| Житие Л. род. в сел. Сюабсна, находившемся к востоку от Утрехта, которое принадлежало его деду Вурсингу. О происхождении рода святого подробно повествует Альтфрид на основе семейных преданий. Вурсинг принадлежал к знатному фризскому роду. Из-за конфликта с кор. Радбодом († 719) он бежал вместе с женой Адельхардой и сыном Нотингом в Нейстрию к франк. майордому Пипину II († 714). Там Вурсинг и Адельхарда приняли крещение; у них родились 2-й сын, Тиатгрим, и 9 дочерей (из них 6 умерли в младенчестве). Когда Тиатгрим вырос, он отправился во Фризию, чтобы вернуть отцовское наследство; после смерти кор. Радбода на родину вернулись и остальные члены семьи. Тиатгрим женился на Лиафбурге, чья семья была тесно связана с Церковью: ее дядья Виллибрахт и Тиадбрахт, помощники св. Виллиброрда , были одними из первых фризских клириков. По свидетельству Альтфрида, Господь заботился о Лиафбурге, матери святого. Когда она была еще ребенком, ее бабка-язычница попыталась утопить ее, но Бог спас девочку (см.: Siems. 1980. S. 334-338). Впосл. Бог неоднократно помогал родственникам Л. Исследователи усматривали библейские мотивы в преданиях о бегстве Вурсинга от короля-язычника к христианам-франкам и о чудесном спасении маленькой Лиафбурги ( Schmid. 1978. S. 77). Впосл. родственники Л. (Лиудгериды) занимали важные посты в церковной иерархии империи Каролингов. Так, Хильдегрим († 827), брат святого, в 802 г. был возведен на епископскую кафедру в Шалоне (ныне Шалон-ан-Шампань), а позднее стал епископом Хальберштадта; Герфрид, племянник Л., был его преемником на Мюнстерской кафедре (809-839); сестра святого, Херибурга, стала монахиней, а родственники Альберт, Атинг и Титбальд - пресвитерами. По свидетельству Альтфрида, Л. с детства любил книги: он делал из древесной коры и веток игрушечные книжечки и предметы для письма. Ок. 750 г. его отдали в монастырскую школу в Утрехте, которой управлял св. Григорий . В это время он познакомился со св. Бонифацием († 754). Получив образование, Л. с товарищами Альбериком и Сигибодом по совету св. |
| подорвал всякое уважение к имени короля. История Людовика Благочестивого есть история падения монархической власти франкских государей. Вот краткий очерк событий его царствования. – От первой своей жены Ирменгарды Людовик имел трех сыновей – Лотаря, Пипина и Людовика, и Ирменгарда, пользовавшаяся влиянием на императора, желала обеспечить каждому из сыновей независимое положение. Но мысль о разделе государства находила себе еще сильных противников в членах высшего духовенства, для которых единство Империи казалось необходимым соответствием единству церкви. Случай в Ахене, когда Людовик, проходя со своим двором по ветхой деревянной галерее, соединявшей дворец с собором, упал вместе с женой и едва не убился, дал повод партии Ирменгарды настоятельно требовать обеспечения сыновей на случай смерти отца. В 817 году, следовательно, только три года спустя после смерти Карла Великого, в Ахене составилось государственное собрание, и там, после трехдневного поста, решено было разделение владений между сыновьями Людовика, при чем в самом акте, устанавливавшем это разделение, высказана была прямо мысль, что им нисколько не нарушается единство империи, что намерение разделить империю было бы величайшим соблазном для церкви и оскорблением для всемогущества Божия, которым держится царство. И действительно, младшим сыновьям Людовика, Пипину и Людовику в Ахене были отделены только те области империи, которые и без того составляли отдельные владения, почти независимые от франкских королей, – Аквитания и Бавария. К тому же названные земли были слишком незначительны сравнительно с той долей, которая досталась старшему брату Лотарю, получившему вместе с титулом императора все остальные владения. Этим и объясняется то, почему духовенство, этот оплот единства империи, согласилось на раздел 817 года и сам папа освятил его своим согласием. – Между тем умерла Ирменгарда, и Людовик, хотевший сначала отказаться от света, женился на Юдифи. В 823-м году Юдифь родила ему сына Карла, прозванного потом Лысым. Это значительно изменило положение дела. Юдифь ничего так страстно не желала, как доставить своему сыну часть в |
