| Слушая эти рассказы своих учителей – греческих мастеров, доверчивый и впечатлительный отрок Алимпий не мог не проникаться чувством благоговения к Царице Небесной, принимающей с Антонием и Феодосием Печерскими такое участие в судьбе Печерской обители. Сам Алимпий, по сказанию Поликарпа, в юности был свидетелем чуда, в котором нельзя было не преклониться пред величием Богоматери. Когда греческие мастера клали мозаику в алтаре и Алимпий помогал им, – «образ Пречистей Богородицы сам вообразися. И видевши вси дивное и страшное чюдо, зрящим им на образ, се внезапу просветися образ Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии паче солнца, и, не могуще зрети, падоша ниц ужасни и, мало възникши, хотяху видети бывшее чюдо: и се из уст Пречистыя Богоматере излете голубь бел и летяше горе, к образу Спасову, и там скрыся. Сиа же вси смотряху, аще из церкви излетел есть, и всем зрящим, пакы голубь излете от уст Спасовых и летяше по всей церкви и к коемуждо святому прилетая, овому на руце седая, иному же на главе, слетев же долу, седе за иконою чюдною Богородичною наместною. Долу же стоящии хотеша яти голубь и приставиша лестницу: и се не обретеся за иконою, ни за завесою. Смотрив же всюду, и не ведяху, где скрыся голубь. И стояху вси зряще к иконе, и се пакы пред ними излете голубь из уст Богородичин и идяше на высоту к образу Спасову, и возопиша горе стоящим: Имете и. Они же простроша рукы, хотяху яти его, голубь же пакы влете во уста Спасова, отнюдуже изыде; и се пакы свет паче солнца осия тех, изимая зракы человеческыя. Сии же падоша ниц и поклонишася Господеви» 44 . Какими бы причинами ни объяснялось это чудо, оно, во всяком случае, должно было произвести сильное впечатление на юную душу Алимпия. По словам церковных песней, он, «видев образ Владычицы изображен нерукотворенне» и Того, «иже чудеса действоваше, облетающа во образе голубином внутри церкви, – большею любовию к Богомыслию разгоревся, вся презре и ничтоже в мире возлюби паче Господа» (канон, тропари 1-й и 3-й песни). Заключенный с дней детства в мрачные подземелья и стены Печерской обители, вдали от мирских увлечений и удовольствий, он всеми силами своей девственной души привязался к Пренепорочной Деве и величие ее представлял в произведениях своего художественного творчества. Подобно первому христианскому иконописцу – евангелисту Луке, первый русский иконописец посвятил свою художественную деятельность преимущественно на иконы Богоматери. «Неописанныя славы Божия желанием распалився, – поется ему в стихире (на Господи воззвах), – написовал еси шарами благих деяний на скрижалях сердца своего зрак непрестанныя любве к Пречистой Богоматери, ей же художеством твоим послужив, чудотворныя благодати сподобился»... Царица Небесная для св. Алимпия была и царицею его сердца. По тому-то, вероятно, согласно подлиннику, св. Алимпий изображается с иконою Богоматери. |
| 33) Надворная советница Марфа Степановна Назимова отдала в Печереком уезде, в Тайловской губернии, сенной покос. 34) К Чудотворной иконе вислая лампадка серебряная превосходной сканой работы с прорезью и насыпью, подаяние псковского купца Василья Васильевича Воскобойникова. Им же в 1812 году устроен кивот с тумбой и колоннами на Чудотворную икону Успения Пресвятой Богородицы. 35) Знамя белой объяри, обложенное золотой бахромой с золотыми же кистями устроено для крестных ходов псковским купеческим обществом в 1817 году, в память избавления от нашествия галлов. 