| Случаи исцелений у гроба и источника преподобного Серафима всё увеличиваются, и они подробно и обстоятельно записываются. Видя и слыша об этих поразительных чудесных исцелениях, можно было сказать словами Евангелия: «слепые прозревают, хромые ходят, немые говорят». С великою радостью слышал и повествовал православный народ об этих чудесах, все плакали от умиления, старались видеть исцеленных и говорить с ними, целовали их и награждали кто чем мог; многие просили у них что-либо на память... 20 июля в 8 часов утра Их Величества и их Высочества отслужили напуственный молебен в Успенском соборе и отбыли в Серафимо-Дивеевский женский монастырь. По пути царского проезда от Сарова стояли несметные толпы богомольцев, и восторженное «ура!» долго не смолкало вслед за экипажами Августейших Паломников. Оставляя Саров, Его Величество в последнюю минуту пожелал помолиться вместе с народом и в местности, называемой «Городок», где расположены помещения для народа; в одной из часовен преосвященным Иннокентием, епископом Тамбовским, был совершен молебен; масса народа окружала часовню и молилась вместе с возлюбленным Государем, Государынями и Царствующим Домом. Кончился молебен, и Их Величества и Высочества, провожаемые преосвященным Иннокентием в полном облачении и с крестом, оставляют часовню и садятся в экипажи. Опять дорогие и любезные для русского народа приветливо-ласковые поклоны Царя и Царицы, опять могучее, народное, восторженное «ура!» Их Величества следуют далее. Вся дорога от Сарова до Дивеева была усеяна народом; одни шли из Дивеева в Саров, другие возвращались из Сарова. В селениях, расположенных на царском пути, большое оживление; воздвигнуто несколько арок; одна из них замечательна по замыслу: украшением ее служат два колеса, коса, лопата, грабли и даже пара лаптей, верх ее венчан Императорской короной, по сторонам короны снопы и два скворешника; вся эта арка перевита зеленью, и орудия труда земледельцев еще лучше выделяются и обращают на себя внимание всех. Крестьянское население в праздничных одеждах восторженно встречало Государя и проливало слезы от счастья и радости; все избы были украшены зеленью, флагами и платками, улицы выметены и усыпаны песком. Некоторые паломники, встречая царские экипажи по дороге, падали на колени и как умели пели: «Спаси, Господи, люди Твоя...» Издалека еще доходила до слуха Царского эта воодушевленная молитва за Него; поющие видели, как царский экипаж, приближаясь к ним, замедлял свой ход, и Государь с Государынями приветливо и ласково кланялись. И не забудет народ никогда эти незабвенные дни лицезрения Царского, и расскажет он, православный, царе-любивый русский народ, своим детям и внукам, соседям и знакомым, как они близко видели Царя-Батюшку и Государынь, как встречали и приветствовали их, вспомянет и о высоком благочестии Царском, и еще выше и лучше, светлее и любимее станет Царь Православный своему народу великому... |
| Самое водоосвящение совершалось перед обедней. В 1682 году, кажется, в первый раз ходили на Иордань после Литургии. Благовест к выходу на воду начинался обыкновенно «в четверть часа дня», т. е. в седьмом часу утра. В это время сходились в Успенский собор с образами из Чудова монастыря, от Николая Гостунского, с Троицкого подворья, от Архангела и из других соборов и изо всех сороков. Вместе с крестным ходом со всей Москвы собиралось в Кремль и всенародное множество. Однако путь от Успенского собора до Иордани был совершенно свободен: по сторонам его, в две линии, были поставлены ратным строем стрельцы, в известном платье, со знаменами и с барабанами. «В полчаса дни» власти собирались в Крестовую, откуда вместе с ними Патриарх шел в собор. По облачении Патриарха и властей, торжественный звон возвещав о царском шествии в собор. В сопровождении бояр и прочих сановников, царь входил в собор и здесь, в приделе Димитрия Солунского, возлагал на себя большой царский наряд. Приложившись к иконам и мощам, он подходил к Патриарху и, получив от него благословение крестом и рукою, становился у заднего столпа. Ключари раздавали кресты и иконы и устанавливали в порядки священников