| После смерти 24 апреля 757 г. папы Стефана II разыгрались первые баталии, когда одновременно возникли две кандидатуры на вдовствующую Римскую кафедру. В конце концов был избран брат покойного понтифика Павел I (757–767), встретивший резкий протест со стороны жителей Рима, которые отнюдь не были готовы увидеть вместо привычного духовного отца светского государя в рясе. Павлу ничего не оставалось делать, как обратиться к Пипину с просьбой, дабы тот утвердил его избрание. Папа в довольно унизительных выражениях приводил все новые и новые доводы, иллюстрирующие законность своего избрания, и Пипин отправил римскому народу письмо, в котором просил сохранять верность своему господину, то есть папе. Из этого следовал малоутешительный для Римского епископа вывод: чтобы латиняне признали папу своим господином, тому самому следует признать Франкского короля своим сюзереном 142 . Внешние события не позволяли рассчитывать на то, что этот неприятный для Рима протекторат когда-нибудь исчезнет: презрев прежние обещания Айстульфа, новый король лангобардов Дезидерий (756–774) вновь попытался расширить свои владения за счет Папского государства, и Павел опять просил помощи у Пипина. Поскольку Дезидерий смог занять свободный трон только «по рекомендации» осторожного Пипина, предпочитавшего иметь лангобардов под рукой в качестве управляемых союзников, дело удалось уладить 143 . Через посредничество послов Пипина в 760 г. был заключен мирный договор между Римским епископом и Лангобардским королем, державшийся исключительно на страхе Дезидерия перед могущественными франками. Болонья, Феррара, Имола, Фаэнца, Анкона оказались в руках папы; как сказано в документе, «возвращены» ему. И тогда папа вновь начал тонкую игру, попытавшись искать помощи у Римского императора. Воспользовавшись тем, что на Востоке иконоборчество приняло тяжелые формы, он направил письмо императору Константину V, в котором предлагал царю отказаться от преследования иконопочитателей и привел свое мнение о причинах возникшего отторжения Константинополя от Рима, где никакой вины императора не усматривается. «Греки, – писал он, преследуют нас только потому, что мы остаемся верными ортодоксальной вере и держимся благочестивых преданий отцов; греки же горят желанием уничтожить и то, и другое». Иными словами, по мнению понтифика, василевс был ввергнут в заблуждение своими коварными подданными. И смена религиозной политики немедленно вернет отношения между царем и папой в старое русло. |
| И тут папа совершил поступок, совершенно неоправданный с точки зрения конкретной ситуации и совершенно необъяснимый тревогами военного времени и опасностью Риму со стороны лангобардов. Он не только вновь не поставил в известность императора Константина V, согласившись вторично венчать Пипина на царство – абсолютно неканоничный ход с точки зрения церковного права и традиций, но и предоставил Пипину титул римского патриция. Как писалось выше, эта инициатива уже при папе Григории III выглядела изменой Римскому императору; не стал исключением и этот случай. Мало того что присвоение такого титула являлось прерогативой Византийского царя, а никак не папы, это означало, что отныне чужеземец становится властителем Рима. А император – законный наследник древних Римских царей, верховный глава Рима, был проигнорирован договаривающимися сторонами, как будто его никогда и не существовало! Но Стефан II и не скрывал в близком кругу своих намерений, среди которых можно выделить главные: публично заявить о своей независимости от Византийского императора, а также создать и закрепить практику, при которой источником политической власти будет признаваться исключительно Римский епископ. С обеими задачами Стефан II справился довольно успешно, хотя, очевидно, ни он, ни остальные современники даже не подозревали, к чему приведут эти события. Впрочем, папа действовал осмотрительно, решив на всякий случай подстраховать себя – все же Византийский император был очень опасным противником. Он созвал народное собрание в Риме, которое и приняло нужное для папы решение. Латиняне давно уже смотрели на Константинополь как на своего удачливого конкурента на политическом и культурном поприще и не упускали случая напомнить о своих древних правах и свободах. Возможно, они не заглядывали так далеко, желая лишь в очередной раз показать Константину V, что обладают известной долей самостоятельности даже по отношению к нему, своему царю. Объективность требует сказать, что положительное решение горожан явилось также своего рода данью памяти папам Григорию III и Захарию – настоящим спасителям Рима. |
