| Непобедимы водит войски; Что вкруг его перун молчит, Его лишь мановенья зрит. Что огнедышущи за перстом Ограды вслед его идут; Что в поле гладком, вкруг отверстом, По слову одному растут Полки его из скрытых станов, Как холмы в море из туманов. «Огнедышущи ограды, – поясняет Державин, – то есть каре или четвероугольное устройство, каковое фельдмаршал Румянцев выдумал для побед над Турками...» В «Лексиконе треязычном» Ф. Поликарпова (1704) слово огнедышущийпереводится через греч. πνρπνοος и лат. ignem sperans. 203). В «Немецко-латинском и русском лексиконе» 1731 г. немецкие feuerwerffend и feuerspeiend, лат. ignivomusnepeboдяmcя словами: «огнистый, огнепальный, огнем дышущий» (с. 196). Возможно, что специализация значений слова огнедышущий, установившаяся под влиянием Ломоносова, была поддержана и соотношением с нем. feuerspeiend. Любопытно отношение к слову огнедышущий в словаре 1847 г. Здесь находим такой последовательный ряд слов: «Огнедохновенный, ая, ое, -н, -нна, о, пр. Церк. 1) Исполненный пламенной ревности. Уста огнедохновенная. Минея, мес. янв. 27. 2) Дышущий огнем злобы, мучителя огнедохновенное прощение укорил еси. Минея, мес. янв. 11. Огнедыхательный, ая, ое – лен, льна, о, пр. Церк. 1) Извергающий огонь. 2) Исполненный ярости. Срамотою объяти бывше стеняху, огнедыхательной их дерзости бесчестно угасшей. 3-я кн. Маккавейская, VI. 31. Огнедышущий, ая, ее, пр. То же, что огнедыхательный. Огнедышущаягора» (сл. 1847, 2, с. 44). В словаре Даля отмечено лишь выражение огнедышущая гора со следующим толкованием: «гора, огнеметная, огненная, поднятая и изломанная подземным огнем; из жерла, жерловины ее, временем мечет огненным снопом раскаленные, расплавленные и горючие вещества, тучи пепла и потоки лавы, гари» (сл. Даля 1912–1913, 2, с. 1654). Заметка ранее не публиковалась. В архиве сохранилась рукопись – 5 пронумерованных листков разного формата, 1 листок, не имеющий номера с цитатой из оды Державина «Водопад», включенный в настоящую публикацию. Кроме рукописи в архиве есть экземпляр машинописи с авторской правкой (примера из оды Державина в ней нет). |
| 1. «Псалмы Соломона» , или «Соломонова Псалтырь», – это сборник из 18-ти молитвенных песнопений на греческом языке, которые напоминают по характеру и языку каноническую псалтырь. Впервые тексты были изданы в 1626 г. в Лионе иезуитом Дела Сардой, который считал, что обнаружил новую книгу Священного Писания, достойную войти в канон. Сборник упоминался еще в IV в. в постановлениях Лаодикийского Собора (59 правило). В настоящее время считается, что «Псалмы Соломона» написаны в середине I в. до Р.Х. в Палестине в иудейской среде и на еврейском языке. Почти несомненно, что все «Псалмы» написаны в одно и то же время одним и тем же автором и не содержат никаких позднейших, в том числе христианских, вставок. Гипотеза о том, что «Псалмы» принадлежат перу некоего ессея, научного подтверждения не получила, поэтому, скорее всего, автором был человек, близкий по взглядам к фарисеям. «Псалмы Соломона», относясь к межзаветной литературе, «несмотря на свою подложность [т.е. псевдоэпи- графичность – Д.Л.], обнаруживают истинно духовное понимание пророческих обетований о Мессии» 39 . Сборник в целом очень напоминает песни Захарии и Симеона, представляя собой непосредственный переход от ветхозаветного пророчества к новозаветному 40 . 2. «Гимны благодарения» (hodayot) 41 – произведение, которое обнаружено в пещерах Кумрана (1QH, 1Q35, 4Q427–432, 5Q11) и датируется I в. по Р.Х. По ряду формальных признаков оно может быть отнесено к произведениям иудейской секты, от которой сохранился еще целый ряд документов в корпусе кумранских рукописей. По содержанию гимны Кумрана восхваляют Господа за спасение через завет (IQ IV, 5-V, 5), а сам суд правды, который грозит не принявшим завет, является элементом хвалы Богу, т. к. суд – это триумф Его силы и мощи (IV, 13, 20в-21а, 25,27) 42 . 