| Архиереи, между прочим, написали, что епископское звание часто унижается не только пред царскою, но и вообще пред мирскою властью, что архиереи терпят в своих епархиях всякого рода притеснения и несправедливости от бояр, и хотя они стараются скрывать и терпеливо переносить эти неправды, но ужасаются при мысли, «что зло, с течением времени, может увеличиваться и возрастать, особенно если будет утверждено за постоянное правило, что государство выше церкви». Прошение свое архиереи Павел и Иларион подали патриархам после соборного заседания 15-го Января ночью. Патриархи немедленно позвали к себе Паисия Лигарида, и он, прочитав просьбу означенных архиереев «будто бы тут же ночью сказал перед патриархами в защиту царской власти новую длинную и витиеватую речь, если только не сочинил ее после, что представляется более вероятным». Призванные к патриархам, в присутствии прочих архиереев, Павел крутицкий и Иларион рязанский были спрошены о причинах их поступка и в оправдание свое сказали, что они введены были в заблуждение ошибочным переводом Паисия Лигарида. Паисий перевел свиток четырех патриархов с греческого языка на латинский, а с латинского на славянский перевел кто-то неизвестный. Трудно поверить – говорит митрополит Макарий, – чтобы в продолжение всего спора никто не объяснил архиереям, что смущавшее их место в свитке, – что царь один есть властитель всея вещи благоугодной, патриарх же должен быть ему послушен – переведено неправильно и в подлиннике имеет другой смысл; «между тем как в греческом тексте говорилось, что царь один есть владыка во всяком деле политическом (παντς πολιτικο πργματος), а патриарх должен быть ему подчинен». Но патриаршие свитки содержатся в двух книгах и имеют два славянских перевода, 412 один перевод напечатан в Собр. Госуд. Грам., а другой в печати не был известен 413 , и вторая глава в нем редактирована иначе. «Подобает ли – говорится в вопросе – местному епископу или патриарху подчиняться и повиноваться царствующему государю во всяких гражданских делах и прениях; быть ли одному государю царю или нет»? Ответ изложен на основании 64-й гл. |
| Что касается противников (Никона), то, по сказанию его (Мелетия), не многия и недостойныя внимания приводят они причины против Никона; а о Никоне же сказал некоторыя важныя дела, почти неизвинительныя, кои все суть нововведения, которыя нам кажутся не очень достоверными.. Нам кажется, что вы мирным образом можете успокоить это дело, и снова однажды или дважды пригласить кир Никона, чтобы он возвратился на свой престол, показав ему статьи положения для точного соблюдения: и ежели он окажется сперва преступившим оныя, а потом раскается и даст обещание соблюдать, то достоин прощения; ибо часто случалось весьма много таковаго и еще важнейшаго в Церкви, и все поправлено для мира и тишины. И так просим мы священное ваше величество, чтобы вы не преклоняли слуха своего к советам мужей завистливых, любящих мятежи и возмущения, а наипаче, если таковыя будут из духовного сана ...» 65 Досифей был сторонником примирения с царем Никона и хлопотал о возвращении последнего на патриаршую кафедру. Но уже именно поэтому он необходимо должен был столкнуться с заклятым врагом Никона, добивавшимся его осуждения во что бы то ни стало – с известным газским митрополитом Паисием Лигаридом. Досифей ранее знал Лигарида как человека, сомнительного Православия, и интригана, почему неодобрительно смотрел на его вмешательство в дело Никона, даже предостерегал царя, чтобы он «не преклонял слуха своего к советам мужей завистливых, любящих мятежи и возмущения, а наипаче, если таковыя будут из духовного сана», в каких словах можно видеть прямой намек именно на Паисия Лигарида. Сам Паисий потом заявлял государю, что Иерусалимский архидиакон Досифей пишет, «что я держуся боярской стороны и писал именем государевым грамоты к патриархам, которыми доспеваю конечное падение Церкви Восточные и явную противность, аще бы таковы грамоты даны или взяты были в руки турские или крымские, горе бы было всем христианам церковным и мирским» 66 . Но старания Досифея сдержать Лигарида, побудить его действовать в распре царя с Никоном примирительно 67 не имели успеха, Паисий не только не заботился о мире церковном, но еще более разжигал вражду между царем и Никоном. |
