| Паисий учил не идеям, основанным на умственных построениях, новел к переживанию духовных опытов, которые распространяются на жизнь Церкви как постоянная основа, на которой зиждется духовная жизнь ее избранных сынов – монахов. Опять-таки не случайно, что век спустя Иван Васильевич Киреевский (1806–1856), 521 неудовлетворенный идеалистической философией Шеллинга, в ходе бурной дискуссии «О возможности и необходимости новых начал в философии» 522 приходит в конце концов к " духовной философии восточных отцов Церкви». 523 Однако к познанию мысли и учения этих отцов Киреевский приходит через духовный мир, созданный Величковским. Новые начала, которые ищет Киреевский для оживления философской мысли в России, это не что иное, как обновляемый мир православного мистического опыта, открытый ранее старцем Паисием при изучении святоотеческих писаний, найденных на Афоне. Через мистический опыт старец Паисий приходит к познанию богословский истины, т. е. к созерцанию Божественных энергий и причастию к ним. Это созерцание составляло сторону богопознания, которая была совершенно неизвестна православному богословию XVIII в., находившемуся под глубоким влиянием схоластики. Особое значение имеет развитие именно этого богословского знания для славянского мира. До XIV в. у Паисия еще не было полной возможности понять учение современных великих богослововисихастов Византии о несозданных энергиях, ибо отсутствовала богословско-терминологическая база для этого. Базу эту он получил в последние десятилетия XIV в., 524 когда сербский сятогорский монах Исаия перевел с греческого на славянский язык сочинения, подписанные именем Дионисия Ареопагита . 525 Сочинения эти были средством для углубления в мистическое богословие. В России встречаемся с обновлением и усилением богословия мистического опыта в деятельности и учении преп. Нила Сорского . 526 Затем, хотя встречаются отдельные случаи сохранения этого богословия, 527 круги, официально представляющие догматическое учение Церкви, сторонились его. Огромная переводческая деятельность школы Величковского 528 вновь извлекает на свет забытое богословие, которое, однако, являлось единственной положительной основой для диалога с Западом и западниками и единственным способом отмежевания православной традиции от западных идеологических и богословских течений. |
| «Носящий же Меч сей или Глагол (т. е. Имя Иисусово) в уме своём, внимая внутренне помыслам своим, знает, когда нападает на него мысленно враг, и тогда обращает сей Меч против злых его прилогов и страстей, и помыслов и молится против сих действий вражеских молитвою Иисусовой, также молится и в случае впадения в грех, прося прощения о Имени Иисусове» 521 . – «Но, о времене нашего! Многие и чуть ли не все носят сей Меч – «за един токмо обычай, а не на каковую бранную потребу! Не стараясь научиться, как обращать сей Меч против лица вражьего и пожигать врагов сим пламенным оружием, как огнём, но пользуются сим мечом неразумно и плотски, а не действительно, то есть тянуть лишь чётки, за «славу» – одну лестовку, а за кафизму – три, и тем и довольствуются, ограничиваясь лишь внешнею молитвою. Множайшие же, и совершенно отложив в сторону сей глагол Божий, паче же рещи пламенное оружие, охраняющее врата сердечные, довольствуются (в своей духовной жизни) лишь одним псалмопением, канонами и тропарями 522 . Блаженный Василий В предисловии на книгу блаж. Исихия блаж. Василий, приводимый Паисием Величковским , говорит: «О единой же сей краткой и пятьми словесы исчисляемой молитве, по апостольскому гласу: 1) Господи 2) Иисусе 3) Христе, 4) помилуй 5) мя, написа первы св. Исихий двести глав, ничтоже иное приложив в тех, точию едино ума блюдение и сию священную молитву Иисусову... Толикое бо бе святым о сем священном делании радение, яко и молитися повелевают за неведующих сего умного света сердечного, просвещающегося Именем Христа Бога нашего 523 . В той же главе он говорит, что в умном делании – прекрасное оружие против страстей есть память смертная, воспоминание ужаса осуждения на Страшном Суде и вечности ужасного мучения и, с другой стороны, воспоминание блаженств Царствия Небесного, но все эти роды умного делания не могут сравниться с призыванием умносердечным Имени Иисусова: «Хотя и эти воспоминания в тех, кои ими победили нечувствие своё, имея силу утолять похоти плоти и отражать злые помыслы от души, но Имя страшное Иисус Христово большую и несравненную имать силу всех сих потребляти от сердца и ума... Поэтому эти воспоминания следует сопрягать с деланием умной молитвы, и они придают молитве сугубую крепость и успешность: наипаче же от молитвы сами яко свет сияюще, прогонимей сущей тьме от ума и мгле страстей Именем Иисус Христовым " 524 . |
