| И в этот раз отправляется в Ярославль уже сам келарь монастыря Авраамий. Посоветовавшись с архимандритом Дионисием и соборными старцами, отпевши молебен и приняв благословение от архимандрита, он вышел из монастыря в Ярославль 28 июня 257 . Пришедши туда, Палицын нашел в ополчении, по его словам, порядочные беспорядки, именно: он увидел, что среди ополченцев находятся и «мятежники и ласкатели (т. е. льстецы) и трапезолюбители,» что между воеводами происходит не редко «гнев велик и свар.» К этому известию Палицына, некоторые относятся недоверчиво на том основании, что Пожарский был не такой человек, чтобы допустить около себя льстецов и трапезолюбителей, что этим известием Палицын накидывает на него незаслуженное подозрение. Но если взглянуть на дело с иной стороны, то увидим ; что «трапезолюбители» около Пожарского .могли быть и действительно были. Мы упоминали, что Пожарского остановила в Ярославле главным образом измена казаков; а то, чтобы князь с своим ополчением как можно сильнее боялся изменивших казаков и как можно более пропускал нужное время и не шел к Москве, входило в расчеты врага его Заруцкого, которому хотелось запугать ополчение и тем расстроить его. С целию запугивания Заруцкий и мог подослать к Пожарскому нескольких своих сторонников. Это подтверждает летопись, когда говорит, что Заруцкий, замышляя убить Пожарского, послал в Ярославль казаков Обреска да Стеньку «к своим советникам – к Ивашке Доводчикову Смольянину, да к пяти человекам Смоленским стрельцам, к Шалде с товарищи, да к рязанцу Сеньке Ждалову; той же Сенька у князя Дмитрия и живяше на дворе. Он же (т. е. князь) его и поил и кормил и одевал» 258 . Отсюда видно, что Заруцкий имел в Ярославле своих агентов, из которых некоторые вошли в такое расположение к князю Пожарскому, что жили у него, кормились и одевались на его средства. Пожарский был сильно напуган изменой казаков, а эти агенты Заруцкого подтверждали основательность его опасений, предостерегали его, давали советы, и всем тем входили в расположение у него. |
| По рассмотрении табелей оказалось, что: 1) Из 49-ти студентов I курса: а) студенты Меньшихов Всеволод и Палицын Иван по болезни не держали устных испытаний по всем предметам I курса и не представили: первый – третьего семестрового сочинения по словесности, второй – проповеди. – Студенту Меньшихову резолюцией Его Высокопреосвященства от 1 мая сего года разрешено представить сочинение и сдать устные испытания после летних каникул; о таковом же разрешении просит и студент Палицын. – б) Поведение 42-х студентов обозначено баллом 5, 5-ти – баллом 5− и 2-х – баллом 4. 2) Из 54 студентов II курса: а) студенты Белявский Андрей и Попцов Михаил не держали, по болезни, устных испытаний по всем предметам II курса, не представили семестровых сочинений и проповеди и подали прошения об оставлении их во II курсе на второй год; б) студент Успенский Константин, также по болезни, не держал устных испытаний по Священному Писанию Ветхого Завета, патристике, библейской археологии и греческому языку и просит ходатайства Совета Академии пред Его Высокопреосвященством о разрешении ему сдать означенные испытания после летних каникул, в августе месяце текущего 1903 года. – в) студент Смирнов Николай I-й по определению Правления Академии от 10 июня 1902 года уволенный, вследствие болезни, на весь 1902–1903 учебный год в дом родителей с правом обратного поступления в Академию под условием благоприятного заключения академического врача о состоянии его здоровья, не держал устных испытаний по всем предметам II курса, не представил семестровых сочинений и проповеди. – г) Поведение 51-го студента обозначено баллом 5 и 3-х – баллом 5−. 3) Из 50 студентов III курса: а) студент Архангельский Михаил, по определению Правления Академии от 10 июня 1902 года уволенный, вследствие болезни, на весь 1902–1903 учебный год в дом родителей с правом обратного поступления в Академию под условием благоприятного заключения академического врача о состоянии его здо- —135— ровья, не держал устных испытаний по всем предметам III курса, не представил семестровых сочинений и проповеди. – б) Поведение 42-х студентов обозначено баллом 5, 6-ти – баллом 5− и 2-х баллом 4. |
