| Здесь имеются только отдельные соображения отдельных историков. Так, в Службе святой равноапостольной княгине Ольге преосвященный Макарий, митрополит Московский, отмечает ряд стихир, в которых имеется указание на то, что эти церковные произведения соответствовали начальному периоду Русского государства, к творчеству авторов этого периода. Преосвященный Макарий приводит в связи с этим стихиру на Господи, воззвах из Службы княгине Ольге: Духовно возвеселитеся Российстии концы, память чтуще Ольги богомудрыя; молится бо выну ко Христу с чудотворцами и мучениками, помощницу имущи Святую Богородицу, избавитися от бед и печалей, верою поющим ю, и кланяющимся раце нетленного ея тела . В 3–й песни канона святой равноапостольной Ольге имеется также молитва о мире и избавлении от поганых… . Мольбу ти, Ольго, приносим……Проси мира отечеству, и на поганыя победы , и душам нашим оставления грехов . Эта молитва о победе на поганыя как в приведенном тропаре, так и в третьем тропаре 5–й песни канона, на который ссылается преосвященный Макарий ( не предаждъ нас в руки поганых ) , есть также указание на древность приводимых песен канона, поскольку архиепископ Черниговский Филарет утверждает, что молитва об избавлении от нашествия поганых есть указание на набеги половцев. Кроме того, митрополит Макарий высказывает предположение, что многие русские люди, в том числе и митрополит Иларион, могли составить Службу святой равноапостольной княгине Ольге (по Филарету Черниговскому, указанная Служба княгине Ольге составлена Пахомием Логофетом в XV веке) . Митрополит Иларион и его «Исповедание веры» Заканчивая разбор первых русских богослужебных трудов, несущих в себе отпечаток величия полутора столетий после принятия христианства, мы не можем пройти мимо одного литургического произведения того раннего периода, мало отраженного в нашей духовной литературе. Разумеем здесь «Исповедание веры» митрополита Илариона при поставлении его в этот высокий сан. Если многим известно его «Слово о Законе и Благодати», на которое ссылаются и авторитетные литературоведы наших дней (Д. С. Лихачев, Б. Д. Греков и др.), то не менее замечательное его слово об исповедании веры мало известно даже специалистам. |
| Это — в изобилии употребляемые неологизмы в виде новообразованных сложных слов, а также привычные, трафаретно-шаблонные, этикетные выражения, пояснительные обороты, перифразы, повторы определённых образов, сравнений, эпитетов, метафор, отдельных словосочетаний; это использование лексических анафор и эпифор, синонимов и синонимических сравнений, однокоренных, созвучных и рифмующихся слов, употребление парных или перечислительных сочетаний, составленных из семантически близких слов или выражений; это постоянный поиск библейско-исторических аналогий, прямое и парафрастическое цитирование Библии и других авторитетных источников; это авторские восклицания, вопрошания, обращения к читателю. «Все эти приёмы, — писал исследователь, — не столько способствуют ясности смысла, сколько затемняют его, но одновременно придают стилю повышенную эмоциональность. Слово воздействует на читателя не столько своей логической стороной, сколько общим напряжением таинственной многозначительности, завораживающими созвучиями и ритмическими повторениями» [cxxxvi] . Как бы то ни было, но несомненно, общим признаком указанных приёмов является их сконцентрированная, амплифицированная повторяемость на определённом текстовом пространстве; их общим эстетическим следствием — ритмизованное, экспрессивное, эмоционально насыщенное звучание текста; а их общей идейной основой — стремление максимально целостно охарактеризовать факт, описать состояние, выразить отношение, обозначить сопричастность происшедшего, описываемого, переживаемого тайне божественного промысла. Первоначальные наблюдения и тезисы Д. С. Лихачева получили развитие в ряде конкретных исследований. Литературная техника Стефана Пермского весьма детально рассмотрена, на примере Жития святителя Стефана Пермского в работах О. Ф. Коноваловой [cxxxvii] , Ф. Вигзелл (Китч) [cxxxviii] , О. Петрович-Карпов [cxxxix] , М. Ф. Антоновой [cxl] , В. В. Колесова [cxli] , А. М. Ранчина [cxlii] . Особенности творчества патриарха Евфимия проанализированы в работах Кл. |
