| Чтобы, сколько можно, менее встретить искушений в супружеском состоянии, и быть способнее к правильному прохождению его, для сего надобно соблюдать следующие правила: а) Приготовляясь к столь важному делу, надобно поступать со всею осторожностью, с внимательным рассуждением обо всех обстоятельствах избираемого состояния, чтобы таким образом приступить к брачному союзу с основательною надеждою счастливого супружества. Необдуманность и опрометчивость в сем деле часто бывают причиною стыда, бесславия, различных скорбей и бедствий для целых семейств и даже иногда для потомства. Решающийся вступить в брачный союз должен помнить, что, вступив однажды в этот союз, он до смерти должен оставаться в нём. б) Если по телу и душе достиг юноша той зрелости, которая позволяет ему вступить в супружеское состояние, – он должен ещё обращать внимание и на то: а) позволителен ли брак с известным лицом? б) все ли свойства необходимые для семейного счастия есть в избираемом лице? Решающиеся вступить в супружеский союз, тяжесть жених и невеста, должны быть свободны от всех препятствий, которые могли бы удерживать их от сего союза, каковы напр. церковное запрещение,. обет девства, не имение согласия на сие от других, от коих зависят. Главная свойства, желаемые как в женихе так и в невесте, следующие: Телесное здоровье; Добрые качества нравственные, а особенно благочестие; Способность к отправлению обязанностей семейного состояния. Посему необходимо жених и невеста, для будущего их счастья, должны иметь довольно образованности ума и сердца, чтобы могли понимать важность супружеского союза, свято хранить его, и воспитывать детей в страх Божием. Благочестие как в муже, так и в жене есть важнейшее условие супружеского счастия: отсели – истинное содружество, взаимное уважение, и любвеобильное христианское вспомоществование одного члена сего союза другому, благоразумное управление домом и доброе воспитание детей. в) В таком трудном деле, где и неопытность и опрометчивость легко могут молодого человека ввести в затруднение, он не должен слишком много полагаться на своё рассуждение; но должен своё мнение поверять суждением добрых и благоразумных людей, и особенно ближних родных, которым обстоятельства дела хорошо известны, и которых суждения заслуживают доверие и уважение. |
| Видишь-ли, Государь, какия описи, аще и не писмени, но малыми начертании разделены, велико ж несогласие ко истине имут. И во втором гласе в первом Богородичне: преиде сень законная, благодати пришедши, точками ж разсечено, яко же бо купина не сгараше распаляющись, и тако и девая родила есть и девою пребысть, да тут ставят точку, и после точки печатают: вместо столпа огненнаго праведное возсия солнце, да тут паки точку ставят, и после точки печатают: вместо Моисея Христос во спасение душам нашим. И по тому переводу станет неведомо: кто праведное солнце. Достоит же сия речи сице печатати: яко же бо купина не сгараше распаляющись, тако и девая родила есть, да туто точка поставити, и по точце: и дева пребысть вместо столпа огненнаго, да паки точка поставити, – и после точки рещи: праведное возсия солнце вместо Моисея Христос, да запятую поставити, и по запятой: во спасение душам нашим. Суть же и ины многи тмочисленныя описи в точках и запятых и в накончаниях в тех печатных книгах. Аще-бы московские власти и честные протопопы, служаще во святых церквах близ царских палат по священных сих книгах печатных чтуще и поюще, добре разумели и о благочестии воистину болели, и они бы прежде о сих описех несогласных разуму истины возвещали царю и государю, и егда начнут те книги паки поновлятися печатным делом, и государь бы велел к тем книгам, которыя ново начнут печататися, из них же приставити могущаго приправливати, яко же достоит. Общую же Минею уже трижды печатают, а в ней ни едины описи не справливали; есть убо в ней архангелом в службе общей на вечерни на стиховне в славнике речь: яве яко невеществен невещественнаго