| Патр. Гермоген первый оказал России важные услуги, за которые и пострадал. Он своими грамотами поднял народ на защиту государства, разрешил его от присяги Владиславу, благословил ополчение Пожарского и проклял поляков, замучивших его. «Да будут бласловенны те, которые идут на очищение московского государства, а вы изменники будьте прокляты». Но особенную услугу России оказал архимандрит Дионисий и келарь Палицын. В 1611 году Дионисий своими грамотами поднял народ и ополчение Пожарского на защиту государства. Он действовал именем веры, и народ, одушевленный верою, спас отечество. Грамоты, которыми города пересылались между собою, указывают на общее религиозное одушевление. «Идем все головами на помощь государству, прося милости у Бога;» или: «за православную веру хотим помереть», и проч. По всем городам определили поститься три дня и в два дня сухоядение, молились со слезами, дали обет построить три храма. Религиозное одушевление народа поддерживалось видениями. Сам Минин объявил, что ему «явился св. Сергий и приказал будить уснувших» 524 . «Православные христиане, писал Дионисий, вспомните христианскую веру, возложите упование на силу креста, молите служивых, чтоб быть всем христианам в союзе и стать сообща против предателей... Пусть служивые спешат к Москве. Всякому делу одно время, безвременное же начинание суетно. Хотя бы и были какие неудовольствия, отложите все это, чтобы сообща потрудиться для избавления веры, пока врагам не пришла помощь. Сделайте это поскорее, помогите казною и ратными людьми, чтобы собранное под Москвою войско не разошлось от скудости» 525 . Палицын служил в полках молебны, примирял войска, направлял их к общей цели и, чтобы удержать под Москвой, предложил им церковную ризницу, за недостатком денег. «От вас, говорил он буйным казакам, началось доброе дело, вы крепко стали за православную веру и во многих государствах прославились своею храбростью; а теперь, братья, хотите погубить зараз такое доброе дело». Общему делу помог митр, ростовский Кирилл; он разбирал ссоры в войсках, примирял воевод и укреплял ратников. Неимоверными усилиями духовенства и народа спасена Москва и Россия. Обеднею и молебном в Успенском соборе кончилось великое торжество народа, подобное которому видели наши отцы через два века. «Это были, говорит Соловьев, последние люди московского государства, коренные, основные (религиозные). Когда ударили бури смутного времени, то (они) потрясли и свеяли много слоев, находившихся на поверхности; но когда коснулись общественных оснований, то встретили основных людей, о силу которых напор их сокрушился». Увещание о любви к ближним, милостыне и сострадании |
| Получив эту грамоту, кн. Пожарский, как и следовало ожидать, оставил ее без вниманья. Он был слишком взволнован известием об измене казаков и не мог скоро освободиться от предубеждения против всего ополчения, стоявшего под Москвой; он не поверил Троицким властям, писавшим, что в этом ополчении очень многие целовали крест вору неволею, и остался при своем намерении действовать осторожно и не поспешая. Однако на первой неудачной попытке заставить Пожарского спешить к Москве Троицкие власти не остановились. Неизвестно через сколько времени и неизвестно также по своей ли инициативе или опять по просьбе Трубецкого, только что пр. Дионисий и Авраамий Палицын снова посылают к Пожарскому двух старцев Серапиона Воейкова и Афанасия Ощерина и с ними увещательную грамоту, в которой убедительно просили спешить и даже укоряли Пожарского и все ополчение, что они, начавши доброе дело, стали теперь нерадивыми и ложно стали представлять «о сладком, что оно горько и о горьком, что оно сладко,» потому что сладость они стали полагать во вседневном насыщении. И к этому Троицкие власти прибавили еще: «аще прежде вашего пришествия к Москве гетман Ходкевич придет со множеством войска и запасы, то уже всуе труд ваш будет и тще ваше собрание» 255 . Эта грамота неизвестна нам, а содержание ее записал Палицын. Но как ни старались Троицкие власти убедить Пожарского, труд их опять был безуспешен. Князь Дмитрий старцев Троицких отпустил в обитель, а сам по прежнему стал медлить походом. По замечанию Палицына, Пожарский медлил, между прочим, потому, что слушался «неких междоусобных смутных словес». 256 В то время как под Москвой изнемогали от голода, в Ярославе ополчение имело всяких запасов в большом количестве, так что Пожарский находил возможным даже «учреждать» (т. е. угощать) войско. Между тем гетман Ходкевич подвигался к Москве все ближе и ближе. Все это знали в Троицком монастыре и потому понимали необходимость, чтобы новые силы шли под Москву скорее. Поэтому-то несмотря на прежние неудачные опыты сдвинуть Пожарского с места, Троицкие власти порешили отправить в Ярославль третие посольство. |
