| В числе законных поводов к устранению все означенные законодательства допускают и намерение, клонящееся к пользе устраняемого лица (напр., когда непосредственный наследник весь в долгах или ведет расточительную жизнь, и имение передается его детям). Завещательное наследство по закону прибалтийских губерний. Понятие о завещании неодинаково: в Курляндии завещанием признается только назначение наследника, а всякое иное распоряжение кодициллом, а в Лифляндии и Эстляндии кодицилл есть только прибавление к завещанию. Форма завещания – публичная или домашняя. Публичные завещания могут быть объявлены на словах суду или судебной делегации, причем не требуется ни подписи, ни свидетелей, или, быв составлены на письме, вносятся в суд открытыми или закрытыми. Домашние завещания составляются на письме, с участием двух (где и более) свидетелей; допускаются и словесные завещания, при свидетелях. Привилегии допускаются для военных людей в походе, для бедных, для опасного времени, для родителей в пользу детей. Привилегия состоит в том, что, независимо от соблюдения всех формальностей, акт утверждается, если нет сомнения в подлинности воли. Вообще, по различию местных прав, значительно изменяются общие формальности завещаний (Гражд. Остз. Зак. 1981–1992, 2024–2105, 2443). Недвижимое имение, доставшееся по наследству, не подлежит завещанию в Эстляндии и Лифляндии, разве завещатель последний в роде или наследники его согласны на распоряжение. В Курляндии нельзя завещать родовое имение (1995–1997, 2002–2004). В Курляндии существует правило о назначении обязательной доли непременным наследникам, по римскому праву, а в Лифляндии и Эстляндии подобное право присвоено лишь несовершеннолетним детям, для воспитания и содержания (2001, 2005). На богоугодные цели дозволяется завещать (Лифл. и Эстл.) 1/10 часть наследственного имущества, если нет благоприобретенного (1998). Законные поводы к устранению от наследства, а равно и к лишению отказов взяты из римского права (2013, 2847). Из римского же права заимствованы подробные правила о внутреннем изложении завещаний (2106), об отказах, юридическом их действии, приобретении и о различных видах отказов, о фальцидиевой четверти (2150–2316), об условных и срочных распоряжениях (2358–2408), об определении наследственных долей по завещанию (2124–2135), об отмене и недействительности отказов и о приращении отказов (2814, 2848, 2901). Субституцию закон разумеет лишь в смысле простой и детской, по римскому праву (S. vulgaris et pupillaris, ст. 2136–2149); но есть особое положение, на тех же началах, о фидеикоммиссах наследственных (2317–2336) и, особливо, о фамильных или вечных фидеикоммиссах (2337). Наконец, еще особым положением установлены правила родовых фидеикоммиссов в дворянских имениях, которые, по общему правилу, могут быть учреждаемы свободно, без Высочайшего разрешения, и могут быть свободно отменяемы, пока еще никто не приобрел права на фидеикоммисс (2525–2580). |
| 163 Герцогу рекомендовал Грибальдо известный уже вам Вергерий. Согр reform. t 43. р 644. От 20-го мая 1555 года Вергерий писал, между прочим, к Бонифацию: Adduco Gribaldum ad Illustrissimum Principem nostrum, qua praeda valde laetor. Об отношениях Грибальдо к герцогу упоминает Вергерий в своём письме к Буллингеру, писанном от 27-го апреля 1555 года. 164 Согр. reform. t. 43. р. 644. De Gribaldi ingenio non est quod sententiam proferam. Ipse pro tua singulari prudentia statim perspicies quam putida sit eius assentatio dum vult blandiri, quam temeraria ostentaio, quam stolida iactantia, quam thrasonicus fastus, ut tandem quisquilias esse appereat. Sed utinam nihil esset deterius. Nam quam et vulgari tantum doctrina leviter tinctus sit et tenui iudicio praeditus, tantum sibi arrogat ut convellere audeat prima religionis capita. Fatetur quidem Christum esse Deum, sed unam eius et patris essentiam esse negat, qui si Deus est ex Deo necesse sit duos esse deos. Eiusmodi deliriis homo fanaticus ecclesiam turbare non dubitat, quum tamen Christi nomen recte scribere non possit. Etc См. письмо Кальвина к Вольмару. 