей сделанное толкование или распространение Притч. 1:22 , Притч. 1:28 , Притч. 2:19 , Притч. 3:18 , Притч. 5:3 , Притч. 16:30 , Притч. 28:10 49 . Кроме двойных переводов и толкований, в тексте LXX есть совершенно новые притчи, неизвестные в масоретском тексте книги. Особенно большие прибавления, доходящие до шести и даже восьмистрочий, встречаются Притч. 6:8, 9:12, 18, 16:5, 25:10 . Меньшие прибавления находим в . Места для этих новых прибавочных притчей LXX выбраны на основании их содержания, обыкновенно рядом с такими основными притчами, которые по своей мысли могут казаться их исходными пунктами 50 . |
| Что за Притч. 22:16 непосредственно должен стоять Притч. 28:17 , это видно, наконец, из повторения в них одного и того же корня . Нужно заметить впрочем, что на мысль о присоединении к второму отделу еще двух глав 28 и 29-й навел Гитцига Евальд своим замечанием, что Притч. 22не есть достаточное заключение второго отдела и что в главе 28-й есть притчи, имеющие право на место во втором отделе. Разность только в том, что Евальд считал возможным присоединить 28-ю главу ко второму отделу по причине ее сходства с первоначальными антитетическими притчами Соломона, заключающимися Притч. 10:1–22:16 и, следовательно, с целью расширить отдел, скрывающий в себе изречения Соломоновой мудрости, а Гитциг как раз наоборот считает возможным такое присоединение, и даже точно определяет объем присоединяющихся ко второму отделу новых притчей, по причине их несходства с первоначальными Соломоновыми притчами, и чтобы очистить от них заключающее действительные притчи Соломона издание Езекии. «Слова мудрых» Притч. 22:17–24 Гитциг соединяет в один отдел для того, чтобы образовать группу стихов, равную Езекиину собранию. Как Езекиино собрание, обнимающее у Гитцига 25, 26 и 27 главы, так и слова мудрых имеют по 82 стиха. Хотя Езекиино издание и слова мудрых принадлежат не одному издателю, говорит Гитциг, но такое выравнение их под один объем не должно казаться случайностью, после того как во втором отделе ( Притч. 10:1–22:16 и Притч.28:17–29:27 ) найдены две пары равномерных групп по 91 и по 89 стихов. Но так как отдел «слов мудрых» произошел после Езекиина собрания, то именно он составлен по подражанию Езекиину собранию. Это доказывается тем, что в прибавлении отрывка Притч. 24:23–34 мы застаем издателя на восполнении того количества стихов, какого недоставало ему по счету до 82, а также тем, что заключительная строфа Езекиина издания о 5 стихах (Притч. 27и д.) послужила основанием для такой же заключительной строфы слов мудрых Притч. 24:30–34 . Таким образом, Гитциг одним произвольным разделением доказывает другое не менее произвольное: соединением двух отделов «слов мудрых» в одну группу притчей доказывает границы Езекиина издания в объеме трех нынешних глав 25–27, а этими границами издания Езекии доказывает необходимость соединения в один отдел или группу «слов мудрых», разделяемых надписаниями на два отдела. |
| Так, назидательному введению в Npumч.1, VIII – IX, 18 соответствует такого же рода назидание в Притч.22 17 – XXIV, 34. Введения указанного типа вообще характерны для ближневосточных хокмических текстов, однако появляются они обычно в начале сборника, как и положено введению. Если так, то приходится думать, что Книга Притчей состоит, как минимум, из двух таких сборников. Дальнейший анализ подтверждает это предположение: притчам, приписываемым Соломону в первом сборнике ( Npumч.10– XXII, 16 ), соответствует сборник притч, приписываемых ему же, во втором сборнике ( Npumч.25– XXIX, 27 ), а притчам Агура из первого сборника ( Притч.30:1–14 ) соответствуют притчи Лемуила из второго ( Притч.31:1–9 ). Наконец, завершением первого сборника, по-видимому, служили т.