| Между тем из Ярославля дали знать в Нижний, что Заруцкий прислал много козаков в Ярославль, а Просовецкий уже идет с войском, хотят захватить Ярославль и все поморские города, чтоб не дать соединиться нижегородской рати с ярославцами. Получив эту весть, Пожарский немедленно послал двоюродного брата своего, князя Дмитрия Петровича Лопату-Пожарского, и дьяка Семена Самсонова занять Ярославль до прихода Просовецкого, в чем они и успели. Вслед за Лопатою по тому же направлению двинулась и главная рать, казны нижегородской недостало ей на жалованье, и потому взяли деньги у купцов иногородних, торговавших в Нижнем, всего 5207 рублей, из которых 4116 р. было взято у строгановских прикащиков. В Балахне, Юрьеве Поволжском жители встретили войско с радостию, дали денег, проводили с честию. На Решме явился к Пожарскому Кирилла Чоглоков и подал грамоту от Трубецкого, Заруцкого и всего подмосковного войска; козаки писали, что они, преступя всемирное крестное целование – не выбирать государя без совета всей земли, целовали крест вору, который в Пскове, но теперь они сыскали, что во Пскове прямой вор, а не тот, что был в Тушине и в Калуге, отстали от него и целовали крест, что вперед им никакого вора не затевать, а быть с нижегородским ополчением в совете и соединении, против врагов стоять и Московское государство очищать. Пожарский и Минин не поверили козацкому раскаянию, у них было твердо положено не соединяться с козаками, однако, не желая преждевременно раздражать их, они отпустили Чоглокова с честию и велели сказать козакам, что нисколько их не опасаются и спешат к ним на помощь под Москву. Наконец в первых числах апреля ополчение достигло Ярославля, где получило грамоту от троицких властей: Дионисий, Авраамий Палицын, Сукин и Андрей Палицын уведомляли, что «2 марта злодей и богоотступник Иван Плещеев с товарищами по злому воровскому козачью заводу затеяли под Москвою в полках крестное целованье, целовали крест вору, который в Пскове называется царем Димитрием; боярина князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого, дворян, детей боярских, стрельцов и московских жилецких людей привели к кресту неволею: те целовали крест, боясь от козаков смертного убийства; теперь князь Дмитрий у этих воровских заводцев живет в великом утеснении и радеет соединиться с вами. |
| Но на том основании, что оно найдено в архивах Троицкой Лавры и что с другой стороны слово назидания князьям Трубецкому и Пожарскому могли всего удобнее сказать именно Троицкие власти, стоявшие к князьям в близких отношениях, обыкновенно признают, что послание это писано властями Троицкого монастыря. Это соображение нужно признать достаточно верным; но при этом одни исследователи утверждают, что послание писано одним преп.Дионисием (А.В. Горский, Голохвастов), другие говорят, что в составлении его участвовал вместе с Дионисием и Палицын (Кедров). В доказательство последней мысли указывают на то обстоятельство, что увещание князей ведется не от одного лица: «нищии должное поклонение смиренне исправляем»; следовательно, говорят, кроме Дионисия кто-нибудь учувствовал в составлении послания; а что это был Палицын, а не другой кто, в доказательство ссылаются на некоторые выражения из послания, которые сходны с выражениями, встречавшимися в «сказании» Палицына. Указывают, например, на следующее выражение послания: «великий убо сын громов вопиет», напоминающее выражение Палицына; «сверженный убо с небес непрестанно гонит нас по сказанию сына громова» (у Палицына стр. 204); указывают, далее, на употребление одних и тех же исторических примеров в послании и в «сказании» Пали- цына, напр., о чудесах в земле Египетской, одних текстов: не искусиши бо Бога имети в разуме (у Палицына стр. 37), находят, наконец, в послании обороты речи, подобные Палицынским (вопросительная форма речи). При недостатке ясных указаний, кто писал послание, конечно, и эти все соображения имеют цену; но никак нельзя им придать значения несомненной доказательности. Если руководиться сходством немногих фраз из большого сочинения Палицына с фразами, находящимися в разных грамотах смутного времени, или, если употребление в разных сочинениях одних исторических примеров и текстов признать доказательством, что автор этих сочинений был один и тот-же, то можно придти к неожиданным выводам. В описании бедствий того времени в разных грамотах и сочинениях встречается множество сходных фраз, что однако никак не может служить доказательством, что все они были : писаны одним лицом, тем более не может служить доказательством этого употребление одних и тех же текстов 290 . |