3. «Оды Соломона» представляют собой собрание из 42-х гимнов 43 . Они были обнаружены в 1909 г. в виде двух манускриптов на сирийском языке; не исключено, что первоначально они были написаны на греческом. Многие гимны сочинены по образцу ветхозаветных и прямо следуют иудейской псалмической традиции. Сборник датируется первой четвертью II в. по Р.Х., но сами гимны, скорее всего, были написаны ранее. По мнению Д.Е. Ауни (D.E. Aune), «Оды» сохранили отличительный тип раннехристианской профетической литературы – « профетический гимн »; по его мнению, они близки к гимнам Апокалипсиса (в антифонной структуре и сосредоточенности на «осуществившейся эсхатологии»), поэтому характеризовать их как гностические было бы поспешно 44 . |
| Впрочем, все-таки главная забота преосвященного была приучить учеников к практике и самый способ преподавания рекомендовался им преимущественно практический. Так относительно преподавания реторики он писал в резолюции: «отец ректор имеет учителю риторики подтвердить, дабы он сам при учениках сочинял по-российски и по-латыни с показанием риторических источников, из которых почерпается обилие для распространения каждого периода. А иначе ученики не научатся и понапрасну погубят время». В другой раз учителю же риторики он предписывал: «отцу протопопу Василию переводить с учениками совокупно в классе с латинского на российский речи из Лежаевой риторики и при них сочинять периоды и проч. и показывать, из каких источников риторических всякое логическое предложение всякого периода разумножено, где метафора, где фигура и где острые речения и проч.» Учителю пиитики преосвященный так рекомендовал обучать своих учеников: «префекту о. Гавриилу обучать пиитический класс, чего ради и должен протолковать все нужное к стихотворению из Ломоносовой риторики и довести учеников до того, чтобы знали места риторические, твердо умели сочинять периоды и имели ясное понятие о хриях и энтимемах. Сочиняемые при учениках хрии и периоды переводить в тоже время по латыни. Потом ввести их в сочинение стихов таким же образом. Ученикам задавать в неделю одно упражнение (тоже и в риторике), которое с латинским купно переводом должно подавать по субботам» 17 . Чтобы заохотить учеников прилежнее заниматься сочинениями, лучшие сочинения торжественно читались в классе в присутствии ректора, а иногда и самого преосвященного. Что касается до искусства пиитического, то преосвященный с особенным удовольствием поощрял ученические успехи в оном. Так в 1813 году студенты Матвеев и Буров написали оды, которые по приказанию преосвященного и были представлены ему семинарским правлением. По рассмотрении од благосклонный ценитель – владыка снова препроводил их в семинарское правление для охранения в пример другим; «сочинителям же», писал он в резолюции по этому поводу, «позволяется смыкать в книжных лавках хорошие и полезные книги, ценой от 3-х до 5 рублей, а именно Матвееву одну, а Бурову две за две оды, которые (книги) нам и представить к подписанию». |
| В заключение всего, певчими пропето Тебе Бога хвалим. Духовенство, высшие чиновники, почетные граждане и родственники Ломоносова градским главою приглашены были в общественный зал на завтрак, в продолжение которого всеми присутствовавшими, воодушевленными чувствованиями всеподданнейшей благодарности и пламенной любви к Августейшему виновнику настоящего торжества, пито за здравие Его Императорского Величества и всей Высочайшей фамилии». Синод приказал преосвященному Георгию донести ему, действительно-ли, при открытии памятника покойному Ломоносову, происходило все так, как напечатано о том в «С.-Петербургских Ведомостях», по какому поводу находился он с духовенством при этой церемонии и чем руководствовался в соучаствовании в оной? При объяснении велено было Георгию «доставить в св. синод копии с произнесенных при этом случае духовными лицами речей и пропетых архиерейскими певчими канта, оды и стихов, сочиненных учеником Молчановым на латинском языке, с переводом последних на русский язык». 