165 В октябре 1555 года Беза послал Буллингеру письмо, в котором упоминает о своей переписке с Вергерием. «Саетегит in illis ad Vergerium literis scribebam, me non posse satis mirari quod hominem omnium quos avtem audissem σεβστατον ita complecteretur ut etiam sibi proximum esse vellet». Corp. reformat. I. 13. p. 838. В примечании издателя читаем: Hic homo erat Gribaldus, nunc Tubingensis professor a Vergerio commendatus. 166 Respondet Vergerius, illum antequam a vobis discederet tibi super his satisfecisse, et mecum etiam expostulat quod in bonum virum tam acriter sim invectus. Hoc vero quid sit scire ex te desidero. Nam si tibi satisfecit sane gaudebo, et tibi gratulabor hominem a te in viam revocatum: sin minus, non desinam ego Vergerium monere ut ecclesiae Dei melius consulat etc. Corp. Reform. t. 43. p. 839. Сам Вергерий от 22-го августа 1555 года писал Буллингеру: Beza vehementissime per literas conqueritur mecum, quod Dominum Gribaldum juverim. Respondi modeste, ac inter alia, ipsum Gribaldum fecisse apud te confessionem eius fidei tibiquae satisfecisse. Proderit te hoc scire, non quod petam, ut sponte des hoc testimonium sed si illi quid petierint. |
| Наконец, в пользу своего мнения мы можем указать следующие чрезвычайно важные исторические свидетельства: а) Пророк Михей ( Мих.4:8 ) называет Офел башнею стада, т. е. караван-сераем бедного класса народа; б) во время Ездры и Неемии, когда, по только что состоявшемся возвращении иудеев из Вавилона, еще не успел образоваться класс профессиональных нищих (awanim), башню Офела и ее подземелья занимают так называемые Нетинимы, рабы храма, те же нищие, дарованные левитам для исправления низших и труднейших обязанностей при храме ( Неем.3:26; 11:21 ); в) одни из южных ворот храма называются в кн. 2Пар.27:15, 17 воротами asupim, что, как мы уже говорили, означает ворота бесприютных (детей), сирот, конечно потому, что здесь находили убежище такие бесприютные; г) в мишне (Para, 3:2) говорится о подземелье под двором иерусалимского храма, в котором жили женщины и дети; д) в мишне Taanith III, 8 12. Baba mezia 28, 2, говорится о бывшей над Кедрским потоком, при башне с крылом храма, на так называемом «камне зевак, even batoim», выставке вещей растерянных богомольцами на площади храма и подобранных храмовою полициею. Так как здесь разумеются вещи бедных богомольцев, носивших на себе весь свой багаж, то и выставка их могла быть только при большом караван-серае для бедных. И так внушительная по своему виду южная стена храмового мола представляла нечто совершенно противоположное царскому дворцу Соломона. Входя своею верхнею частию в состав храмовых галерей, в своей нижней части она представляла обширные катакомбы, занятые богадельнями 254 . Если необходимо придать значение позднейшему преданию, что здесь же были еще конюшни, то такие конюшни нужно предполагать разве только в нижнем этаже, в том неоткрытом подземелье, которое необходимо должно существовать под нынешним юго-восточным подземельем. Во всяком случае это были конюшни для нужд храма, а не конюшни царя Соломона или Ирода, не те конюшни, в которых зрел заговор против Ирода и в которых сын Ирода, Александр, закопал золото («Antiquitates Iudaicæ», XVI, 10:3) 255 . Превращение же нынешнего юго-восточного подземелья в конюшни, или башни словесного стада ( Мих.4:8 ) в башню бессловесных последовало при арабских халифах. Во времена франкского владычества в Иерусалиме, при царском дворце, действительно бывшем тогда в южной части харама, упоминается конюшня (stabulum) такой необыкновенной величины, что в ней можно было поместить 2,000 лошадей или 1,500 верблюдов (Ioh. Wirzburg, 528). Конюшню стали называть именем Соломона, точно так же как и дворец франкских царей на площади храма в Иерусалиме называли Templum Salomonis (Guil. Tyr. 8, 3: quae vulgari appellatione Templum Salomonis dicitur). |