зря, а оне печатают: яве яко веществен невещественнаго зря. И в паремии Богородице: изыде Иаков от студенца клятвеннаго и иде в Харан и обрете место и спа ту, зайде бо солнце; а оне печатают: и обрете место и ста ту. И в общей службе преподобным на Господи воззвах славник точками ж разсечен, а во ином месте иже прибавлено, ему же начало: по образу соблюд невредимо ума владыку, и ту поставят точку и после точки печатают: на страсти пагубные поснически поставив; и по тому разделению стало неведомо, что на страсти пагубныя поснически поставил; и на подобствие, яко-же мощно, возшел еси, мужески бо естество понудив, и тут точку-ж ставят, и по точце: и потчался еси покорити худшее лучшему и плоть поработити духу, и тут в двух местах по иже прибавливают, а по прибавке письмен стало неведомо, что сделал мужески естеством понудив, и неведомо, что худшее и что лучшее. |
| Тому слава во веки веков. Аминь. Слово пятое. Советы ума своей душе Услышь, разумная душа, сообщница моих совещаний, хочу сказать тебе тайную и общую вещь, которую я не знал, не быв очищен от страстей, и постигнул тогда только, когда несколько успокоился от них благодатию Божиею. Ясно узнал я, о душа моя, что я и ты, обладаемые противоестественными действиями, неведением вовлекаемся в заблуждение и потому обвиняем в своих грехах других, утверждая, что зло находится вне нас; иногда обвиняем Адама, иногда – сатану, а иногда – других людей, и, думая, что сим ведем борьбу с другими, боремся сами с собою, и, полагая, что защищаем друг друга, я и ты, воюем друг против друга; и, думая, что себе благодетельствуем, подобно безумному, сами себе досаждаем; по справедливости подвергаемся мы бесполезным трудам и поношениям, ибо думаем, что любим заповеди, а причины к исполнению их, по самообольщению, ненавидим. Итак, я достоверно узнал, что никакая власть не понуждает нас несправедливо ни к добру, ни к злу, но что со времени крещения, в началах действий, кому мы по нашей собственной воле поработаем, Богу или диаволу, тот по справедливости потом и поощряет нас ко всему, что составляет его область. А начала действий суть два приражения помыслов, не примечаемые умом: похвала человеческая и угождение телу, которые, когда невольно приражаются к нам, прежде согласия с ними воли нашей, не составляют ни порока, ни добродетели, но служат лишь обличением склонности нашей воли, куда мы преклоняемся. Господь желает, чтобы мы терпели поношения и удручали себя, диавол же хочет противного; и потому когда мы радуемся о вышесказанных приражениях, то очевидно, что мы, преслушав Господа, склоняемся к сластолюбивому духу; когда же скорбим об упомянутых приражениях, то очевидно, что мы преклоняемся к Богу, возлюбив тесный путь. Посему-то этим двум приражениям и попущено приражаться к людям, чтобы те, которые любят заповедь Божию и услаждаются ею, преклонили свою волю пред Христом и Он, найдя в них вход, направил ум их к истине. Так же разумей и о противном: те, которые, напротив, любят человеческую славу и угождение телу, дают вход диаволу, и он, найдя себе свой вход, предлагает нам свои злые внушения и, по мере того как мы услаждаемся мыслями о них, не перестает делать к ним прибавления, пока не возненавидим от сердца двух вышесказанных приражений. Но мы так их любим, что не только ради них предаем добродетель, но и самые эти приражения при случае переменяем одно на другое: иногда удручаем тело ради тщеславия, иногда переносим бесчестия ради сластолюбия. Когда же беззаботно согласимся с ними, то начинаем искать и вещества, их возвращающего. Вещество же тщеславия и телесного наслаждения есть сребролюбие, которое, по божественному Писанию, есть и корень всем злым 357 . |
