| Вот на чем собственно опирается наша глубокая уверенность в высоком значении св. евхаристии. Но при этом наша мысль с болезнию сердца обращается к тем мкогочисленным христианам, которые, именуя себя ревнителями древнеотеческих преданий, лишаются таинственного наслаждения в божественной трапезе. Как не скорбеть о таковых?! Как не пожалеть о их крайне опасном самообольщении: ибо они мнятся спастися, удаляясь от источника спасения. Бедные! Они забывают, что только кровь Иисуса Христа, Сына Божия, очищает нас от всякого греха (1 Иоан. I:7), – следовательно, не вкушая тела и Его Крови, они не приобщаются и очистительным для нас от грехов наших крестным страданиям и смерти Его. Аминь, аминь, глаголю вам, – говорит Господь, – аще не снесте плоти Сына человеческого, ни пиете крове Его: живота не имате в себе (Иоан. VI:53). Что же приводят в свое оправдание ревнители древнего благочестия? Не осмеливаясь отрицать высокого значения таинства св. причащения, глаголемые старообрядцы успокаивают себя обыкновенно тем, что будто бы многие святые спаслись, не приобщаясь св. таин. Таковы, говорят они: Павел Фивейский, Мария Египетская, Феоктиста и др. (Поморск. отв. 20 – 21). Но, во-первых, было бы слишком дерзко с нашей стороны приравнивать себя к великим подвижникам благочестия; во-вторых, несправедливо утверждать, будто бы поименованные святые во всю жизнь не причащались св. таин. Хотя в житиях их и не упоминается прямо о их причащении, но это молчание никак не дает еще права заключать, что они действительно не причащались. Древние повествователи о жизни святых имели, в виду возбудить в читателях ревность к особенно-высоким подвигам. То, что в жизни святых было обыкновенного, всеми православными исполняемого, о том, очевидно, не настояло надобности и говорит. Здесь с благочестивым вниманием остановимся на некоторых примерах из житий святых, дабы наглядно видеть, как великие угодники Божии, не смотря на то, что дела их были действительно высоки, всегда ревновали о причащении св. таин. Поведем речь прежде всего о тех именно святых, которых глаголемые старообрядцы поставляют в разряд якобы никогда не удостоившихся св. евхаристии. |
| Если так, то делается понятным, почему эти «идиоты» и «неверные» могли говорить, что христиане беснуются. Они приходили со стороны и ничего не понимали. Они настолько чужды были христианской общине, что даже внешнее, которое служит для некоторых знамением, на них могло не оказывать никакого влияния. Они видели только беспорядок и, не зная в чем дело, говорили, что христиане беснуются. Здесь нам следует отметить разности в древних славянских переводах: «зли ся деете», «яко изумляться», «неистови есте», «бесуетеся» и проч. Так как русское слово «беснуетесь» не всегда означает «одержание демонами», то мы не видим большой разницы между «сумасшествуете», «неистовствуете» и проч. и «беснуетесь», и потому думаем, что это последнее слово Синод. русск. перевода следует признать точным, хотя оно и может быть заменено другими из указанных глаголов. Что касается греческого слова μανομαι, то Гейнрици считает его (вместе и «манией») terminus technicus для выражения языческой «боговдохновенности». В доказательство автор приводит несколько цитат из Федра, Танея, Плутарха и Ямвлиха, заимствованных у Ветштейна 505 . Но если бы даже и так, то сам же автор в конце указанного примечания говорит, что эту греческую «боговдохновенность» апостол Павел квалифицирует, как беснование (Besessenheit)». Однако нам все-таки кажется, что цитат, указанных Гейнрици, слишком недостаточно, чтобы положительно утверждать, что «мания» у греков была «техническим термином» для выражения «боговдохновенности», и что соответствующим словом следовало бы переводить и μανεσθε у ап. Павла ст. 23. Термины μανομαι, μντις, μανα, μαντεον и проч. у греческих классиков употребляются так часто, что практическое значение их не может подлежать никакому сомнению, и мы не видим даже никакой надобности обращаться к сомнительным производствам при помощи словарей и выслеживать употребление терминов в санскритском и зендском языках, чтобы уразуметь истинный смысл указанных слов. У Ксенофонта, в Анавасисе, Киропедии часто рассказывается, как полководцы пред сражениями приносят жертвы и осведомляются о том, каковы ερ, т.е. |
