| По вопросу моей встречи с Симеоном Холмогоровым во Владимире я выше показал неправду – о том, что он живет во Владимире я узнал в 1935 году от члена «нелегальной общины» «Симеона» Полины Ивановны, фамилию не помню, проживающей: г. Москва, Даниловский вал, дом 6 или 8, точно не помню, которая дала мне его адрес во Владимире (подчеркнуто следователем. – Ред.), с которым я поехал к «Симеону» и после этого остался на постоянное место жительство во Владимире и до подыскания квартиры в течение несколько дней жил у Симеона. Вопрос: Следствие Вам не верит, что Вы с 1935 г. ноября м-ца не имели связи с Холмогоровым. Ответ: Подтверждаю свои показания. Вопрос: Кто входил в нелегальную общину? Ответ: Архимандрит Симеон Холмогоров, иеродьякон Коренченко Петр Степанович, проживающий в данное время в Киржаче, послушник Симеона молодой человек по имени Миша, фамилии и отчества не знаю, келейница Симеона Лидия Сергеевна Виноградская, иеромонах или игумен Алексей и Полина Ивановна, о которой я говорил выше. Других, входящих в общину, я не помню ни по имени, ни по фамилии. Вопрос: Кто руководил общиной? Ответ: Архимандрит Симеон. Вопрос: Кто посещал Холмогорова? Ответ: Все поименованные мною выше лица Холмогорова посещали. Кроме того, приезжали из других городов, но я никого не знаю. Вопрос: Следствие Вам не верит и предлагает рассказать, кто приезжал и откуда? Ответ: Приезжали незнакомые мне лица мужского и женского пола, кто они и откуда, мне не известно. Вопрос: Следствие вторично настаивает, чтобы Вы назвали этих лиц. Ответ: Подтверждаю свои показания. Вопрос: С какой целью названные Вами лица посещали Холмогорова? Ответ: С целью совершения религиозных обрядов и с целью материальной помощи Симеону Холмогорову. Вопрос: Следствие не верит Вам, нам известно, что эти посещения преследовали контрреволюционные цели. Ответ: Подтверждаю свои показания. О контрреволюционной деятельности мне ничего не известно». (Лл. 189–191об.) Далее спрашивают о встречах с Коренченко в Киржаче. Голубцов рассказывает, что они были случайными или по бытовым вопросам. |
| Некоторых молодых женщин, посещавших монастырские службы, занимало подходить на монастырском дворе под благословение к молодым иеромонахам и задавать им вопросы, большей частью праздные, служившие лишь предлогом к тому, чтобы заговорить и познакомиться с иеромонахом. Отец Поликарп появлялся на монастырском дворе, лишь следуя в храм или из храма, и притом шел всегда быстро, потупив взор. Дав благословение, он на подобные вопросы отвечал односложно, раскрывая духовную пустоту вопроса, и тут же ускоренным шагом шел дальше. Таким образом он быстро отучил задавать ему подобные вопросы. Я очень мало слышал проповедей отца Поликарпа. Мне запомнился лишь фрагмент всего одной его проповеди , поразившей меня неожиданностью совпадения моей мысли с тем, что сказал отец Поликарп. Как будто он читал мою мысль и говорил для меня. Это было в Неделю о мытаре и фарисее. Когда отец Поликарп напомнил молящимся содержание притчи о мытаре и фарисее по евангельскому чтению этого дня, я подумал: «Я не такой, как этот фарисей». И лишь только я это подумал, как отец Поликарп сказал: «Некоторые могут подумать: «Я не такой, как этот фарисей, я лучше " ». При этом отец Поликарп посмотрел в мою сторону, взоры наши встретились... Отец Поликарп продолжал: «Кто так подумает, тот сразу становится ниже фарисея, потому что осуждает его. А ведь Господь говорит в притче, что фарисей пошел домой оправданным, пусть меньше оправданным, чем мытарь, но все-таки оправданным. А мы-то пойдем оправданными? Фарисей благодарил Бога за дарование ему добродетелей, которые у него действительно имелись. А у нас есть добродетели? Хочешь оправдаться – думай о своих грехах и недостатках. И если будешь внимателен – содрогнешься от множества своих тяжких грехов и вспомнишь