| - Я повидал за свою жизнь разные случаи. Неоднократно были такие моменты, что люди были настолько ожесточенные, что если бы мне кто-то сказал, что человек изменит своё отношение, я бы вряд ли даже поверил. И потом вдруг – раз, и человек менялся кардинальным образом! Потому что для Бога нет ничего невозможного. Какие-то обстоятельства так складывались, что человек менял свою позицию. Поэтому пока человек живой и дышит, он еще может измениться, он для Бога не погиб. И надежда должна сохраняться всегда, в любой ситуации. Что касается проклятия, то если человек не заслужил этого проклятия, то оно не имеет силы. Как это понять? Вот, допустим, если человек действительно кого-то притесняет, оскорбляет, унижает, и тот, кто страдает от него, проклинает его - тогда такой человек может пострадать от проклятья. А если нас проклинают незаслуженно, мы ничего плохого не делали, а кто-то нас проклинает, то такое проклятье не только не имеет силы, а как говорит преп. Паисий Святогорец, может даже вернуться к тому человеку, который проклинает. Поэтому если мама не заслужила этого проклятья, если она не виновата ни в чем, то не стоит бояться, что это проклятье будет иметь какое-то страшное воздействие. Ну, а вообще как отнестись к этой ситуации? Надо воспринять это как жизненный крест. Человек спасается терпением, в частности, терпением скорбей и смиренным несением жизненного креста. И поэтому, если она будет это все смиренно нести с благодарением Богу, то Господь даст ей небесный венец. Поэтому, надо у Бога просить, в первую очередь, терпения. И, конечно, молиться за сына – можно читать акафист иконе Божией Матери «Взыскание погибших», «Прибавление ума». И стараться всё сглаживать, отвечать добром на зло, и, может быть, сердце его как-то умиротворится. Отчаиваться не стоит. Бывает, приходится годы терпеть, но терпение не пропадет даром, оно все равно увенчается успехом, потому что над нами есть Бог, который видит каждое помышление человеческого сердца, поэтому Господь обязательно подаст награду и утешение за труды, за терпение. |
| Гоголь оказывается наивным весельчаком. — «Человек с слабыми нервами может бояться спазмов, — пишет тот же критик в другом месте рецензии, — огорченный, задумчивый, должен бежать в театр, когда представляют „Ревизора“. Эта комедия исцелит многие печали, разгонит многие хандры» („Литературные прибавления к Русскому Инвалиду“ от 22 июля 1836 г., „Не комедией, а карикатурой в разговорах“ считал „Ревизора“ и Греч. (Н. Греч. Чтения о русском языке, ч. II, П., 1840. Чтение десятое). Он во многом повторил нападки Булгарина и Сенковского на комедию Гоголя: „действие ее не ново и притом несбыточно и невероятно; в ней с начала до конца нет ни одного благородного, возвышенного движения, не только мысли“ и т. п. Но Греч отступил от своих союзников, признавая „живость, резкость и натуральность“ выведенных лиц; недостатки комедии он склонен извинять тем, что в ней „столько ума, веселости, смешного, удачно схваченного“. Позиция П. А. Вяземского в оценке „Ревизора“ установилась не сразу. Первый отклик его (еще до представления) в письме 19 января 1836 г. к А. И. Тургеневу (Остафьевский Архив, III, стр. 285) не отличался по существу от отзывов Ольдекопа и Серебреного. Однако через несколько месяцев Вяземский отнесся к „Ревизору“ с полной серьезностью: в письме к тому же А. И. Тургеневу от 8 мая 1836 г. (Остафьевский Архив, т. III, стр. 317–318) и в статье, напечатанной во втором томе „Современника“, Вяземский защищает Гоголя от нападений не столько печатных, сколько устных, и распределяет свою защиту по трем рубрикам: замечания литературные, нравственные и общественные. Обвинения литературные (в карикатурности, неправдоподобии, „простонародном“ языке), а также обвинения в „безнравственности“ Вяземскому удалось отвести, отстояв тем самым права художника на свободный выбор темы и материала. Менее принципиальной была защита против обвинений общественных: правильное само по себе замечание, что герои Гоголя „более смешны, чем гнусны, в них более невежественности, необразованности, нежели порочности“, в общем контексте статьи имело смысл извинения Гоголя перед его врагами, а самое общественное содержание „Ревизора“ Вяземским раскрыто не было. |