| Димитрия Солунского» хан паннонских болгар, формально признававший сюзеренитет Империи, с которым Юстиниан пытался, хотя и безуспешно, заключить союз (Besevliev V. Les inscriptions du relief de M adara nouvelle lecture, complements et interpretation//BS. – 1955. – T.16. – P. 226 sq; cf. p. 224; ср.: Ангелов Д. Образуване на българската народност. – София, 1981. – С. 190 сл.). Сообщение Феофана и Никифора об участии Тервеля в восстановлении на византийском престоле Юстиниана II Бешевлиев рассматривает как свидетельство договора между Византией и Болгарией (Бешевлиев В. Три приноса към българската средновековна история//Изследования в чест на Марин С. Дринов. – София, 1960. – С. 284–285). Если это и так, договор все же оказался непрочным: через год после возвращения в Константинополь Юстиниан II нарушил мир с болгарами (Theophanis Chronographia. – Vol. 1. – P. 376. 13–16). 329 Имеются в виду Ираклий (610–641), основатель династии, и последующие царственные предки Юстиниана вплоть до сурового и непоколебимого Константина IV Бородатого (668–685). 330 В подлиннике – kai ten eautou thygatera eis gynaika (так же и y Никифора, см.: «Бревиарий», 704/705 г.). Однако, согласно переводу Анастасия, речь шла о дочери Тервела и женитьбе на ней Юстиниана. В конечном итоге, за оказанную помощь в возвращении престола Тервель получил область Загору, населенную преимущественно славянами, и титул кесаря (второй светский ранг Империи после императорского). Это повысило международный авторитет Болгарии, хотя надо учесть, что с точки зрения византийцев награда несла скрытый смысл: приняв от василевса титул кесаря, Тервел тем самым соглашался признать верховную власть Империи, стать ее вассалом (Оболенский Д. Византийское содружество наций. Шесть византийских портретов. – М., 1998. – С. 75; Раннефеодальные государства на Балканах. VI–XII вв. – M., 1985. – С. 151–152). 331 Анастасий, видимо, не понял этого места «Хронографии»: cum autem misisset Stephanum ad Terbellin, dominum Vulgariae, ut sibi auxillium praestaret ad optinendum parentale imperium suum, repromisit et plurima se dona daturum et filiam eius in mulierem ac- cepturum ipsique in cunctis oboediturum et concursurum iureiurando pollicitus (Theophanis Chronographia. |
| Краткие сведения о древне-латинских переводах Библии, с указанием характерных особенностей их в лексикологическом отношении. Сравнения с греческим текстом Библии. —53— Чтение апологетического диалога «Octavius» Минуция Феликса . Подробный филологический анализ этого памятника, с указанием в нём архаизмов и следов sermo vulgaris. Прочитано было из «Октавия» 14 глав. Чтение Passio S. Perpetuae. Филологический анализ этого памятника. Сравнение с греческой версией. Указание влияний библейского и литургического языка. Прочитано было из «Passio» 19 глав. На II курсе: Латинский церковный язык и его характеристика по древнехристианским эпиграфическим памятникам. Христианские прозаические надписи. Особенности их языка (фонетика, морфология, синтаксис, семасиология). Виды прозаических надписей (надписи надгробные, посвятительные, обетные). Характерные формулы, присущие каждому виду надписей. Черты сходства и различия между языческими эпиграфическими формулами и христианскими. Чтение христианских эпиграфических текстов по сборнику Diehl’я, Lateinische christliche Inschriften: – Надгробия неофитов и «верных» (fideles). Надгробия чтецов, экзорцистов, аколуфов. Надгробия диаконов, пресвитеров и епископов. Надгробные надписи клириков (clerici). Эпитафии лиц монашествующих. Посвятительные и обетные надписи. Анализ надписей, содержащих тексты Св. Писания. Так называемые acclamationes или восклицательные выражения на разных предметах