слова предпричастной молитвы: «Господи, Ты пришел в мир грешников спасти, от них же первый есмь аз». И из твоей груди вырвется глубокий вздох и другой молитвы – молитвы мытаря: «Боже, милостив буди мне грешному». Если мы хотим оправдаться перед Богом, мы должны идти не по пути перечисления своих добродетелей, а по пути очищения себя от грехов. Для этого необходимы глубокое сознание своей греховности, горячее желание освободиться от греха и, конечно, Божия помощь. Путь к нашему оправданию лежит через исповедь и Причащение Святых Христовых Таин. Самооправдания и самоочищения нет и быть не может. Без Бога ни до порога». |
| Судя и по стилистике «показаний», и по тому, что все, что в них написано, собрано из фрагментов, разбросанных по всему делу, – из допросов других людей, а в основном из писем владыки, в свое время не уничтоженных о. Симеоном и попавших при обыске в руки следствия, «показания» архиепископа Феодора, приведенные в протоколах последних допросов владыки – 19 июня и 25 июля, должны быть отнесены к явному творчеству самих следователей. То, что эти «показания» полностью написаны следователями, доказывает еще и то, что протоколов последнего допроса – три (!) варианта. Это отметил также в своей книге «Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви» иерей Александр Мазырин: «Один вариант протокола (рукописный) обрывается на полуслове и имеет подпись “Поздеевский” лишь на трех листах из пяти (Лл. 104– 108 об.), хотя, согласно требованиям ведения протокола, подписываться должен каждый лист. (К слову сказать, 107-й лист, содержащий упомянутые показания о митрополите Кирилле, – из числа не имеющих подписи.) Другой вариант (машинописный) не имеет не только подписей, но даже и даты, что вообще является нонсенсом (см.: Там же. Лл. 109–116). Только в третьем варианте (также машинописном) наличествуют все необходимые подписи (кем они поставлены – тоже вопрос), но текст существенно дополнен и отредактирован по сравнению с первыми двумя (см.: Там же. Лл. 117–136). По какой-то причине “брак” следственного производства не был своевременно уничтожен и оказался приобщен к делу. Его наличие до некоторой степени проливает свет на вопрос о том, как появлялись признательные показания обвиняемых, и служит серьезным доводом против поспешных выводов, которые можно сделать при некритическом чтении протоколов допросов» (с. 166–167). Вернее сказать, вариантов «последнего допроса» даже четыре, потому что протокол допроса 19 июня, в общем-то, тоже вариант допроса 25 июля. Сделаем несколько выдержек из этих протоколов, чтобы читатель смог сам оценить стиль и слог этих писаний и увидеть, как преобразовывались эти так называемые «показания» из одного протокола допроса в другой. |
| Выкрикивался сегодня какой-то «Голос железнодорожника» 698 , когда мы шли с Ю. В. Готье с Совета, причем, он заметил: «Кому это нужно?» Долго еще река, столь бурно вышедшая из берегов, не войдет в свое русло! В частности, в Университете в этом полугодии занятия едва ли уже будут возможны. М. Н. Розанов рассказывал, что вчера была сходка на В. Ж. К., причем, одна из курсисток кричала: «Товарищи! уже студенты завладели Университетом. И мы должны завладеть Курсами». Вечер я провел у Карцевых, стоящих за монархию Михаила. Мне думается, что течение пройдет теперь по гегелевской схеме, т. е. после тезиса (старая монархия) наступит антитезис (республика), и только уже потом, когда антитезис себя исчерпает до дна, наступит синтез. Посмотрим. 