с иконами. Между прочим иконы на воду брали только те, которые носили в малых крестных ходах, только крест большой и фонарь, да Евангелие харатейное из Архангельского собора. Последнее несли два диакона в особом бархатном ковчеге, вынув предварительно тетрадь, по которой Патриарх читал Евангелие на Иордани. Крестный ход открывали стрельцы в числе 400 или 600 человек. Они были в лучшем цветном платье и шли по четыре человека в ряд, с золочеными пищалями и винтовками, с золочеными копьями и протазанами. За ними следовало многочисленное духовенство в богатейших облачениях, с Патриархом во главе. Впереди шли два соборные священника, наблюдавшие за порядком и местом участников хода. Когда крестных ход выходил в западные двери, царь шел и останавливался в южных дверях. Проходя мимо него, Патриарх осенял его крестом, а духовенство чествовало поклонами. За Патриархом следовал царь со своею парадною свитой по три человека в ряд. Впереди шли дьяки и те служилые люди, которые были в бархатных кафтанах; за ними – дворяне, стряпчие, стольники в золотых кафтанах и наконец, ближние люди в богатых шубах. Сам государь шел в большом царском наряде. На нем было царское платье из дорогой золотой материи, с жемчужным кружевом, усыпанным драгоценными каменьями. Царский венец блестел алмазами, изумрудами, яхонтами; плечи государя покрывали великолепные бармы; на груди его, на золотой цепи, был крест, а в правой руке жезл, украшенный золотом и каменьями. Под руки поддерживали государя двое стольников. |
| Само водоосвящение совершалось большей частью перед обедней. В 1682 году, кажется, в первый раз ходили на иордан после литургии. Благовест к выходу на воду начинался, обыкновенно, «в четверть часа дни» (т. е. в 7-м часу утра). В это время сходились в Успенский собор с образами из Чудова монастыря, от Николая Гостунского, с Троицкого подворья, от Архангела и из других соборов и из всех сороков. Вместе с крестными ходами со всей Москвы собиралось в Кремль и всенародное множество. Однако путь от Успенского собора до иордани был совершенно свободен; по сторонам его, в две линии, были поставлены ратным строем стрельцы, в цветном платье, со знаменами и барабанами. «В полчаса дни» власти собирались в Крестовую, откуда вместе с ними патриарх шел в собор. По облачении патриарха и властей торжественный звон возвещал о царском шествии в собор. В сопровождении бояр и прочих сановников, царь входил в собор и здесь, в приделе Димитрия солунского, возлагал на себя большой царский наряд. Приложившись ко св. иконам и мощам, он подходил к патриарху и, получив от него благословение крестом и рукой, становился у заднего столпа. Ключари раздавали кресты и иконы и устанавливали в порядки священников с иконами. Между прочим, иконы на воду брали лишь те, которые носились в малых крестных ходах, только крест большой и фонарь да Евангелие харатейное из Архангельского собора. Последнее несли два диакона в особом бархатном ковчеге, вынув предварительно тетрадь, по которой патриарх читал евангелие на иордани. Крестный ход открывали стрельцы в числе 400 или 600 человек. Они были в лучшем цветном платье и шли по четыре человека в ряд, с золочеными пищалями и винтовками, с золочеными копьями и протазанами. За ними следовало многочисленное духовенство, в богатейших облачениях, с патриархом во главе. Впереди шли два соборные священника, наблюдавшие за порядком и местом участников хода. Когда крестный ход выходил в западные двери, царь шел и останавливался в южных дверях. Проходя мимо него, патриарх осенял его крестом, а духовенство чествовало поклонами. За патриархом следовал царь со своей нарядной свитой, по три человека в ряд. Впереди шли дьяки и те служилые люди, которые были в бархатных кафтанах; за ними дворяне, стряпчие, стольники в золотых кафтанах, и, наконец, ближние люди в богатых шубах. Сам государь шел в большом царском наряде. Сверх зипуна и богатейшего станового кафтана на нем было царское платье из дорогой золотой материи, с жемчужным кружевом, усыпанным драгоценными каменьями. Царский венец блестел алмазами, изумрудами, яхонтами; плечи государя покрывали великолепные бармы; на груди его, на золотой цепи, был крест, а в правой руке жезл, украшенный золотом и каменьями. Под руки поддерживали государя двое стольников. |
