| Еще чрез несколько времени Мелетий писал к православным братствам в Литве (от 24 августа), называл их «утверждением Христовой Церкви» и как бы щитом для нее и убеждал их не ослабевать в трудах и подвигах на защиту ее среди восставшей бури от бывшего митрополита Киевского и его соотступников; писал к православным князьям Адаму Вишневецкому и Кириллу Ружинскому и всему православному духовенству и народу, благословлял их за их твердость в православии и увещевал их неизменно хранить сокровище веры, а всего чаще писал к князю К. К. Острожскому, восхвалял его как славного поборника за православие, уподоблял Константину Великому и просил не уставать в своих подвигах за веру и присоединить к ним еще один — «воздвигнуть училище, эту наилучшую ограду благочестия» . К сожалению, самые главные из распоряжений патриарха Мелетия, касавшиеся свободы вероисповедания для православных в Литве и Польше и поставления для них нового митрополита и епископов, не могли осуществиться без воли короля. А король Сигизмунд был тогда решительно против православных и за отверженных ими митрополита и владык, принявших унию. Едва прошло четыре месяца после Брестского Собора, принявшего унию, как в Варшаве открылся генеральный сейм (в феврале и марте 1597 г.) . Прибыли на сейм и русские православные послы и объявили, что они не приступят ни к каким делам, пока не получат удовлетворения по делу о своей вере, требовали, чтобы их владыки, не желающие подчиниться папе, оставались при своих давних правах и чтобы вообще свято исполнялись pacta утвержденные присягою короля. Особенно резко говорил 7 марта пред королем один посол, пан Гулевич, волынец, настаивая, чтобы русские владыки оставались при своей древней вере, а владыки, принявшие унию, были низвергнуты. Канцлер Сапега отвечал Гулевичу, что унии желали и приняли ее в Бресте все православные, кроме Никифора грека, бунтовщика и порочного человека. Этими словами глубоко огорчился князь К. К. Острожский и вступил в сильное препирательство с Сапегою. Тогда король сказал Острожскому, чтобы он, как еще прежде обещался, представил Никифора на сейм. |
| Граф Фаддей-Симон, австрийский фельдмаршал-лейтенант, рождение 16 октября 1790; женат на Леопольдине Бейерле Граф Тимофей, † 18.., австрийский майор и каммергер Графиня Аполлония, 1) за Витольдом Александровичем 1826; 2) за Виктором Рембелинским Графиня Изабелла-Розалия, за Виктором Рембелинским КОЛЕНО IX: Граф Юлий Осипович, рождение 1 февраля 1820; женат на Каролине Карловне Гулевичь Граф Мечислав Осипович, папский киммерир и секретарь папского посольства в Лиссабоне, рождение 17 октября 1823 Граф Иван Осипович, рождение 4 января 1825 Граф Антон Осипович, офицер австрийской службы, рождение 25 сентября 1831; женат на графине Юлие Логофетти Графиня Елена Осиповна, за Афанасием Мянчинским Граф Иосиф Игнатьевич, рождение 24 февраля 1822; женат на Александре Линской (у них дочь) Граф Антон Игнатьевич, рождение 22 июля 1823, австрийский ротмистр и каммергер; женат на графине Марие- Августине Зейлерн, (у них дочь и сын, граф Тимофей Антонович, рождение 29 декабря 1854) Графиня Луиза Игнатьевна, за Лукианом Морикони Самуил Ледуховский 3) был польским посланником на съезде для мирных переговоров с русскими послами, в Красном, в 1665 году. Брат его Стефан был кастеляном брацлавским, потом волынским. Из четырёх сыновей сего последнего, двое старших, Фелициан и Казимир, убиты в сражении Собиесского с Турками под стенами Вены, в 1683 году; был воеводою черниговским, а Франц каетеляном волынским, подобно как и младший сын его Адам. Сын Адама, Франц, был воеводою черниговским, а его сын Антоний–Филипп–Михаил возведён был Императором Францом I, в 1800 году, в Графское достоинство Королевства Галицийского. Ледуховские герба шалавы (szalawa): в голубом поле три золотые креста, треугольником расположенные, окружены широким золотым кругом. На щите дворянские: шлем и корона, из коей выходит, вправо обращённая, подъятая рука в латах, держащая меч. Намет голубой, подложенный золотым. У графов Ледуховских, вместо короны дворянской, корона графская, на графской короне принадлежности, как на родовом гербе и девизы avorum respice mores. |
