| Арновий говорит: «Был ли когда-нибудь смертный подобный Иисусу? Нужно только произнесть Его имя, и злые духи бегут, прорицатели замолкают, пророки жрецы немеют, и все искусство хитрых магов посрамляется». Лактанций говорит: «Ученики Иисуса именем Его и св. знамением Его страданий изгоняют нечистых духов. Это доказывается тем, что в присутствии христиан магические жертвоприношения остаются без всякого действия и даже самые знаменитые оракулы не дают никаких ответов». Св. Киприан писал к римскому градоначальнику Димитрию: «Приидите, посмотрите и послушайте, что такое делается в нашем присутствии с богами, которых вы чтите. Заклинаемые и изгоняемые силою Божественного слова, они принуждены бывают оставлять одержимых ими людей. Поражаемые божественой силой, с жалобными воплями, человеческим голосом возвещают они истину будущего суда, о котором учит наша вера. Приидите и убедитесь сами в справедливости наших слов; вы увидите, что духи, которым вы так рабски удивляетесь, которых вы так рабски чтите, – дрожащие, пленные, скованные лежать у ног наших. Особенно ясно вы увидите ваше заблуждение, когда увидите, как ваши боги, изгоняемые силою нашего повеления, в вашем собственном присутствии, против своей собственной воли, будут сознаваться в своем собственном обмане и лжи». «Приведите, – говорит Тертуллиан в одном сочинении против язычников, – приведите на судилище какого-нибудь действительно одержимого злым духом, и демон, по требованию всякого христианина, так же публично сознается, что он злой дух, как прежде публично выдал себя за Бога; или приведите на судилище кого-нибудь из тех ваших людей, которые говорят, будто они действуют только одной божественной силой, которые под влиянием смрадных жертвоприношений приходят в экстаз (сильно возбужденное состояние) и от времени до времени слышать слова, которые они во все горло провозглашают, как оракульские изречения... и если демон, который действует в этих людях, в присутствии христиан не сознается, что он есть действительно злой дух, и не будет таким образом посрамлен, тогда пролейте кровь этих христиан. Возможны ли еще более ясные доказательства, более твердые доводы?» |
| Поэтому, видя в Боге препятствие к ее осуществлению, он уже естественно стал думать не о бесконечной благости Бога и не о всемогущей силе Его, а исключительно только о том, что Его существование является для него единственным препятствием, из-за которого он не может достигнуть божеской чести. И вот, он увидел в Боге своего врага и воспылал к Нему чувством непримиримой ненависти. Под влиянием этого чувства, если только о характере падшего духа можно судить по всем дальнейшим действиям его в человеческой истории, он вероятно разразился дерзкой хулой на Бога, вероятно именно – постарался приписать Богу все те нравственные недостатки, которые выросли из его собственной гордости и исказили в нем его богосозданную природу. По крайней мере, иначе совершенно невозможно объяснить хотя бы только и относительный успех его замыслов. По косвенным библейским указаниям (например Еф.6:12 ), он несомненно увлек за собою не малое число бесплотных духов. А ведь для того, чтобы чистые духи при положительном знании о своем существовании, как о свободном даре Божией благости, могли все-таки пристать к явному врагу Бога, для этого необходимо, чтобы в них самих возбудилось враждебное чувство к Богу. Стало быть, виновник их падения успел возбудить в них это чувство, и в таком случае не может подлежать никакому сомнению, что он шел к своей цели путем клеветы. Если мы поставим вопросы, как в самом деле добрые духи могли вдруг оказаться неблагодарными в отношении Творца своей жизни? – то психологически здесь возможен только один ответ: они могли оказаться неблагодарными по отношению к Богу лишь в одном и единственном случае, если именно