| 8 числа февраля открылись в патриаршей крестовой палате соборные рассуждения по вопросу об умножении епархий. В этот день, после предварительного рассмотрения царского предложения об открытии епархиальных округов с росписью по ним епархий и средств содержания епископских кафедр, от имени церковных властей была составлена и подана государю особая челобитная, в которой отцы собора, соглашаясь с государем в главной мысли о необходимости увеличения числа епархий, возражали против отдельных предложений по этому вопросу, изложенных в государевом проекте. В челобитной они прежде всего просят государя не вводить окружного управления в епархиях, не подчинять епископов митрополитам, но оставить епархии по-прежнему „особыми, а не под митрополитами подвластными, для того, чтоб в архиерейском чине не было какого церковного разгласия и меж себя распри и высости, и в том несогласии и в нестроении святой церкви преобидения и от народа молвы и укоризны“. Далее, в челобитной отцы собора не соглашаются с предложенным в царском проекте числом новых епархий, считая его очень великим и затруднительным при выполнении на деле; и предлагают сократить число новых епархий. Побуждениями к такому сокращению выставляются в одних случаях бедность намеченных в царском предложении епархий, недостаток в них городов, церквей, монастырей, недальнее расстояние городов одного от другого 58 ; на этом основании о некоторых епархиях прямо заявлялось, что в них „не из чего быть вновь архиереем: епархии малоградны и расстояние недальное“. В других случаях указывается и другая причина, препятствующая открытию епархий: „малолюдства ради христианского народа“. В челобитной указано и на недостатки назначаемого содержания епископов в новых епархиях через приписку к ним одних монастырей с крестьянскими дворами; содержание епископских домов, соборных церквей, устройство архиерейского облачения и церковной утвари требуют многих денежных расходов, „а из приписных монастырей невозможно вскоре того управить и всякого довольства архиерейского чина исполнить“. |
| Как рассказала один из авторов экспозиции - ведущий научный сотрудник отдела православия Ольга Коробко, идея родилась в ходе реставрации поствизантийской иконописи. На выставке легко проследить, как развивалась православная традиция иконописания после падения Византии, историю взаимовлияния стран и областей на искусство друг друга. На некоторых иконах сохранены фрагменты слоев олифы, чтобы было понятно, как они выглядели до реставрации. Заведующая отделом православия Светлана Николаева уделила внимание гравюре, которая появилась позже собственно иконописи: в Европе - в конце XIV века, а в Греции своей гравюры не было до XVIII: монастыри заказывали гравюры в разных странах, в том числе в России. Бумажная икона получила распространение из-за дешевизны, стала паломническим сувениром. Популярны были гравюры с видом монастыря сверху с изображениями чтимых святынь. По своеобразной " паломнической карте " можно было вспомнить о своем путешествии. Часто живописцы писали виды монастырей на основе этих гравюр. Критские художники разрабатывали иконографические типы - например, " тронного иерарха " - известен образ " Христос - Великий Архиерей " : Спаситель сидит в архиерейском облачении. Представлена икона, подаренная в Иерусалиме великому князю Сергею Александровичу. Это копия образа из храма Рождества Христова в Вифлееме. Сохранились образы других святых, сидящих на троне, - например, святителя Николая. Критским мастерам принадлежит также разработка иконографического типа великомученицы Екатерины в царском облачении, поскольку она была знатного рода, рядом - циркуль, астролябия, свидетельствующие о ее учености, и орудия страстей. Замдиректора по научной работе Екатерина Терюкова подчеркнула, что авторы выставки обнаружили интересные факты, и выразила благодарность как составителям экспозиции, так и реставраторам. Знакомство с выставкой будет неполным без изучения тщательно составленных этикеток. Были выявлены параллели: преломление греческих традиций на национальной почве, заимствования из западных образцов. Так, установлено, что известный сюжет " Христос - добрый пастырь " (представлена афонская икона 1899 года из монастыря Ксенофонт) имеет источником... картину " Дверь стада " 1895 года английской художницы Сибил С. Паркер. Рядом -тот же сюжет, хромолитография, изготовленная в Одессе в 1896 году. Известен образ той же иконографии из Горне-Успенского монастыря Вологды: в 1922 году он был преподнесен игумении сестрами обители. |