| Не говоря о соотечественниках Флери – которые, понятно, должны были обоими руками ухватиться за почтеннейший его труд 533 , вдобавок еще авторизованный Боссюэтом 534 ; и чужие страны не проглядели открытия, сделанного им в области религиозного обучения. Приблизительно через 15 лет, после 1-го издания «Исторического катехизиса» Август Франке пишет сочинение 535 в котором, говоря о Catechisatio, как действенном средстве укоренить в детях благочестие, требует, на основании 2Тим. 3, 16 , обучать детей христианскому учению раньше, чем они выучатся читать 536 , и, как человек ума весьма трезвого, догадывается, что нужно, как-нибудь сообразовать изучаемое содержание, с опытными и юными силами, так рано начинающих (по нему) усвоять это содержание. Отсюда, «правда, необходимо в самое раннее время преподавать им малый детский катехизис; однако, при этом требуется, чтобы им, подобно какому-нибудь историческому катехизису, совершенно просто показывали, как все связывается, что им знать, и во что веровать необходимо, например, как Бог в начале сотворил человека святым и правым» … и затем дальше излагается, что именно нужно знать из истории, излагается согласно с 1-ой частью катехизиса Флери, за исключением, конечно, а) ударения на Св. Писание, как на средство для нашего Seligkeit; б) рассказа о таинствах, замененных Крещением и Причащением 537 . Сказавши затем, что, так как дети слушают рассказы не без охоты, то, естественно, указанное историческое сообщение может пробудить в них интерес к катехизису, и оказать пользу, когда они станут сами читать Библию , Франке замечает: «некто, по имени Claude Fleury написал на французском языке катехизис historicum и к нему присовокупил прекрасное (feine) введение, которые г-н Секендорф extrahiert (сделал извлечение) и этот экстракт, напечатанный в Actis eruditorum Lipsiensibus – вполне достоин чтения 538 . Позже, другой дидактолог, скрывший свое имя, поставив, прежде, общее рассмотрение объема обучения и показав здесь, что религия, как знание, по его терминологии «существенное», имеет своим основанием историю 539 , что теологическая часть ее не может быть ничем другим, как здравой логикой фактов религии 540 , сообразно с этим, в начертании плана для 1-го класса указывает на катехизис Флери – он, поистине, оригинален, выше всякой похвалы и, как будто нарочно, составлен для моего плана, и да будет только позволительно прибавить три или четыре урока о соборах и об отцах 541 ; затем, и во втором классе опять, катехизис Флери, но на латинском языке; прибавлений же, обещанных в исторической части, не видится 542 . |
| 8. О том же, что трактат «О Рае», в котором говорится, что «облик создавался не прибавлениями понемногу, но был исполнен в один момент» [ ], не противоречит божественному Иоанну Дамаскину, а скорее весьма созвучен ему, засвидетельствовала его книга основ в 65 главе, в которой он написал о способе зачатия Бога Слова [ ]. 9. А что тело же Адама возникло в творении одновременно вместе с душой, об этом свидетельствует и Дамаскин в 25 главе [ ], и Григории Нисский в книге [ ] о «Шестодневе» Василия Великого, в которой он изложил размышления о человеке Ибо он сошелся в творении, не сначала одно, другое же позднее, как пустословит Ориген, утверждая предсуществование и переселение (душ), но Адам создан — одновременно тело и одновременно душа 10. Итак, теперь мы разрешили все вопросы к нам от твоей самой мудрой и священной души, которая поставлена в подсвечник, чтоб освещать всемирное жилище Церкви Христовой, и для нас смиренных быть в утешение и по мощь Ты же, если ответы держатся истины, воздай славу Богу, дающему и косноязычным слово для отверзания уст [ ], если же не так [ ], однако, все же моли для меня о Свете том неприступном, который просвещает всякого человека, приходящего в небесный мир [ ]. Мир тебе, благословенный господин мой. 5. Его же письма с возражениями