| Причины переворота 1917 года были не экономические, а политические. Это была типичная оранжевая революция, русский имперский посол в США Бахметьев говорил генералу Арсену Гулевичу, что большевики после своей победы передали 600 миллионов золотых рублей в период с 1918 по 1922 годы банку " Кун, Лёб и компани " , главой которого был Шиф, финансировавший большевиков. Уже в начале 1920-х годов ФРС США сыграла решающую роль в возвращении СССР в международные финансовые структуры и начала покупать золото у Советов. Вот истинный смысл этого переворота, а не идеологические, умственные упражнения по поводу неких " социализмов-капитализмов " . Нигде чистых форм этих экономических идеологем нет, а советская экономика игнорировала элементарные потребности народных масс, бессмысленно растрачивала природные богатства и трудовую энергию людей, была грубой, диктаторской, неэффективной, идеологизированной, а иногда и просто безумной ( каналы, водохранилища с затоплением огромных территорий, повороты рек вспять ), По сути - это был монопольный госкапитализм. И именно Троцкий в рамках НЭПа отдавал американским компаниям право на неограниченную эксплуатацию сырьевых месторождений Кавказа, в течении 10 лет американцы вывозили до 90% всех добытых ископаемых, при этом валюта за вывоз сырья из Госбанка СССР поступала на депозитные счета в США. Николай Второй же в его царствование издал Указ, согласно которому иностранному капиталу позволялось свободно размещаться в России, но вывоз сырья и получаемой в России прибыли ограничивался размером в 12,8%. То есть если хочешь разрабатывать наши недра - прими гражданство РИ и выручку оставь в России. Вообще, историки-коммунисты и экономисты-коммунисты похожи на адвокатов серийных убийц, люди для них это ничто, расходный материал, и иного от них ждать не приходится. Россия прекрасно развивалась, а главное - была в русских, православных руках. Всего один пример - город Клинцы Брянской области, до переворота назывался " русским Манчестером " , в 1900 году он был электрифицирован, в нём насчитывалось 10 суконных фабрик, 3 чулочных заведения, 11 кожевенных заводов, 2 чугунолитейных, 1 полотняный, 1 маслобойный, 2 мыловаренных, 3 кирпичных завода, почта, телеграф, несколько отделений банков, выходила своя газета. Многое из этого эксплуатировалось большевиками все последующие их 74 года. Всё бы это со временем дало прекрасную, обустроенную страну, без миллионных жертв лучших русских людей.” |
| Печать Киево-Могилянской академии. XVIII в. Печать Киево-Могилянской академии. XVIII в. 60-е годы XVIII в. были в истории К.-М. а. тревожными. Состоянием учебного заведения и характером обучения («по назначению своему для духовенства», как утверждал бывш. могилянский воспитанник из мелкой шляхетской семьи Г. С. Винский, к-рый в 60-х гг. XVIII в. обучался в Киеве) были недовольны гетман К. Г. Разумовский и казацкая старшина. В 1763-1764 гг. они предлагали Синоду кардинально реформировать «школы»: отобрать у академии экономические ресурсы и открыть в ее стенах ун-т. Об уровне недовольства академией со стороны шляхетства свидетельствуют наказы, переданные их представителями в Уложенную комиссию 1768 г., в к-рых (в 7 из 10 текстов) предлагалось открыть учебное заведение нового типа. Не менее критическое отношение к «школам» было и со стороны имп. власти. Екатерина II обвиняла воспитанников академии в «ненасытном властолюбии», а после ликвидации гетманства в 1764 г. в особой инструкции советовала новоназначенному президенту Малороссийской коллегии гр. П. А. Румянцеву обратить внимание на академию, где «обучающиеся богословию и определяющие себя здесь к чинам духовным в самых малороссийских училищах по развратным правилам римского духовенства заражаются многими ненасытного честолюбия началами». Но могилянская корпорация сумела получить поддержку киевского генерал-губернатора и напомнила о царском признании заслуг заведения, подтвержденных грамотой 1701 г. В ответ на казацкие претензии и апелляцию старшины, что К.