н. числовые притчи ( Притч. ХХХ, 15–33 ), в то время, как второй завершался поэмой о добродетельной жене ( Притч.31:10–31 ). При сравнении двух упомянутых сборников прежде всего бросается в глаза то, что первый из них носит очевидно яхвистский характер, чего не скажешь о втором. Так, во втором сборнике имя Яхве упоминается лишь дважды ( Npumч.27:20; XXIX, 26 ), притом оба раза в контексте скорее нравственно-этическом, чем собственно духовном; в первом же сборнике целый ряд афоризмов посвящён таким понятиям, как страх Яхве ( Npumч.14:26–27; XV, 16; XXII, 4 ), путь Яхве ( Npumч.10:29; XV, 28; XVI, 7, 9 ), имя Яхве ( Притч.18:11 ) (в Синодальном тексте соотв. «страх Господень», «путь Господень», «имя Господне»). То же можно было бы сказать и относительно введения: введение ко второму сборнику представляет собой не что иное, как традиционное для древней ближневосточной литературы нравоучение, где имя Яхве упоминается лишь дважды, один раз в самом общем смысле ( Притч.22 19), а второй – в нравственно-этическом контексте ( Притч.22:23 ), причём мудрость понимается здесь в изначальном своём значении, т.е. как искусство управлять собственным домом и государством, а также устанавливать и правильно выстраивать отношения с людьми. |
| Пользуясь различными существующими методами и вырабатывая свои собственные, каждый толкователь притч может внести свой вклад в общую сокровищницу интерпретаций. При этом могут оказаться уместными и использование аллегорического метода, и извлечение нравственного урока, и проецирование ситуации, описанной в притче, на жизненную ситуацию толкователя и его современников, и поиск богословского смысла притчи, и внимание к используемым в притче образам и терминам, и сравнение различных версий одной и той же притчи, если она приведена в двух или трех Евангелиях. Все эти методы оправданы, коль скоро они помогают читателю (слушателю) обрести для себя тот смысл в притче, который соответствует уровню его восприятия. Глава 2. Поучение в притчах Исследование притч Иисуса удобно начать с поучения в притчах – третьей из пяти пространных речей Иисуса, вошедших в Евангелие от Матфея ( Мф. 13:3–52 ). Эта речь у Матфея включает четыре притчи, произнесенные Иисусом из лодки: о сеятеле, о плевелах, о горчичном зерне и о закваске в тесте. За ними следуют три притчи, произнесенные в доме в тот же день: о сокровище, скрытом на поле, о купце, нашедшем жемчужину, и о неводе. Притчи о сеятеле и о горчичном зерне содержатся также у Марка и Луки ( Мк. 4:1–9 и 30–34; Лк. 8:4–8 и 13:18–19), а притча о закваске – у Луки ( Лк. 13:20–21 ). Из семи притч, вошедших в поучение в притчах у Матфея, три – о сеятеле, о плевелах и о неводе снабжены толкованием, полученным учениками от Иисуса. Все семь притч 13-й главы Матфея выстраиваются в единую цепь: каждая из них, имея самостоятельную ценность, одновременно является звеном этой смысловой цепи. К этой цепи следует прибавить притчу о семени в земле, которую Марк включил в поучение из лодки ( Мк. 4:26–29 ). В итоге мы имеем собрание из восьми притч, произнесенных в один день. Почему у Матфея и Марка поучение из лодки отличается по составу вошедших в него притч? Ответом на этот вопрос могут послужить слова, которыми в Евангелии от Марка завершается это поучение: И таковыми многими притчами проповедовал им слово, сколько они могли слышать. Без притчи же не говорил им, а ученикам наедине изъяснял все ( Мк. 4:33–34 ). Эти слова указывают на то, что притч, произнесенных Иисусом в описываемом случае, было больше, чем те, которые Марк поместил в свое Евангелие. У него их три, у Матфея четыре, при этом только две совпадают; в совокупности мы имеем пять притч, произнесенных из лодки. В реальности их могло быть намного больше, коль скоро Марк говорит о «многих» притчах. Выражение сколько они могли слышать указывает на продолжительное поучение, из которого в оба Евангелия вошли, очевидно, только выборки. |