| Распределено поучений М. К. – не хронологическое и менее всего предметное. В отношении хронологическом, насколько хронологические даты указываются в самых поучениях, 35 – более позднего происхождения, чем 117; 31 – от 826 г., 27 – от 823, 33 – от 813, 26 – от 821, 43 – от 822, 60 – раннее 813 г., 63 – от 816 г., 74 – от 825, 88 – от 818, 86 – от 825–826, 99 – от 821, 114 – от 890, 116 от 820, 124 – от 821, 127–от 825 г. С другой стороны, поучения 2, 44, 48, 51, 70, 81 заключают в себе указания на поучения предшествующие, которыми не могут быть 1, 43, 47, 50, 69, 80 667 . Всё это говорит о том что М. К. есть извлечение из более обширного сборника, или лучше – сборников. О том же говорят и надписания поучений М. К. 668 , указывающие время для чтения их в храме в порядке церковного года: сначала идут поучения на дни воскресные и праздничные, а затем на среду и пятницу. Если при этом в сборнике только 134 поучения, т. е. значительно меньше, чем сколько даёт сумма всех воскресных, праздничных и постных дней в году, то это не должно нас смущать, так как множество поучений имеют по несколько надписаний, показывающих, что они могли читаться не один раз в году; особенно нужно сказать это о поучениях в среду и пяток. Наконец, практика студийского устава, засвидетельствованная древнейшими типиконами и современными афонскими обычаями, даёт нам новое доказательство того, что М. К. появился для удовлетворения потребностей богослужебных. В предисловии к переводу огласит. поучений, сделанному Паисием Величковским , говорится: «чтутся (оглашения) по отпусте утрени, в конце первого часа... Начинаются же честися от 15 Ноемврия» А перед 74 поуч. сказано: «в начале индикта начинаются оглашения честися на всяк день, до Честного Животворящего Креста, кроме праздника Богородична. По Честном же Кресте, до 14 Ноемврия, по неделям точно. И совершившися до Завета Святаго, паки начинается книга от 15 Ноемврия». К этим уставным замечаниям Паисия Величковского издание Оптиной пустыни прибавляет: «по сему чину поучения преп. |
| По слову святителя Игнатия: «Самочинное монашество - не монашество. Это - прелесть! Это - карикатура, искажение монашества! Это - насмешка над монашеством! Это - обман самого себя! Это - актерство, очень способное привлечь внимание и похвалы мира, но отвергаемое Богом, чуждое плодов Святого Духа, обильное плодами, исходящими от сатаны». Исчезли наставники, прервалось преемство. Массовое восстановление обителей, многочисленные постриги и золоченые купола не заменят наставника, который уже прошел путь духовной брани и может научить других. Его вообще ничто не заменит. Можно открыть сотни великолепных колхозов и богаделен, постричь и разодеть в красивые одежды массу мужчин и женщин - и назвать всё это возрождением монашества. Но монашество немыслимо без духовного руководства. А руководить может только тот, кто сам был руководим. Замкнутый круг. Иногда в истории этот круг разрывался милостью Божией. Так было при преподобном Сергии Радонежском. Он получил дар руководства, не имея руководителя, и стал руководителем нескольких поколений русских монахов. Так было и с преподобным Паисием Величковским - именно от него пошли Оптинские старцы. Но эти и подобные случаи - исключения, только подтверждающие правило. Есть и еще проблемы. Удивительную силу у нас имеет внешность. Именно она становится мерилом духовности в глазах многих наших современников. Монашеская одежда, к примеру, которая возникла как отказ от красивых и дорогих нарядов - стала сама красивой и дорогой. Внешний вид монаха - длинные волосы и борода - первоначально произошел от некоего небрежения к себе, потому что подвижникам просто не было дела до своего внешнего вида. Но теперь, глядя в некоторых монастырях на холеные расчесанные бороды, начинаешь думать, что в монашеской аскезе современности стало одним подвигом больше... В чем заключается духовная брань монаха? В общем, брань у всех христиан одна: со своими немощами, грехами, гордыней. С духами злобы поднебесной. Просто у монаха в идеале эта брань идет на другом уровне. Если в обычной жизни человек старается удержаться от греховных дел и слов, то монах призван одержать победу в самом источнике греха, там, где рождаются мысли и волевые решения. В духе, в уме - в том духовном «месте», которое святые отцы называли «сердцем» человека - там и идет брань монаха. Хотя надо отметить, что там же должна идти брань у всех нас. |