каким-нибудь образом им пришло на мысль, и они уверились в том, что будто Бог создал их только ради Себя Самого, чтобы было над кем Ему властвовать и было бы кому славословить Его... А если мы поставим вопросы, каким образом добрые духи могли вдруг оказаться враждебными Богу? – то психологически и здесь также возможен только один ответ: они могли сделаться врагами Бога лишь в том единственном случае, если им пришло на мысль, и они себя уверили в том, что будто в пределах своей природы и сил они могли бы достигнуть гораздо более высокого положения, чем какое они занимают в действительности, если бы только Богу угодно было поставить их в наиболее благоприятные условия жизни, но что Ему будто бы не угодно этого сделать из опасения потерять в них Своих покорных рабов. |
| Бесноватые же, которые были исцеляемы Иисусом Христом и христианами, были действительно одержимы злым духом и могли быть исцеляемы только силою божественной, именем Иисуса Христа, силою заклинаний. Сын одного иудейского священника Скевы ( Деян.19:14–16 ) захотел изгнать демона из одного бесноватого именем Иисуса Христа, проповеданного Павлом; бесноватый бросился на него, говоря, что он знает Христа и Павла, а его не боится, и иудей едва не был задушен злым духом. Нужно строго отличать действительных бесноватых от мнимых, равно как и действительных врачей бесноватости от обманщиков. Возможны бывают и такие бесноватые, которые только притворяются бесноватыми для того, чтобы, таким образом, возбуждать к себе сострадание и получать подаяния. Таким образом, из приведенных рассказов видно, что злые духи могут вмешиваться в жизнь человека. Но власть их весьма ограничена. Вот несколько рассказов о победе христиан над демонами. Один из святых подвижников говорит: «Между отшельниками был один почтенный старец. Скорбя от искушений демонских, я однажды пришел к нему за советом. Он был болен и лежал: я, после приветствия, сел подле него и сказал ему: «Помолись за меня, отче; меня весьма мучат демонские искушения». Он открыл глаза свои, посмотрел на меня пристально и сказал: «Сын мой, ты молод; Бог не пошлет на тебя искушений». Я сказал ему: «Так, я молод, но несу такие искушения, какие несут возмужалые». Он сказал на это: «Так Бог хочет умудрить тебя». Я сказал: «Как Он умудрит меня? Я каждый день вкушаю смерть». Он сказал: «Молчи, Бог любит тебя, Он дает тебе благодать Свою». Потом прибавил: «Знай, сын мой, что я тридцать лет боролся с демонами и в течение двадцати лет совершенно был без помощи; но, когда после того миновало пять лет, начал я обретать покой; с течением времени он увеличивался; по прошествии семи и с наступлением восьмого года, еще более увеличился. Когда же проходил тридцатый и уже приблизился к концу, покой усилился так, что я не знаю ему и меры». И присовокупил: «Когда я желаю встать на службу, то могу только славословить. Впрочем, если и три дня стою, то бываю в таком восторге с Богом, что ни мало не чувствую усталости " ». |
| В жизнеописаниях святых мы имеем много примеров того, что нераскаянные грешники наказываются иногда беснованием. К преподобному Аммону привели одного бесноватого отрока для уврачевания, но он сказал: «Украденного у вдовицы вола и вами съеденного отдайте, и отрок выздоровеет». Так и случилось. Еще пример: святой Пахомий помазанием святым елеем исцелил от беса одну девицу после того, как она созналась отцу в своем грехе и обещалась более не грешить, а прежде того не хотел исцелять ее, как оскверненную блудом. В угодных же Богу людей бесы не могут войти: бес, изгнанный преподобным Парфением из одного человека, просил указать ему другого, в которого бы он вошел, и когда святой Парфений, отверзая уста свои, предлагал войти в него, диавол, сказав: «Как я могу войти в дом Божий», – исчез. И не для чего иного Бог допускает диаволу поселиться