| Сердце ваше безотчетно отгадывает, что грех вовсе не есть только немощь свободы, стремящейся к добру. В нашем сердце есть природное сочувствие ко всякой немощи или слабости. Но грех чем грешнее, тем отвратительнее или ужаснее. Если бы в грехе была только немощь свободы, то начальник зла был бы существо самое слабое и немощное и, следовательно, самое достойное нашего сострадания: но сострадание ли мы чувствуем к исконному человекоубийце? «Бог есть любовь» ( 1Ин. 4:8 ). Сила Его в немощах совершается ( 2Кор. 12:9 ). Благодать Его врачует немощи и восполняет оскудения. Но Бог, по изображению Писания, взирает на грехи не как на немощи, требующие Его милосердия и помощи, но во гневе затворяет от них милосердие Свое ( Пс. 76:10 ), посылает на них стрелы и молнии гнева Своего ( Пс. 17:15 ), вооружает на них всю тварь страшными орудиями мщения и разрушения ( Прем. 5:17 ). Предстают на суд Сердцеведца и грехи немощи, умоляющие о помиловании и исцелении ( Пс. 6:3 ). Но грех быстро возрастает. Писание обличает в нем силу обязательную и неуклонную, подобную силе закона ( Рим. 7:23 ), величавую, горделивую изобретательность на зло ( Рим. 1:30 ), нечестие грозное, расширяющееся, как укоренившееся ветвистое дерево ( Пс. 36:35 ). Грех изображается в Писании как равнодушие, пренебрежение к Богу ( Пс. 2:3 ), холодность к Нему ( Откр. 3:15 ), разъединение с Ним, восстание на Него ( Пс. 73:23 ), вражда с Ним, непокорение ( Рим. 8:6 ), противление Ему ( Кол. 2:3 ), даже как неспособность покоряться Богу ( Рим. 8:6 ), ожесточение против Бога ( Исх. 7:3 ), хула на Духа Святого ( Мф. 12:31 ), ненависть к святыне, к благодати, к Богу. И Господь, который не гнушается ничем, что сотворил ( Прем. 11:25 ), гнушается коварством греха ( Пс. 5:7 ). «Мерзость Господеви помысл неправедный, мерзость Господеви устне лживы, мерзость Господеви путие нечестивых, мерзость» самые «жертвы» их, как уверяет Мудрый ( Притч. 12:22 ; Притч. 15:26 ; Притч. 15:8–9 ). Скверна перед Господом самая молитва законопреступника ( Притч. 28:9 ). «Открывается, – пишет Апостол, – гнев Божий с небесе на всякое нечестие и неправду человеков» ( Рим. 1:18 ). «На грешницех почиет ярость Его» ( Сир. 5:7 ). «Муж безумный и законопреступник радуется о всех, ихже ненавидит Бог» ( Притч. 6:12 ; Притч. 6:16 ). Господь ненавидит всех делающих беззаконие ( Пс. 5:6 ), сокрушает зубы нечестивых ( Пс. 3:8 ). Премудрость посмевается и радуется поражениям нечестивых ( Притч. 1:26 ). Господь смеётся над замыслами и надеждами беззаконных ( Пс. 2:4 ; Пс. 36:13 ), поражает их жезлом и ранами ( Пс. 88:33 ), до земли унижает их ( Пс. 146:6 ). Конечно, всё это – выражения образные: но из-за этих образов ясно просвечивает истина, что Писание – очень далеко от того, чтобы видеть в грехе немощь воли для стремления к добру, которая скорее привлекала бы к себе Божие милосердие, чем гнев и более бы имела нужды в подкреплении, чем в наказании и сокрушении. |