318 Георгий, в объяснении своем синоду сознавался, что при открытии памятника Ломоносову почти все действительно происходило так, как описано в «С.-Петербургских Ведомостях», но находил, что в них начало открытия памятника несправедливо слито с предшествовавшим богослужением, так что по описанию выходит, будто бы и проповедь , и литургия, и самый благовест, начавшийся в 9 часов утра того дня, имели непосредственное отношение единственно к памятнику и служили началом открытия его, между тем как все это происходило обыкновенным порядком, по случаю высокоторжественного дня, для которого и без открываемого памятника были бы и литургия с благовестом, и проповедь в свое время, и благодарственное молебствие о здравии Его Императорского Величества и всего Августейшего дома. Так, начало открытия памятника последовало не в 9 часов утра, а по совершенном окончании богослужения в церкви. Другая неточность в известиях «Ведомостей» заключалась в том, что после речи, произнесенной учителем гимназии Смирновым, говорил речь учитель Спасский, а после оды, сказанной учеником Молчановым, говорил латинские стихи учитель Заринский. |
| Но Пушкин, согласившийся с Петром, и сам был реформатором. Всякая внутренняя реформа, как исправление сложившегося порядка вещей, который становится громоздким и неуклюжим, происходит в свое время, словно бы позволением свыше. Трудно представить, чтобы державинская ода «Бог», как и оды Ломоносова и ранние оды Жуковского, были произнесены пушкинским слогом, без той торжественности и колокольного звона в поэзии, который был духом XVIII века. Нельзя представить, чтобы «Слово о полку Игореве», наша национальная святыня, звучала бы как-то иначе, чем на языке своего времени; в глубинах нашего сознания этот язык сохранился, и мы вспоминаем его тотчас же, как переносимся в XII век, а все множественные переводы «Слова…» последних десятилетий вызваны не разъяснением смысла, который давно разъяснен, а желанием прикоснуться к этой святыне авторским пером и взять уроки мастерства. Иван Ильин, говоря о Пушкине, как реформаторе языка, отмечает, что он, Пушкин, «нашел точную меру, верный критерий, чтобы от многого отказаться, но и многое сохранить, и ровно столько, сколько нужно». «Пушкин, – продолжает Ильин, – один из тех, кому по плечу любая свобода и оторванность от корней, поскольку они обладают материей и силой, чтобы независимо и свободно укорениться в Боге». Но чтобы «укорениться в Боге», оторванность от почвы и не нужна, от почвы к Богу ближе. Вообще вся наша дворянская литература XIX века, и в особенности поместного дворянства, на удивление почвенна – и Толстой, и Тургенев, и Бунин, но это уже удобренная просвещением почва, нагретая не только солнышком, но и культурой, не потерявшая тем не менее своего природного состава. «Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма!» – воскликнул Пушкин, слушая Арину Родионовну. Он-то воскликнул, и восклицание это дошло до нас, но как важно, чтобы в школе оно прозвучало с той же интонацией, искренностью, радостью и удивлением, с какими было произнесено поэтом. Сохранились записи Ф.М. Достоевского при пересечении им пограничной станции по пути в Европу, имеющие отношение к тогдашнему образованному классу. Достоевский размышляет: «Как еще не переродились мы окончательно в европейцев?.. Ведь не няньки же и мамки наши уберегли нас от перерождения. Ведь грустно и смешно в самом деле подумать, что не было бы Арины Родионовны, няньки Пушкина, так, может быть, не было б у нас Пушкина. Ведь это вздор? Неужели же не вздор? Вот теперь много русских людей везут воспитываться во Францию; ну что, если туда увезли какого-нибудь другого Пушкина – там у него не будет ни Арины Родионовны, ни русской речи с колыбели? А уж Пушкин ли не русский был человек! Ведь это пророк и провозвестник. Неужели же в самом деле есть какое-то химическое соединение человеческого духа с родной землей, что оторваться от нее ни за что нельзя; и хоть и оторвешься, так все-таки назад воротишься». |