| – В Европе недавно сделали подобное открытие. Но этим способом на кораблях добывается хорошей воды немного, а времени тратятся много; в потому он оставлен.» Этим кончился разговор наш. Почтенный игумен ушел в свою келью, а я лег на постелю. Но во всю ночь мне было тяжело от злого Хамсина, так что я терял надежду видеть горную пещеру св. Антония. 8, Понедельник В три часа за полночь сон ной прервался. В саду четыреста фиников мужеского и сто женского рода сильно колебались и шумели от ветра. Однако я опять заснул, в опять пробудился от шума дерев. Еще раз сон овладел мною, и еще раз ветер одолел его. Минула половина пятого часа. Ветер утих. Воздух был свеж. На небе носились облака. Я разбудил свою дружину. Все мы кроме иеродиакона, который страдал от ушиба, скоро снарядились в путь к пещере св. Антония. Игумены Дауд и Павел поохотились идти с нами, и взяли с собою трех монахов и четырех Бедуинов с одним ослом. Он первый спущен был со стены в веревочной сети; и его навьючили мехами с водою. За ним спустились мы благополучно, и в пять с половиною часов пошли вдоль западной ограды монастырской к крутоярой горе. Идем, поднимаемся выше, восходим на плоский склон одного горного отрога, и приближаемся к месту, на котором, по преданию Коптов, подвизался ученик св. Антония Павел простой. Минули тридцать минут после выхода нашего из обители; и мы остановились на этом месте у огромного камня, когда-то отвалившегося от горы. Сей камень и прикладная к нему маленькая ограда из дикого камня обозначают жилище преподобного простеца. Отдохнув тут минут семь, и вспомнив примерное самоотвержение и послушание Павла, мы пошли далее в направления к востоку. С дорого Копты указали мне пещеру св. Антония под челом горы. Издали она походит на славянскую букву 26;. По обеим сторонам ее верх горы отвесен, как крепостная стена. Чем ближе мы подходили к колыбели монашества; тем круче и стропотнее становилась стезя, ведущая к ней. Во многих местах надлежало взлезать с уступа на уступ, и цепляться руками. Я четыре раза немного отдыхал на камнях. Жажда измучила меня. Чем более пью воду из кожаного меха; тем более сгораю и томлюсь от горечи во рту. Не понять бы мне, как столетний старец Антоний сходил и восходил по такому стропотному месту, если бы вера не сказала мне, что его носила всемощная благодать Божия. Ровно полчаса я поднимался до пещеры от разрушенной кельи преподобного Павла, Спутники же мои взошли туда ранее. |
| Но за нами-де, возражают ещё, делают поиски: убо есть нам и гонение? Ответ. Делают поиски не для мучения за веру, но для возвращения от побегов в прежние жилища или для удержания от разврата других и от мятежных поступков, обществу вредных. [Седьмое от примеров и прочего.] VII.Ohyфpuй Великий, Павел Фивейский и прочие пустынножители спаслись без церквей; а Великий Афанасий 242 ещё говорит: «Истинные поклонницы, иже в пустынях и горах, не требуют церквей, сами себе храмы творяще благими делы». Убо и мы-де можем спастися без церквей, не имея в них нужды? Ответ. Оные угодники Божии спаслись без церквей по недостатку тех в пустыни, и не требовали их за нужду гонений мучительских, а не из презрения, как то делают поминаемые нами суеверы. [Восьмое по богатству раскольников.] VIII.B нашей-де, настоят при сем, вере люди бывают богаты; так не правая ли она? И как в неё не идти? Ответ. По богатству ли судить о вере? И для богатства ли веру принимать? Никак. Ибо а).вера есть от слышания глагола Божия 243 ; то и правота её познаётся по оному ж Божию глаголу. А богатство как до веры не надлежит, так могут его иметь и имеют не токмо неправоверные, но и совсем во Христа не верующие, яко то иудеи, турки и язычники. Православных паче знамение есть отвергатися, по велению Христову, себе, оставляти вся, и подвизатися внити сквозе тесная врата 244 . б).Приемлем также мы веру единственно для спасения души. Касательно ж до непщующих приобретение быти благочестие, отступай, – глаголет апостол 245 , – от таковых. Для чего? поскольку, продолжает 246 , хотящии богатитися впадают в напасти и сеть, и в похоти многи несмысленны и вреждающия, яже погружают человеки во всегубительство и погибель: корень бо всем злым сребролюбие есть, егоже нецые желающе заблудиша от веры. Особливо же объяснить надобно здесь об раскольниках, как они более накопляют себе богатство. Лицемерными поступками, низкими поклонами и ложным смирением, подговаривая к себе богачей и обирая их домы под предлогом гонимых, получая щедрую от других милостыню и делая даже тайные и явные убийства, грабежи и разбойнические вылазки 247 . И в таковые ли постыдные ради прибытка предаваться полчища? О, глупого и развращённого умствования! §8. О назывании себя староверами |