| Притч. 30:24, 25 . Четыри же суть малейшая на земли и проч. Говорит о творении, чтобы ты не смотрел на слабость телесного устройства. Смотри, как убеждает в том, что не нужно стремиться к чувственному, а также показывает какие есть мудрейшие из мудрых, не только людей, но и животных, великих бессловесных. Таковы -сильные по мудрости. Смотри, как заботится о будущем муравей, как не остается беспечным, хотя располагает к этому летнее время, как он слабость природы исправляет предусмотрительностью. Поэтому от слабых существ нужно учиться мудрости, чтобы не искал всего в телесном. Если бы муравей был сильным, не обнаружилась бы мудрость. «И хирогрилли, язык не крепок» ( Притч.30:26 ). Не просто упоминает о слабости каждого, а чтобы показать силу мудрости, проявляющейся у тех – в запасе пищи, у этих – в устройстве жилища в совершенно неприступных местах; о жилищах у них он и говорит. «Безцарни суть прузие» ( Притч.30:27 ). Здесь указывается то, что относится к управлению, повиновение, единодушие, способность приходить в движение и величайшее согласие. Это обнимает нашу жизнь – пища, жилище, войско. Видишь ли, как эти слабые животные, не имеющие при том начальства, не терпят ущерба, а находят добрый порядок в своей природе? Едва ли кто погрешит, если скажет, что они мудрее людей. Как поэтому они соблюдают этот порядок! «Ящерица, руками опирающися» ( Притч.30:28 ), живет под одною кровлею с владеющими ( μορφιος τος κρατοσν στι). Это животное «удобь уловляемо» и никто не обижает его. Притч. 30:31 . И петел ходя в кокошех благодушен. Хорош, говорит, между своими петух; но как он между своими, так и ты между людьми немного думай. Что ничтожнее петуха, а он гордится своею властью. Один силен телом, другой – природными свойствами, третий – разумом. Нельзя, подобно бессловесным, владычествовать силами телесной природы, но также словом и убеждением; что для того сила, для этого природные способности, то для царя разум. Поэтому говорит: «и козел предводитель стаду». «Бе бо уча... яко власть имея, а не яко книжницы», так что удивлялись ( Мф.7:29 ). Он, говорит Писание, убит за грех мира, принесен, как жертва, послан к народам, как в пустыню; голова Его увенчана неверующими червленою шерстью; Он сделался искуплением людей и явился жизнью для всех. «И царь глаголяй к народу». Он предсказан Исаиею ( Ис.33:17 ): «Царя со славою узрите». Он говорит верному народу и дерзновенно возвещает чрез Евангелия. «Мельзи млеко, и будет масло» ( Притч.30:33 ). Соедини ( μελγε) верно два завета Христа и найдешь заповеди, как молоко, питаясь которым можешь достигнуть верного ( πιστν), совершенного хлеба. Глава XXXI. |
| 30, 17 ). Произнесший хулу на отца или мать всенародно подвергался проклятию и осуждался на смертную казнь ( Исх. 21, 17 ). Такая же участь постигала и того, кто осмеливался ударить отца или мать ( Исх. 21, 15 ). Почтение детей к родителями и страх к ним переносились и на отношения младших к старшим. С предписанием почитать родителей тесно связывалось другое предписание: «Пред лицем седого вставай и почитай лице старца» ( Лев. 19, 32 ). Не всегда дети с готовностью выполняли то, что предписывали им родители, и если это случалось, то врачеством против греховных наклонностей служило наказание. «Глупость привязалась к сердцу юноши, но исправительная розга удалит ее от него» ( Притч. 22, 15 ). Исправительная розга являлась воспитательным средством, используя которое родители спасали детей от власти греха. «Раны от побоев – врачевство против зла» ( Притч. 20, 30 ). Но в этой суровости и проявлялась родительская любовь. «Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его» ( Притч. 