| Сего же великаго въ иерархех, иже апостольскую власть преизрядне приимшаго и весма ревнителя тем бывша , на немже, яко на херувиме, Дух Святый почиваше, красящих и тростию управления словес его. Но понеже нужна, убо беаху и неудобна и древним онем списателем, тех, иже по Бозе житие подробну написати или по достоинству похвалити, ради тех высокаго жития и любви еже к Богу нынешнаго последн ейшаго рода, наипаче попре многу. Недостижно по достоанию похвалам коснутися , но убо не толма разумом своим упован, окусихся еже выше моея меры на сие божественое дело. Темже сего ради, на всесилнаго Бога надежду възложив , святаго же и дивнаго великаго въ архиереох Петра митрополита благо вещателных молитв на помощь призвав , по возможному мне худейшому предложити слово, и отчасти твоему величьству беседу изрещи. Вем бо, вем, яко божественаго и невечерняго света сын и наследник был еси, светлый же и въистинну поведник божественых велений, отче, быв и истинный Божий человек, и дивный божественый служитель, и всем всякы быв по апостолу да всех Христови приведши, — тем же пречюдный и дивный въ архиереох , святителю Петре, в чюдесех преизобилный, пресладчайший милостем источниче, иже струями учений твоих верных сердца услаждая, скорый помощниче и теплы молитвениче , да не негодуеши за дерзновение, иже рукою моею недостойною твое го множества чудесем коснутися. Аще бо начну подробну глаголати, лето постигнет мя поведающа, и не постигнути могуща тво их чудес величств о, елика сътворил еси и твориши. Укрепляющем тя Христе [xl] . Сего же великаго, иже в ерархох апостольскую власть преизрядне приемшаго и весьма ревнителя тех, божественому житию бывша , како мощно кому от человек по достоинству похвалити? Понеже бо нужна бяаху и неудобна и древним онем списателем тех, иже по Бозе, житие подобн о написати и похвалити ради тех жестокаго житиа и любви еже к Богу. Нынешняго же последн яго нашего роду наипаче многу нужду имут, иже такова велика мужа хотящеи похвалам коснутися , аще и ангельскыи языкы имут. Но понеже не тольма, разумом своим упова юще, окусихся, еже выше моея меры на дело сие великое, ельма же повелен быв самодержцем всея Руси, паче же и благословением архиереа, иже того самого блаженнаго Петра высокый престол содрьжащаго. Тем же и сего ради, всю надежду на всесильнаго Бога возложив , могущаго мя на божественое и великое се дело умудрити, святого и дивнаго великаго во архиереох Петра митрополита , бого вещателных молитв на помощь призывая , поелико возможному мне худейшему мало нечто того величеству о пренесении честных мощей того же блаженнаго отца Петра благочестивому слуху нашему беседу прострети, како и когда и коея ради вины того чистое пренесение случися. |
| Данный вывод важен не только в историко-литературном отношении, но ещё и потому, что конкретная сравнительная текстология похвальных речей Святогорца позволяет, кроме того, скорректировать некоторые высказанные ранее в научной литературе мнения. В своё время В. М. Яблонский во многом верно указал на переводные славяно-русские тексты, послужившие сербскому книжнику источниками для его русских сочинений, при этом, как теперь ясно, не достаточно акцентировав внимание на том, что писатель не в меньшей, по крайней мере, степени был зависим от оригинальных древнерусских текстов. Показательным, например, является фрагмент из Похвального слова преподобному Варлааму Хутынскому: «Яко же и цветом, иже в пролетии бываемом, добро убо часом к себе приносящим, абие облагоуховати, но, аще къ крину приплетутся, в лепоту благоуханейши бывают». Яблонский полагал, что это чтение было изъято Пахомием из Слова похвального святым апостолам Петру и Павлу Исихия Иерусалимского и даже процитировал рукопись Софийской библиотеки 1322 (л. 228 об.): «Добро убо цветов пролетных часом к себе приносящим обуховати, но аще ко крину приплетутся, в лепоту благоуханнейши бывают, миро бо с миром смешаася сугубо еже отсюду благоуханиа наслажение бывает…» [clxiii] . Однако текст Похвального слова Варлааму значительно ближе тексту Похвального слова святителю Петру митрополита Киприана: «якоже цветом в пролетии бываемом, доброе убо к себе приносящим и абие облагоюховати, но аще к крину приплетутся, в лепоту благоюханнейши бывают» (см. выше), следовательно, скорее всего, и взят из него. То есть на самом деле сначала текст Исихия был использован Киприаном, а уже потом трудом последнего воспользовался Пахомий. Кстати, выявленная в настоящем исследовании литературная вторичность Пахомия вскрывает неправоту высказанного некогда академиком Н. К. Гудзием мнения о том, что «в риторических украшениях речи он (Логофет. — В. К. ) заметно превзошёл Киприана» [clxiv] . И последнее. Распространившийся на Руси с конца XIV в. |