| Вот несколько стихов из последнего псалма: «Хвалу Всевышнему Владыке Потщиса, дух мой, воссылать: Я буду петь в гремащем лике О Нем, пока могу вздыхать. Никто не уповай во веки На тщетну власть Кназей земных, Их теж родили человеки, И нет спасение от них. . . . . . . . . . . Блажен тот, кто себя вручает Всевышнему во всех делах, И токмо в помощь призывает Живущего на небесах». В Оде из книги Иова (глав XXXVIII–XLI) содержится свободное, с некоторыми пропусками, переложение речи Божией к Иову, в которой изображается с одной стороны Божественное всемогущество, а с другой – бессилие и ничтожество человека. В начале оды прибавлено Ломоносовым обращение к человеку, ропщущему в несчастий на Бога: «О ты, что в горести напрасно На Бога ропщешь, человек! Внимай, коль в ревности ужасно Он к Иову из тучи рок! Сквозь дождь, сквозь вихрь, сквозь град блистая И гласом громы прерывая, Словами небо колебал, И так его на распрю звал: «Сбери свои все силы ныне, Мужайся, стой и дай ответ. Где был ты, как я в стройном чине Прекрасный сей устроил свет; Когда я твердь земли поставить, И сонм небесных сил прославил Величество и власть мою? Яви премудрость ты свою! Где был ты, как передо мною Безчисленны тьмы новых звезд, Моей возженных вдруг рукою, В обширности безмерных мест, Мое Величество вещали; Когда от солнца воссияли Повсюду новые лучи, Когда взошла луна в ночи? Кто море удержал брегами И бездне положил предел, И ей свирепыми волнами Стремиться дале не велел? Покрытую пучину мглою Не я ли сильною рукою Открыл и разогнал туман, И с суши сдвинул океан? Возмог ли ты хотя однажды Велеть ранее утру быть, И нивы в день томящей жажды Дождем прохладным напоить, Пловцу способный ветр направить, Чтоб в пристани его поставить». А в конце оды присоединено наставление переносить несчастия с терпением и надеждою на Бога: «Сие, о смертный, рассуждая, Представь Зиждителеву власть, Святую волю почитая, Имей свою в терпеньи часть! Он все на пользу нашу строит, Казнит кого, или покоит. В надежд тяготу сноси, |
| Итак, первоисточником ложной мудрости является безапелляционная убеждённость её носителя в обладании неоспоримой истиной, что называется, – истиной в последней инстанции. Между тем « единственным критерием истины является опыт » – это изречение Леонардо да Винчи вполне применимо для дальнейшего обсуждения. Дело в том, что из самоуверенного заявления мудреца нисколько не следует, что у него имеется собственный опыт открывания ларцов без замков. Так что напрашивается вывод, пусть и несколько спекулятивный: крыловская басня представляет нам оторванного от повседневной жизни догматика, обладающего опытом сугубо умозрительного характера, свидетельство тому – его безтолковая суета вокруг закрытого Ларца. Вполне уместным будет представить сейчас в качестве реального ему антипода Ивана Кулибина, который, окажись на месте крыловского персонажа, просто открыл бы Ларец. Между тем, возглавляя десятки лет механические мастерские Академии наук, он ежедневно, ежечасно своим собственным опытом укреплял основы самй Механики. Впрочем, он и до этого нисколько не умалял её значимости, скорее наоборот, свидетельством чему служит начало сочинённой им в 1764 году оды «Радость пасхальная»: А Ларчик просто открывался Вселенную Господь создал, Как часовщик часы собрал. Пружины там и шестерни Отмеривают наши дни . Столь безхитростное сравнение, способное вызвать у кого-то снисходительную улыбку, выражает, между тем, гармоничность мировосприятия автора, выросшего, между прочим, в семье старообрядцев; ощущение продолжения в собственном творчестве