6 марта. Понедельник. Утром получил из Академии повестку на Совет и телеграмму от ректора [епископа Волоколамского Феодора (Поздеевского) ]: «Чрезвычайные обстоятельства требуют вашего непременного присутствия на собрании корпорации 6-го марта». Переговорив с С. И. Соболевским и узнав, что он тоже получил такую же телеграмму и едет, я решился ехать. В 3 ч. дня, выйдя из ворот и поскользнувшись на тротуаре, покрытом слоем льда, я упал и сильнейшим образом расшиб себе крестцовые кости. Меня поднял проходивший мимо офицер. Сделав несколько шагов, я убедился в том, что могу двигаться, и, несмотря на сильнейшую боль, пошел к трамваю. Трамваи с нынешнего дня начали ходить, но без прицепных вагонов и очень редко. Прождав попусту минут 10–15, я было двинулся на вокзал пешком, но идти было больно. Встретив на Арбатской площади Миню и Лизу, я с ними вернулся, т. к. на поезд пешком все равно опоздал бы; да и с больной спиной ехать было бы рискованно. Вечер дома, работал над рецензией. 7 марта. Вторник. Продолжал рецензию. Выбивают из научной колеи газеты, хамски топчущие в грязь то, перед чем вчера пресмыкались. В самых оскорбительных выражениях статьи об отрекшемся императоре и членах императорского дома. Был в Архиве МИД, чтобы навести несколько справок; там как раз в это время выносили портрет государя из залы, чтобы поместить его среди других портретов. |
| Третье: поправки и дополнения, сделанные якобы владыкой в последнем допросе, которые должны доказывать, что владыка в сознательном состоянии подписывал свои показания, настолько незначительны и даже бессмысленны, что больше свидетельствуют о подделке. Кстати, заметим, что владыка не мог читать эти показания, потому что зрение у него было плохое, а как известно, очки у арестованных сразу отбирали. Четвертое: подписи под протоколами также вызывают большие сомнения, потому что, во-первых, есть материалы следствия 1959 г. по реабилитации, в которых есть несколько свидетельств о подделке подписей в даниловских делах 1937 г., а во-вторых, выводы двух проведенных графологических экспертиз не совпадают в своих выводах. Пятое: архимандрит Симеон (Холмогоров), полупарализованный, по состоянию своего здоровья без помощи, как минимум, санитара вряд ли мог прожить в тюрьме восемь месяцев. Его подписи стоят под первыми протоколами допросов в январе-феврале 37-го, затем идет много «протоколов» с текстом явно следователя и без подписи отца Симеона, и лишь в конце июля появляется «признательный» допрос с якобы его подписью. А в конце дела обнаруживается справка, из которой следует, что отца Симеона, единственного из всех даниловцев, расстреляли во Владимире, то есть его вообще не перевозили в Иваново, где шло все следствие. Получается, что один и тот же следователь из Иванова постоянно ездил для допросов тяжелобольного человека во Владимир, одновременно с допросами других в Ивановской тюрьме? Это, как минимум, странно. И по большому счету, вообще невозможно на основании доступных современным исследователям материалов следственных дел судить о поведении подследственных, потому что далеко не все материалы открыты, а делать окончательные выводы на основании неполных материалов непозволительно. Можно еще долго перечислять недоумения, которые возникают после внимательного ознакомления со следственными делами владыки Феодора (Поздеевского) и архимандрита Симеона (Холмогорова). Одно понятно – духовная брань против имени владыки Феодора, даже посмертно, продолжается. Попытки Данилова монастыря разобраться в хитросплетениях этих дел 37-го года наталкиваются на такое яростное противодействие им, такие новые потоки клеветы и грязи выливаются на владыку, что становится понятно, что эта брань продолжается, причем с неослабевающей силой. Противники владыки в одной из статей по этому поводу договариваются до того, что, мол, следователи 37-го года не подделывали дела, потому что им это не разрешалось по инструкции. |