| После литургии в день памяти святителя Петра патриарх Никон устроил новоселье в своих новых палатах, где особенно поражала огромная зала со сводом без столпов – знаменитая Крестовая палата в Кремле. В ней накрыли столы, было большое угощение; за трапезой было очень оживленно, ведь «в прошлую ночь и сегодня целых 24 часа стояли на ногах без пищи!» – замечает архидиакон Павел 462 . Рождественские праздники совершались также очень торжественно. Правда, холода стояли такие, что Святые Дары замерзали в чаше совершенно, становясь как камень. Оттаивали они только после влияния теплоты. Кстати, архидиакон Павел замечает, что всегда после вливания теплоты диакон покрывал Святую Чашу большим воздухом, и она оставалась покрытой до причащения 463 . На рождественскую службу царь и царица являлись в полном царском драгоценнейшем облачении, царь со скипетром, в «новой чудесной короне». Царское облачение в мельчайших подробностях описано у архидиакона Павла. Не меньшей, если не большей пышностью отличалось в этот день облачение патриарха Никона . Саккос его, по свидетельству Павла Алеппского, стоил на деньги того времени 7000 золотых. Литургию в приходских церквах отслужили в день Рождества Христова на заре, а в Успенском соборе в Кремле она началась, как обычно, позже. После литургии Патриарх Никон прочитал на амвоне праздничное поучение 464 . Из этого и других мест книги архидиакона Павла явствует, что проповедь и поучения за литургией произносились в то время обычно после причастного стиха, а не после Евангелия. Здесь, кроме того, Павел Алеппский отмечает, что после литургии раздавался антидор, чего раньше в московских обычаях не было. Все духовенство, кроме архиереев, во время литургии служило всегда с непокрытыми главами 465 . В течение трех дней праздника Рождества Христова, начиная с сочельника, патриаршие и архиерейские «диаконы большие и меньшие (анагносты-чтецы) вместе с певчими ходили по домам архиереев, настоятелей монастырей и городской знати с иконами и крестами и пели тропарь Рождества и другие праздничные песнопения и многолетия дому, получая от хозяев щедрую милостыню» 466 . |
| Как рассказала один из авторов экспозиции — ведущий научный сотрудник отдела православия Ольга Коробко, идея родилась в ходе реставрации поствизантийской иконописи. На выставке легко проследить, как развивалась православная традиция иконописания после падения Византии, историю взаимовлияния стран и областей на искусство друг друга. На некоторых иконах сохранены фрагменты слоев олифы, чтобы было понятно, как они выглядели до реставрации. Заведующая отделом православия Светлана Николаева уделила внимание гравюре, которая появилась позже собственно иконописи: в Европе — в конце XIV века, а в Греции своей гравюры не было до XVIII: монастыри заказывали гравюры в разных странах, в том числе в России. Бумажная икона получила распространение из-за дешевизны, стала паломническим сувениром. Популярны были гравюры с видом монастыря сверху с изображениями чтимых святынь. По своеобразной “паломнической карте” можно было вспомнить о своем путешествии. Часто живописцы писали виды монастырей на основе этих гравюр. Критские художники разрабатывали иконографические типы — например, “тронного иерарха” — известен образ “Христос — Великий Архиерей”: Спаситель сидит в архиерейском облачении. Представлена икона, подаренная в Иерусалиме великому князю Сергею Александровичу. Это копия образа из храма Рождества Христова в Вифлееме. Сохранились образы других святых, сидящих на