миротворения в соработничестве с самúм Господом. Написание оды совпало с началом конструирования Кулибиным часов, уникальный механизм которых состоял из 427 деталей (они были позже преподнесены Екатерине II и вызвали её восхищение). Вообще-то, лишь для перечисления изобретений, сделанных Кулибиным, понадобилась бы не одна страница, хотя ему, воспитанному в духе старообрядческих традиций, и не довелось приобщиться к просвещению на европейский лад. И освоения грамоты оказалось достаточным, чтобы пристраститься к чтению, дополнявшему его любимое с детских лет занятие – мастерить игрушки. Зато обогащать и совершенствовать накапливаемый собственный опыт ему помогло изучение токарного, слесарного и часового дела. Конечно, следует особо отметить, что истоки всего этого следует искать в сочетании его врождённого таланта с неугасимым стремлением творить. Впрочем, такими же качествами обладают и те, кто достигает вершин творчества в сферах, ничего общего с механикой не имеющих. |
| Разделяя вкус своих современников, он коротко был знаком с Французскими писателями XVIII столетия и покланялся Жан-Жаку Руссо; но вместе с тем уже с ранних лет привык он уважать и литературу немецкую и английскую: так что, когда в чужих краях ему случалось предстать перед знаменитые личности того времени и видеть знаменитые предметы, он не только не поражался новизною, но, как давно знакомое и любимое, соединял виденное и слышанное с своими воспоминаниями. В Лондоне осматривает он картины, с сюжетами из Шекспировых драм и уже зная твердо Шекспира, почти не имеет нужды справляться с описанием в каталоге, и, смотря на картины, угадывает содержание. В Лозане, в одном саду, видит надпись, взятую из Аддиссоновой оды, и при том воспоминает, как некогда просидел он целую летнюю ночь за переводом этой самой оды, и как восходящее солнце осветило его тогда за такою работой. «Это утро – присовокупляет молодой путешественник – было одно из лучших в моей жизни.” В Лейпциге он знакомится с известным в то время литератором Вейсе, статьи которого из Друга Дела он уже переводил прежде. В Цюрихе отыскивает архидиакона Тоблера, имя которого ему хорошо было знакомо по переводу Томсоновых времен Года, изданных Геснером. В том же городе является к Лафатеру, с которым он был в переписке еще в Москве, и который принимает его, как старого друга. В Париже нисколько не удивляет его французский театр, потому что, как он по этому предмету выразился: «Я и теперь не переменил мнения своего о французской Мельпомене: она благородна, величественна, прекрасна, но никогда не тронет, не потрясет сердца моего так, как муза Шекспира и некоторых (правда немногих) Немцев.» Самый план молодого русского путешественника во всех городах Европы лично знакомиться с знаменитыми литераторами того времени был столько же результатом его обширной образованности, сколько и поверкою ее, строгим испытанием. «Ваши сочинения заставили меня любить вас, говорит он Виланду в Веймаре, и возбудили во мне желание узнать автора лично.» «Вы видите перед собою такого человека, так он представился в Женеве Боннету, автору Палингенезии, – который с великим удовольствием и с пользою читал ваши сочинения, и который любит и почитает вас сердечно » И везде был радушно встречаем молодой русский путешественник, везде был приветствуем, не только как человек просвещенный, но и как достойный представитель своих соотечественников; «Я Русский, говорил он Бартелеми в Парижской Академии надписей; читал Анахарсиса; умею восхищаться творением великих, бессмертных талантов. |