| Др. взгляд на соотношение сохранившихся редакций Жития представил Кучкин, к-рый счел комплекс посвященных свт. Алексию текстов в составе сборника 70-х гг. XV в. (ГИМ. Син. 948) старшей Пахомиевской редакцией Жития, написанной в 1459 г. и сохранившейся в единственном списке, полагая, что др. редакции являются ее переделками; текст опубликован ( Кучкин. 1967). Р. А. Седова обнаружила и опубликовала неизвестную ранее редакцию Жития, ставшую основой старшей Пахомиевской (по Кучкину): в ней нет сведений об авторе, по содержанию и композиции она близка к Пахомиевской, но по сравнению с последней повествование сокращено; кроме того, в ней прослеживаются 3 текстуальные параллели со Службой свт. Алексию, написанной свт. Питиримом,- все это позволило заключить, что именно эта редакция была создана свт. Питиримом ( Седова. 1998). Редакция известна в 2 списках (РГБ. Ф. 651. 84. Л. 80-84, кон. XV в.; Ф. 178. 10301. Л. 518 об.- 521). Как предположила Карбасова, можно говорить о 3 этапах работы П. Л. над агиографическим циклом, посвященным свт. Алексию ( Карбасова. Пахомий Серб в работе над агиогр. циклом. 2017). Сначала агиограф создал краткое Житие (Первую Пахомиевскую редакцию); затем переработал его в пространное и дополнил рассказом об обретении мощей, а также краткой Похвалой (Вторая Пахомиевская редакция Жития); тогда же были составлены 2 Службы (на память и на обретение мощей); на 3-м этапе цикл получил окончательное оформление: был отредактирован текст Жития, созданы Похвальное слово и Слово на обретение мощей. Такая форма работы была типична для П. Л. Не соглашаясь с атрибуцией Седовой, Карбасова полагает, что автором 1-й краткой редакции Жития является не свт. Питирим, а П. Л., в пользу чего приводит такие аргументы: редакция включена в последующие Пахомиевские редакции практически без переработки, что было характерно для П. Л. при работе с собственными текстами; текст имеет свойственные сочинениям агиографа формулы; по содержанию эта редакция близка к Службе на память святителя, где митр. |
| П. Л.- один из самых плодовитых писателей Др. Руси: из-под его пера вышло неск. десятков произведений. Он профессионально работал на заказ как офиц. агиобиограф и гимнограф и получал за свою работу плату. Среди его заказчиков были вел. кн. Василий II, митр. Филипп I, архиепископы Новгородские Евфимий II и Иона, Пермский еп. Филофей и др. Писатель указал заказчиков и свое авторство во многих сочинениях (в заглавиях, предисловиях, послесловиях, акростихах и т. д.). П. Л. владел всеми жанрами агиографических и гимнографических сочинений (возможно, был также летописцем). Как правило, писатель составлял циклы произведений, посвященные тому или иному святому или празднику: наряду с житием или сказанием он создавал службу (каноны), часто также похвальное слово и сказания (о посмертных чудесах и др.). Одиночные сочинения в его творческом наследии скорее исключение. Особенностью творчества П. Л. является переработка собственных сочинений: большинство житий и нек-рые службы он неоднократно редактировал (для нек-рых житий выявлено по 3 редакции), причем редактирование могло быть разного рода (стилистическая переработка, сокращение или составление пространной редакции на основе краткой), что было связано с поставленными перед книжником целями (богослужебными - создание краткой или проложной редакции на основе пространной; создание или переработка пространной редакции для оформления общерус. почитания святого и др.). Составляя новые авторские редакции, П. Л. мог использовать уже имевшиеся сочинения. Нек-рые его редакции представляют собой незначительную переработку чужих произведений путем сокращения одних мест и расширения других, их мозаичного соединения; автор иногда дополнял сочинения предисловием и заключением (см.: Прохоров. 1989. С. 170). Исследование творчества П. Л. показало, что такой способ редактирования характерен для работы писателя над собственными текстами, при обращении же к др. источникам он их серьезно перерабатывал (см., напр., исследования Карбасовой, Милютенко, Н. В. Пак). При написании ряда сочинений или их фрагментов (напр., рассказов о посмертных чудесах, канонов и др.) П. Л. пользовался записанными им рассказами очевидцев. |