36) Достоин здесь также замечания не по цене, но по редкому в свое искусству вкладом монастырю данный литой медный, наподобие шведских, внутренний большой замок с запорной при нем цепью. Вкруг всего его литыми же большими выпуклыми буквами следующая надпись «7065 (1557) года положен замок в Печеры Пречистыя замышлением раба Божьего Алексея Дмитриева сына Тверишина мастер Левуша». Многие были и тайные вкладчики, коих имена известны единому всеведущему Богу. Таковые из отличнейших вкладов их имеются следующие: 37) Ризница, низанная жемчугом и каменьями, состоящая из пяти риз, одного стихаря, одной епатрахили, одной пары поручей, двух палиц, двух набедренников и других тому подобных вещей по примерной цене 1820 года стоящая около ста семидесяти тысяч рублей. 38) Евангелие золотое по оценке 1820 года в 2880 рублей, с жемчугом и каменьями. 39) Напрестольный крест золотой чеканной работы с каменьями и жемчугом. 40) Потир, дискос, звезда, два блюда, лжицы золотые, украшенные изумрудами и яхонтами, весом 3 фунта 18 золотников. 41) Кадило золотое древнего образца с поддоном и цепями золотыми весом 3 фунта 73 золотника по примерной цене 1820 года стоящие 5415 рублей. 42) Католицкий потир напрестольный, серебряный, вне и внутри позолоченный, с надписью старинными готическими буквами на веретене под чашей: «радуйся, Благодатная Мария», а по краям поддона: «сия чаша принадлежит братскому обществу Св. Антония». На чаще же начерчен уже русской работы осмиконечный крест. |
| В 69-й том вошел ряд биографических статей. Следует особо отметить (в алфавитном порядке) материалы об основоположнике русского стиля в архитектуре Константине Тона, римском императора Марке Ульпии Траяне, армянском царе Трдате III, первом из правителей провозгласившем христианство государственной религией, авторе стихотворного переложения Псалтыри Василии Тредьяковском, композиторе Александре Третьякове, церковном историке Сергее Троицком, композиторе Сергее Трубачеве, религиозном философе Евгении Трубецком, авторе замечательных произведений о русской иконе, а также его брате, религиозном философе Сергее Трубецком, политическом авантюристе монахе Илиодоре (Сергее Труфанове), нашем современнике, замечательном ученом Анатолии Турилове, ученике преподобного Максима Грека Василии Тучкове, координаторе антицерковных действий организаторе репрессий против православной церкви Евгении Тучкове, мастере позднего классицизма в архитектуре Евграфе Тюрине, супругах Алексее и Прасковье Уваровых, много сделавших для развития российской археологии. В 69-й том вошли также биографические статьи о деятелях Церкви, в частности (в алфавитном порядке) о священномученике, пострадавшем при Диоклетиане Транквиллине, новомученике Триандафилле, казненном в Константинополе в 17 в. за исповедание христианской веры, о тридцати отцах Киево-Печерских в Дальних пещерах почивающих, о мученице Трифене Кизической, епископе Трифиллии Лефкосийском, константинопольском патриархе Трифоне, святом ростовском архиепископе Трифоне, преподобном Трифоне Печенгском, преподобном Трифоне Вятском (Подвизаеве), Трифоне, мученике Апамейском, епископе Суздальском Трифоне (Ступишине), митрополите Трифоне (Туркестанове), апостоле от 70 Трофиме, юродивом Христа ради Трофиме Суздальском, мучениках Трофиме, Доримедонте и Савватии, почитаемом на Руси египетском мученике Уаре, убитом в Карлаге священномученике Уаре (Шмарине). Том содержит ряд страноведческих статей. В него вошли материалы о государствах Тонга, Тринидад и Тобаго, Тувалу, Тунис, Туркменистан, Турция и Уганда. Из статьи о Турции читатель сможет получить подробную информацию о географии, государственном устройстве, религии и религиозном законодательстве, истории страны с момента распада Османского государства. Статья содержит данные о религиозных и этнических меньшинствах в Турции. Статьи о других странах обладают схожей структурой. |