| Обвинять их в этом столь же разумно, как ругать людей за то, что они не принимают кошек за сторожевых псов, а перочинные ножи не используют в качестве каминных щипцов. Людям нужны детективные рассказы; им нужны фарсы, мелодрамы, популярные песенки. И перед всяким честным писателем, взявшим на себя труд вдохновиться популярными жанрами, лежит прямой путь к богатейшим и красочным просторам не изведанного еще искусства. Примечания Хрустальный дворец – огромный павильон в Лондоне, построенный для выставки в 1851 г . Честертон упоминает его в начале своей автобиографии (См. «Человек с золотым ключом»//Г. К. Честертон. Писатель в газете. М., 1984). Мальчишеская книга стихов – «Дикий рыцарь» (1900). Сэлфридж Гордон Хэрри – также известный владелец многих магазинов. Вулворт Франк (1852—1919) – американский торговец, открывший сеть дешевых магазинов. «Что есть человек, что Ты помнишь его?» – Пс. 8:5 . Бирбом Макс (1872—1936) – английский писатель, критик и карикатурист, друг Честертона. Беринг Морис (1874—1941) – английский писатель, друг Честертона. Мария Стюарт (1542—1587) – шотландская королева, претендовала также на английский престол. По обвинению в участии в заговоре была казнена. «Pontifex Maximus» («Великий понтифик») – титул главы римских жрецов, перешедший к папе. О связи этого титула с мостом см. прим. к с. 49. Ключи (знак церковной власти) вручены апостолу Петру, который до обращения был рыбаком. «Строитель Сольнес» (1892) — пьеса Г. Ибсена. «Эгоист» (1879) — роман Дж. Мередита. Локсли — имя, под которым в романе В. Скотта «Айвенго» (1819) выведен Робин Гуд. В центре всех перечисленных выше произведений стоит романтизированный образ благородного разбойника. Создал памятник я бронзы литой прочней (лат.). — Перевод С. Шервинского. Заключительные строки третьей главы поэмы О. Уайльда «Баллада Рэдингской тюрьмы» (1898). Уайльд умер в 1900 г. Первая строка оды Горация «К Мельпомене» («Оды», кн. 3, 30). Бен-Невис — самая высокая гора в Северо-Шотландском нагорье. Цитата из самого знаменитого стихотворения Дж. |
| Как-то он решил ребенка вывезти на «дачу», за город. А как раньше на дачу переезжали? Заказывали фургон, запряженный лошадьми, туда грузили стулья, столы, кровати и шли пешочком за ним. Так вот в какой-то момент Бетховен задумался о своем и потерял этот фургон. Он пришел в деревню, где снял маленький домик, уже поздно ночью, добрел, не понимая, где он. Никакого фургона не было, зато на площади в этой деревушке были свалены его вещи: чемоданы, стулья, кровати. Видимо, грузчики просто отчаялись его дождаться, всё выгрузили, а он в этот момент был как раз увлечен… Девятой симфонией. Девятая симфония – это его главное и последнее произведение, он всю жизнь к нему шел – так сам он говорил. В это произведение были вложены все его мысли, вся философия – он был философом по образованию и по складу ума. Это итог его жизни, тяжелой, непростой, прошедшей в болезнях… Главная мысль этой оды: все люди – братья вокруг чаши Причастия. «Обнимитесь, миллионы» – это Шиллер написал о Святом Причастии Уникальность этой симфонии в том, что одна из ее частей – это хор, который исполняет оду Шиллера «К радости». Теперь это гимн Евросоюза: музыка Бетховена, слова Шиллера. А ведь главная мысль этой оды: все люди – братья вокруг чаши Причастия . «Обнимитесь, миллионы» – это Шиллер написал о Святом Причастии… Европейскому Союзу почаще бы слушать свой гимн и вспоминать о его сути... И вот состоялась грандиозная премьера Девятой симфонии. За год были раскуплены все билеты, и в день премьеры невозможно было пройти к театру от большого количества карет с самыми потрясающими гербами: самые богатые, самые влиятельные люди приехали послушать симфонию. А Бетховен дирижировал сам, и это было совершенно невероятно! Потому что глухой дирижер – это то же самое, что слепой художник. Дирижировать, не слыша музыки, очень сложно! Его отговаривали, а он жутко раздражался. Ему стеснялись обычно напоминать о его глухоте, но всё-таки идея дирижировать была уж слишком дерзкая. И Бетховену сказали прямо: «Куда вы?!» Он ответил: «Только я буду дирижировать!» А деваться было некуда, потому что были раскуплены очень дорогие билеты. |
|
|