в человека, как для того, чтобы человек в нераскаянных грехах своих не погиб на всю вечность, но чтобы, мучимый бесом, он раскаялся и обратился к Богу. Таким образом диавол делается невольным орудием спасения того человека, которого замыслил погубить. В этом именно диавол сознавался преподобному Пахомию: «Крепость ваша возросла на меня вочеловечением Бога Слова, давшего власть наступать на всю силу нашу, поэтому я не могу к вам приблизиться, и когда побораю вас, то бываю виновником пользы вашей». Итак, «порча» есть пустое, вздорное и нелепое поверье: волшебники не могут ни поселить в бесноватых людях злых духов, ни изгнать их. Нечего бояться и страшиться их. Без воли Божией и волос с головы нашей не падает, а тем более не может совершиться без воли Божией что-либо, выходящее из круга событий обыкновенных. Все совершается под непосредственным распоряжением Божиим. Иные христиане считают бесноватыми разных «кликуш». Но эти «кликуши», большей частью женщины, – люди почти всегда нервно больные, заболевшие или от женских болезней, или от жестоких притеснений мужа и семейных, или от непосильных работ и недостатка отдыха и сна. Не сделав никаких выдающихся злых дел, которыми они могли бы привлечь к себе злого духа, эти женщины просто несчастные истеричные больные. Их нужно лечить и любовно с ними обходиться. Говорить им, что они бесноватые, крайне опасно и грешно. Это значит навязывать им, внушать им вредные мысли, под влиянием которых они действительно могут вообразить, что они бесноваты. Итак, не отвергая беснования и считая его крайне редким несчастьем, допущенным Промыслом Божиим для исправления человека, мы советуем не считать всякую непонятную болезнь явно нервного происхождения за беснование. Конечно, мы не отвергаем и того, что среди так называемых кликуш могут в крайне редких случаях быть люди, одержимые беснованием в собственном смысле этого ужасного слова. Но опыт и наблюдение показывают, что в огромном большинстве случаев после надлежащего медицинского (нередко оперативного) лечения кликуши выздоравливают. Ясно, что в этих случаях они не были одержимы демонами. |
| Житие – преп. Серафима, Москва. 1904, стр. 461–462. 254 Недаром Амвросий Оптинский одному брату, хотевшему начать заниматься Иисусовой молитвой, сказал: «Трудная, брат, это штука, всего разломит». Хотя эти слова произнесены по видимому в шуточной форме (чтобы правда не колола глаза старец имел обыкновение большею частью так выражаться), но они имеют глубокий смысл. Именно, занимающегося Иисусовой молитвой «разломит». Знаменитый иеросхимонах Китаевской пустыни (близ Киева), о. Парфений говорил уже серьезным тоном что, прежде чем Иисусова молитва привьется к сердцу, делатель не раз приблизится к вратам смертным. Но раз привьется, то уж, как болячка врастет в сердце (цитаты проставить не можем за неимением под руками книг – Жизнеописания иеросхимонаха Амвросия Оптинского , (автор – Архм. Агапит; издание теперь распродано. Новое, недавно вышедшее, прот. Четверикова (кажется) много теряет в своей «духовности»), и Жизнеописания иеросхимонаха Парфения Киевского ; есть два издания – большое и маленькое. Первое теперь тоже редкость). 274 Там же, отв. 507; см. еще отв. 183, где св. отец говорит, что «благодарение ходатайствует пред Богом о немощах». Буквальное повторение этих слов преподобного находится в ответе 168: «Благодари Бога за все: благодарение ходатайствует о немощи пред Богом». Тоже самое в отв. 141-ом. Из этого видно, насколько св. отец придавал значение благодарению Бога в скорбях и искушениях. Если ученик и послаблял себе в самом искушении, то благодарение возмещало недостающее. 285 Вот хорошая иллюстрация к этому из Патерика. Однажды Авва Тифой сидел в кельи своей, при нем был брат, сожительствовавший ему. Авва Тифой, находясь в духовном упоении, воздохнул, забыв, что брат при нем. Оглянувшись и увидев брата, он поклонился ему сказав: «Брат! Прости меня, я еще не монах, потому что воздохнул при тебе». Так преподобные иноки боялись являтельства и охранялись от тщеславия, столь близкого к добрым делам, совершаемым явно«: добавляет от себя еп. Игнатий (Брянчанинов) . |