| Служба известна в значительном числе списков, ок. 20 из них восходят к XV в. (приведенный Яблонским перечень включает более 165 списков и признан самим исследователем неполным, см.: Яблонский. 1908. Примеч. 3. С. 148-150). Служба иконе Божией Матери «Знамение» в Новгороде Служба иконе Божией Матери «Знамение» в Новгороде была составлена П. Л. в рамках цикла вместе с новой версией сказания («Воспоминание знамения…», см. выше) и Похвальным словом иконе «Знамение» (см. выше), вероятно в 1-й приезд в Новгород. Долгое время старшим списком Службы считался список в составе пергаменной служебной Минеи на нояб.: РНБ. Соф. 191, 1438 г. (см.: Яблонский. 1908. С. 151; Дмитриев. 1973. С. 123; Янковска. Проблема атрибуции. 1979. С. 198). Однако исследование рукописи показало, что текст Службы является поздней вставкой ( Гордиенко. 2010. С. 123, 125; Карбасова, Левшина, Шибаев. 2019. С. 186-187). На данный момент старший список Службы, включающий 6-ю песнь канона после икоса «Воспоминание знамения…», содержится в рукописи-автографе: РНБ. Соф. 429. Л. 152-186, примерно 40-е гг. XV в. Это позволяет датировать его работу над Знаменским циклом временем до нач. 40-х гг. XV в. Служба иконе, как правило, сочетается со Службой св. Иакову Персянину, включает 2 канона, к-рые имеют в надписании имя П. Л.: «творение священноинока Пахомиа Логофета» (РНБ. Соф. 191. Л. 252 об.; цит. по: Яблонский. 1908. С. 151). В рукописи РНБ. Кир.-Бел. 302/559. Л. 347 имеется запись, указывающая, что П. Л. принадлежат как каноны, так и стихирная часть Службы: «въ тои же день празнуемъ знамение пречестнаго образа в Великом Новград, стихиры и канон Пахомиевы» (цит. по: Яблонский. 1908. С. 152). Однако Служба иконе «Знамение» существовала скорее всего до П. Л., о чем свидетельствует запись в рукописи ГИМ. Увар. 761. Л. 231 об., в к-рой указано о праздновании иконе 27 нояб. с отсылкой к концу рукописи, где помещены тропарь и кондак празднику (песнопения отсутствуют, вероятно, были утрачены). На основе этих данных исследователи предполагают, что П. |
| П. Л. является автором значительного числа гимнографических сочинений (еще ряд произведений приписывают писателю с той или иной степенью надежности). Службы составлялись им в соответствии с Иерусалимским уставом. П. Л. писал службы и каноны по заказу, некоторые посвящены его современникам. Большинство текстов автор создал в рамках работы над циклами сочинений, посвященных святому или празднику,- вместе с житиями либо сказаниями и/или похвальными словами. Созданные каноны П. Л. надписывал своим именем, в поздних службах он указывал заказчиков и себя как автора в акростихах канонов и в записях, однако сами службы в заглавии имени автора, как правило, не содержат и стихирные части написанных им служб требуют специальной атрибуции книжнику. В своих сочинениях П. Л. нередко прибегал к самоцитированию, заимствуя стихиры, тропари, богородичны и т. д., иногда целыми комплексами, из собственных сочинений. Гимнография П. Л. имеет ряд общих мотивов и образов; в нек-рых канонах встречаются одни и те же 2-й и 3-й тропари 9-й песни, являющиеся своеобразной «подписью» книжника. В качестве источников П. Л. часто использовал литургические произведения визант. и серб. авторов. В ранних службах П. Л. указывал в надписаниях канонов акростих (не включающий его имени), но последний в канонах не прочитывается или прочитывается лишь частично. В поздней гимнографии П. Л. проявил себя как новатор: многие его каноны содержат словесно-буквенные акростихи, однако этот прием, не встречающийся в более ранних древнерус. литургических произведениях, не получил впосл. распространения (см.: Спасский. 2008. С. 97-127, 415-417). Творчество П. Л. значительно повлияло на рус. гимнографию - созданные им службы и каноны стали шаблоном и использовались мн. книжниками как источники и образцы для составления служб рус. и слав. святым. Службы, написанные П. Л., в собственно Пахомиевских редакциях или в вариантах, подвергшихся правке, вошли в печатные Минеи и используются до сих пор. Гимнографическое творчество П. Л. изучено очень слабо, большая часть написанных им служб и канонов не имеет научных публикаций. |
| С первых же времен принятия христианства на Руси стали распространяться переводы житий греческих святых (прологи, патерики и т. п.); скоро они сделались любимым чтением грамотных людей и проникли даже в простой народ. Благодаря им, высокие нравственные идеалы христианского подвижничества заменили прежние идеалы физической силы – богатырей; в народном воображении составился целый новый мир, мир образов, сделавшихся вскоре до того излюбленными, что они вошли в область народного творчества. Вместе с тем в обществе естественно явилось желание осуществить новые идеалы, и избранные люди пошли по стопам греческих угодников. Явились русские иноки, отшельники, пустынники, схимники, столпники, которые личным примером еще более вдохновляли народные массы; служа предметом народного почитания, они вызывали целые сказания о себе и