| Ссылка на Ин. 21:17 , сделанная в этом тексте в подтверждение того, что Господь передал «эту Церковь ... Петру, чтобы он был ее пастырем», неубедительна для православных; в согласии с греческими отцами и богослужением, они видят в этом евангельском тексте восстановление апостола Петра в апостольстве, от которого он отпал после своего трехкратного отречения, а никак не дарование ему особой власти, которой не было у остальных апостолов. Приведенный в Догматическом Постановлении непосредственно за этим отрывок Мф. 26:18 , хорошо показывает, что поручение «расширять Церковь и управлять ею» было дано Христом всем апостолам (включая Петра), а не «ему и другим апостолам», как говорится в Догматическом Постановлении, создающем таким образом впечатление, что в этом тексте Петр упоминается особо и противупоставляется другим апостолам. Это только один из примеров тех субъективных и неточных толкований Писания, столь часто встречающихся в Догматическом Постановлении. (Другой пример: тот же текст Ин. 21:15 воспроизводится следующим образом: «Он поставил его пастырем всего Своего стада». Разумеется, слово «всего» добавлено к евангельскому тексту). Следует признать, что отождествление Церкви, которую мы исповедуем в Символе веры , с Римской церковью, «которая управляется преемником Петра», смягчается признанием, «что многочисленные элементы освящения и истины продолжают существовать вне ее структур». Это положительное заявление, если его сравнить с еще недавними заявлениями римских пап и богословов, отрицавших существование каких бы то ни было положительных церковных или духовных элементов вне видимых границ Римской церкви. При всей своей признательности за добрые намерения, православные остаются совершенно неудовлетворенными этой «уступкой» со стороны Рима. Более того, они даже задеты в своих чувствах, так как в этом заявлении ими усматривается несколько снисходительное отношение, желание как бы даровать некое обогащение. Православная же кафолическая Церковь верит, что она уже обладает всей полнотой истины и благодати, а не только «элементами освящения и истины», которые ей предоставляет ватиканский текст; она верует, что она и есть Церковь единая, святая, соборная и апостольская никейско-константинопольского Символа веры , текст которого она сохранила в неприкосновенности. |
| Один из старообрядцев сказал: По вашим словам видится, что вы признаете Собор 1667 г. Собором законным: как же вы полагаете, – его определение может ли Русская Церковь разрушить без большего собора? Я ответил: Разрушить, т. е. уничтожить определение сего Собора одна Церковь Русская не может, да, без сомнения, и не находит справедливым и нужным, потому что его определение о Символе веры вполне законно, а употребление обрядов, им утвержденных, вполне правильно. Но сделать снисхождение в своей местности присоединяющимся от раскола Русская Церковь несомненно может, следуя примеру св. отцов и св. Соборов. Так свв. Василий Великий и Григорий Богослов присоединяющимся от ереси духоборцев делали снисхождение даже в самом выражении догмата веры о Св. Духе 101 , а Поместный Лаодкийский Собор отменил даже апостольское уложение о праздновании субботы 102 . Нужно еще принять во внимание и то, что по человеколюбию более позволительно употреблять власть к снисхождению, нежели к наказанию, как явствует из слов св. Златоуста, в толковании его на послание апостола Павла к Коринфяном (зач. 151), где он пишет, что дарование исцелений многим давалось и недостойным, а дарование наказания не всем, но только подобным Петру и Павлу. То же подтверждается вторым апостольским правилом и Карфагенского Собора правилом двенадцатым. Во втором правиле апостольском позволяется одному епископу поставляти пресвитеров и диаконов 103 , а для извержения пресвитера двенадцатое правило Карфагенского Собора требует шести епископов и седьмого своего ему, а для извержения диакона – трех епископов, и своего ему четвертого 104 . Ясно таким образом, что более нужно власти и осторожности к наказанию, нежели к излиянию благодати и человеколюбия. Посему и Русская Церковь обращающимся к ней из раскола чадам ее, в своих пределах, имеет полное право показать снисхождение, – позволить им и без сношения с патриархами Восточной Церкви, под условием единения со Вселенскою Церковью, употреблять обряды, бывшие при патриархе Иосифе в употреблении и Собором 1667 года воспрещенные. 55. Из гуслицких бесед 105 |