| В различных местах употребляются различные молитвы, иногда произвольно составленные. Практика древней Руси освятила употребление в этом случае того заупокойного тропаря, которым должно завершаться келейное чтение заупокойных канонов: Помяни, Господи, душу усопшего раба Твоего, причем во время чтения полагается пять поклонов, а самый тропарь читается трижды. Согласно той же старинной практике, чтение псалтири за упокой предваряется чтением канона за умерших многих или за единоумершего, после которого начинается чтение псалтири. По прочтении всех псалмов опять прочитывается заупокойный канон, после которого снова начинается чтение первой кафизмы. Такой порядок продолжается во все время чтения псалтири за упокой. ЧТЕНИЕ СВЯТОГО ЕВАНГЕЛИЯ В ПАМЯТЬ УСОПШИХ Чтение и других книг Священного Писания в память живых и усопших может быть также полезно и плодотворно и для читающих и для тех, за кого читается, особенно чтение Св. Евангелия. Люди, опытные в духовной жизни, советуют читать Евангелие за находящихся в тяжелых обстоятельствах. «Чтение псалтири, – говорит известный подвижник Киево-Печерской Лавры иеросхимонах Парфений 674 , умерший 25 марта 1855 года, – укрощает страсти, а чтение Евангелия попаляет терние грехов наших: ибо слово Божие огнь попаляяй есть. Однажды в продолжении сорока дней читал я Евангелие о спасении одной благотворившей мне душе, и вот вижу во сне поле, покрытое тернием. Внезапу спадает огнь с небесе, попаляет терние, и поле остается чисто. Недоумевая о сем видении, я слышу глас: терние, покрывающее поле, грехи благотворившей тебе души: огнь, попаливший его – Слово Божие, тобой за нее чтомое» 675 . Известны и другие случаи плодотворного действия чтения Св. Евангелия для тех, за кого оно было читаемо. Чтение же его за усопших находит свое основание и оправдание и в обычае, твердо установившемся у нас: читать Св. Евангелие у гроба архиереев и священников, а в некоторых местах – и у гроба мирян, особенно на Пасхальной Седмице. СИНОДИК, СИРЕЧЬ ПОМЯННИК Кроме заупокойных канонов для общего поминовения на домашней молитве главным образом в субботу Мясопустную или в прочие субботы, в нихже творится поминовение о всех усопших, употреблялся в старину особый синодик, сиречь помянник, где с подробностью, больше даже, чем в каноне субботы Мясопустной, совершается поминовение всех преждепочивших православных христиан, разнообразно потрудившихся в жизни и всяким многоразличным отшествием преставльшихся, везде и повсюду во всех языцех и по всем странам и во всяких местах, всех правоверных мужей и жен, православных христиан, умерших многообразно. |
| Как там у В. Заболоцкого: «Колотушка тук! Тук! Тук!..» А монастырская колотушка располагалась у нас почти прямо под окнами. Все подхватились, словно солдаты по сигналу «тревога», и так же быстро надели на себя лучшее из одежды. Я снова в черном. Недалеко от нашей комнаты, в конце коридора, находилась еще одна лестница, по ней мы спустились в монастырский дворик и даже обошли его изнутри по периметру. Пока никто на нас не обращал внимания, пофотографировались: за алтарем на фоне мраморных крестов, на ступенях кафоликона, на фоне большущих кувшинов с цветами, в пространстве между колоннами поддерживающими балкон-терассу. И вот народ потянулся в храм. На Афоне я впервые увидел завесу, отделяющую притвор от трапезной, или основной части храма. В какой-то момент завеса открывается, в какой-то она прикрыта. Мне про это в семинарии ничего не рассказывали. Когда открывается или