| 253 А. А. Э. т. II. стр. 353. Замечательно, что здесь настойчиво приводится мысль о скором выборе государя; в прежних грамотах Троицкие власти об этом не писали. Мысль о незамедлении выбором государя высказана еще Пожарским в грамоте от 6 июня из Ярослаяля (собр. гос. гр. и дог. т. II, 281). Видно, что подумывали еще прежде очищения государства от поляков избрать государя, чтобы таким образом сильнее объединить около него все русские силы. 257 Авр.Пал. Об осаде Троицк. Монастыря. стр. 231. В печатном издании сказания Палицына читаем, что Авраамий вышел в Ярославль 28 июля, а потом говорится, что он застал Пожарского в Ярославле, где и увещевал его спешить к Москве.Между тем как несомненно известно, что 29 июля Пожарский был в дороге к Москве в 29 верстах от Ярославля на Шенуцком яму (Собр. госуд. грам. и дог. т. II, стр. 600). Таким образом выходит, что Палицын никак не мог застать Пожарского в Ярославле. Это заметили критики сказания Палицына Голохвастов и Забелин и вывели отсюда, что рассказ этот вымысел Палицына (см. Отв. иа рецензии стр. 165–199. и Рус. Арх. 1872 г. стр. 608). Но такое обвинение Палицына несправедливо. Дело в том, что помета времени выхода из монастыря в Ярославль месяцемъ июлем вместо июня произошла от описки. «Вероятно переписчик, говорит г. Кедров, списывавший после «Сказание» Палицына, плохо видел, а потому вместо июня записал июля 28 день.» В шести известных Кедрову рукописях именно: Моск. Дух. Ак. 218, рукописях Рум. Музея и 300, в двух рукописях Казан. Дух. Ак. 627 и 628 и Лавр. рук. 733 он нашел, что число отбытия Палицына помечено 28 июня . Кроме того, в «Ином сказании о самозванцах,» целая половина которого буквально списана с «Сказания» Палицына, на стр. 124 строка 1 сверху ясно показано, что келарь пойде в Ярославль июня в 28 день. (Кедров. Авраамий Палицын стр. 120–121примечание). 259 Необходимо проверить это особенно ввиду того, что г. Забелин настойчиво проводит мнение, что Троицкие власти, призывая ополчение спешить из Ярославля, тем самым подвергали серьезной опасности как ополчение, так и общее дело. |
| Мирское устройство городов обеспечивало горожанам право подавать всем миром беспрестанные жалобы царю и вельможам, не обеспечивая, однако, как мы видели, возможности защищаться всем миром, когда соседнему прикащику вздумается въехать в посад с угрозами: одни формы не помогут, как бы они хороши ни были. Мирское устройство, с другой стороны, обеспечивая право жаловаться всем миром на злоупотребления, не обеспечивало от разорения и правежа, когда весь мир должен был платить за пустые дворы, все более и более в некоторых городах прибавлявшиеся; в 1640 году шуяне били челом: в прошлом 1631 году было у нас по писцовым книгам на посаде жилых тяглых дворов 154, в прошлом 1639 году запустело 32 двора, да в нынешнем 1640-м погорело 82 двора, осталось у нас разломанных дворишков 40, и пошли мы по миру, промыслишки и товаришки – все пригорело; да мы же до пожара и после пожара стоим на правеже за недоплаченные в 1639 году дворовые деньги. Челобитная оканчивается обычным припевом: «Пожалуй нас, сирот твоих, чтоб нам вконец не погибнуть и розно не разбрестись». Мир пользовался правом жаловаться на злоупотребления, и жалобы выслушивались, просьбы исполнялись, правительство злоупотреблениям не потакало. В 1639 году шуяне били челом: велено в Шуе сыскивать корчемные и табачные дела Ивану Тарбееву, и велено ему взять у нас обыскные речи, и мы указали на людей, которые табак пили, а кто им табак привозил, того мы не знаем; но Иван Тарбеев научил этих бездельников клепать нас табаком для своей корысти, многих нас испродал, и многие посадские людишки разбрелись розно, покинув жен своих, детей и животы; и Иван Тарбеев на их место взял жен и детей и отдал за приставов, а из-за приставов берет их себе на постелю на блуд, угрожая им пыткою и торговою казнию, и велел им клепать нас табаком». Правительство не оставило без внимания такой жалобы и отправило Андрея Палицына разыскать дело. Палицын был беспристрастен относительно Тарбеева; но шуйский мир опять подал челобитную, теперь уже не государю, а могущественному боярину, князю Ивану Борисовичу Черкасскому, что Палицын пытает Тарбеева, но вместе пытает и посадских людей, пытает крепко, насмерть, не против их обысков. |