-М. а. была основана гетманом Сагайдачным, профессора привели данные об основании учебного заведения в кон. XVI в. (т. е. до времени Сагайдачного и даже не казаками) и о роли Галшки Гулевичевны в этом процессе. Ректор академии Киевский митр. Самуил (Миславский) в 1763-1764 гг. составил новую инструкцию в ответ на обвинения в консервативном подходе к обучению студентов. Этот документ содержал отдельные положения из проекта реформирования российских епархиальных школ (напр., введение географии, хотя и в «немецкой школе»); Самуил (Миславский) в процесе подготовки инструкции изучал опыт зарубежных учебных заведений и старался его использовать в академии, рекомендовал для обучения студентов пользоваться пособиями, изданными АН, Московским ун-том и Кадетским корпусом. Тем не менее исследователи оценивают документ 1763-1764 гг. не как попытку кардинальной реформы, а как реставрацию и улучшение традиц. модели образования в академии. |
| Ингулецкое благочиние (18 приходов) возглавлял свящ. Николай Фоменко, он благодаря посредничеству А. Котовича 13 янв. 1929 г. вошел в контакт с еп. Алексием (Буем) . Во главе Братолюбовского благочиния (6 приходов) стоял настоятель церкви в с. Варваровка (ныне Долинского р-на Кировоградской обл.) Максим Журавлёв, присоединившийся к еп. Алексию (Бую) также в янв. 1929 г. 15-16 янв. 1931 г. в Зиновьевске, Александрии и окружающих селах прошла всеукр. операция ГПУ, в результате к-рой большинство иосифлян было арестовано и осуждено на разные сроки высылки и заключения. В сер. 30-х гг. XX в. многие из них были освобождены и вернулись. Часть клириков признала Синод во главе с митр. Сергием (Страгородским) и возобновила церковное служение: Михаил Романовский, Михаил Иващенко и Николай Ненно служили в Скорбященской ц. в Кирово, все они в 1937-1938 гг. были арестованы по обвинению в антисоветской пропаганде и приговорены к расстрелу. Верными идеям «истинно православного христианства» остались В. Огнивцев и А. Котович, организовавшие подпольные общины. Группа А. Котовича, вернувшегося в Александрию ок. 1934 г., просуществовала до нач. февр. 1938 г., когда он и активная участница его общины Х. В. Куликова были арестованы, обвинены в антисоветской агитации. А. Котович был приговорен к расстрелу, Куликова - к 10 годам исправительно-трудовых лагерей (в 1950 она вернулась в Александрию, снова была арестована по делу Истинно православной Церкви, сослана в Карагандинскую обл.). Отдельные группы Истинно православных христиан действовали на Кировоградщине до начала Великой Отечественной войны. Автокефалистский раскол В. Липковского Согласно «Проекту объединения приходов Украинской православной автокефальной церкви по отдельным церковным краям», принятого УАПЦ 27 июня 1922 г., все приходы на территории бывш. Херсонской епархии должны были составить церковный край «Степь» с центром в Одессе (ЦГАВО. Ф. 3984. Оп. 3. Д. 135. Л. 18). В июне 1925 г. край «Степь» был разделен на 4 части, Зиновьевщина вошла в Черкасский церковный округ во главе с «епископом» Ефимом (Юхимом) Калишевским, просуществовавший до 1930 г. (Там же. Д. 223. Л. 6). На Елисаветградщине автокефалистское движение распространялось медленно. По свидетельству священника-автокефалиста И. Гулевича (1923), Елисаветград «представлял из себя крепость тихоновщины» (Там же. Оп. 1. Д. 438. Л. 1). В нач. 1923 г. на территории Елисаветградского вик-ства имелась 1 община УАПЦ. Первоначально общины УАПЦ пользовались поддержкой советских властей. Так, по запросу Зиновьевского окружного отд-ния ГПУ от 4 нояб. 1924 г. окружной админотдел расторг договор о пользовании Греческой Владимирско-Богородичной ц. в Зиновьевске с общиной Русской Церкви и передал ее «пятидесятке» УАПЦ во главе со «священником» Иосифом Шевчуком. 