| Д. Из аввы Кассиана Дьявол только тем низвергает человека в преисподнюю, что убеждает его строить жизнь не по учению и примеру отцов, а по своей воле. Кто опирается только на свой ум и волю, тот никогда не сможет жить спокойно, но будет все время спотыкаться, сбиваться с пути, постоянно подвергаться страшным опасностям, как если бы он ходил в потемках. Нам необходимо это понять хотя бы на примере искусств и наук. Даже если мы возьмемся за дело обеими руками, все равно не сможем их освоить своими силами. Нам (непременно) понадобится человек, который правильно все объяснит и покажет. А разве не бессмысленно и не глупо думать, что без хорошего учителя можно овладеть искусством духовной жизни, самым сложным и трудным из всех искусств и наук? Ибо оно не телесно, не видимо обычным зрением, как прочие искусства, которые занимаются телесным. Оно скрыто и незримо и посвящает себя только душе, и его цель – довершить обожение души. И если оно потерпит неудачу, то причинит не временный вред, а ввергнет душу в погибель, муки и вечную смерть. Е. Из святого Максима Бог Слово Бога и Отца прикровенно пребывает в каждой заповеди. Бог и Отец по естеству всецело и совершенно неотделим от Своего Слова. Кто принимает и исполняет божественную заповедь, тот вместе с ней принимает и Бога Слова. Принимая Слово через заповеди, он через Него и вместе с Ним принимает и Отца, Который по естеству пребывает в Слове, а также Дух, Который по естеству пребывает в Слове: Истинно говорю вам: принимающий того, кого я принимаю, Меня принимает; а принимающий Меня принимает Пославшего Меня ( Ин. 13:20 ). Вот почему кто принял и исполнил заповедь, тот сокровенно принял и хранит в себе Святую Троицу. Ж. Из Патерика Авва Иосиф Фивейский говорил: «Три вещи бесценны перед Господом. Первое, когда человек с благодарностью принимает болезни и искушения, которые посылаются ему. Второе, когда что бы он ни делал, чисто перед Господом, и в нем самом уже не осталось ничего человеческого. И третье, если он пребывает в послушании у духовного отца и полностью отсекает свою волю. За это он получает высший венец». |
| е) Пастыри Словом «пастыри» обозначается ряд лиц, совершенно иного характера сравнительно с предыдущими, именно ряд постоянных, оседлых лиц в общине, живущих одною с нею жизнью. Апостолы, пророки, учители занимались основанием общин в разных городах, местечках, странах или же просто содействовали их основанию. Но как только общины бывали основаны, то являлась потребность в наблюдении за ними, в оберегании их от посторонних вредных влияний, в преподании верующим членам общин постоянного личного примера святой жизни по началам евангелия, в устранении внутренних беспорядков, мешавших правильному течению общинной жизни. Такому, уже несколько новому порядку и удовлетворял «пастырь». Появление «пастырей» относится к самому древнему, апостольскому времени, и с тех пор их существование продолжается до сих пор. Пастырь находится постоянно при общине и перемещается только тогда, когда сама община перемещается. Случай такого перемещения был, напр., пред разрушением Иерусалима, когда жившие в нем христиане, вероятно со своим епископом, Симеоном, переместились в Пеллу 351 . Это, конечно, не значит, что пастырь был прикреплен, или, лучше, навеки закрепощен к общине. Это значит, что должность пастыря не отличалась миссионерским характером, или если пастырь и был миссионером, то его деятельность, по идее, конечно, ограничивалась только делами внутренней миссия. Черты, которыми апостол Павел характеризует пастырей в посланиях к Тимофею и Титу, вполне подтверждают все это. Тут уже не насаждение и поливание, а воинствование ( 1Тим. 1:18 ), не столько проповедь , сколько «молитвы, прошения, моления, благодарения» (2:1). Хороший епископ, на ряду с другими, не столько общественными, сколько семейными качествами, тот, кто управляет хорошо своим домом ( 1Тим. 3:5 ) и т.д. Вместо корабля, который носится, не будучи в состоянии противиться бурному ветру, когда исчезала даже всякая надежда на спасение, в церквах появляются более спокойные «sedes», «кафедры». Мы ни в каком случае не отрицаем, что современная нам иерархия есть божественное учреждение и установлена Самим Богом ( Еф. 4:11 ). |