софисту Григорию 1. Занимаясь другими духовными делами, которыми необходимо было нам заняться, мы до настоящего момента не имели времени, чтобы дать тебе ответы, которые ты искал в составленном мною трактате «О Душе», а также в трактате «О Рае». Ныне же удобный случай ответить тебе и излечить сомневающуюся твою душу. 2. Но я хочу, чтобы ты, самый способный к исследованию всего божественного, сначала выкинул приземленное из ума и, таким образом, приготовил слух для принятия слова и услышал Спасителя, творящего нам: Встаньте, пойдем отсюда [ ], от более телесных и чувственных к умопостигаемым красотам и зрелищам слова. Поэтому и мудрейший Соломон увещевает, говоря: Когда сядешь вкушать пищу с властелином, то тщательно наблюдай, что перед тобою, И поставь преграду в гортани твоей, если ты алчен [ ]. |
| Пушкин сам прошел путь неразделенной любви, как и его главные герои. Не здесь ли один из корней пушкинского углубленного христианства? И София Пушкина — не падшая София-Ахамот гностика Валентина, а прошедшая через сублимированный Эрос. И Пушкин ни разу не свернул с этого пути. Характерно, что в русской жизни и литературе не нашлось адекватного образа для Татьяны, нн у Пушкина, ни после него. И все-таки наиболее родственным для Татьяны является образ Онегина, и в этом — его непреходящее значение. 10ю главу «Евгения Онегина» Пушкин сжег, но не всю. В воспоминаниях М. В. Юзефовича о Пушкине, напечатанных в «Русском Архиве» (1880 г., кн. 3), говорится о разговорах с Пушкиным, что, по его замыслу, Онегин или должен погибнуть на Кавказе, или перейти к декабристам. П. А. Вяземский подтверждает это . Такие, казалось бы, чуждые Друг другу натуры, как Онегин и Татьяна, оказываются духовно родственными, это романтическое сродство душ. Пушкин дал в «Евгении Онегине» вершину романтики и увековечил все непреходящее в ней. Романтика Пушкина вечна, как и его классицизм и опоэтизированный реализм. Вечно Деятельное Пушкин нашел в русской истории в лице Петра. Все импонирует в нем: героическая решимость покинуть родину и трон, жить на чужбине в качестве рабочего, его любознательность, разносторонность дарований и устремлений, твердость в неудачах и благородство в победе. В «Полтаве» он изображен во всем его сверхчеловеческом величии, а в «Медном Всаднике» дан апофеоз этого русского гиганта. В «Арапе Петра Великого» он человечески прост, сердечен и обаятелен. Он русский всечеловек. Но ведь и Фауст, Дон Жуан, Сид и др.— тоже образы прошлого, исторические, ставшие вечными в процессе художественной кристаллизации в гениальном подсознании поэта. Пушкин и культура Говоря о культуре в применении к Пушкину, мы имеем в виду культуру духовную, культуру ума и сердца, этих двух проявлений человеческого духа. Были и до Пушкина великие деятели русской культуры после Петра Великого: Ломоносов, Державин, Карамзин, Жуковский, Крылов и Грибоедов, из них оба последние — гении. Но не им суждено было создавать русскую культуру, общепризнанную, а Пушкину. Культура Пушкина — это культура Европы, ее восточной части. Но это — не дополнение, не прибавление к Европе, а ее равная половина, ее восточный, завершительный аспект. Восточноевропейская культура — это пушкинизм, светлое восприятие и приятие мира, признание и примирение, но не поклонение и приверженность к нему. Запад не внял Пушкину, не пожелал ближе познакомиться с ним, углубиться в него. И потому его культура 19-го и начала 20-го века — это топтание на месте, повторение самого себя, продолжение духовной традиции Шекспира, Вольтера и Гете. |