домашней утвари древних христиан. И. д. доцента по кафедре истории философии священник Павел Флоренский студентам II курса прочитал курсы: «Философия И. Канта в связи с философией предшествовавшей и с философией последующей». (Значение Канта для фи- —54— лософии и для общего миросозерцания. Его положение в истории философии. Общий характер его философии. Его жизнь и его труды. Сочинения Канта докритического периода; их место в истории натурфилософии; их значение для метафизики. О природе научного миросозерцания. Сочинения Канта критического периода. «Критика чистого разума», её структура, её основные идеи. «Критика чистого разума» и философия математики) и «Структура античной философии». |
| — Где? Когда? — дважды простонала Ада. — Сейчас. В английском парке. Вход возле радио «Свобода», первая скамейка в первой аллее налево. — Ладно, ждите… Апраксина вошла в парк, подошла к выбранной для свиданья скамейке, села и достала копию странички из газеты. Да, это была статья про душицу. — Так, душица… Душица, ориганум ( Origanum vulgare ). Ориганум в переводе значит «украшение гор», — так начиналась статья. Она сразу же нашла продолжение оборванного продолжения: «С медовой водой применялось как противоядие от отравления аконитином — ядом, извлеченным из ядовитой травы аконит ( Aconitum ), или борец». Апраксина откинулась на скамье, не выпуская из рук злополучной страницы. Все сошлось! Какой яркий красивый цветок — борец, аконит. Его пронзительно синие шлемики видны в траве издалека, и он довольно часто попадается по краям альпийских дорожек. Древние и средневековые отравители любили использовать этот цветочек для своих подлых дел… А вот солженицынский герой Костоглотов им лечился! Да, все, разумеется, в дозировке. Гм… Передозировка? Хотела попугать, а потом использовать противоядие из душицы, но принятая доза яда оказалась слишком сильной? Бедная, бедная девочка, уж лучше бы тебя отравили! В Альпах встречаются склоны, сплошь розовые от ориганума. Да ведь его можно и просто купить в травяных лавках, например, возле Виктуалиенмаркта. А также в отделе пряностей любого супермаркета. «Какая пицца без душицы!» — говорил кто-то из любителей итальянской кухни. Вот с аконитом дело сложнее, купить дикий аконит практически невозможно, а садовые его сорта лишены яда… — Ну и зачем я опять вам понадобилась, да еще так скоро? — прозвучал над нею резкий голос Ады фон Кёнигзедлер. — Быстро вы обернулись! — одобрительно сказала Апраксина. — Какой же русский не любит быстрой езды? Заметьте, я вдобавок минут пять искала парковку, а потом еще заскочила в булочную. — В руках Ада держала пакет, из которого доносился запах свежих, по-видимому, даже горячих, булочек. — Надеюсь, вы меня не очень задержите? У меня в гостях мой жених. Я сказала ему, что схожу за свежими булочками, и усадила смотреть альбом моих фотографий. Надеюсь, Феликс не соскучится — там есть чем полюбоваться, но все-таки хотелось бы вернуться домой поскорее! |
| Все эти «те же», «то же», «так же» – дают необыкновенно концентрированное переживание однообразия, тоски, болота. Затем Татьяну окружает молодое поколение, и – прямо покушается на душу: Ее сердечного признанья Умильно требуют оне. Затем ее оглушает ...теснота, волненье, жар, Музыки грохот, свеч блистанье, Мельканье, вихорь быстрых пар. И, наконец, последний, самый значительный удар: «и жених сыскался ей», «толстый этот генерал». Татьяна, конечно, сопротивляется: ...тайну сердца своего, Заветный клад и слез и счастья, Хранит безмолвно между тем И им не делится ни с кем... ...Ей душно здесь... ...