| Глава четвертая. Жизнь первых христиан и богослужение 26. Братская любовь и строгая жизнь первых христиан В Иерусалиме при Апостолах у многочисленного общества верующих было одно сердце и душа, и все общее. Владельцы домов и поместий, продавая оные, приносили цену проданного Апостолам. Апостолы же раздавали каждому все, в чем кто нуждался: так что между христианами не было тогда ни одного бедного. Такая братская любовь соединяла между собой не только членов одной Церкви, но и христиан, по происхождению принадлежавших к самым различным народам. Все они друг друга называли братьями и сестрами. Странники, бедные, старцы, больные, вдовы, сироты были постоянным предметом заботливости и попечения христианских обществ. Иногда они делали также огромные пожертвования для выкупа пленных. Во время общественных бедствий, как-то: голода, моровой язвы, христиане всегда показывали образец высокого самоотвержения и служили не только своим собратьям по вере, но и язычникам. Кроме любви, жизнь христиан отличалась строгой воздержанностью. В убранстве жилищ, одежде, столе они ограничивали себя только необходимым и приличным. Имея всегда перед глазами свою высокую цель и наслаждаясь радостями высшими и совершеннейшими, они убегали общественных бесчинных игр, всяких зрелищ и собраний безнравственных. «Не должно и смотреть на то, чего не должно делать», — говорили они. Если кто из язычников, занимавшихся волшебством, звездочетством, деланием идолов, игрою на театре, хотел сделаться христианином, он непременно должен был отказаться перед крещением от своего прежнего ремесла. Некоторые, обращаясь из язычества, по крещении воспламенялись такой любовью к Богу, что отказывались даже от дозволенных удовольствий, жили в безбрачном состоянии и все труды посвящали на вспомоществование бедным: они назывались аскетами. Вначале они не удалялись из общества, и только в Египте строили особенные хижины вблизи селений. Павел Фивейский, удалившийся во время гонения Декия на одну гору в пустыне при Чермном море и проживший в уединении своем до 340 года, был первым отшельником того времени. |
| Прожив там лет десять, Антоний перебрался в заброшенное военное укрепление на другом берегу Нила, в нескольких километрах от современного местечка Эль-Маймун, и провел там в затворе двадцать лет. Именно отсюда, оставив присоединившихся к нему со временем учеников, он ушел во «внутреннюю пустыню». Невидимая брань Еще во время гонений императора Деция в середине III века некоторые христиане бежали в пустыню, чтобы спастись от пыток и казни. По свидетельству блаженного Иеронима, одним из них был Павел Фивейский, который удалился в пустыню, спасая свою жизнь, и остался там ради богообщения. А в конце III века уже по всей Нильской долине и рукавам дельты в пещерах на прибрежных откосах и в хижинах по соседству жили монахи. Но Антоний, опасаясь «превознестись тем, что Господь творит через него», ушел с караваном бедуинов в глубь пустыни. Там в маленьком оазисе, где был родник и несколько финиковых пальм, он нашел свое пристанище. И для христианского монашества это стало настоящей революцией: при том отвращении, которое египтяне испытывали к пустыне, этой — с древних времен в их понимании — области смерти, нужен был поистине мощный мотив, чтобы привлечь их в эти безводные и безжизненные места. Причем не временно, а с твердым намерением провести здесь всю жизнь. Антоний сделал это, послушавшись гласа свыше. Читайте также: Первые христианские монастыри: как они появлялись и как были устроены Вообще, когда отшельник живет неподалеку от родных мест, он рискует снова попасть под бремя различных забот, соблазниться радостями мирской жизни или впасть в тщеславие. И Антоний первым пошел на радикальный разрыв с этим миром. За это он был готов терпеть холод и зной, голод и жажду. Но самое страшное искушение, по слову самого Антония, — это тоска по миру и волнение помыслов. Искушения Как свидетельствует «Житие преподобного отца нашего Антония, описанное святым Афанасием в послании к инокам, пребывающим в чужих странах», сперва дьявол пытался отвлечь его воспоминаниями, тревогой за сестру, тоской по вкусной еде и комфорту. Но подвижник отражал эти помыслы молитвой. |