| Вопр. Прежним нашим толкованием сии Символа начальные слова, верую во единого Бога Отца, уже окончилися: так что же по всем тем учениям будет значить верую во единого Бога Отца? Ответ. Веровать во единого Бога Отца есть не только умом твердо и без всякого сумнения соглашаться, что есть Бог, и един Он есть по естеству, а троичен по лицам, из которых первое лице есть Отец Господа нашего Иисуса Христа; но аще что наипаче, оттуда при известном сердца уповании всякому в себе заключить, мною уверованный Бог Отец, есть и мой Отец, заступник мой и защитник в Христе, за которого ходатайство Он меня Себе усыновил, по словам Павловым (Галл. 4:6). Прекрасно св. Августин: не всяк тот, кто верует Ему, тот верует в Него: понеже и беси веровали Ему, но не веровали в Него; мы веруем Павлу, но не веруем в Павла; веруем Петру, но не веруем в Петра. Что убо есть веровать в Бога? Веруя любить, веруя сердечно к Нему гореть, веруя в Него проходить, и как бы в самые уды вмещаться. И такая вера собственна есть избранных Божиих, и с сею верою всякое учение должно принимать. Вопр. Что после сего в Символе следует? Отвеч. Сии Слова: Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым, где сие слово, — Вседержителя, понеже значит то, что Бог всех от Себя созданных вещей есть вольный владетель, и их в полной содержа власти, как Отец Господь, управляет и промышляет: то порядок учения требует, чтоб прежде говорить о создании, а потом о управлении мира. Вопр. Что сии слова значат: Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым? Отвеч. То, что Бог, как преблагий и всемогущий, сию величайшую и прекрасную мира огромность, и все, что в ней заключается, не только видимыя, но и невидимыя вещи, как Ангелов, из ничего без всякого утверждения, или понуждения, ни для какой Своей пользы, но только, чтоб явить Свое всемогущество, премудрость, благость, во время шести дней создал и совершил. Сию ясно в священном Писании объявляется, что Бог сей мир создал, и довольно для тех, которые неохотно слову Божию прекословят. |
| «И вочеловечшася. Распятого же за ны…» Опубликовано в альманахе «Альфа и Омега», 16, 1998 5 июня, 2012 Опубликовано в альманахе «Альфа и Омега», 16, 1998 От редакции Предлагаемые вниманию читателя проповеди принадлежат двум не связанным ни во времени, ни в пространстве православным пастырям: русскому митрополиту Вениамину (Федченкову) и немецкому священнику Петру Планку. И тем не менее эти проповеди близки друг ко другу и по мысли, и по мироощущению. “Место Лобное рай бысть”, — провозглашает в одном из богослужебных песнопений Православная Церковь. И действительно, вся Евангельская Священная история от Рождества до Пасхи целиком фокусируется и осуществляется в едином страшном событии Крестной Жертвы; земное же служение Спасителя является Его непрерывным тридцатилетним восхождением на Голгофский холм. Самые светлые события Евангельской истории — Рождество, Преображение — это также и ступени, возводящие Спасителя на Крест. А следом за Христом, проживая церковный богослужебный год, восходим на Голгофу и мы — христиане. “Хорошо нам быть на Фаворе, но путь спасения лежит через Голгофу”, — сказал как-то, перефразируя слова преподобного Макария Оптинского, протоиерей Глеб Каледа. Однако Голгофа (и об этом свидетельствуют