троне, — например, святителя Николая. Критским мастерам принадлежит также разработка иконографического типа великомученицы Екатерины в царском облачении, поскольку она была знатного рода, рядом — циркуль, астролябия, свидетельствующие о ее учености, и орудия страстей. Замдиректора по научной работе Екатерина Терюкова подчеркнула, что авторы выставки обнаружили интересные факты, и выразила благодарность как составителям экспозиции, так и реставраторам. Знакомство с выставкой будет неполным без изучения тщательно составленных этикеток. Были выявлены параллели: преломление греческих традиций на национальной почве, заимствования из западных образцов. Так, установлено, что известный сюжет “Христос — добрый пастырь” (представлена афонская икона 1899 года из монастыря Ксенофонт) имеет источником… картину “Дверь стада” 1895 года английской художницы Сибил С. Паркер. Рядом тот же сюжет, хромолитография, изготовленная в Одессе в 1896 году. Известен образ той же иконографии из Горне-Успенского монастыря Вологды: в 1922 году он был преподнесен игумении сестрами обители. |
| Соловьев утверждает, что истина о Софии Премудрости Божией была открыта религиозному вдохновению русского народа еще в XI веке. На образе Софии в Новгородском соборе женская фигура в царском облачении сидит на престоле; справа Богородица, слева св. Иоанн Креститель; в глубине поднимается Христос с воздетыми руками, а над Ним виден небесный мир в лице нескольких ангелов, окружающих Слово Божие, представленное под видом Евангелия. Этот образ не заимствован из Греции, он выражает чисто русское мистическое миросозерцание. Царственное и женственное существо, принимающее почитание от завершителя Ветхого Завета и от родоначальницы Нового, — есть София Премудрость Божия, или Богочеловечество. Мистическое учение Соловьева и Блок, и Белый восприняли сквозь призму его поэзии; для них поэт был значительнее философа. Захваченные новым звуком его лирики, одновременно и неожиданным и родным, они не видели его поэтических недостатков. Их волновала романтика философско-эротической поэзии с ее идейной страстностью и пророческим вдохновением. Бледность красок, расплывчатость очертаний, бедность рифм и однообразие ритмов — вся «старомодность» этой лирики казалась им печатью ее подлинности. Противоставление двух миров («грубая кора вещества» и «нетленная порфира»), игра на антитезах, образы-символы: туманы, вьюги, зори, закаты, голубка и змея, купина, лучезарный храм, терем Царицы; цвета-символы: белый, голубой, лазурный, синий, золотой— все эти особенности мистической лирики Соловьева были ими приняты как священный канон. Соловьев подсказал им слова для выражения того «несказанного», что они переживали. Блок не знал лично Соловьева. Он видел его раз в жизни, в феврале 1900 года, на похоронах одной родственницы. В «Автобиографии» он отмечает: «Из событий, явлений и веяний, особенно сильно повлиявших на меня так или иначе, я должен упомянуть встречу с Вл. Соловьевым, которого я видел только издали». Это воспоминание осталось неизгладимым. В статье 1910 года «Рыцарь-монах» поэт пишет: «В бесцветный петербургский день я провожал гроб умершей. Передо мною шел большого роста худой человек в старенькой шубе, с непокрытой головой; на буром воротнике шубы лежали длинные серо-стальные пряди волос. Фигура казалась силуэтом, до того она была жутко непохожа на окружающее… Через несколько минут я поднял глаза: человека уже не было; он исчез как-то незаметно…» Это был Соловьев. И во всем, что Блок слышал и читал о нем впоследствии, — проходило это странное видение. Во взгляде Соловьева была «бездонная глубина» и «полная отрешенность». «То был уже чистый дух, точно не живой человек, а изображение. Одинокий странник медленно ступал за неизвестным гробом в неизвестную даль, не ведая пространств и времен». |