закрывается катапетасьма в Царских вратах, я знаю. Но вот такая завеса для меня была в диковинку. Всего дважды я видел эту завесу открытой. Вероятно, это были особо торжественные моменты богослужения. Я стал в стасидию через одну от игуменского места, куда указал канонарх. Вскоре появился и сам отец Парфений. Уже нескольких греческих игуменов мне довелось видеть. Такое ощущение, что это дети одного отца: все они определенно имели между собою сходство. Седовласые, большебородые, строгий взгляд черных глаз из-под мохнатых бровей. Отец Игумен стал на свое место, и к нему потянулся народ, находящийся в храме, под благословение. Сам настоятель обители держал руку в имясловном сложении пальцев на уровне груди, а присутствующие в храме богомольцы, друг за дружкой подходили, низко кланялись и целовали неподвижную благословляющую десницу. Я некоторое время находился в нерешительности - подходить или не подходить – я иерей, а он не епископ. Не видя никого в подобном положении, чтобы подражать традиции, а не нарушать её, я все же решился подойти и поприветствовать начальника гостеприимной братии. «Шапка не упадет - подумал я, - это лучше, чем выглядеть в глазах здесь живущих и молящихся невеждой». Сотворив поясной поклон, я приложился к руке игумена. Свою руку он не одернул, внимательно посмотрел на меня, а я вернулся на «свое» место. |
| С чего возьму я писать об утверждении монашества Парфения? Мы писали не о том. Было ли о сем представление преосвященного Афанасия? Если было: то я напишу о сем: а иначе и С. Синоду не с чего начать дело. Что Папа осудил стологадание, я слышал. Но недавно читал против стологадания окружное послание одного французского епископа, в котором он о суде Папы не упоминает. Он говорит, что мертвых вопрошать не позволено; и приводит известные слова Моисеевы; и что с злыми духами говорить опасно: но потом говорит, чтобы не думали, что он признает решительно сии сношения; это, говорит, дело воображения: а наконец опять говорит, что это хитрость сатаны. Будущее, говорить, есть книга запечатанная семью печатями, которой никто не может прочитать ни на земле, ни на небе. Это, по моему мнению, не правильное толкование Апокалипсического видения; и о будущем вообще напрасно епископ приписывает небу столько же неведения, сколько земле. По сему смешению мыслей, я не принял мысль Андрея Николаевича, чтобы сие послание перевести и напечатать 63 . Жаль, если есть преосвященный, который смотрит на стологадание с надеждою, а не с опасением: но я о нем не любопытствую. А о магистре священнике, принявшем участие в стологадании, желал бы знать, не для гнева и прещения, но для остережения и осторожности. Иконою воины, кажется, довольны. Когда я обходил ряды, кропя святою водою, и икону несли передо мною: офицеры выбегали из ряда, целовали икону, и приближали голову к воде. Начальник корпуса благодарил, что древняя. О замене ее для вас прилагаю при сем предписание Собору. М. Января 22-го 1854. 970 Мир вам, отец наместник, и братии. Выписал я вам слова из письма А. Н. Муравьева о книгах: и не имею ответа. А он удвояет и утрояет требования. Профессор Горский говорит, что жития святителя Киприана в Лаврской библиотеке нет. Прошу дать мне ответ, чтобы я мог дать ответ. У меня очень много требуют икон. И из недавно полученных не много остается. Сии очень хороши. Выпишите еще: а между тем пришлите несколько из Лавры, меньшей меры, |