и публикуемые здесь проповеди) — это еще не конец нашего пути ко спасению. Ведь Христос — Бог не только умерший, но и воскресший. Воскресение Христово есть исполнение Голгофы, точно также как Голгофа есть исполнение всего Его земного пути. Иначе она не смогла бы преобразиться из места невыносимой муки Господа в место райской встречи Воскресшего Бога и воскрешенного Им из смертного рабства греху человека. Рождественская проповедь 1 Досточтимые отцы и братия! Так Церковь поет в Символе веры. Вслед за рождением Сына Божия она тотчас же вспоминает о Его страданиях, распятии и смерти. И мы, особенно священнослужители, приветствуя ныне друг друга, задумаемся над страданием Родившегося нас ради. И это не будет случайным словом вне связи с праздником Его рождения, а наоборот — неразрывно, тесно связано одно с другим. Вертеп и Голгофа — это начало и конец одного дела, — спасения человечества. |
| Напротив, если год выдался урожайный и цена на хлеб на рынках падала, то они не хотели, чтобы крестьяне рассчитывались с ними по низким рыночным ценам, а требовали большего. С арендаторами помещики поступали также самовольно: они по произволу надбавляли арендную плату и даже удваивали ее. Если арендаторы обязаны были доставлять хлеб в какое–нибудь отдаленное место, переправлять через море и если на пути к месту назначения хлеб погибал вследствие кораблекрушения, то помещики ни во что ставили такую беду и преспокойно требовали от арендаторов, чтобы они снова доставили полное количество подати. Словом, помещики старались притеснять поселян, сколько можно было. Церковь не оставляла без внимания бедственной участи колонов и арендаторов и употребляла зависящие от нее меры к улучшению положения сельского населения. Златоуст обличает бесчеловечных помещиков. Он взывает: «Как помещики злоупотребляют поселянами! Они обращаются с последними не лучше варваров! На претерпевающих голод, всю жизнь проводящих в трудовом поту они не страшатся налагать непосильные подати, и с каждым разом тягчайшие. Принесло ли плод поле или нет, они все–таки требуют свое». Блаж. Феодорит также возвышает голос в пользу поселян. В одном письме он умоляет помещиков о сострадании к колонам. «Умилосердитесь над крестьянами, которые не щадили труда и, однако, мало нажали». Августин энергично говорит против одного помещика, который вздумал притеснять колонов, требуя от них удвоенной подати; он взывает к его совести и грозит ему Страшным судом. Письма папы Григория Великого показывают, с какой заботливостью он относился к итальянским поселянам и какие наставления он давал духовным лицам, имевшим соприкосновение с тем или другим поселком. К иподиакону Анфиму Григорий так писал: «Не только в письмах, но, помнится, и лично я увещевал тебя, чтобы ты при исполнении своей духовной должности как наш наместник не столько заботился о временных (материальных) пользах Церкви, сколько о том, чтобы облегчить стесненное положение поселян и всячески охранять и защищать их против чьих бы то ни было несправедливостей». Тот же Григорий дает такой прекрасный наказ иподиакону Петру, который заведовал церковными имуществами в Сицилии: «Я желаю, чтобы ты с почтением относился к лицам благородным и мужам, известным своими заслугами, и не возбуждал гордостью нерасположение к себе с их стороны. Однако же если ты заметишь, что они позволяют несправедливость к бедным, то перестань быть смиренным и поднимай главу, так что будь покорен им, пока они поступают справедливо, и будь их врагом, если они начнут делать зло». Нет сомнения, заступничество Церкви не оставалось без успеха, ко благу угнетенных поселян. |