| У архиепископа-новомученика Феодора (Поздеевского) есть объяснение, почему в мире царствует культ развлечений: «Значит, произошел в греховной жизни человека разрыв идеи труда, который законен и обязателен для человека („делати рай“), с идеей удовольствия от труда. Греховный человек трудится неладно, а потому ищет развлечения, как отдыха от труда». Вот примета нашего века — гигантские свалки еще новых, но уже негодных вещей, а рядом супериндустрия развлечений. Как же трудно иным прийти к Богу из-за выжженной, оскверненной совести! И как искала Его чистая душа Трофима, уже зная, что за все, что сделано не по-совести, надо будет держать ответ. И все-таки ему предстояло еще перемучиться в миру, изживая в себе его иллюзии. Вот одна из таких иллюзий: мир духовно болен — душа это чувствует, а люди все настойчивей ищут целебные снадобья и «здоровую» пищу, надеясь через плоть исцелить изнемогающий дух. Трофим увлекся, было, таким «оздоровлением» и даже бросил есть мясо. Но как-то из интереса он раскрыл книгу «целителя» и, обнаружив, что это магия, тут же с отвращением захлопнул ее. «И все же наелся, как жаба, грязи», — рассказывал он потом в Оптиной. Не миновала его и та модная ныне религия чрева, когда голоданием «очищаются» от страстей. Мать вспоминает, что в комнате у сына висел график, по которому он голодал дважды в месяц по десять дней подряд, надеясь бросить курить. «Курил он чуть ли не от первого класса, — рассказывала мать, — но даже взрослым при родителях курить стыдился. Помню, уже после армии он возил зерно на ток, а я увидела его с сигаретой. Подошла сзади и говорю: „Татарников, оставь докурить“. Он вмиг спрятал сигаретку. А сам так покраснел, что мне неловко стало. Чего уж, думаю, взрослого человека в краску вгонять? „Ладно, кури уж“, — говорю ему дома. А он: „Брошу“. И он „бросал“, голодая по двадцать дней в месяц». Жесточайший эксперимент дал один результат: кожу на лице обтянуло так, что проступал череп, а бросить курить он не смог. Так попустил Господь для смирения человеку с «железной» волей, и уже в Оптиной он говорил: «Надо было поститься, а я голодал». |
| Ф. Эрна, В. А. Кожевникова и других членов «Кружка ищущих христианского просвещения». Постепенно вокруг Новосёлова, на его «четвергах», сложился круг лиц, который назвал себя «Кружком ищущих христианского просвещения». Иначе его называли то «Новосёловским кружком», то, реже, «Самаринским кружком» (по имени председателя) и, даже «Корниловским кружком» (по хозяину дома на Нижней Кисловке, где часто собирался Кружок). К 1907 г. относится Устав «Кружка взаимопомощи в целях христианского просвещения» (первоначальное название Кружка). Параграф 1 Устава определял его цели: «Кружок имеет целью помогать своим членам, а также посторонним лицам, которые будут к нему обращаться, в усвоении начал христианского просвещения. Кружок никаких политических целей не преследует и в обсуждение политических вопросов не входит». Направления деятельности Кружка описаны в § 2: «Кружок а) устраивает чтения и беседы по вопросам христианского просвещения; б) выдаёт своим членам и посторонним посетителям (гостям) книги для чтения из своей библиотеки, учреждённой с надлежащего разрешения; с) издаёт соответствующего содержания книги, брошюры и листки» 76 . Членами-учредителями Кружка были: М.А. Новосёлов. Ф.Д. Самарин , Ф.Д. Кожевников, Н.Н. Мамонов и П.Б. Мансуров. К ним несколько позже присоединились: архим. Феодор (Поздеевский , в 1909 г. хиротонисан во еп. Волоколамского), А.А. Корнилов, А.И. Новгородцев и др. 77 . Кружок имел председателя ( Ф.Д. Самарин ), казначея, библиотекаря, издателя, организатора бесед и чтений. Допускалось совмещение этих должностей. Кружок объединял строго православных богословов, философов, учёных, общественных и церковных деятелей: кн. Е.Н. Трубецкой , кн. Г.Н. Трубецкой, прот. Иосиф Фудель , о. Павел Флоренский , С.Н. Булгаков, В.Ф. Эрн, Л.А. Тихомиров , о. Евгений Синадский, С.П. Мансуров, В.Ф. Свенцицкий, А.С. Глинка-Волжский, А.В. Ельчанинов, С.Н. Дурылин, Н.С. Арсеньев, Н.Д. Кузнецов , С.А. Цветков и др. Зимой 1908–1909 гг. при Кружке возник студенческий кружок под руководством Ф.Д. Самарина , посвящённый изучению Нового Завета. Кружок находился под покровительством еп. Феодора (Поздеевского) и духовно окормлялся старцами Зосимовой пустыни схиигуменом Германом и иеросхимонахом Алексием. |