13, 25 ). Наказание не являлось единственным средством воспитания. «На разумного сильнее действует выговор, читаем в Священном Писании, – нежели на глупого сто ударов» ( Притч. 17, 10 ). «Книга премудрости Иисуса, сына Сирахова» указывает на те же общие начала воспитания: премудрость, как цель воспитания, страх Божий как основа этой премудрости, послушание родителям или воспитателям как основной принцип всего воспитательного дела. Сердце, как свидетельствует Ветхий Завет, есть центр духовной жизни человека, в нем заключается начало как доброго, так и дурного в человеке. Поэтому главным объектом педагогического воздействия служит одна область в душе ребенка, это область чувства, или сердце. «Больше всего хранимого храни сердце твое, – поучал премудрый Соломон, – потому, что из него источник жизни» ( Притч. 4, 23 ). Главная забота, по свидетельству Божественного откровения, – забота об умудрении своего сердца. «Сын Мой! Если сердце твое будет мудро, то порадуется и мое сердце; и внутренности мои будут радоваться, когда уста твои будут говорить правое. Да не завидует сердце твое грешникам, но да пребудет оно во все дни в страхе Господнем»; «слушай, сын мой и будь мудр, и направляй сердце твое на прямой путь»; «сын мой! Отдай сердце твое мне, и глаза твои да наблюдают пути мои…» ( Притч. 23, 15-17, 19, 26 ). Мудрость поселяется в сердце посредством насаждения в нем страха Божия. |
| Притч. 6:21 . Навяжи же я на твою душу. То есть, свяжи прежде всего учение, заключающееся в законах, полагая в глубине души, и, затем, украшая добрыми делами, крепко привяжи к твоей шее. Хороший товарищ и собеседник – постоянное размышление о божественном учении, особенно когда находимся на площади. Тогда особенно нам нужно это оружие, потому что и глаз наносит рану, и гнев возгорается, и тем, что видим, возбуждается желание богатства. Итак размышляй «о них седяй и идый и лежа» ( Втор.6:7 ). Заповедь – обличение зла, а наставление в добре. Через закон познается грех. Притч. 6:24 . Еже сохранити тя от жены мужаты и от наваждения языка чуждаго. Смотри, как много говорит о целомудрии. Вожделение есть тьма. От «наваждения», то есть, не только от прелюбодеяния, но и от подозрения. Часто случается, что чистый от греха не свободен бывает от подозрения. Заповедь и это исправляет. «Мужатая жена» может быть понимаема как учение инославных людей и ложное их рассуждение; убеждает беречься этого ( Притч.6:25 ). Да не обольщают тебя чары красивого выражения ( τς κεκομψευμνης φρσεως). «Цена... блудницы, елика единаго хлеба» ( Притч.6:26 ). Краткость удовольствия и незначительность платы показал стоимостью одного хлеба. «Не без вины будет» ( Притч.6:29 ). И чистый от действия, a запятнанный в других способах общения, «не без вины будет», то есть, не останется чистым. Как открыв глаза нельзя не смотреть, так, когда смотришь на женщину, не может не родиться вожделение. Для чего же подкладывать огонь к природе? Притч. 6:30 . Крадет бо, да насытит душу свою алчущую. Говорит это, не освобождая вора от наказания, а для сравнения. Один имеет защиту в бедности, а другой руководится одним безумием. Один, будучи схвачен, подлежит наказанию, а другой – смерти и притом позорной. Что касается созерцания ( κατ θεωρ αν), то неудивительно, если кто пользуется тем или другим положением внешней мудрости для того, чтобы, через это выяснить истину и опровергнуть то, что кажется им 2 твердым. Таким был Павел, пленяя всяк разум Христу ( 2Кор.10:5 ) и побеждая ( ποι σας 3 ) афинян посредством собственной их надписи ( Деян.17:23 ). А если, оставив истинную мудрость, полюбим мудрость мира, то будем безумно блудодействовать. Глава VII |
|
|