своих подвигах, которые передавались или устно, по преданию, или записывались грамотными поклонниками святого. Простодушные сказатели относились с искренней верой ко всему, что только ходило в народе о подвигах святых, и без всякой критики записывали вымыслы народной фантазии; их сказания отличаются крайней простотой изложения, и если в них замечается влияние византийских житий, то только в некоторых приемах, которые, как в эпосе, делаются постоянными в житиях, например, при рассказе о событиях, происходивших со святым во время его детства. Но скоро такого рода жития перестали удовлетворять людей, развивших свой вкус под влиянием искусственной книжной литературы. Явилась потребность переработать эти сказания, подвергнуть их критике и все несогласное с прямой целью – нравственным назиданием читателей, выбросить, прибавив где нужно книжные рассуждения, и все изложить витиеватым языком тогдашних книжников. Такого рода характер приобретают жития в XIV и XV веках. С XV века, главным образом под влиянием наплыва новых, по преимуществу юго-славянских образцов, а также появившихся в России сербов и болгар – слагательный способ составления житий окончательно вырабатывается. Прежняя простота заменяется искусственными литературными приемами, прежний главный и единственный источник, народное предание, заменяется другими, личность слагателя, прежде неизвестная, выступает на первый план, и само житие иногда является только поводом автору выставить на вид свое красноречие, которое заключалось большей частью в напыщенности и растянутости, «плетении словес», как удачно называли его сами слагатели. С этого же времени ко всякому житию, вместо прежней краткой молитвы, стали присоединять похвальные слова в честь святого и описания чудес, совершавшихся по его кончине в разные времена. В этот период русской агиобиографии более всего составили житий сербы Киприан и Пахомий Логофет и русский Епифаний. Благодаря им появилось множество житий святых и угодников Божиих, преимущественно новгородских и московских. |
| В это самое время я вижу какого-то всадника, который приказывает отделить меня от убитых; это, как потом я узнал, был генерал, который, считая меня умершим, велел отделить от прочих для того, чтобы как офицера предать погребению с офицерами. Между тем я потерял сознание, а когда пришел в чувство, то увидел себя на перевязочном пункте. Около меня хлопотал поляк-фельдшер, который незадолго перед сим сделал попытку бежать к неприятелям, но был пойман казаками и только благодаря моей просьбе не был представлен ими начальству и избавился от расстрела. Я потом узнал, что тот самый немец доктор, который трунил надо мною из-за иконы, проезжая мимо телеги, нагруженной телами, где находился и я, узнал меня по знакомой ему иконе и из сострадания послал ко мне упомянутого фельдшера, который своими усердными стараниями и привел меня в чувство. Пусть, кто хочет, считает все, что я рассказал, случайным стечением обстоятельств, но я убежден, что все это было делом милосердия Божия ко мне, грешному, по молитвенному ходатайству преподобного Сергия " , - заключил почтенный рассказчик » . Замечательно, что происшедшее с собеседником святого Антония чудо (как и воинские чудеса, описанные Пахомием Логофетом, Авраамием Палицыным, неизвестным составителем «Нового летописца» и Симоном Азарьиным) имеет совершенно естественный характер и рассказ о нем, соответственно, исполнен самой глубокой и простой веры в неотступное предстательство радонежского угодника Божия за молитвенно уповающих на него. Вместе с тем рассказ и всецело реалистичен и абсолютно лишен мистики, экзальтации, экстатизма. Он демонстрирует непреложность благопоспешественного отклика со стороны преподобного Сергия на взывания о помощи. Этот отклик ниспосылается в виде счастливого стечения обстоятельств, благодатной случайности, разрешающей самое безнадежное положение. И ниспосылается обязательно. По крайней мере, для церковного народа факт неизменной вспоможенческой отзывчивости Святого в ратном деле во благо России очевиден и бесспорен, что и отразилось, в частности, в начальном кондаке Акафиста ему: «Возбранный от Царя сил Господа Иисуса, данный России воеводо и Чудотворче предивный, Преподобне отче Сергие! Прославляюще мы прославльшаго тя славы Господа, благодарственное пение воспеваем ти, ибо молитвами твоими от нашествия иноплеменных и скорбных обстояний нас присно избавляеши, яко имея дерзновение ко Господу, от всяких нас бед свободи, да зовем ти: Радуйся, Сергие, скорый помощниче и преславный Чудотворче» . |
|
|