| Приписывая иконе святость, Византия не ожидала от иконописца святости. Во всей византийской агиографии нет таких личных образов иконописцев, как легендарный Алипий Печерский и вполне осязаемый для нашей истории искусства Андрей Рублев. Последний сопоставим разве что со своим итальянским современником фра Джованни да Фьезоле, которого мы привыкли называть Беато Анджелико. Но и здесь есть принципиальная разница. Чистота души фра Джованни, каким его изображает Джорджо Вазари, — индивидуально-биографический момент, характеристика художника, но не художества. Напротив, праведность Андрея Рублева, как ее понимает русская традиция, зафиксированная, например, у знаменитого церковного деятеля и писателя XV–XVI веков Иосифа Волоцкого, совершенно неотделима от сверхличной святости иконописания как такового. Чтобы красоте можно было поверить, она должна быть особой красотой. Потворство чувственности, хотя бы «сублимированной», и культ самоцельного аристизма исключены. Именно потому, что от надежности, доброкачественности красоты зависит чрезвычайно много, к ней предъявляются очень строгие требования. У странника Макара Ивановича, человека из народа, подслушал герой «Подростка» Достоевского глубоко уязвившее его душу старинное слово «благообразие» (греч. εσχημοσνη), выражающее идею красоты как святости и святости как красоты. Красота тесно связана в русской народной психологии с трудным усилием самоотречения. Достаточно вспомнить фольклорные песни о царевиче Иоасафе, уходящем, подобно индийскому Шакьямуни, от роскоши царского дворца в суровую пустыню; но именно эта пустыня воспевается как «прекрасная пустыня», и она обещает не только тяготы и скорби, но и полноту целомудренной радости для зрения и слуха, когда «древа листом оденутся, на древах запоет птица райская архангельским голосом». Кажется, нигде в русской народной поэзии теме красоты ландшафта не дано столько простора, как в этих песнях, воспевающих отказ от соблазнов богатства и бездумной неги. Только суровый смысл целого оправдывает перед судом традиционной русской духовности любование красотой, ручаясь за то, что красота не выродится в щегольство и гедонистическую прихоть, но останется «благообразием». |
| В визите 1778 года, кроме этого упоминается еще «братство», существовавшее тогда при Георгиевской церкви. Но в той же самой визите братство это называется «неприсяжным братством без особенных пастырских артикулов (т. е. утвержденных правил)», хотя в 1778 году оно содержало свой «реестр приходов и расходов в книге в лист». Визита свидетельствует, что приходы и расходы эти записывались аккуратно, при чем визитатор в 1778 г. «из этих реестров (им) проверенных нашел, что в наличности в церковном ящике находилось готовых денег злотых польских 4 и грошей 26». Само собою разумеется, что такой порядок должен был прекратиться со введением православия в Полонном. С того времени вся отчетность по церкви, согласно русскому действующему праву, перешла в руки приходского священника с ответственным церковным старостою. Они и ведут приходо-расходные книги по Георгиевской церкви, как видно из архива церковного, с 1806 года. Что касается братства, то оно остается при церкви, но более номинально. Его обязанность составляет выбирать из среды своих членов «ключника» в помощь церковному старосте для хранения церковных денег, заботиться о содержании приличного освещения для церкви и в особенности так называемых «братерских ручных свечей» для возжения в торжественные праздники на всенощном бдении и литургии, строить «кануны церковные», т. е. варить мед для продажи в пользу церкви, устроять «процессы» или крестные ходы при погребении усопших, и т. п. Но все эти и подобные действия братства уже не могут совершаться без ведома церковного причта и в особенности священника, которому всегда принадлежал решающий голос. К «братству» мужскому присоединились еще и «сестрички», т. е. замужние женщины, составляющие нечто в роде братства мужского, с исключительною впрочем привиллегией содержать особые свечи и держать их в руках на богослужении наравне с братчиками, участвовать вместе с братчиками в процессиях, в особенности при погребении женщин, и вместе с сим иметь особое попечение о так называемой «сестричской иконе», которую «сестрички» обязаны были украшать на свой счет, содержать при ней освещение, служить пред нею молебны, и т. п. |