| Решились затем снова обратиться и к константинопольскому патриарху, чтобы он или лично прибыл в Москву, или прислал своего экзарха. А так как константинопольский патриарх свое нежелание прибыть в Москву или послать туда своего экзарха объяснял боязнью пред турками, то заготовлена была грамота государя к султану с просьбою, чтобы он дозволил константинопольскому патриарху послать кого-либо из своих архиереев в Москву для разрешения возникших здесь церковных недоумений. В то же время заготовлена была грамота к константинопольскому патриарху Дионисию с просьбою, чтобы он утвердил своим экзархом в Москве, для соборного рассуждения о Никоне, Паисия газского, который, хотя «многих воистинну учений сокровище стяжет», однако, так как не имеет соборных полномочий, «конечно не может явитися по правилом в наших собраниях». Мысль просить восточных патриархов назначить Паисия Лигарида своим экзархом для суда над Никоном возникла у нашего правительства, конечно под влиянием внушения со стороны самого Паисия, еще гораздо ранее, именно; в 1663 году, когда патриархи отказали посланному к ним Мелетию и лично прибыть в Москву и послать туда своих экзархов из опасения ту- рок. Уже тогда заготовлены были царские грамоты ко всем патриархам. В грамоте к константинопольскому патриарху Дионисию, царь просил патриарха разрешить ему, государю, своею властью избрать и наречь кого-либо из достойных, находящихся в Москве, греческих архиереев своим патриаршим наместником, или пусть патриарх пришлет своего наместника в Москву, или же сам изберет и утвердит кого-либо из находящихся в Москве, причем конечно имелся в виду Паисий Лигарид. В грамоте к бывшему константинопольскому патриарху Паисию царь прямо просил его, чтобы он прислал в Москву грамоты «приговор имущая и полномочная, уряжающые и поставляющые наместника или посланника престола апостольскаго – митрополита газского Паисия, зде во граде нашем пребывающего, или иного, аще восхощеши, мужа приличного, добродетелию и учением украшенного, святыни твоея именем законоположи». |
| своих источников, извлекая из них то, что иной раз высказано в них довольно неопределённо и неясно, только в виде более или менее отдалённого указания или намёка. Обилие собранного материала, внимательный анализ его и тщательная группировка в сочинении имеют своим последствием то, что личность и деятельность Паисия Лигарида выступают перед читателем определённо и полно. Способ изложения серьёзный, точный и, за немногими исключениями, вполне литературный. Это – достоинства сочинения. Есть в нём, конечно, и недостатки. К числу их должно отнести, прежде всего, некоторые излишества и некоторые недочёты исследования. Автор с излишней для его прямой задачи подробностью занимается свидетельством Льва Алляция об удалении Мелетия Пигаса с о. Хиоса (стр. 7–19) и вообще характеристикой отношений православных жителей того острова к католикам; так же излишне подробно, в виду их общеизвестности, излагаются у него вопросы Стрешнева с ответами на них Паисия (стр. 96–123) и ответы восточных патриархов по делу Никона, присланные с иеродиаконом Мелетием (стр. 158–168). Трактуя с излишней подробностью одни предметы, автор оставляет недостаточно обследованными и уяснёнными другие, нуждавшиеся в уяснении. Так он ограничивается почти одним лишь пересказом вышеупомянутого полемического сочинения Паисия против раскола, тогда как в этом отношении можно было бы ожидать большего. Есть и другие, более мелкие, недочёты и пробелы. Автор не раз, например, упоминает о „подписке“, данной, по его словам, русскими архиереями – действовать единодушно против п. Никона , и ею объясняет поведение некоторых из них; но самый факт существования этой подписки остаётся в сочинении невыясненным. Соображения относительно времени написания одного из писем Паисия к царю, высказанные на стр. 76, не отличаются убедительностью и даже ясностью. Заметна по местам в сочинении излишняя резкость в отзывах о Паисии, которая хотя и объясняется несколько той неблаговидной ролью, какая принадлежит ему в деле осуждения п. Никона , однако, не может быть оправдана вполне. Наиболее резко бросающимся в глаза недостатком сочинения являются не- |