| На практике первая часть сего последования совершается утром в Великую субботу; 2-я (начиная с великого чтения) – в начале пасхальной ночи, после чего следует пасхальная утреня. Первые упоминание всенощных молений встречается уже в деяниях апостолов. 201 Праведный старец Даниил Ачинский. Даниил Делиенко, будущий старец Даниил, родился в Полтавской губернии, местечке Новые Сенжары, в крестьянской семье в конце XVIII в. В 1807 г. Даниила забрали в солдаты в артиллерию, и он принял участие в войне с Наполеоном: сражался на Бородинском поле, вместе с русской армией дошел до Парижа и дослужился до звания унтер-офицера. Будучи солдатом, Даниил обучился грамоте и стал читать книги религиозного содержания, что переменило его мировоззрение и привело к решению оставить этот суетный мир. Но за то, что бесстрашный герой Бородинской битвы, дослужившийся до звания унтер-офицера, более воевать не захотел, а пожелал послужить Богу, он, согласно действующим в те времена российским законам, был осужден на каторжные работы в Нерчинских рудниках. Там Даниил за приверженность к молитве и исключительную праведность претерпел многие издевательства со стороны властей. Так, однажды зимой пристав Афанасьев посадил обнаженного узника на крышу своего дома и велел из машин поливать его водой, сам же насмешливо кричал снизу: «Спасайся, Даниил, ты же святой!». Однако мучитель тут же был наказан болезнью, что заставило его уверовать в святость Даниила и отпустить на волю, мотивировав это его неспособностью к работе. Старец переселился в город Ачинск, а затем в деревню Зерцалы, где построил себе маленькую келью. О праведной жизни Даниила одним из первых рассказал знаменитый инок Парфений, постриженик Святой Горы, который на основании свидетельств очевидцев составил его житие: «Трудно было занятие его: он трудился по ночам, копая в огородах, чтобы никто его не видел; также и в поле косил и жал хлеб до совершенного изнеможения, потом немного отдыхал и вкушал пищи. Пища его была – ржаной хлеб с водою или картофель, которого он никогда не чистил. |
| Будучи студентом Киевской Духовной Академии, он много раз посещал Лаврские пещеры. Здесь, очевидно, у него и созрела мысль об отречении от мира. За несколько месяцев до окончания курса Георгий Васильевич Говоров принял монашеский постриг. В иночестве он нашел свое истинное призвание; к этому его располагали и естественная доброта сердца, и голубиная кротость, и снисходительность, и доверчивость к людям, да и некоторая застенчивость в обращении. По всему видно было, что он не создан для поприща житейской борьбы и суеты. Вскоре его посвящают во иеродиаконы, а затем – в иеромонахи. После пострижения он посетил Лавру, где подвизался старец иеросхимонах Парфений. Этот умный молитвенник так наставлял молодых монахов: «Вот вы, ученые монахи, набрав себе много правил, помните, что одно важнее всего: молиться и молиться непрестанно умом в сердце Богу – вот чего добивайтесь.» Успешно окончив Академию с титулом Магистра Богословия, иеромонах Феофан назначается ректором Киево-Софийских училищ и преподавателем латинского языка. Около пяти лет занимал он эту должность. Взгляд свой на воспитание он выразил в таком духе: «Воспитание из всех святых дел – самое святое... Надобно так расположить дух учеников, чтобы у них не погасло убеждение, что главное у нас дело есть Богоугождение, а научность есть придаточное качество, случайность, годная только на время настоящей жизни. И потому никак не должно ставить ее так высоко и в таком блестящем виде, чтобы она занимала все внимание и поглощала всю заботу. Нет ничего ядовитее и гибельнее для духа христианской жизни, как эта научность и исключительная об ней забота. Она прямо ввергает в охлаждение и потом навсегда может удержать в нем...» 13 декабря 1844 г. Его назначают бакалавром нравственного богословия в С.-Петербургскую Духовную Академию. Но когда в 1846 г. его причислили к соборным иеромонахам Александро-Невской Лавры, он подал прошение об увольнении, как бакалавра и помощника инспектора Академии. Он весь, безраздельно хотел отдаться иноческому служению... Скоро промысл Божий указал ему иное призвание: его назначили членом Русской миссии в Иерусалиме, где он пробыл до 1853 года. |
|
|