| «Сердце умиляется, – говорит про нее Батюшка, – эта девушка лет восемнадцати. Она была у меня в 1905 году. Побывав в Оптиной, она возымела желание когда-либо еще побывать и принести Батюшке подарок. Для этого она решила накопить денег. Получает она теперь на 1 рубль больше прежнего, именно 5 рублей в месяц. Целых три года она копила деньги. Наконец накопила и привела в исполнение свое желание, а именно: съездила в Киев помолиться у Печерских чудотворцев и других святынь Киевских и купить там подарок для батюшки Варсонофия в Оптину. Крест купила за 7 рублей, а воздухи за 10 рублей, всего, значит, 17 рублей, да самая поездка в Киев обошлась рублей в 20, выходит 37 рублей, да в Оптиной еще сколько проживет, израсходует. И блаженствует теперь. «Я, – говорит, – теперь спокойна: взяла благословение у Киевских угодников Божиих, сделала подарок Батюшке... Слава Богу!» Конечно, принята Богом ее жертва». О многом говорит такая вот благодарность молодой души Старцу... Старец собирал своих духовных чад в моленной своей скитоначальнической «хибарки», – иногда их было, как он вспоминал, до 15–17 человек, – они рассаживались кто где мог: три-четыре на диванчике, другие на скамеечке или на стульях. В полутьме мерцал только огонек зеленой лампады перед иконой Спасителя. На большой иконе-картине крылатый Ангел в белом хитоне казался живым... Маленькая комната, низкий потолок... Батюшка сидел в плетеном кресле и тихо говорил. Беседы его всегда были духовно-значительны, но понятны самому простому уму, так как Старец приводил в связи со всяким духовным вопросом разные примеры из жизни – из своего собственного прошлого, из житий святых, из мира литературы и искусства, разные случаи... Цитировал стихи. А случалось – и пророчествовал. Некоторые усердные духовные чада записывали его беседы, и они сохранились. Они единственны в своем роде и лишены каких бы то ни было штампов и общих мест, отражая со всей полнотой личность этого великого старца Оптиной Пустыни. Сны, духовные видения часто оживляли его беседы, и нередко он рассказывал свои сны, бывшие когда-то, иногда приписывая их каким-то другим лицам. |
| Ист.: Описание Киево-Печерской лавры. К., 1847. С. 288; Модест (Стрельбицкий), еп. Краткие сказания о жизни и подвигах святых отцев Дальних пещер Киево-Печерской лавры. К., 1885; Минея (МП). Декабрь. Ч. 1; Август. Ч. 3; Февраль. С. 760. Лит.: Голубинский. Канонизация святых. С. 202-210; Димитрий (Самбикин). Месяцеслов. Воронеж, 1883. Август. С. 288; Филарет (Гумилевский). РСв. Август. С. 122; Барсуков. Источники агиографии. Стб. 65. Прил. С. II; Кабанець. Icmopiя печерськоï kahohiзaцiï. Игум. Андроник (Трубачёв) Иконография В иконописном подлиннике кон. XVIII в. облик А. З. описан следующим образом: «Надсед, брада Антониева, на главе клабук черн, зрит назад, риза преподобническая бакан, у сердца руце, правая персты вверх, левою ногою стоит впрям» (БАН. Строг. 66. Л. 317об., «левыя страны» 36-й). Именно так он изображен на поясном образе XIX в. (НКПИКЗ) у раки преподобного в Дальних пещерах. На изображениях Собора Киево-Печерских святых А. З. представлен в правой группе иноков, мощи к-рых почивают в Феодосиевых пещерах. Оглавный образ святого как средовека, с короткой бородой, в монашеском одеянии и куколе, помещен в 6-м ряду 1-м слева: на гравюрах кон. XVIII - 1-й пол. XIX в. (ЦАК МДА) - прямолично, облик индивидуализирован; 1-й пол. XIX в. (ЦАК МДА, РГБ); на хромолитографии 1884 г. изд. И. Д. Сытина (РГБ) - с кудрявой короткой бородой. Старцем А. З. изображен на иконе 1-й пол. XIX в. (ЦМиАР), предположительно