| Разумеется, все это было игрой: в письме ни словом не упоминается история с Равеннским экзархатом, будто ее не было вовсе, и власть Римского императора над Италией никем не оспаривается. Но когда вдруг выяснилось, что взбешенный поведением Римских епископов император Константин V отдал поручение готовить поход на Италию, папа немедленно обратился к Пипину с просьбой посодействовать в получении помощи против византийцев со стороны лангобардов. Так сказать, открыто перебежал на другую сторону. Франкскому королю Павел передавал все корреспонденции, полученные им от Константина V, поэтому тот был в курсе всех начинаний византийцев. В свою очередь и император узнал об очередной измене со стороны папы, а потому отменил уже подготовленный поход: против объединенных сил лангобардов и франков он оказывался бессильным. Едва миновала эта опасность, вновь возникли территориальные споры между Римом и лангобардами, которые разрешил трехсторонний мирный договор 761 г. между папой, Пипином и Дезидерием 144 . На время status quo был восстановлен, но вскоре, уже в 771 г., Римские епископы почувствуют, что их опасения в цезаропапизме со стороны Византийских императоров были преувеличены. Новый Франкский король Карл Великий (768–814) продемонстрирует им такое понимание взаимоотношений королевской и церковной властей, что папы еще долго с сожалением будут вспоминать о минувшей эпохе, когда власть, закон и вера находились под защитой одного человека – Римского императора. Осторожный и последовательный, как и его отец, Карл Великий терпеливо выжидал выгодного ему развития событий. Когда в 772 г. Дезидерий вдруг решил освободиться из-под опеки франков и перешел в наступление, захватив Феррару, Фаэнцу, Комаккью, блокировал Равенну, Пентаполис и Рим, Карл вторгся в пределы Лангобардского государства. Хотя в то время он вел войну (очередную) с саксами, Карл внял просьбе папы Адриана (772–795) и в 773 г. двумя армиями вторгся в Лангобардское королевство, взяв ключевой город Верону. Разбив врагов, Карл в 774 г., отправив Дезидерия в заключение, короновал себя в качестве Лангобардского короля, обязав новых подданных принести ему присягу на верность. Судя по текстам «Liber pontificalis», волнение от минувшей опасности не помешало папе воспользоваться волнением Карла от пребывания в Риме и получить более трех четвертей Италии – гораздо больше, чем раньше ему выделил Пипин 145 . |
| Айстулф отвечал тем же презрением: он отделил римское посольство от византийского, дабы тем показать, что различает права одного от притязаний другого, и, отослав первое без всякого удовлетворения, отправил с византийскими своего поверенного в Царьград; там надлежало ему вести переговоры о землях экзархата и выхлопотать для короля уступку прав императорских на всю область римскую. Это обстоятельство встревожило еще более папу Стефана; и он отправил, с своей стороны, апокрисиария к императору, позабыв о его иконоборческой ереси, ради коей будто бы отложились предместники его от империи; папа умолял не откладывать далее часто обещанной помощи и поспешить с войском на защиту Рима, чтобы похитить столицу и всю Италию из рук сына нечестия. 28 До такой степени изменились обстоятельства, что король, вступая в переговоры с императором, уже тем наводил страх на епископа римского, а епископ, обращаясь к покровительству кесаря, который был еретиком в его глазах, называл сыном нечестия единоверного себе короля! Это может служить доказательством, как во всех действиях римского престола, политическое начало преобладало над духовным. Конец венчает дело и развязка сего жизненного вопроса: кому окончательно владеть римскою областью, кесарю или папе, ясно покажет всю интригу римскую и двуличность действий епископов древней столицы, там, где касалось дело до их вещественных выгод. Между тем папа Стефан, под страхом приближавшейся грозы лангобардской, совершал крестные ходы по всему городу; однажды во время хода, привязал он ко кресту мирный договор свой с королем, им нарушенный, стараясь действовать на воображение народное, но это не действовало на Айстулфа. Истощив время и средства, папа решился наконец, по совету одного именитого франка, посетившего Рим, написать жалобу Пипину и просить его чтобы выслал своих полномочных, которые бы дали ему благовидный предлог идти в землю франков, и облегчили бы переезд. Король поспешил исполнить его желание и прислал Аббата и герцога, для сопровождения папы, но Стефан боялся еще обнаружить свое намерение, опасаясь и лангобардов, и императора, от которого просил помощи. |