| Но так как о прощении Лигарида молит царь, то он, патриарх, согласен отпустить Лигариду его вины и восстановить его в прежнем достоинстве газского митрополита. С архимандритом Прохором государь послал на искупление св.Гроба 800 рублей соболями, да на 800 рублей соболей «по челобитью газского митрополита Паисия, и в то же время писал Досифею: «ныне посланное дарование благоговейным любезным сердцем изволишь принять, имея впредь добрую надежду иное и большее восприять, когда сбудутся наши желания о газском митрополите,о коем молили уже через два писания, да приимет мир архиерейской и на прежнее будет возвращен достоинство, и разрешение совершенное получит оный митрополит, добре нам заслуженный Паисий Лигаридий». Затем, оправдывая Лигарида и объясняя взведенные на него обвинения делом злобы его врагов, царь снова просит патриарха прислать Лигариду полное разрешение «ибо он был весьма достойный посредник и ходатай между столь великими архиереями восточными, двумя светильниками и двумя маслинами всего востока», просит, чтобы и бывший патриарх Нектарий (который передал свой престол Досифею еще при своей жизни) «равно обвинительные, как и доброхотные словеса написал к нам о митрополите Паисие, ради совершенного и последнего удовлетворения нашего, ибо свидетельствуем, что Лигарид всегда ублажал Нектария и первое место премудрости между патриархами своего времени всегда держащим его исповедал» 253 . Это вторичное ходатайство государя пред иерусалимским патриархом о разрешении Лигарида, подкрепленное притом крупною дачею, имело полный успех. 24 января 1670 года грек Родион привез наконец в Москву от патриарха Досифея разрешительную грамоту Лигариду, в которой Досифей прощает Паисия за все его вины и согрешения, «повелевает ему» быть по прежнему в архиерейском достоинстве и чести «и действовать вся церковное». Но послав государю разрешительную грамоту для Лигарида, Досифей в то же время самому Паисию послал особое письмо, в котором, между прочим, писал следующее: «если б не было ходатайства святого царева, уведал бы святительство твое, Лигаридий, что есть Девора и кто есть мертводушные? и кто только именем верует в божественный промысл, тот ли, кто работает для папежей хийских и оставил 15 лет паству без пастыря, или кто полагает душу свою за овцы? Да, увидел бы ты варвара и слепня. |
| На судебном заседании Патриарху Никону не пришлось развить своей теории царской власти. Мы же для уяснения его воззрений на этот вопрос исследуем их, как они выражены в его собственном теоретическом построении. В своем теоретическом опровержении цезарепапизма ему пришлось иметь дело не с бытовой староверческой концепцией царской власти, а с её теоретическим заострением у ученейшего Лигарида, отдавшего на службу боярской партии, враждебной Никону, все силы своего таланта. Именно Лигарид дал основу для обвинения Патриарха Никона. Пока его не было в Москве, самое обвинение против Никона перед судом 1660 г. касалось только оставления им кафедры. Хотя самое это обвинение, как увидим, основывалось исключительно на показаниях заинтересованных лиц и представляло собой шедевр недобросовестного отношения к личности и заявлениям Патриарха Никона; хотя было использовано против Патриарха Никона все, что могло быть привлечено против него, однако до приезда в Москву в 1662 г. Паисия Лигарида, против Никона не появлялось обвинений в введении новых обычаев в строй церковно-государственной жизни, и не появлялось теоретического обоснования по захвату боярами церковного управления в свои руки. Так как идеи Паисия Лигарида, высказанные им в защиту действий бояр и царя, представляют из себя законченное целое, то мы покажем их существо, независимо от того, высказаны ли они были им до обвинения Никона, в письмах Лигарида к Никону 1662 г., или в ответах Лигарида на вопросы дяди царя Семена Лукьяновича Стрешнева в 1662 г. или в 1667 г., после суда над Никоном, когда Лигарид написал историю этого суда, посвященную царю Алексею Михайловичу. ii) Противопоставление Лигарида и Никона. Никон представитель святоотеческого русского воззрения на царскую власть Перед нами встают две концепции царской власти, из которых мы назовем одну – теорией времен Византийского упадка, а другую теорию святоотеческо-русской. Последнее название мы оправдываем тем, что с одной стороны в воззрениях Никона положено в основу святоотеческое понимание понятия о власти духовной и отношения к ней власти гражданской, а с другой стороны в этом отношении особенно подчеркнут тот элемент смирения, который столь ярко выделяется во всех церемониях Московского двора XVII века, и который столь отличает характер власти русского царя от Византийского Базилевса – императора. |