| Говорить о покаянии в контексте спасения человека можно, не смешивая это с проблемами канонизации. В правилах Церкви предусматривалась епитимья человеку, которому «изменила немощь плоти». В истории встречаются примеры, когда падшие впоследствии добровольно шли на мучения, и таких священномученик Петр Александрийский велел принимать во общение, то есть не лишать причастия. Священномученик Киприан Карфагенский в письме к падшим, просившим прощения, говорит: «Если кто истинно и твердо раскаивается в своем поступке, если в ком теплота веры превозмогает, то не желающий ждать ( окончания срока епитимьи – и. П.) может искать венца» , то есть предать себя на мучения. В этом случае мученическая кончина послужит во искупление грехов: «Иные потому стояли неустрашимо, что желали искупить содеянные грехи чрез омытие в крови своей, и чрез смерть надеялись опять получить жизнь те, которые при жизни считались мертвыми» . Таким образом, если речь идет о канонизации, нужно иметь свидетельство деятельного покаяния, его плодов, например последующего задокументированного исповедничества или мученичества. Оговоримся, что если на основании показаний подследственного кто-то пострадал, речи о прославлении того быть не может. Выдвигаются и нелепые версии. Одна из них состоит в том, что спецслужбы в документах следствия умышленно компрометировали подвижника, чтобы избежать его последующего прославления. Это совершенно исключено, поскольку документы репрессивных органов имели гриф секретности, доступ к ним был строго ограничен; безусловно, не планировалась их публикация и ни о каком последующем прославлении никто не мог и подумать. Изучение документов времен репрессий требует взвешенного подхода, критерии канонизации должны быть строгими, чтобы по прошествии времени не обнаруживались печальные факты, компрометирующие подвижника. Одним из примеров необъективного подхода к изучению документов времен гонений является книга «Последнее следственное дело архиепископа Феодора (Поздеевского)», изданная в 2010 году без разрешения Издательского Совета РПЦ . Последние протоколы допросов владыки содержат стандартные для того времени признательные показания в антисоветской деятельности. Поскольку содержание протоколов не соответствует стилю речи архиепископа, то автор делает вывод, что это фальсификация. Подпись же под протоколами, «неизвестно как полученная», не берется во внимание. Собственноручная правка показаний владыки объявляется фальшивкой. Из этого можно сделать только один вывод: автор игнорирует накопленный опыт исследований в этой области, игнорирует вообще научный подход к исследованию выбранной темы, всегда основывающейся на фундаменте предшествующих исследований. Причина же этих ошибок субъективна. Все дело в том, что заинтересованный исследователь не может смириться с полученной информацией и начинает выстраивать свою версию произошедших событий, именуя все компрометирующие факты клеветой на уважаемого архиерея. Ученые это называют «идолом концепции». |