мысль ее далече бродит... Но теперь она – одинока и не в силах разбивать образующийся вокруг нее лед, который все плотнее сходится и с замужеством подступает под самое сердце. И тщетно надеяться, что в такой ледяной осаде душа будет по-прежнему цвести... Вспомним повесть «Барышня-крестьянка», в начале которой Пушкин прямо высказывает свое мнение об отрицательных последствиях подобного интенсивного воздействия развитого общественного быта на душу человека: «Конечно, всякому вольно смеяться над некоторыми их (уездных барышень – В. Р.) странностями, но шутки поверхностного наблюдателя не могут уничтожить их существенных достоинств, из коих главное: особенность характера, самобытность (individualite), без чего, по мнению Жан-Поля, не существует и человеческого величия. В столицах женщины получают, быть может, лучшее образование; но навык света скоро сглаживает характер и делает души столь же однообразными, как и головные уборы». Не забудем, что эти слова писались почти одновременно с заключительной главой «Онегина». И вот – Татьяна на рауте, в апогее своей светской славы: Не холодна, не говорлива... Никто б не мог ее прекрасной Назвать; но с головы до ног Никто бы в ней найти не мог Того, что модой самовластной В высоком лондонском кругу Зовется vulgar... И опять вспоминается Андрей Белый: «Прием написания М(ертвых) Д(уш) есть отчетливое проведение фигуры фикции. Суть ее: в показываемом нет ничего, кроме неопределенного ограничения двух категорий «все» и «ничто». Предмет охарактеризован отстоянием одной стороны от «все», а другой – от «ничто». Отстояние «от» – не характеристика, а пародия на нее; предмет – пустое и общее место, на котором нарисована фикция...» |
| —79— водств надо сказать, однако, что такие случаи заигрывания с наукой довольно редки. Авторы предпочитают опираться на свой опыт: это и дешевле, и сердитее. Сочинив какой-либо рецепт, автор обычно иллюстрирует его целым уроком, который излагается в разговорной форме учителя с учениками. Само собою разумеется, что никакой критик такого рецепта опровергнуть не может; с опытом ведь ничего не поделаешь. Нам кажется только, что мысль подчинить своему личному опыту опыт каждого читателя похожа на мысль хозяина магазина готового платья, который все костюмы шил бы только по своей уродливой фигуре и стал бы удивляться, что они то слишком тесны, то слишком просторны для его покупателей и во всяком случае никуда не годятся. С первого взгляда может показаться странным, что попытки составителей разных методик поучать главным образом на основании якобы своего личного опыта, не смотря на сей последний, не застрахованы от самых грубых суеверий и наивных увлечений. Между тем тут нет ничего мудреного. Ведь и в среде тех лиц, который исцеляют себя и других, руководясь дешевыми лечебниками и рецептами, помещаемыми в газетах, часто случаются неожиданные повороты от одних испытанных средств к другим, также одобренным опытом. Известно, в каким рвением проповедуют в наши времена знаменитую ephedra vulgaris отставные титулярные советники и штабс-капитаны и все на основании собственного опыта. Нечто подобное случилось в нашей дидактической литературе с звуковым способом обучения грамоте и с постановкой объяснительного чтения. Читателям, имевшим случай перелистывать методики русского языка, конечно, бросалось в глаза обилие наставлений, как вести объяснительное чтение, и поражала скрупулезность, требовавшая целых рассуждений о том, как дать понять детям, что такое петух или кошка. Все эти советы, конечно, опираются на опыт. Но читатель был бы введен в заблуждение, если бы поверил, что вся эта горячка с объяснительным чтением вызвана была только опытом педагогов-составителей методик. Дело тут не в опыте, а в поветрии, похожем на поветрие с козьмичевой эфедрой. А поветрие |