| Латинские отцы Церкви и церковные писатели IV-VIII вв. в целом следовали ранней зап. церковной традиции толкования таинства К., заданной преимущественно трудами Тертуллиана и свт. Киприана Карфагенского. В IV-V вв. в Западной Церкви появляется практика создания специальных огласительных проповедей, бесед или трактатов, обычно содержащих рассуждение об этапах подготовки к таинству К., описание составных элементов этого таинства и объяснение их религ. смысла. К такого рода сочинениям относятся беседы «О тайнах» (De mysteriis; CPL, N 155) и «О таинствах» (De sacramentis; CPL, N 154) свт. Амвросия, еп. Медиоланского; трактат «Изложение Символа» (Expositio symboli; CPL, N 196) Руфина Аквилейского ; сочинения «О Символе к оглашенным» (De symbolo ad catechumenos; CPL, N 309) и «Об оглашении новичков» (De catechizandis rudibus; CPL, N 297) блж. Августина , еп. Гиппонского; «Наставление к оглашенным» (Competentibus ad baptismum instructio; CPL, N 647) Никиты , еп. Ремесианского, и др. Начиная с VI в. учение о К. рассматривалось наряду с др. богословскими темами в церковно-догматических и церковно-канонических сводах, напр. в трактатах «О церковных догматах» (Liber sive diffinitio ecclesiasticorum dogmatum; CPL, N 958) Геннадия Марсельского , «О вере к Петру» (De fide ad Petrum seu de regula fidei; CPL, N 826) свт. Фульгенция , еп. Руспийского. Наиболее последовательный и подробный синтез лат. патристического учения о К. был осуществлен Исидором Севильским , еп. Гиспальским, в сочинениях «Этимологии» (Etymologiae; CPL, N 1186), «Сентенции» (Sententiae; CPL, N 1199) и «О церковных служениях» (De ecclesiasticis officiis; CPL, N 1207). Как в специально посвященных таинству К., так и в общих догматических сочинениях лат. отцы Церкви и церковные писатели объясняли значение обрядов, сопровождающих совершение таинства К., раскрывали богословский смысл таинства, а также указывали на его духовно-нравственное измерение, подчеркивая необходимость сохранять верность обетам К. в дальнейшей жизни христианина. |
| Теоретически бесспорная, эта первая и главная часть «Энотикона» содержит, однако, внутренние противоречия. Если Никео-Константинопольский Символ есть единственное приемлемое исповедание веры, то почему анафематствован принимавший его Евтихий? И как оправдать учение о «двойном единосущии», которого в Никейском Символе нет? Последний параграф этого документа содержит еще больше проблем. Он утверждает, что «ни церкви, ни Наше Величество не приемлют никакого иного символа (σμβολον) или определения веры (ρον πστεως)», что можно считать намеком на неприятие халкидонского вероопределения, обычно именуемого ρος. Затем документ этот делает любопытное упреждающее заявление, заранее отвергая обвинение в цезарепапизме: «Мы написали это, не вводя новшеств в веру, но ради вашего осведомления». Затем идет действительно решающая фраза: «Кого бы то ни было, кто думал или думает иначе, либо теперь, либо в любое другое время, будь то в Халкидоне или на каком-либо другом соборе, мы анафематствуем, в особенности упомянутых прежде Нестория и Евтихия, и тех, кто думает так, как они». Как по форме, так и по содержанию Энотикон был попыткой поднять спор до уровня христологических понятий, уводя его от терминологических тупиков. Если бы за ним не стояло ничего другого и если бы он достиг успеха, то христологические споры могли бы удержаться на уровне общего возврата к ситуации, которая последовала за примирением святого Кирилла и Иоанна Антиохийского в 433 г. Однако сам текст делал такой возврат невозможным, с одной стороны, упоминая осуждение Евтихия, состоявшееся в Халкидоне, а с другой-говоря о Халкидоне в определенно уничижительном контексте. Тем не менее в межцерковных отношениях на Востоке были достигнуты некоторые непосредственные результаты. Все главные кафедры Востока снова вошли в общение друг с другом. Петра Монга признали архиепископом Александрийским, и Акакий Константинопольский формально принял его в общение. Поскольку официальная позиция Константинопольской церкви была, конечно, халкидонской, Петру