| Грамота к константинопольскому патриарху Дионисию – Л 26. РНБ, ф. 905 (Новое собр. рукописной книги), Г. 210. Сборник. Первая треть XIX в. 1°. 135 л. Полуустав. Переплет – картон в коже с тиснением. На л. 1 две владельческие записи почерками разных рук, первая – чернильная, вторая – карандашом: I) «Книга, глаголемая Проскентарий, принадлежит Петру Пелевину, стоит ценою» (далее зачеркнуто. – С . С.); 2) «С Агциону куплена из Лаптевой библиотеки. 1840 год июля 18 числа, за 43 рубли». Филигрань: «Beehive» с литерами «MW. J&R»; изображение знака (без литерного сопровождения) напоминает: Клепиков 1978, (1826, 1827). Содержит: «Проскинитарий» Арсения Суханова (л. 1 – 83); отписка к боярину С. Стрешневу «и на 30 вопросов ответы новых обычаев Никоновых...» Паисия Лигарида (л. 84 – 100); грамота патриарха Никона к константинопольскому патриарху Дионисию (л. 100 об. – 110); ответы александрийского патриарха Иоанникия на вопросы Арсения Суханова «о некоторых недоумительных вещех» 12 сентября 1651 г. (л. 110 об. – 112 об.); «Перевод с греческого письма с тетради, какову подал великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичу... бывший цареградский патриарх Афанасий в 1653 году декабря в 13 день» (л. 113 – 125); грамота иерусалимского патриарха Феофана церковнослужителям (л. 125 – 126 об.); благодарственное письмо газского митрополита Паисия Лигарида к царю Алексею Михайловичу, переведенное Арсением Греком (л. 126 об. – 135). Содержание ркп. опис.: Пережогина 1992, 60 – 61. Грамота к константинопольскому патриарху Дионисию – Ф 27. БАН, 16.18.14. Сборник. Первая половина XVIII в. 4°. 39 л. (л. 1 об., 37 об., 38 об., 39 об. чист.). Полуустав. На л. 2 почерком, отличным от основного, заголовок «Книга архиепископа Новаго Рима и вселенскаго патриарха Дионисия»; на л. 38, 39 пробы пера: записи почерками, отличными от основного: «Грамота патриарха Никона и о извержении». Переплет – картон в коже с тиснением золотом и басмой, имеются две веревочные завязки. Филиграни: 1) «Рго Pamria» с вензелем «AG» типа: Клепиков, Кукушкина (1735); 2) литеры «БАГ» («Бумага Афанасия Гончарова») типа: Клепиков 1959, 80 (174.). |
| Общими стереотипами критической традиции историографии второго этапа можно назвать, прежде всего, опору на официальные источники (инспирированное «Дело» Патриарха Никона ) и сочинение Паисия Лигарида «История о соборе 1666–1667 гг. против Никона и староверов», игнорирование данных, представленных в «Известии о житии.» И.К. Шушерина, полное пренебрежение творческим наследием и, собственно, деятельностью Патриарха. Считалось, однако, что главная задача Патриарха Никона состояла в церковных исправлениях. Что же касается Никонова папизма, то полагали, что он основан на его буквализме, что могущество Никона – это могущество Патриарха, а не Церкви, возникшее из-за каприза молодого царя. Концепция «священство выше царства» рассматривалась как результат болезненно уязвленного самолюбия, честолюбия и властолюбия Патриарха Никона, не обладавшего для этого ни организаторскими, ни теоретическими, ни моральными данными. Большое значение придавалось влиянию бояр на Алексея Михайловича, а конфликт царя и Патриарха считался результатом столкновения двух характеров. Другим научным направлением исследуемого периода был православный исторический реализм. Его общие стереотипы сводились к тому, что Патриарх Никон был мужественным исповедником божественных заповедей, великим пастырем, строгим ревнителем правды. Считалось, что разочарование «ревнителей» в Патриархе произошло не в силу его реформ, ибо никаких реформ не было – была лишь книжно-обрядовая справа. Всю беду видели в том, что он не стал подчиняться их взглядам подобно Патриарху Иосифу. Утверждалось также, что раскол фактически развился лишь после низложения Патриарха Никона . К числу главных виновников раскола относили московское боярство, Паисия Лигарида, от интриг которого пострадал Патриарх Никон, а также царскую власть в лице Алексея Михайловича. Крупным событием в публикации источников по «делу» Патриарха Никона стал труд известного русского историка, архивиста, источниковеда Н.А. Гиббенета 23 . Книга «Историческое исследование дела Патриарха Никона » представляет собой научную разработку, основанную на анализе большой совокупности архивных документов. Вместе с тем опубликовано много важнейших источников о жизни и деятельности Патриарха, а также обширные приложениях. Научную, логически выверенную концепцию удалось создать историкам английской церковно-исторической школы – В. Пальмеру 24 и А. Стенли 25 . |