| Отличника забрала у нас монахиня в тайном постриге, живущая в миру. Котенок изрядно натерпелся в дороге и, войдя в дом, устремился к лотку с песком. – Какой умный! – восхитилась монахиня. Кот к тому же был ловчий и мышей извел. Первое время, чтобы не сбежал, его не выпускали из дома. Потом он стал свободно гулять по двору. Нагуляется и стремглав мчится в дом, чтобы справить нужду в лотке. В общем, стало понятно, почему дети недолюбливают иных отличников, угадывая в них людей схемы и закоснелых стереотипов. Впрочем, что осуждать котов, если и мы таковы? Закоснеем в чем-то – не переубедить! За год Мурка принесла 20 котят, и почти все при мне. «Ты безумная!» – говорили мне подруги. Безумная, точно. Купила икону Божией Матери «Прибавление ума». Не помогло. Ох, кошачьи дети, куда же вас дети? В сельской местности мыши и крысы почти повсеместное бедствие. Но люди говорят: «Вот еще – возиться с кошками! Куда проще купить отраву – и нет проблем!» У них проблем нет, проблемы есть у других. Полуживых отравленных мышей, случается, поедают звери и птицы, а потом в лесу находят мертвых сов и лисиц. У знакомых погибла породистая умная кошка , когда соседи травили мышей. Отравился тогда и рыжий кот Васька. Всё выдержал Васька – голод, морозы. Химии не выдержал. Вот еще случай: человек отравился капустой. Что немудрено: капусту щедро опрыскивают химией от капустных бабочек, иначе ничего не вырастет. А в это лето мы почему-то забыли опрыскать, но капуста уродилась крупная, крепкая и без обычных, простите, экскрементов от гусениц. И вдруг вспомнилось, как котята всё лето ловили бабочек-капустниц. Им надо охотиться, а на кого? Мышей и кротов они давно переловили. А тут бабочки – как не поймать? А еще котята приносят на веранду живых ящериц. Не для еды – из спортивного интереса. Поймают ящерку и отпустят. Они так запрограммированы: надо ловить. – А ты, разумеется, не запрограммирована? – спрашивает, посмеиваясь, мой старинный друг. Запрограммирована, и еще как. Даже батюшке жалуюсь, что пишу каждый раз исповедь, а грехи застаревшие и всё те же. И зачем извожу столько бумаги? Честнее высечь эти грехи на камне, и с камнем на исповедь приходить. |
| Есть послушание любви, послушание страха, послушание веры. В начале человек жил, как сладкою пищей, послушанием любви к Богу всеблагому и всесовершенному. Но после того. как сию блаженную жизнь отравил он вкушением запрещённого, ему нужно, как врачевство, иногда не без горечи, употреблять послушание страха пред Богом, праведным Судиею, и потом послушание веры в Бога и Христа, Помилователя, Исцелителя и Спасителя, дабы наконец, по мере исцеления, вновь питаться сладкою и бессмертной пищей, – послушанием любви. Так от послушания зависит духовная жизнь человека и Христианина; почему слово Апостольское и нарицает Христиан чадами послушания ( 1Петр.1:14 ). Если бы мысль питаться и жить послушанием показалась кому только представлением воображения, изысканным и преувеличенным, а не представлением ума, почерпнутым из существа дела: таковой пусть вспомнит изречение непогрешительного Учителя, в слове Которого нельзя предполагать изысканности или преувеличения. Азь есмь лоза, вы же рождие; и иже будет во Мне, и Аз в нем, той сотворит плод мног, яко без Мене не можете творити ничесоже ( Ин.15:5 ). Как это сделать, чтобы человек был во Христе, и Христос в человеке, чтобы человек соединился со Христом, подобно как с виноградною лозою ветвь её? – He иначе можно, как послушанием веры, свободною преданностью сердца и безмолвно покорной воли человека вседействующей воле Христовой. Таким образом послушание веры действительно вводит в человека силу и жизнь Христову, почему и деятельность такого человека нередко бывает далеко возвышеннее и могущественнее обыкновенной, свойственной человеку деятельности. Неразумевающий или ищущий отговорки может сказать: как можно даже жить, то есть непрестанно заниматься послушанием воле Божией? Неужели не оставить места своей воле, которая от природы есть, и которой уничтожить не можно? И можно ли в каждую минуту знать волю Божию? Счастливы избранные, к которым для сего Бог посылал Своих вестников; но и для избранных такие случаи были редки. – Кто говорит таким образом, тот доказывает не то, что дело совершенного послушания не удобно, а то, что не упражняющийся в деле, не знает, как оно делается. |
|
|