| От возникающей при таких объяснениях путаницы и противоречий можем освободиться только тогда, когда в 1Кор. 12:14 гл. не будем принимать ρμηνεα и сродные с ним выражения ни за перевод, ни за «истолкование», а опять в музыкально-гимнологическом значении. Это слово, как и γνο и γλσσα, есть также технический музыкальный термин. Правда, он и в музыке имеет то же значение – «толкование» или «истолкование», но смысл его несколько иной. У Аристогсена встречается выражение, буквально сходное с выражением ап. Павла в 1Кор. 14:26 , с тою только разницею, что ап. Павел употребляет глаголь в настоящем времени, а Аристоксен – причастие: у ап Павла ρμηνεαν χμ, а у Аристоксена – ρμηνεορ χοντα 138 . Вот перевод этого места из Аристоксена «ибо трудно во вступительных отделах сказать что-либо совершенно безупречное и дать вполне достаточное истолкование, и всего меньше – относительно трех предметов: звука, интервала и системы». Понимание этого выражения для не-музыкантов или не знающих теории музыки 139 , конечно, трудно. По все-таки ясно, что дело идет здесь о толковании звуков, интервалов, и системы. У Плутарха также встречаются выражения, почти буквально сходные с выражениями ап. Павла, и также в связи с ρμηνεα. «Прежде всего из подлежащего нашему обсуждению одно – совершенно, а другое – не совершенно. Совершенное – каждая из поэм, напр., то, что поется и играется, или на свирели (флейте), или на гуслях (τ δομενον αλομενον κιθαοιςνενον –ср. 1Кор. 14:7 : το αλομενον κιθαπιςμενον) и истолкование каждого из них, как, напр., игра на флейте или песнь (δ) и остальное. А несовершенное – то, что направляется к ним и бывает ради них. Таковы части истолкования» 140 . Отсюда видно, что под «музыкальной интерпретацией» разумеется вовсе не простой перевод каких-либо речений или даже какой-либо их перифраз. То, что поется или играется на гуслях или свирели, истолковывается посредством песни или самой игры на флейте или на гуслях. Понять, как это делалось, не только для профанов в музыке, но даже и для специалистов, иногда чрезвычайно трудно. |
| По совсем иное дело, если, так сказать, в музыкальный инструмент превращается сам человек. В этих последних случаях не музыкальное, а гимнологическое значение «глосса» становится ясным. Мы не можем, впрочем, сказать, имело ли «глосса» гимнологическое употребление и значение у греческих писателей; но в Ветхом и Новом Завете находим несколько мест, указывающих именно на это. «Воспламенилось сердце мое», говорит псалмопевец, «во мне; в мыслях моих возгорелся огонь; я стал говорить языком моим (λλησα ν γλσση μου)». Очевидно, что, выражаясь так, псалмопевец говорить не о простой, обыкновенной речи, но о речи музыкальной, о псалме или гимне. В послании ап. Иакова 3:9 говорится: «им (т.е. языком– ν γλσση) благословляем Бога и Отца» (λογομεν –подразумевает гимн). Апостол Павел говорить: «ибо когда я молюсь языком» (14:14), а в 14:10 говорит о «родах звуков» (γνη φωνν)–выражение технически-музыкальное, по-видимому вполне соответствующее γνη γλωσσν. Но тут есть значительная разница. Апостол мог употребить выражение «роды звуков» о музыкальных инструментах. Но говоря о людях, он не мог бы употребить такого же выражения, потому что оно было бы не точно. Поэтому он заменил «роды звуков» «родами языков», – выражением, имеющим одинаковый смысл, но таким, которое, при соблюдении точности, могло быть употреблено только о людях. Обращает еще внимание и связь «глосса» с глаголом γαλλιομαι – ликовать и производными. В Пс. 125:2 псалмопевец говорит: «тогда уста наши были полны веселья, и язык наш – пения ( γλσσα μν γαλλισεως)». Подобное же выражение встречается в Деян. 2:26 и в Псалме 15:9. По словам Златоуста, «язык дан тебе для того, чтобы ты славословил, чтобы воспевал (пел гимны – μνης) Творца» 135 . На основании сказанного мы можем, во всяком случае, прийти к заключению, что если бы даже апостол под «родами языков» и действительно разумел «иностранные языки», то такое выражение имело бы только переносный, а не собственный смысл. Собственное же значение выражения «роды языков»–гимнологическое, близко сходное с «родами звуков». |
|
|