| Живя отдельно от старца, он часто, однако приходил к нему в хибарку и тут любил поговорить с другими. «А батюшка о. Макарий, бывало, увидит меня, – рассказывал почивший, – погрозится на меня палкой и скажет: – Смотри, помянешь ты это времечко» 151 . И предсказания батюшки действительно сбылись. Отец Амвросий поминал это времечко; поминал отчасти потому, что он заменял о. Макария и уже говорил с посетителями не ради только своей охоты, а по их просьбам и нуждам, частью же и потому, что многое, приобретенное им в то время, пригодилось впоследствии. Старец, о. Макарий усматривал в о. Амвросии ту силу духа, какою он был облечён, провидел славу будущего его старческого служения и посему, движимый любовью к своему духовному сыну и ученику, подвергал его всевозможным, иногда весьма тяжким, испытаниям и лишениям, воспитывая в нём строгого подвижника нищеты, смирения и других иноческих добродетелей, по слову Писания: иже щадит жезл свой – ненавидит сына своего, любяй же– наказует прилежно 152 ; и: наказуяй сына – и возлюбит тя 153 . Особенным воспитательным средством для о. Амвросия во время жизни старца о. Макария было его участие в переводах и изданиях некоторых святоотеческих творений. Серьезное богословское образование, полученное о. Амвросием в семинарии, хорошее знание классических языков, широкий и острый от природы его ум – все это сделало то, что старец привлёк его, как самого главного деятеля, к участию в оптинских изданиях святоотеческих творений вместе с другими образованными иноками. Этих изданий сделано при старце Макарии очень много и во всех них принимал участие о. Амвросий. Вот эти издания 154 : 1. Житие и писание Молдавского старца Паисия Величковского , М., 1847 (2-е изд.) и 1848 (3-е. изд.) – В этой книге помещено житие о. Паисия, писания схимонаха Василия, друга о. Паисия и его собственные: а) Толкование на Господи помилуй; б) Об умной молитве; в) Письма к разным лицам его и некоторых других старцев. Четыре огласительных слова к монахине, сочинённые и говоренные 1766 года иеромонахом Никифором Феотокием, впоследствии архиепископом Астраханским, переведенные с греческого старцем Паисием Величковским . Изд. 1-е: 1848 г., изд. 2-е: 1849 г. |
| Серафим, помогло расчистить русло для мощного потока Православия, нахлынувшего позже – с XVIII века и по XX – это пора преп. Паисия Величковского и других близких нам по времени святых старцев. Именно этому и хотели посвятить отцы следующую книгу, как бы продолжение «Северной Фиваиды». Долго не могли решить: знакомить американцев сперва с преп. Паисием Величковским или с оптинскими старцами – продолжателями его традиции. После некоторых колебаний решили начать с преп. Паисия. Пусть читатель познакомится сначала с духовным основателем Оптиной, а уж потом с ее старцами. Платинские отцы справедливо полагали, что преп. Паисий (Величковский) – ключ к разгадке всей русской духовности, а не только такого необычайного явления, как Оптина. Преп. Паисий всю жизнь изучал святоотеческие труды. Отцы попросили своего духовного наставника, связующего их с традицией Оптиной, еп. Нектария написать предисловие к англоязычному изданию жития преп. Паисия, дополнив его воспоминаниями епископа об Оптиной пустыни. Первоначально замышлялся двухтомник, посвященный и преп. Паисию: первый том – его житие, и второй – его учение. Отдельные главы появились в «Православном Слове». В 1976 году был издан первый том, но до издания второго тома о. Серафим так и не дожил. Ему, правда, удалось перевести на английский два сборника поучений преп. Паисия: «Крины сельные» и «Свиток», первоначально напечатанные в журнале. В основу новой книги легло житие преп. Паисия, составленное его учеником, схим. Митрофаном. Они дополнили его другими материалами, в том числе теми, которые касались его духовного наследия: о возрождении русского и румынского монашества силами учеников святого, его влияние на выдающихся духовных и церковных писателей, его «след» в Америке трудами преп. Германа и других подвижников. Книга получилась не просто жизнеописанием праведника, а выдающимся исследованием. Отцам удалось доказать, что не будь преп. Паисия – не знали бы мы сейчас такого всеобъемлющего труда, как «Добротолюбие». Его стараниями собраны и переписаны поучения подвижников, его радением стали они известны людям и пробудили в их душах интерес, дав таким образом побуждение к составлению Добротолюбия св. |