| Сорок дней в братской трапезе не употребляли кваса и питались одним овсяным хлебом; все прочее отдавали страдальцам, а три дня был всеобщий строгий пост. Смирение и раскаяние примирило землю с небесами. Весть о пожертвованиях, принесенных Троицкою Лаврою отечеству, и грамоты, повсеместно разосланные оттуда, оживили сердца россиян священною ревностию. Первые лучи радостной надежды блеснули в стенах Нижнего Новгорода. Одушевясь грамотами Дионисия и Палицына, Нижегородский мясной продавец Козьма Минин, по прозванию Сухорукий, возбудил сограждан своих ко всеобщему вооружению и к пожертвованию имуществ своих для войска. Все согласились. Князь Дмитрий Пожарский избран вождем, а Минин воинским казначеем. Служа некогда в полках, он знал нужду воинов. Пожарский и Минин быстро потекли к избавлению престольного града 14 . Услыша о нижегородском ополчении, враги требовали, чтобы патриарх Гермоген не допустил его к Москве. Гермоген отвечал: «благословении защитники отечества! погибнут враги его». Злодеи обрекли неустрашимого страдальца в жертву голодной смерти. Гермоген скончался 17 февраля 1612 года. Он не видел избавления отечества, но он предвестил оное. Князь Пожарский, пройдя с Мининым и с войском в Ярославль, остановился. Льстецы и коварные искатели личных выгод, занимали Князя Пожарского пиршествами и сеяли раздор в полках русских. Дионисий и Авраамий Палицын неоднократно отправляли в Ярославль нарочных, просить Пожарского, чтобы он спешил под Москву и упредил бы нашествие гетмана Хоткевича. И великий человек, как человек, не редко на пути добра останавливается! Льстецы и злоумыслители как будто бы сетями опутали князя Пожарского и приковали его в Ярославле. Наконец, Авраамий Палицын сам решился туда идти. Непоколебимым гласом веры и отечества вещал он Пожарскому, Минину и войску: «Вы начали доброе дело, вам и кончить его должно. Если вы не предупредите врагов, поспешающих с свежим войском, то Россия погибнет». Уже они готовы согласиться; между тем, не дремлет и коварство, оно домогается слух и душу Пожарского возмутить вестями, будто бы его умыслили в Москве убить. Возражая на клеветы коварства, великодушный Келарь вешал Пожарскому: «Помни, что злодеи могут поразить тело твое, но души твоей не коснутся. Если ты и постраждешь, помни, что ты постраждешь за веру и примешь мученический венец». Пожарский поспешил к Москве. |
| В виду таких обстоятельств Борис вынужден был отменить своё распоряжение; но все-таки при случае не переставал высказывать своё мнение о незаконнорожденности Димитрия: смело утверждал это в своих сношениях с польским правительством. Царевич, царица и Нагие окружены были преданными Борису людьми. Угличем правили присланные из Москвы дьяки и другие чиновники (городовой приказчик и губной староста): исполняя обязанности своей службы, они в то же время доносили Борису о том, как живет царевич и что вообще делается во дворце и Угличе. Годунов знал всё, что делалось и говорилось в Угличе; знал и то, чего и здесь не знали; слышал и то, о чём и здесь не слыхали. Так, сторонники Бориса в Москве говорили всенародно, что Димитрий есть совершенное подобие свирепого отца (что отрок-то в шесть-семь лет!), любит муки и кровь, с веселием смотрит на убиение животных и сам для забавы убивает их. В Москве рассказывали и другую сказку, что царевич, играя однажды на льду с другими детьми, велеть сделать из снега 20 человеческих —361— фигур, называл их именами знатнейших бояр, поставил их рядом и начал рубить саблею (!); фигуре Бориса отсек голову, иным руки и ноги, приговаривая: «так будет вам в моё царствование». Конечно, в подобных донесениях, как говорит Авраамий Палицын, «врази суще и ласкатели великим бедам замышленницы в десятерицу лжи составляюще на царевича». 2650 И надобно сказать, хитрый Годунов метил в цель довольно верно; и без сомнения, многие, помня Грозного, верили этим клеветам, хотя были и такие, которые, угадывая опасность, предстоящую невинному младенцу, опасались за жизнь его; было много и таких, которые, в противоположность нелепым клеветам, утверждали, что юный царевич обнаруживает ум и свойства, достойные отрока державного; говорили об этом с умилением и опасением, угадывая цель клеветы и предвидя опасность для невинного младенца. 2651 преграда – царевич Димитрий. В душе честолюбивого Бориса не могло быть ни малейшего колебания в выборе царского венца или позорной гибели, и он решился какими-бо то ни было средствами устранить со своего пути безоружного младенца. |
|
|