| Тогда кто-то надоумил Лотаря использовать древнее папское постановление по одному судебному прецеденту. Смысл папского решения сводился к тому, что лицо, принесшее публичное покаяние по тяжким преступлениям, не вправе более брать в руки оружие, а подлежит пострижению в монахи и лишается гражданских прав. Сыграли на благочестии несчастного короля – тот, не чувствуя подвоха, легко и даже с радостью согласился. В церкви Святого Медарда в присутствии большой толпы народа Людовик принес многочасовое покаяние. Епископ, принимавший его, снял с плеча короля перевязь с мечом и заявил, что отныне тот должен посвятить себя Богу. Но Людовик, понявший, в чем было дело, наотрез отказывался принять постриг. Поскольку такого вида наказания, какое предусматривало папское постановление, салическое право не знало, а фигура раздавленного горем и обманом императора внушала всеобщую жалость, франкские аристократы отказались на сейме признавать Людовика Благочестивого в чем-либо виновным. А франкские епископы сняли с него интердикт и подтвердили в 834 г. его императорство. Массы народа с воодушевлением встречали любимого короля, и Пипину с Людовиком ничего не оставалось делать, как в очередной раз явиться к отцу с повинной. Лотарю оставили Италию, зато отобрали остальные владения. Юдифь была возвращена во дворец, а Карл Лысый освобожден из монастырской тюрьмы. Этот заговор и связанные с ним перипетии окончательно надломили императора. Остаток своей жизни он провел исключительно в служении Богу, заботах о Церкви и священниках, не интересуясь больше политическими делами 457 . Но в игру опять включилась вездесущая Юдифь, решившая вновь объединить усилия с Лотарем – он все-таки казался ей самым могущественным из братьев и являлся венчанным императором, а потому мог поспособствовать ей и перераспределить Аквитанию, оставшуюся после смерти Пипина Аквитанского ничейной, в пользу Карла Лысого. Людовик Баварский, конечно, возмутился: ведь он в этом случае не получал ничего, и объявил войну отцу и Лотарю. Против него направился с армией сам Людовик Благочестивый, но по дороге скончался в июне 840 г. на одном из небольших рейнских островков 458 . |
| «Прошло время, когда для становления церковной организации и проведения реорганизации в галло-германских областях требовалось участие апостольского викария, и Бонифаций оказался в тени. Папство могло теперь самостоятельно иметь дело с новым властителем Франкской Церкви, и отношения между папой и франками вскоре перешли из сферы церковных вопросов в область большой политики» 177 . Вопрос о преемнике И так, после потери важнейшей поддержки в лице Карломана Бонифацию стало очевидно, что церковная реформа в том виде, как она проводилась до этого, стала уже невозможной. Престарелому архиепископу, который вскоре должен был разменять девятый десяток, пришлось в этот момент очень нелегко. Он потратил лучшие годы жизни, истощил силы в неустанной борьбе за очищение и обновление Франкской Церкви и теперь, несмотря на несомненные и всем очевидные успехи и достижения своей деятельности, судя по всему, испытывал чувство неудовлетворенности и, может быть, даже некоего разочарования в связи с незавершенностью своего труда. Поэтому он решил «направить свои последние силы на то, чтобы после его смерти его ученики не оказались брошенными на произвол судьбы, а также проявлял особую заботу о тех общинах, которые он любил более всего» 178 . Уже в 742 году Бонифаций в одном из писем папе коснулся вопроса о своем преемнике. Тогда Захария решительно отверг даже самую мысль о том, чтобы архиепископ ушел на покой: «Что же касается того (...) чтобы назначить тебе преемника и чтобы еще при твоей жизни избрать на твое место епископа, то мы ни в коем случае не дозволяем, чтобы это произошло, поскольку это противоречит всякому церковному порядку и указаниям святых отцов» 179 . Но уже в письме от 1 мая 748 года папа Захария отчасти пошел навстречу пожеланию своего легата, разрешив ему рукоположить во епископа одного из своих помощников. Речь в данном случае шла о хиротонии хорепископа. Но еще в течение трех лет святитель Бонифаций не дерзал воспользоваться позволением папы и рукоположить своего архидиакона и ближайшего помощника Лулла во епископа. Причина такого промедления, без сомнения, состояла в том, что архиепископ опасался не получить согласия Пипина на хиротонию. Только после того, как Пипин взошел на престол, стал полновластным правителем всей Франкской империи и уже более мог не опасаться, что англосаксонские епископы могут составить ему оппозицию и каким-либо образом воспрепятствовать утверждению его власти как абсолютного монарха, вопрос о посвящении нового епископа мог быть решен положительно. «Лулл был рукоположен в конце 752 года, но вопрос о выборе преемника Бонифацию тем самым еще не был решен окончательно. Поэтому архиепископ отправил Пипину письмо, в котором просил утвердить совершившуюся хиротонию и рассмотреть вопрос о назначении епископа Лулла своим преемником» 180 . |