1 февр. 1925 г. группа автокефалистов в Зиновьевске образовала «Греческий приход УАПЦ» и постановила подчиняться «Черкасской окружной церковной раде УАПЦ во главе с епископом Черкасским». |
| К сожалению, несмотря на все имеющиеся правовые основания, воплотить в жизнь начертанную патриархом Мелетием программу было невозможно. Король принял сторону униатов, а потому, невзирая на юридическую сторону дела, решительными административными мерами стремился водворить Брестскую унию в пределах Речи Посполитой. Сигизмунд III воздвиг яростное гонение на православных, целью которого было не допустить восстановления полноценной церковной организационной структуры в Западной Руси. На стороне православных было право, однако они были практически бессильны против католического государственно-административного аппарата. В феврале-марте 1597 г. в Варшаве собрался Генеральный сейм Речи Посполитой, на котором православные выразили решительный протест против Брестского униатского беззакония. Православные послы сейма заявили, что не приступят к обсуждению каких-либо вопросов до тех пор, пока не будут гарантированы свобода исповедания православной веры и права не подчинившихся Риму священнослужителей. Особенно решительно выступили на сейме православные магнаты - князь Острожский и Гулевич. Однако в ответ на их протестации канцлер Сапега заявил, что унии желали все, а смуту учинил один только Никифор Кантакузин. В связи с этим от Острожского, во владениях которого находился Экзарх, потребовали представить его на сейм, дабы учинить над ним королевский суд. Католики, вполне справедливо полагавшие, что одним из главнейших препятствий на пути к триумфу унии является именно Никифор, горели желанием отомстить ему. Устранив столь опасного противника, можно было надеяться на больший успех в деле насаждения унии. Однако Никифор не видел за собой никакой вины и потому спокойно явился на сейм 10 марта 1597 г. Но католики нашли зацепку для того, чтобы привлечь Никифора к суду и погубить его. Повод к судебному преследованию экзарха дали следующие обстоятельства. Некий слуга Константина Острожского - Ян Волошанин - был отправлен князем в Валахию для покупки турецких коней. В имении польского гетмана Яна Замойского Шаргороде посланец Острожского, будучи пьяным, обронил свою сумку, в которой оказались четыре написанных по-гречески письма некоего монаха к своим родным и знакомым, проживавшим в Османской империи. Письма доставили Замойскому, которого весьма заинтересовало содержание писем. В одном из них говорилось: " Хищные волки, то есть псы ляхи, принуждают наших христиан на свою папежскую веру и бьются между собой, уже их до двадцати тысяч полегло " . В ином письме грек отмечал: " Але наш цесарь, Бог дай, был здоров, если бы он хоте на Польшу, теперь бы самое время " . |
| Последние слова документа показывают, что он исходил от шляхты, лояльной по отношению к Речи Посполитой. Представляется достаточно очевидным, что это выступление связано с деятельностью епископа Гедеона. Среди послов, которые отправились с этим текстом к королю, был Вацлав Четвертинский, по его инициативе документ внесли в книги. Направленные к королю послы фигурировали в документе как послы воеводства Волынского, но один из них, Вацлав Четвертинский, был хорунжим житомирским, другой, Андрей Гулевич, чашником киевским, а третий, Даниель Братковский, подстолием брацлавским. Среди шляхтичей, подписавших обращение, могут быть отмечены «подчаший