| Священник Павел Флоренский . Сергиев Посад —397— Послесловие Февральская революция 1917 г. внесла смуту во все области русской жизни, в том числе и не в последнюю очередь – в дело духовного образования. Не остались от этого в стороне, к сожалению, и студенты МДА. Уже 3 марта 1917 г. на общестуденческой сходке решено было отправить депутацию к обер-прокурору Святейшего Синода В.Н. Львову с изложением студенческих требований. 9 марта депутация студентов МДА вручила лично В.Н. Львову докладную записку со следующими требованиями: немедленно удалить ректора МДА епископа Феодора (Поздеевского) , учредить полную автономию Академии, уничтожить Совет профессоров и заменить его Советом Академии, в состав которого наряду с профессорами и преподавателями вошли бы и представители студенчества с правом решающего голоса, избирать ректора из белого духовенства, отменить вступительные экзамены и допускать в Академию второразрядников, распределять стипендии в соответствии с материальными нуждами студентов, отменить балльную систему, отменить отметки за поведение, перевести Академию в Москву. Эта записка послужила формальным поводом для проведения ревизии МДА, осуществленной 1314 марта профессором Петроградской духовной академии А.В. Титлиновым. На основании этой ревизии (результат которой был несомненно заказным) и посещения МДА 910 апреля 1917 г. обер-прокурором Синода В.Н. Львовым ректор МДА епископ Феодор был уволен от должности 1 мая 1917 г. Его обвинили в различных «упущениях» в академическом хозяйстве и создании «полной разрухи» в академической жизни. 8 мая 1917 г. указом Святейшего Синода в МДА введены были временные правила, в значительной степени вобравшие в себя студенческие требования. Необходимо отметить, что хотя некоторые пункты временных правил были не лишены определенной разумности в условиях изменившегося общественно-политического строя, главной своей целью (как и сме- —398— щение епископа Феодора с ректорства) они ставили расцерковление МДА. Это было своеобразным «обновленчеством» до обновленчества. |
| В. Болотова , хотя известно, что лекции, посвященные истории первоначального монашества он читал. Частично восполняя этот пробел, мы публикуем наброски Василия Васильевича, которые и должны рассматриваться не более как рабочие и черновые заметки его. Но даже и в подобном виде они представляют собой несомненную ценность. Безусловно, в этих «Заметках» проявляется и общая характерная черта нашей церковной историографии XIX – начала XX вв. – зависимость от немецкой протестантской науки, которая часто служила точкой отсчета для русских православных ученых той эпохи. Фундаментальность, солиднейшая эрудиция и высокая культура исторического исследования, характерные для выдающихся немецких историков Церкви, не могли не привлекать представителей нашей юной церковной историографии. Но вместе с этими положительными чертами немецкой церковно-исторической науки иногда проникали и чуждые Православию элементы протестантского мировоззрения, что, например, ощущается в работах А. П. Лебедева , А. Спасского и др. Лукавый «дух либерализма», запечатлевавший умы некоторой части русской интеллигенции (и даже так называемой «церковной интеллигенции»), также содействовал этому влиянию и облегчал его. Особенно данное влияние ощущалось в отношении к монашеству и аскетизму. Не случайно владыке Феодору (Поздеевскому) приходилось горячо защищать аскетизм, как основу и главную норму всего христианского миросозерцания, против «обновителей христианства» (См.: Архиепископ Феодор (Поздеевский) . Жизнеописание. Избранные труды. Сергиев Посад, 2000, с. 43–88). В. В. Болотов был, конечно, сыном своего, XIX-ro, века, и веяния этого века частично затронули его, что изредка ощущается как в его «Лекциях», так и в публикуемых «Заметках по истории раннего монашества». Например, объясняя возникновение монашества, он серьезное внимание уделяет общему пессимистическому настроению позднеантичной эпохи, как одному из главных факторов в зарождении иночества (с. 362–364). Безусловно, данное настроение играло некую роль, но второстепенную, оно было, так сказать, лишь «сопутствующей причиной» в зарождении монашества, но отнюдь не являлось одним из определяющих факторов, поскольку монашество есть прежде всего и главным образом логический результат и органичное порождение внутреннего развития первоначальной религии Христовой (См. |
|
|