пришлось написать Акакию: «Во главе всех нас ты объединил Церковь Божию, убедив нас неотразимыми доказательствами, что Святейший и Вселенский собор, состоявшийся в Халкидоне, не сделал ничего противоречащего (Никее) и что он согласился с постановлениями никейских Отцов и подтвердил их». Это формальное признание Халкидона лидером оппозиции было большим событием, которое, как казалось, оправдывало политику Акакия. Однако в Египте Монг вскоре столкнулся с восстаниями монахов, осудивших его за то, что он вошел в общение с халкидонитами. Некоторые из них формально откололись от своего архиепископа (так называемые апосхисты, или акефалы, то есть «безглавые»). В результате архиепископ анафематствовал Халкидонский собор и «Томос» Льва. Как среди халкидонитов, так и среди монофизитов он по понятным причинам приобрел репутацию лицемера-перебежчика. |
| Кард. Дж. Нам не верится, что вы не готовы с нами согласиться в том, что отцы Второго, Третьего, Четвертого, Пятого, Шестого и Седьмого Соборов вполне могли бы прибавить слово «Богородица» к Символу, если бы захотели. Или Халкидонский Собор, прибавь он к Символу слово «Богородица», подпал бы под анафему? Пусть кир митрополит Эфесский ответит! Всего одно слово: да или нет? Имп. Как кажется, нет никакой необходимости отвечать на этот вопрос. Сперва вы полностью выскажетесь, и на все полностью и будет дан ответ. Кард. Дж. Их мнение мне и так понятно. Я знаю, что они считают, что и оные святые подпали бы под анафему, если бы прибавили к Символу слово «Богородица». Однако что касается достоинства, оно равно у всех Соборов; если же мы обратимся к числу [участников], то в Эфесе собрались 200 отцов, а в Халкидоне — 630. А. Р. Итак, как нам представляется, мы исчерпывающим образом удовлетворили ваши требования. Ваши преосвященства привели нам Символы отцов, определения, послания, постановления, в которых единогласно утверждается, что ни одному христианину нельзя « произносить, или писать и слагать иную веру » и так далее; все это, очевидно, относится не к словам, не к букве (ο περ νομτων κα περ λξεων). Мы доказали, что Римская Церковь не писала « иной веры » — даже в отношении буквы, слов и слогов. Так что совершенно очевидно: нисколько не запрещено то, что Римская Церковь поет в Символе и проповедует. Переходим к последней [части нашего рассуждения], в которой мы докажем при помощи множества доводов, что Римская Церковь имела право это учение раскрыть и провозгласить. Во-первых, Римская Церковь была подвигнута к этому словами святых отцов. Во-вторых, к тому ее побуждала крайняя необходимость. В-третьих, здесь присутствовали высочайшие достоинство и авторитет. Со [всем] этим были согласны и наши отцы. Следовательно, и вы, как добрые чада добрых отцов, должны согласиться и прийти в единодушие с нами. Теперь я перейду к доказательству того, что [это учение] содержится в словах святых. Блаженный Августин (μακριος Αγουστνος), славнейший из латинских учителей, именуемый наиболее выдающимся, которого принимает и Пятый Собор, — он во многих своих книгах прямо говорит, что Дух Святой исходит от Отца и Сына. Это можно видеть в его книге «О Троице» и в книге «О вере к Петру» . Также об этом говорит блистательнейший учитель Амвросий. Яснейшим образом утверждает это и Григорий Двоеслов. Также и Иларий в его [сочинении] «О Троице», и Лев, которого даже вы именуете Великим. Если бы мы захотели вынести на рассмотрение их слова, вы бы ясно увидели, что Римская Церковь нисколько от них не уклоняется и не противоречит догматам отцов. |