из мастерской Киево-Печерской лавры (с надписью на нимбе: «пре Aфahaciй зат»); на литографии 1893 г. изд. лавры (РГБ) - прямолично, с впалыми щеками; на литографии кон. XIX в. (ЦАК МДА) - с короткой седой бородой. На литографии 1859 г. изд. А. Абрамова (ЦАК МДА), раскрашенной литографии 1883 г. мастерской А. Абрамова (ГРМ) в правой группе ошибочно изображены 2 преподобных с надписями «пре Aфohaciй затв» и «пре Aфahaciй за», соответственно во 2-м ряду 2-м слева и в 7-м ряду 1-м слева, оба с непокрытой головой. Лит.: Ровинский. Народные картинки. Кн. 3. С. 621-633. Т. 4. С. 761-764; Русские монастыри: Искусство и традиции//ГРМ. Б. м., 1997. С. 169; Маркелов. Святые Древней Руси. Т. 2. С. 63-64. |
| 18 Января. 299. Видел я горе человеческое, рядом с которым ничто – всякие радости житейские. Что всуе мятется всяк человек? Горе – вот в чем познается ничтожество жизни, вот в чем чуется наше небесное отечество, лучше жаждешь его, и обращаешь взор от тленного и скоропреходящего к вечному и нетленному. 18 Января. 300. Царице Небесная! Имущая державу непобедимую на наш непобедимый греховный нрав! Сломи наше тяготение к беззаконию и обрати на благоугождение наши силы, тратимые на дела бесплодные и гибельные! 19 Января. 301. Праведен еси Господи, затворяя от нас милости Твои грех ради наших и, не приемля молитв ваших, пока не сокрушим сердце недостоинством нашим. Праведен, не слушая нас, ибо и проучить ведь надо нас, окаянных, неблагодарных, злых!.. Но, Господи, призри и на немощь нашу, пощади и помилуй! Вмешайся Твоим человеколюбием и бесконечным милосердием, а нам со своими грехами дальше идти некуда! 19 Января. 302. Прекрасная мысль: на иконе Печерской Б. М. пр. Феодосий представлен касающимся ноги Божественного Младенца, как-бы лаская Его. И точно – вся жизнь Преподобного, Его труды, подвиги, бдения и молитвы – были как-бы ласкою Господу, радовали Его человеколюбивое сердце. Так и мы можем познавать сладость этих ласк, угождая Господу и во всем творя волю Его. 20 Января. 303. Никогда так живо не чувствует сердце суету всего мирского, житейского, как в переживании горя, скорби и печали от потери близких сердцу. 20 Января. 304. Праведен Господь в милости о грозе Своей на нас, ибо и гроза Его милостива: наказывая нас здесь, дает надежду, что помилует там. Жизнь одного близкого мне человека была плоха и несчастна, несчастна и кончина, вдали от родных, без покаяния и причастия Св. Таин, и даже без сознания. В этом суд праведный Божий. Но Его милость взыщет его теперь там, и, как уже искупленного горькими, предсмертными слезами покаяния и упомянутым наказанием, помилует молитвами Св. Церкви и принесением бескровной Жертвы. Даруй Господа! 20 Января. 305. Как хорошо со слезами горя или печали мешать слезы покаяния и сердечного сокрушения в своей греховности! Как это усугубляет их потоки, но и услаждает, очищает и обновляет душу! И какой поэтому смысл – желать горя, и не чуждаться его! |
| В Ирмологионах XVIII в., составленных украинцами в России, «киевскими» именуются те жанровые группы песнопений, к-рые в укр. сборниках не имели этого названия. Корпус образцов «напелу киевского» пополнился 26 стихирами- подобнами (РГБ. Ф. 178. 5407, 1-я треть XVIII в.), 4 стихирами на молебне иконе Божией Матери «Всех скорбящих Радость», песнопениями Литургии Преждеосвященных Даров (Там же. Ф. 304. 456, 908) и нек-рыми др. Та же тенденция отразилась в Ирмологионах, составленных на Левобережье Белоруссии и Украины, в которых влияние российской книжности сказалось в стремлении к детализации изложения и к точности в наименовании напевов. Показателен белорус. сборник 2-й четв. XVIII в. (Нац. б-ка Беларуси. 