| 86 Cosmas Pragensis († 21 окт. 1125 г.) Chronicae Bohemorum, libri III, при рассказе событий 1040 г. apud Pertz, Monumenta, Scriptor T. IX, O pravnim ротêги Cech k nêkdeisi risi nêmecke, статья Томка, напечатанная в Casop. Musea Kral. Ceského, 1857, str. 350 – 74. 87 Таково заключение Томка в его статье, указанной в предыдущем примечании. Dudik Mährens allgem. Geschichte I. s. 109, приводя слова Добнера – Annales Haiec. II. p. 430 – говорит, что уже в 806, если не в 803 г., Чехи и Мораване были обложены данью в пользу франкского государства. В том же смысле выражается взгляд на дело в Codex juris Bohemici aetatem Premyslidarum continens, издаваемом под редакцией Иречка, р. 7. Палацкий, с ним Шафарик, отрицают податное состояние Чехии и Моравии за это время. В Geschichte v. Böhmen I. на s. 103. оспариваются свидетельства о чешской дани: акт разделения империи 817 г., свидетельство Эйнгарда. В словах Косьмы пражского а. 1040 ар. Pertz SS IX, есть одна несообразность – приписание Пипину дела с Чехами, – дающая основание заподозрить все известие. См. также Palackého Dêjiny nàrodu eského, I. str. 123, Шафарик т. II, кн. II, § 39. 4. Доказательства за и против податности с той и другой стороны довольно полновесные. Но из сравнения их нельзя не видеть, что на стороне Палацкого и Шафарика больше недомолвок, натяжек и предположений. Если и не каждогодно, все-таки Чехи и Мораване платили дань Карлу и его преемникам; известно, что Карл не останавливался пред неудачами, – вспомним, напр., войну его с Саксами, – а между тем источники не говорят о походах его на Чехию в последние годы его жизни. Весьма вероятно, что дело между Славянами и Франками уладилось тогда мирным путем, – Неклан, тогдашний князь чешский, выставляется человеком спокойным, миролюбивым. При благоприятствующих обстоятельствах Славяне чешские и моравские отказывались от дани на довольно продолжительное время. 97 Главный источник Conversio Quarantanorum. Anonymi Salisburg, edit. Kopitar – в Glagolita Glozianus. Regesta Erbeni; пособия: Дюммлера Südostlichen Marken и о деятельности Арно «Arno, erster Erzbischof von Salzburg», (785–821) статья Zeissberg – а в Sitzungsberichte der Philos-Historisch, classe der kaiserl. Ak. der Wissensch. Wien, 1863 г. s. 305–381. |
| При всем коварстве разыгранной интриги казалось, что папа ничего не приобрел в статусе, даже, возможно, потерял. Но понтифик смотрел дальше. Он впервые предоставил политическую власть монарху, стал ее источником. Это было главное, что выиграли папы и что отныне стало главенствующим и культивируемым принципом их взаимоотношений с королями и императорами. Едва ли папа желал дать Пипину больше власти, чем того требовали условия договора, но, сдвинув в сторону один из столбовых камней Римской цивилизации, он не смог остановить процесс поглощения политической властью прав Римских епископов. Если Франкский король стал преемником императора, овладев Равенной, то к нему естественным образом переходили права экзарха утверждать решения Рима об избрании очередного папы. Наверное, такая мысль не приходила на ум Стефану II, когда он договаривался с Пипином, но вскоре ему пришлось столкнуться с новым прецедентом. Слухи о встрече короля с папой дошли и до Айстульфа, который попытался противодействовать этому опасному для лангобардов союзу. Он срочно вызвал из монастыря брата Пипина Карломана и направил того во Францию в качестве своего посла. Конечно, бедный монах не имел никаких шансов изменить ход событий и даже поплатился за свой визит тюремным заключением. Поскольку на карту было поставлено очень многое, Пипин попросту пренебрег братскими чувствами 136 . В ответ оба союзника направили Айстульфу послов, предлагая передать «собственникам их собственность» – вот так древние имперские владения обрели новых хозяев без какого-либо согласия Константина V на этот счет. Не получив ответа, Пипин перешел через Альпы и в августе 754 г. разгромил лангобардов при Сузе. Лангобардский король просил мира при условии передать папе все то, что Пипин обещал тому, и франк удалился обратно на родину, а понтифик под восторженные возгласы жителей Рима въехал в свою резиденцию. Бедный Карломан, находившийся фактически в заключении в городе Вьене со своей матерью, королевой Бертрадой, скончался от лихорадки, не дождавшись победного возвращения своего брата 137 . |
|
|