| Кроме того, отсутствие оригинальных произведений по этой теме могло объясняться тем, что потребность в таких текстах вполне удовлетворялась переводными сочинениями». Таким образом, в науке сформировалось несколько устойчивых мифов. Миф первый: старчества на Руси не было вплоть до Паисия Величковского . Или: старческая традиция была принесена на Русь с Афона Нилом Сорским , после его смерти совершенно забыта и впоследствии возрождена Паисием Величковским . Миф второй: старчество несовместимо с общежительными нормами и потому на Руси развито не было (по словам В. И. Экземплярского , «господствуют пока у нас, бесспорно, традиции общежительных монастырей, неблагоприятные для старчества»). И в этом смысле Нило-Сорская пустынь оказывается чуть ли не единственным местом в Древней Руси, где возможно существование старчества. Миф третий: если старческая традиция в Древней Руси и существовала, то не имела словесного сопровождения и потому трудноопределима. Единственный корпус текстов, которые можно привлечь для разговора о средневековом русском старчестве, – это «Предание», Устав и Послания Нила Сорского . Первый миф был порожден оценкой старческой традиции с точки зрения монахов Оптиной пустыни, восприятием старчества по преимуществу как окормления иноком мирянина. В то время как старчество возникло и долгое время существовало как институт наставничества опытным иноком новоначального монаха, институт воспроизводства монашеской жизни. Материал для этого нам дают переводные патерики. И именно в таком виде оно и было принесено на Русь. И конечно, не Нилом Сорским , а скорее всего, Антонием Печерским, с которого традиционно и начинают историю русского монашества и который также, как и впоследствии Нил, проходил выучку на Афоне. Ибо нельзя себе представить существование монашества на Руси (да и вообще где бы то ни было) без механизма воспроизводства монашеской жизни. Антоний Печерский по отношению к Феодосию уже именовался старцем, и отношения их были аналогичны отношениям старцев и их учеников, описываемых переводными патериками. |
| л. 16. Како самого настоятеля и братии друг друга обличати. – Выписки из тех же источников. л. 19 об. Какко обиды претерпевати. Выписки преимущественно из Златоуста и Марка постника. л. 21 об. О еже терпети от настоятеля досады и укоризны. – То же самое о братии. Выписки из тех же источников, а также преподобного Аммона, преподобного Исаии, св. Максима, Кирилла Иерусалимского . 66. О молчании и безмолвии. Рукопись в лист, 14 л., на синей толстой бумаге с клеймом 1809 г., без переплёта. Полное заглавие рукописи таково: Со Богом о молчании и безмолвии и житии тихом составлятися могущем, прежде всякого дела, от удержаний языка и кротка сердца. В немже и мала похвала от невежднических устен приносима Преподобному Отцу Исааку Сирину . егоже к концу и оглавление богомудрых словес его. Нач. Величайша согрешения и зело неудобоисцелна яже в начале в душы окаянных человек всея вселукавый враг и спасение нашего и чести, и безмертныя оныя святыя жизни сатана проклятый. Рукопись по своему происхождению увязана с Паисием Величковским . 67. Образ примирения грешного человека с Богом. Рукопись 1794 V., скороп., 4°, 233 лл. и 4 л. не нумерованных. На первом не нумерованном листе запись: «Списана сия книга с печатной 1794 года Брянского народного училища учителем Афанасьем Казмачок Вохловым, а переплетена в Киеве в бытность мою там 1795 года. Полное заглавие рукописи следующее: «Образ примирения грешного человека с Богом чрез десятодневное, и на всяк день по три краты в нем же, и самем собою безпамятным о себе грешником разглагольствие, с размышлением благодеяний Божиих, правилом ноне единожды в месяц приуготовления к доброй смерти, злобы греха, нужд жития человеческого, Евхаристии Пресвятыя, смерти, суда, геенны, и блаженства вечного, со рыданиями на всяк день, приуготовлением к тайне святого покаяния, и возбуждением к жалению о грехах сердечьному». За этим заглавием выписана аппробация книги, данная Сильвестром Лубинецким Руднецким экзархом киевской митрополии 8 мая 1756 г. 68. Словеса душеполезна. Рукопись конца XVIII в., скороп. 4°, 14 л., разбита, без переплёта. |