| Patrology. Utrecht; Brux., 1950-1960. 3 vol.; Devreesse R. Introd. à l " étude des manuscrits grecs. P., 1954; Beck H.-G. Kirche und theologische Literatur im byzantinischen Reich. Münch., 1959; Ortis de Urbina I. De Patrologia Syriaca. R., 19652 (рус. пер.: Ортис де Урбина И. Сирийская патрология. М., 2011); Goodspeed E. J. A History of Early Christian Literature/Ed. R. M. Grant. Chicago, 19662; Simonetti M. Letteratura cristiana antica greca e latina. Firenze; Mil., 1969; Hamman A. Dictionnaire des Pères de l " Église. P., 1977; idem. Patrologie, patristique//DECA. 1990. T. 2. P. 1929-1935; Παπαδπουλος Σ. Πατρολογα. Αθνα, 1977-2010. 3 τ.; Di Berardino A., ed. Patrologia. Torino, 1978. Vol. 3; Genova, 1996. Vol. 4; 2000. Vol. 5; idem. Modern Patrologies//The Wiley Blackwell Companion to Patristics/Ed. K. Parry. Chichester, 2015. P. 51-67; Altaner В., Stuiber A. Patrologie: Leben, Schriften und Lehre der Kirchenväter. Freiburg, 19809; Marrou H.-I., Mandouze A., Pietri C. Prosopographie chrétienne du Bas-Empire. P., 1982-2013. 4 t.; Podskalsky G. Christentum und theologische Literatur in der Kiever Rus " : (988-1237). Münch., 1982 (рус. пер.: Подскальски Г. Христианство и богосл. лит-ра в Киевской Руси: (988-1237 гг.). СПб., 19962); idem. Theologische Literatur des Mittelalters in Bulgarien und Serbien: (865-1459). Münch., 2000; Muzerelle D. Vocabulaire codicologique: Répertoire méthodique des termes français relatifs aux manuscrits. P., 1985; Χρστου Π. Ελληνικ Πατρολογα. Θεσ., 1985-1992. 5 τ.; Langlois C., Laplanche F. , ed. La science catholique: L " «Encyclopédie théologique» de Migne (1844-1873) entre apologétique et vulgarisation. P., 1992; Christianismes orientaux: Introd. à l " étude des langues et des littératures/Ed. A. Guillaumont. P., 1993; Bloch R. H. God " s Plagiarist: Being an Account of the Fabulous Industry and Irregular Commerce of the Abbé Migne. Chicago, 1994; Drobner H. R. Lehrbuch der Patrologie. Freiburg i. Br., 1994, 20113; Киприан (Керн), архим. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ДАНТЕ Алигьери [итал. Dante Alighieri] (май 1265, Флоренция - 13/4.09.1321, Равенна), итал. поэт, мыслитель. Д. род. в семье небогатого землевладельца, дворянина-гвельфа. Получил юридическое образование в Болонье. Рано прославился как поэт школы «сладостного нового стиля». С 1295 г. деятельно включился в политическую жизнь Флорентийской республики. В 1300 г. стал одним из членов правительства Флоренции. С 1302 г. политический эмигрант. С 1308 по 1313 г. как публицист и политик активно содействовал новому имп. Генриху VII, миссию которого видел в объединении Италии и восстановлении величия Римской империи. После смерти императора (1313) и казни верхушки ордена тамплиеров (1314), с к-рым Д. связывал свои политические проекты, он странствовал по Сев. Италии в поисках покровительства и духовной поддержки (возможно, посетил Париж), не оставляя надежды вернуться во Флоренцию. Однако власти Флоренции в 1315 г. вынесли очередной смертный приговор, закрывающий Д. путь на родину. С 1317 г. до смерти жил в Равенне, где завершил главный труд своей жизни - «Божественную Комедию». Основные сочинения: автобиографическая повесть «Новая жизнь» (La Vita Nuova, 1292-1293, изд. в 1576); незавершенный поэтико-философский труд «Пир» (Convivio, 1303-1306); философско-политические трактаты «О народном красноречии» (De vulgari eloquentia, 1304-1307) и «О монархии» (De monarchia, 1307-1313); поэма в 3 ч. (кантиках) и 100 песнях «Комедия», позднее названная «Божественная Комедия» (La Divina Commedia, 1307-1321, изд. в 1472). Д. считается создателем итал. лит. языка и одним из зачинателей европ. лит-ры Нового времени. Стихи Д., посвященные Беатриче, безвременно умершей возлюбленной, создают новый художественный идеал, соединяющий обожествленную и идеализированную женственность с конкретным психологически и биографически достоверным портретом Дамы, воспетой поэтом. В этом идеале сказывается не только куртуазная традиция, но и психологические открытия св. Франциска Ассизского . В философских трактатах Д. тяготеет к энциклопедическому синтезу средневек. учености, виртуозно используя наследие Аристотеля , блж. Августина , Боэция , сен-викторской мистики, Бернарда Клервоского , Бонавентуры , Фомы Аквинского . |
|
|