| В результате к 867 г. в Болгарии действовали сразу три христианских миссии: византийская, римская и немецкая (последняя, правда, быстро уступила место посланцам папы). Их деятельность выявила существенные расхождения между греческой и латинской традициями, и болгары поставили вопрос о том, какая же из них имеет приоритет. Ответ папы предугадать нетрудно: он объявил о том, что Римская церковь в неприкосновенности хранит ту самую веру, которую Христос передал апостолу Петру, тогда как Константинополь вообще не является апостольской кафедрой и не по праву носит имя Патриархата. Патриарх Фотий, в свою очередь, взял линию на опровержение ключевых отличий западного христианства. 3. Проблема Filioque Среди многочисленных расхождений между западным и восточным христианством важнейшим оказалось отличие в Символе веры . Выяснилось, что латинский текст, использовавшийся для крещения западным духовенством, содержал в себе слово Filioque («и от Сына»), которого не было в греческом: «Верую (...) во Святаго Духа, Господа животворящаго, иже от Отца [и Сына – Filioque] исходящаго». Именно на этом пункте сосредоточил основное внимание патриарх Фотий в своем Окружном послании восточным патриархам, которое приглашало их на собор в Константинополь в 867 г. Осуждались и другие, обрядовые, «отступления» латинян: безбрачие всего белого духовенства (а не только епископов), пост по субботам и иное начало Великого поста, совершение миропомазания только епископом и др. Характерно, что Фотий выдвигал обвинения не столько против папы Николая лично (он обвинялся только в нарушении канонов), сколько против франкских епископов, которых он полемически именует «вынырнувшими из тьмы Запада». Считается, что впервые формула об исхождении Святого Духа от Отца и Сына (a Patre et Filio) появляется в тексте так называемого Афанасьевского Символа веры (начало V в.). На Толедском соборе 589 г. прибавление «и от Сына» (Filioque) впервые встречается в тексте Никео-Константинопольского Символа, в который оно, по-видимому, было интерполировано по аналогии с Символом Афанасия. |
| (4096) Воистину Христос любит Церковь как Свою Невесту, став примером мужа, любящего свою жену как свое тело (ср. Еф 5, 25–28 ). Сама же Церковь подчинена своему Главе (там же, 23–24). Поскольку «в Нем обитает вся полнота Божества телесно» ( Кол 2, 9 ), Своими Божественными дарами Он преисполняет Церковь, которая есть Тело и полнота Его (ср. Еф 1, 22–23 ), дабы исполнилась она всею полнотой Божией (ср. Еф 3, 19 ). [О Церкви, вере зримой и духовной] (510/5, 4097) 8. Единый Посредник Христос основал и непрестанно поддерживает на сей земле Свою святую Церковь , сообщество веры, надежды и любви, как зримый союз, через который Он изливает на всех истину и благодать 249 . Однако общество, обладающее иерархическими органами, и мистическое Тело Христово, зримое собрание и духовную общину, Церковь земную и Церковь, наделенную небесными благами, следует рассматривать не как две различные вещи, но как две составляющие одной сложной реальности, образуемой Божественным и человеческим началами 250 . Поэтому по аналогии, не лишенной глубокого смысла, она уподобляется Тайне Воплощенного Слова. Ибо как естество, воспринятое Божественным Словом, служит Ему живым орудием спасения, нерасторжимо с Ним соединенным, так и социальная структура Церкви служит Духу Христову, ее Животворящему, ради возрастания Тела (ср. Еф 4, 16 ) 251 . Это и есть единственная Церковь Христова, которую мы исповедуем в Символе веры как единую святую католическую и апостольскую [ХВ 1, 8/1, 42, 50], которую Спаситель наш по Воскресении Своем поручил пасти Петру (ср. Ин 21, 17 ) и ему же, как и другим Апостолам, вверил ее распространение и управление (ср. Мф 28 , 18сл.) и навсегда воздвиг ее как «столп и утверждение истины» ( 1Тим 3, 15 ). Эта Церковь , установленная и устроенная в мире сем как общество, пребывает в Католической Церкви, управляемой Преемником Петра и епископами в общении с ним [ХВ 42, 50, 252], хотя и вне ее состава обретаются многие начала освящения и истины, которые, будучи дарами, свойственными Церкви Христовой, побуждают к католическому единству. |
|
|