| Старец Макарий, внимательно следивший за деятельностью Киреевского, очень сожалел о том, что тот прекратил редактирование «Москвитянина». Он писал: «Издание журналов «Маяка» и «Москвитянина» идет в духе религиозном… Последнего издатель мне знаком – г-н Киреевский. Но, к сожалению, он, по болезни своей, оставляет оный на попечение других, а он имел надежду провести религиозное и нравственное направление и соединить их, как и необходимо, с наукою, – тогда как в ученом мире наука непременно разъединяется с религиею. Это, пройдя опытом, он хотел доказать убеждением, и, конечно, успел бы в столь полезном для человечества предприятии, но сил физических не достало». Игумен Моисей и старец Макарий решили выпустить напечатанное в «Москвитянине» житие старца Паисия отдельной книгой с прибавлением его сочинений, портрета и снимка с автографа. Это дело они поручили Наталье Петровне и даже послали ей деньги на печатание. 7 мая 1845 года игумен Моисей писал из Оптиной Наталье Петровне: «Получа почтенное ваше писание от 26 апреля с возвращением денег, посланных на напечатание по желанию нашему из журнала «Москвитянина» особо жизни и писем блаженного старца Паисия, которое достопочтеннейший супруг ваш Иван Васильевич, купно и вы, благоволили вменить себе во утешение – напечатать безденежно и доставить к нам просимое количество, – я приятною обязанностью поставляю принести вам и супругу вашему глубочайшую признательность за таковое ваше благожелательство к душевному назиданию многих. Узнав из письма вашего о болезни Ивана Васильевича, – сердечно соболезнуем и по долгу христианской любви молим общебратственно Премилосердого Господа о исцелении его от болезни». Старец Макарий приписал: «Примите и от меня, почтеннейшая Наталия Петровна, усерднейшие благодарения за память вашу; жалею о болезни Ивана Васильевича, дай Бог ему крепости, силу и разум в подвиге его издания». В 1846 году, в марте и в июле, старец Макарий навещал Киреевских в Долбине. При одном из этих посещений он в разговоре «коснулся о недостатке духовных книг для руководствующихся в деятельной христианской жизни». Далее выяснилось, что и у оптинских старцев, и у Киреевских имеются различные рукописи, из которых самое ценное – творения св. Отцов, переведенные с греческого языка старцем Паисием. Супруги Киреевские предложили издать их, тем более что и начало было уже положено «Житием и писаниями молдавского старца Паисия Величковского ». Эта книга была уже в типографии. |
| (Слово Кассиана к Леонтину игумену). И тако благодатию Божиею избавльшеся от них, может успокоитися; а пришедшему времени, – по изволению Божию, извещающу о нем начальству, и пострижение приимет не во осуждение, но во спасение. II. Предостережение читающим духовные отеческие книги и желающим проходить умную Иисусову молитву Поводом к написанию сего предостережения послужили две причины. Первая и главная причина объяснена самим переводчиком отеческих писаний с эллино-греческого на славянский язык, опытным делателем молитвы, молдавским старцем Паисием Величковским , в письме его к старцу Феодосию, архимандриту Софрониевой пустыни, где он пишет так: «Извещаю духовно святыни вашей, яко о издании печатию книг отеческих яко еллино-греческим, тако и словенским языком, и радостию и страхом одержим есмь. Радостию, яко всеконечному забвению не будут уже преданы, и яко ревнителие удобее возмогут стяжавати оные. Страхом же, бояся и трепеща, да не како обще не точию иноком, но и всем православным хрнстианом, якоже и прочия книги, аки продаваемая вещь, предложены бывше, от них самочинне без наставления искусных, деланию умные молитвы научившимся, воспоследует прелесть, виною же прелести да невоспоследует хула от суетоумов на святое сие и пренепорочное, от премногих великих святых отцев свидетельствованное дело». (Представив бывший пример хулы на молитву, старец продолжает): «сего убо, яко же предрекох, боюся и трепещу, да не воспоследствуют самочинником прелести; прелестем же хулы, хулам же усумневание о учении богоносных отец наших». «Сего ради богоноснии отцы, о молитве сей учаще, начало ее и основание непоколебимое послушание истинное глаголют быти; от негоже истинное раждается смирение, смирение же хранит подвизающегося в ней от всех прелестей самочинником последующих. И како возможно будет без послушания, по самочинию, ему же прелесть последует, на толь страшное и ужасное дело, сиречь на таковую молитву, без всякого наставления нудитися, и убежати многоразличных прелестей вражиих, на молитву сию и подвижников ее прехитростне наводимых? Отнюдь не возможно». |
|
|