киевский», «войский» и «подстолий» новогородские. Очевидно, что для организации выступления пришлось собирать сторонников православия из разных земель Правобережья. К тому же времени относятся свидетельства, говорящие о сохранении епископом Гедеоном определенного влияния в среде волынской шляхты. В инструкции послам на сейм от 3 декабря 1680 г. шляхта Волыни поддерживала его просьбу о выделении участка земли для расширения кафедрального собора. В инструкции отмечалось, что епископ может служить примером «w nabozestwie y w restaurowaniu domów Однако уже в ближайшие годы в настроениях шляхты произошли новые неблагоприятные для православной иерархии перемены. В инструкции послам на сейм киевской шляхты от 17 сентября 1682 г. содержались похвалы владимирского униатского епископа Леона Заленского за его труды по распространению унии. Одновременно послы должны были ходатайствовать о подтверждении сеймом конституции 1676 г. о запрете для православных сношений с восточными Инструкция послам черниговской шляхты на сейм 1683 также восхваляла заслуги униатского Владимирского епископа. Ее послы также должны были требовать подтверждения конституции 1676 г. и осуществления решений сейма в Гродно о проведении «диспута». Но этим дело не ограничилось. Инструкция содержала резкие выпады против Луцкого епископа Гедеона (Четвертинского), которому одному уния «sancta romana nie podoba si» и который препятствовал переходу православных обителей под патронат униатских шляхтичей. |
| не имел права вести судебный процесс без участия епископа. В ответ на эти претензии на 1-е заседание Люблинского трибунала 7 авг. 1642 г. вместе с И. прибыл Луцкий и Острожский еп. Афанасий (Пузына) , а также бывш. почаевский свящ. Иаков Железо, к-рый также имел претензии к Фирлею в связи с нанесенными священнику побоями. Еп. Афанасий и его ближайшие сподвижники - правосл. луцкие дворяне А. Еловицкий и М. Гулевич старались примирить враждующие стороны, очевидно ради недопущения конфликта между православными и протестантами в условиях притеснения обеих конфессий католиками. Еп. Афанасий настоял на решении спора в третейском суде, о чем подписали соответствующий акт. Третейским судьей был назначен «суперарбитр» С. Лащ, галичанин, к-рый уже в янв. 1643 г. начал следствие. Однако судья, будучи протестантом, принял сторону Фирлея, из-за чего 18 июня 1643 г. по инициативе И. дело было возвращено в Люблинский трибунал. Декретом от 17 нояб. 1643 г. трибунальный сейм Волынского воеводства предписал Фирлею возместить обители убытки. Фирлей опротестовал декрет, и дело вернулось в Люблинский трибунал, по решению которого 5-6 сент. 1644 г. тяжбу обители с Фирлеем рассматривал смешанный третейский суд, что, впрочем, не принесло результатов. 27 июня 1646 г. Фирлей принес присягу в Люблинском трибунале, что взятые им из Почаевского мон-ря вещи сгорели в его Козинском замке. По решению трибунала 28 февр. 1647 г. И. и Фирлей заключили мировую сделку. В марте того же года Фирлей подписал «акт примирения» и в знак своей готовности компенсировать обители убытки выдал на имя И. расписку, будто он взял у него в долг 2 тыс. злотых. Так завершилась тяжба по поводу движимого имущества обители, ее итогом стало частичное возвращение похищенного. И. не мог настаивать на пересмотре дела, поскольку Фирлею благоволил польск. кор. Владислав IV, , пожаловавший в 1645 г. шляхтичу с. Смидин (в совр. Старовыжевском р-не Волынской обл.) (ЦГИАК. Ф. 28. Оп. 1. Д. 78. Л. 231-232). По поводу нерешенного земельного спора между И. |