091126), где «киевский» репертуар представлен циклами седмичных причастных стихов, пасхальных стихир на хвалитех 5-го гласа «Пасха священная», стихир евангельских и др. Причинами наименования укр. песнопений «киевскими» могли послужить изменение их восприятия певцами в новом контексте бытования, необходимость отличить с помощью названия укр. песнопения от местных. Антифоны степенны 4-го гласа. Ирмологион 1-й пол. XIX в. из книжницы Свято-Георгиевского Козелецкого мон-ря. Дополнительная запись П. И. Друлова 1856 г. (НБУВИР. Ф. 1. 1662) Антифоны степенны 4-го гласа. Ирмологион 1-й пол. XIX в. из книжницы Свято-Георгиевского Козелецкого мон-ря. Дополнительная запись П. И. Друлова 1856 г. (НБУВИР. Ф. 1. 1662) В укр. Ирмологионах XVIII в. с Левобережья «киевскими» названы мелодии песнопений «Вечная память», «Да молчит всяка плоть» (оба киево-печерского напева ; см.: НБУВ ИР. Ф. 301. 35 п), «Свете тихий», «С нами Бог» (Там же. Ф. 1. 5386), светилен «Чертог Твой» (Там же. Ф. 30. 15, 1785 г.), степенны 4-го гласа «От юности моея» (Там же. Ф. 1. 1661) и нек-рые др. Причиной наименования этих традиц. образцов, и ранее включавшихся в Ирмологионы, но без названия, стало обогащение многораспевной традиции. На Левобережье Украины с кон. XVII в. и особенно в XVIII в. стали известны песнопения из России, что дало дополнительный повод атрибутировать укр. версии на те же тексты. Состав Ирмологионов разного происхождения свидетельствует о том, что киевские напевы в большинстве случаев сопровождались напевами-«спутниками» иного происхождения (однако последние могли и не фиксироваться, если передавались в устной традиции или помещались в др. певч. книгах); в то же время единичные «киевские» образцы имеют греко-балканский или неустановленный генезис. В любом случае присвоение традиц. напевам названия «киевское» отражало их древность и укорененность в укр. практике. |
| Все как в обличениях юродивых, дословно. Но дальше события развертываются по–иному. Иван Емельянович о себе: Я не Ванька–Иван, да не Предтеча, А сам Спас, Христос сын Божий. У царя «сердце разгоралось, хочет царишка Спаса жезлом прободать…» Но силы покидают царя: Перед ним сам Спас стоит, Перстом правыя руки грозит, Как на той ли на иконе Мануйловой. А. А. Крупп указывает на сходство этой песни по ее художественным особенностям со старшими историческими песнями о времени Ивана IV и относит ее возникновение к концу XVI — середине XVII в. Что смущало исследователей, обошедших песню вниманием? Конечно, не то, что она известна по поздней записи (Мельников–Печерский обнаружил ее, по–видимому, в 60–х гг. XIX в.). Ведь и многие другие исторические предания, в том числе их старшие редакции, записаны были исследователями в XIX в. Близость песни содержанию и форме обличений Ивана IV юродивыми 70–х гг. XVI в. очевидна. Композиционные особенности и художественный стиль песни без зазора укладываются в поэтику старших редакций исторических песен об Иване IV. Смутил исследователей Иван Емельянович, живой «Христос», да еще с апостолами, ангелами и архангелами, серафимами и херувимами — словом, со всем небесным чином, о чем читаем в полном тексте песни. Смутило, что песня имела культовое назначение, показательное для последователей «веры Христовой» — или, как они себя называли, «люди Божьи» , первой в русской истории секты духовно–христианского направления — еретического. В статье «Некоторые идеологические формы социального протеста русского крестьянства», опубликованной в сборнике «Россия на путях централизации» , нами было показано, что появление песни о царе Иване Васильевиче и «Христе» Иване Емельяновиче не встретило никаких бы противопоказаний, будь она приурочена даже и к 50–м гг. XVI в. Но песня эта представляет собой момент отрыва от православной духовной культуры, хотя нити отрыва обнажены и явственно зримы. Все же песня принадлежит иному контексту духовной культуры, которая условно может быть названа русским простонародным протестантизмом. |
|
|