| Уже архиеп. Филарет (черниговский) обратил внимание на значительное участие бояр в разрыве между царем и патриархом и негодование, вызванное против Никона исправлением церковных книг, как имевшие, по его мнению 37 , главное место в исходе этой борьбы С. М. Соловьев подробно развил первое из этих положений (История России, т. 11, 256–257), но ему удалось впервые воспользоваться подлинными актами Государственного архива и материалами Синод. библиотеки в Москве и изложил весь ход дела в последовательном его развитии, причем, симпатии автора оказались не на стороне патриарха, а на противоположной ему. Автор истории почти совершенно устраняет книгу Шушерина (житие патр. Никона, его клирика 38 ), как источник; он следует в своем рассказе официальным документам, а с другой стороны с большим доверием относится к сочинению Паисия Лигарида о Никоне, его открытого противника. Следуя же последнему источнику, Соловьев, обвиняет Никона и в наклонности к папским стремлениям 39 . Труд Соловьева вызвал, в свое время обширные критические замечания со стороны Н. И. Субботина 40 . Но, возражая автору истории России, последний все-таки признает, что 4-я глава 11-го тома ее, посвященная делу Никона, без сомнения самая занимательная часть его книги; он признает вполне естественными и симпатии автора, так как, по мнению рецензента, личность Никона действительно не симпатическая (предисл. 1–3). С другой стороны, г. Субботин возражает против исключительного доверия Соловьева к официальным источникам и указывает на материалы хотя частного характера, но весьма важные для всестороннего исследования вопроса. В своих возражениях, он старался выяснить непривлекательную роль в этом деле Паисия Лигарида и значение его сочинения о Никоне. Наконец, он также признает, что в деле Никона решался и решился коренным образом вопрос о сравнительном превосходстве властей церковной и гражданской (стр. 175–177). Почти одновременно личность патр. Никона возбудила большой интерес в английской церковно-исторической литературе, в трудах двух ученых – Пальмера и Стэнли. Взгляды их находят свое оправдание с одной стороны – в современном религиозном движении, обнаружившемся преимущественно в среде ученых Оксфордского университета, а с другой – в известном направлении мыслей обоих авторов. Оба они притом побывали в России. |
| С другой стороны, ловкий и вкрадчивый Паисий, в виду обличений на него патриарха Нектария, постарайся выставить их пред царем делом, внушенным патриарху многочисленными личными врагами Паисия, не хотевшими простить ему его деятельного участия в деле Никона и завидовавшими его близости к царю. Как бы то ни было, но только грамота Нектария нисколько не повредила Лигариду в мнении и расположения царя, напротив, принесла ему даже несомненную пользу. Царь Алексей Михайлович, благодарный Паисию Лигариду за его ревностную службу в деле Никона, питавший к нему, как к очень умному, образованному и ловкому дельцу, искреннее расположение и видевший в его осуждении как бы осуждение всего, что было сделано по советам я указаниям Паисия, – решился хлопотать пред иерусалимским патриархом о восстановлении Лигарида в его прежнем достоинстве газского митрополита. И он горячо взялся за это дело. Грамотою от 13 июля 1669 года государь, извещая иерусалимского патриарха Нектария о московском соборе, осудившем Никона, в то же время писал: «извещаю о митрополите газском Паисие, которого имеем в царском нашем дворе, как великого учителя и переводчика нашего, да возъимеет первую честь и славу, как и было, поскольку некоторые, радующиеся злу, от зависти злословили его пред святительством вашим и безчестили и извергли; тем весьма опечалились я мы, ведая незлобие его и благодатство, ибо много потрудился и постился в стране нашей на соборе и о исправлении Христовой церкви еловом и делом. Но вместо того, чтобы восприять честь, восприял безчестие и срамоту, посему просим написать, чтобы он был принят с прежнею честию, ибо нам известно житие его и свидетельствуем его архиереем добрым и честного жития; а которые иноки его оглашали и предали, лжу сказали, ибо очи ушей вернее. И так молим, да приимется прошение наше, ведая, что ни учинилось, и то учинилось от зависти и ради дружбы е человеком» 2459 . Вместе с государем послал свою просительную грамоту о Лигариде и московский патриарх Иоасаф. В ней он пишет; «о всех писанных к нам вами радуемся, точию едина печаль, аки дождь во время жатвы, ущербляет ведро веселия нашего: еже есть о запрещении и отлучении от всякого священнодействия Паисия Лигаридиа. О сем – как и где прежде живяше, несть нам известие совершенно, но отнележе пришедша в царствующий и богоспасаемый град Москву, познахом за девять дет и ничесоже видехом по нем неистово и безчинно, паче же премногия труды его премудрии |
|
|