| своей чудовищной артиллерией германцы разбивают вдребезги и ржавые оковы, в которые закован русский народ. Этот народ расправляет свои могучие члены, сбрасывает с себя душившие его развалины старого здания... Австрия и Германия делают сейчас для России то же, что их военные предки когда-то неразумно осуществляли для Франции. Они куют меч, который сокрушит их самих, и освобождают великий народ. Этот народ возьмет в свои руки меч и могучим взмахом нанесет самый сильный удар, какой он когда-либо наносил». С точки зрения возможных перспектив преждевременного мира с Германией достаточно сам по себе показателен выбор начальником штаба ген. Алексеева. Закулисные деятели, если бы они существовали, могли бы постараться провести на ответственный пост более подходящее для выполнения поставленных заданий лицо, тем более, что А.Ф. считала, что ее муж по мягкости своего характера легко поддавался чужим влияниям. Можно, конечно, дойти до абсурдного утверждения, что Алексеев был намечен на свой новый пост, как кандидат, к которому скептически относились в старой Ставке в силу «опасной мании отхода», проявленной им на посту командующего северо-западным фронтом, и пагубного влияния его «приспешников» ген. Палицына и негласного весьма своеобразного советчика отставного ген. Борисова. Этот скепсис нашел очень яркое выражение в дневнике вел. кн. Андр. Вл., записавшего в начале августа свои разговоры об Алексееве с Янушкевичем, Даниловым и ближайшим официальным помощником Алексеева ген. Гулевичем: «Все поголовно убеждены, – записывает автор дневника в качестве заключения, – что Алексеев неспособен вести дело и погубит все» (на роли главнокомандующего фронта). Все потеряли «веру в него», и сам Алексеев потерял веру в себя, что сказывается на его «упадке духа и большом унынии». В этих отзывах попадаются такие до крайности пристрастные выражения, как «чернильная, канцелярская душа», «полное непонимание нравственных элементов армии» (сохраняет «живую силу армии», но «топчет ее дух»), не может «творить, предвидеть событий и... |
| Патриарх Александрийский Мелетий оставил в 1599 г. местоблюстительство Константинопольского патриаршего престола, но и после этого не прекращал своей пастырской заботливости о Западнорусской Церкви, с которою находился в сношениях с давнего времени. В 1600 г. он прислал сюда чрез своего протосинкелла Кирилла Лукариса несколько посланий к разным лицам. Тут были послания: к князю К. К. Острожскому с просьбою не уставать в борьбе за православие до самого конца, к князьям: Евфимию Корецкому, Иоанну Соломерецкому, Иоакинфу Четвертинскому, к знатным панам: Федору Скумину, воеводе новогрудскому (увы, патриарх еще не знал о его отпадении в унию), Михаилу Гулевичу, Андрею и Александру Загоровским и другим, то с похвалами за твердость в православной вере, то с убеждением хранить ее и впредь. Тут же находились и послания к королю Сигизмунду и к Ипатию Потею. Оказывается, что король сам писал прежде к Мелетию, уверял его, что никогда не имел пренебрежения к Восточной Церкви, напротив, всегда питал к ней почтение и любовь, хотя по причине некоторых беспорядков и запретил без разбора пропускать в свои владения всякого приходящего с Востока и, наконец, убеждал и просил патриарха «признать Римского первосвященника тем, чем он сам себя считает», и подчиниться ему, т. е. король попытался склонить и самого местоблюстителя Константинопольского патриаршего престола к принятию унии, рассчитывая чрез то совершенно обеспечить ее успехи в Литовской митрополии. В своем ответе королю Мелетий благодарил его за выраженное им расположение к Восточной Церкви, но жалел о том, что запрещение короля пропускать в пределы государства только неблагонадежных, злонамеренных людей распространяют на всех приходящих с Востока и перехватывают самые письма оттуда, и объяснял, что признает папу, как признавали и предки, только за Римского первосвященника, а отнюдь не за главу Церкви, что не может соединиться с папою за его отступления от Вселенских Соборов и нововведения и что об этих отступлениях король, если пожелает, может подробнее узнать из послания его, Мелетия, к достопочтенному Ипатию Потею. |
|
|