| На Западе, однако, существует нарочитое празднование Св. Троице. Основанием Троицкого ордена (ordre des Trinitaires), в 1198 году, там был упрочен так называемый «культ» Троицы, и к XIII веку римские христиане уже имели особый праздник в честь Св. Троицы. Они празднуют его и теперь в восьмой день по сошествии Св. Духа, в нашу неделю всех святых. Между тем русский народ с давних пор, независимо от богословских соображений и церковных уставов, именно в день Пятидесятницы празднуют Св. Троице и этот день называет Троицыным. Православному русскому человеку легко догадаться, с какого времени распространился на Руси этот праздник. В нашем религиозном представлении неразрывно соединены имена Св. Троицы и преподобного Сергия. «Троице-Сергий» и «Сергие-Троица» стали для нас однозначащим собственным названием лавры преподобного. В ожидании Троицына дня мы невольно мыслью переносимся в эту святую обитель, вместе с ней своим чувством переживаем ее торжества и этот праздник признаем собственным лаврским праздником. В прежнее время на Руси было почти общим правилом при Троицких храмах строить Сергиевские приделы. Даже в наше время они редко где разъединены. Это соединение имен Троицы и Сергия и это постоянство в храмоздании ясно свидетельствуют, кому Россия обязана и почитанием Троицы, и Троицкими храмами, и Троицыным днем. Но церковное празднование Св. Троицы до сих пор не установилось на Руси. Были лишь самые незначительные попытки к этому. Так, в некоторых рукописных обиходниках XVII века и в печатном уставе 1641 года, указано на вечерне Пятидесятницы ставить на аналое икону Св. Троицы. В обиходнике же XVII века указан запев канона на утрене Пятидесятницы: Пресвятая Троице, Боже наш, слава Тебе. В ектении вечерни были два прошения, прямо относившиеся к празднику Троицы. Но дальше этого не простиралось создание особой троицкой службы. Тем не менее русский Троицын день в старину праздновался с большой торжественностью, особенно в Москве. Этому благоприятствовало постоянное пребывание здесь патриарха и царя. В Троицын день всегда бывала особо-торжественная патриаршая служба. Царь, когда бывал в Москве, с особым великолепием выходил к этой службе во всем своем царском облачении и во время троицкой вечерни лежал на листу. Эти особенности отличали Троицын день ото всех других великих церковных праздников. |
| е. накануне того дня, в который он подписал приговор на Никона – на это-то обстоятельство, действительно, нельзя не обратить внимания); указом царя Алексея Михайловича велено было послать Афанасия с Москвы в Макарьевский монастырь на Унжу 418 и поэтому-то можно с доверчивостью отнестись к Шушерину, который говорит, что Афанасий иконийский, хотя и находился в церкви при низложении Никона, но не имел на себе архиерейского облачения, а просто стоял и смотрел на то, что делалось 419 . Без сомнения, исполнение царского указа не было отложено на такой дальний срок и едва ли в половине Января Афанасий оставался в Москве. Паисий Лигарид описал деяния московского собора против патриарха Никона 421 и представил царю Алексею Михайловичу. В этом описании не знаешь чему удивляться – способности ли Паисия извращать истину, извращать факты и обстоятельства, или умению обрисовывать Никона искусственными, не подходящими ему красками. Вот откуда – надо полагать – появились в иностранной печати, из которой заимствовали и наши писатели, такие отзывы о Никоне. Паисий, описывая Никона, не показал ни одной хорошей черты в нем, но о себе он говорит свысока и между тем дает понятие о неприглядных своих действиях при дворе царском против Никона. – «Зная врожденное твое благодушие – так обращается Паисий к царю в предисловии своего описания – и твою общедоступность, приближаюсь к тебе, непобедимому государю и посвящаю, как бы славное приношение, сию соборную книгу, содержащую в себе историю Никонова осуждения... Охотно бы собрал я сотоварищей по искусству и живо бы исправил погрешности, если бы таковые они указали, но опасаюсь, чтобы, по зависти, не насели они на язвы, подобно мухам. Как издревле люди, не владевшие аттической речью, для защиты в судах, избирали себе адвокатов, так точно и я избрал тебя своим предстателем: преклоняю колена души моей и молю тебя, не оставь меня, но будь постоянно таким, каким доселе я знал тебя, будь моим оборонителем от могучих врагов и защити это предприятие, так как оно велико, сильно, полно упреков». |
|
|
