| – Вам так хочется покормить Марата лекарствами? Думаете, таблетки научат его не оскорблять бабушку? – Да нет, это я так спросил, на всякий случай… Ну, так что же надо делать сейчас? – Объясняю еще раз… – вздохнула я. В дальнейшем я регулярно встречалась с Наташей. Алик не появлялся, но, по словам жены, педантично следил за выполнением всех рекомендаций. Марат же, вопреки всем предположениям матери, никаких особых истерик устраивать не стал. Как только ему внятно сообщили и показали, что и почему нравится и не нравится окружающим его людям, он тут же проявил себя как совершеннейший конформист. Любимым его вопросом стал: «А это будет – как? Хорошо?» Однажды, спустя три или четыре месяца после начала терапии, Марат, перебирая старые тетради и вспоминая детей из «обучалки-развивалки», вдруг спросил: – Так меня выгнали потому, что я был плохой? Не потому что – глупый? – Ты не глупый и не плохой, – сориентировалась Наташа. – Ты просто не умел правильно себя вести, не думал о других, мешал им. – А теперь – умею? – тут же поинтересовался Марат. – Не знаю, – честно призналась Наташа. – Вроде бы, теперь получше стало. Бабушка давно не жаловалась. – Так может, мне опять заниматься пойти? – непривычно жалобным тоном попросил мальчик. – Мне там рисовать нравилось. И английский. У нас в садике такого нет. На следующий день Наташа прибежала ко мне. – А что вы сами-то думаете? – спросила я. – Ну вот, я его опять отдам, а его опять выгонят. Он же как был непоседа, так и остался. Это для него травма будет. Ведь так? – В общем, да, – вынуждена была согласиться я. – Здесь есть один острый момент. Когда мы обучаем гипердинамического ребенка чувствовать других людей, у него и у самого шкура становится потоньше. Понимаете? – Да, понимаю, – закивала Наташа. – Он раньше очень редко обижался. Казалось, что ему все – все равно. Мы на него орем, а он – ноль внимания. Скажет: «Отстаньте!» – и все. А сейчас прямо так и говорит, как мы: «Меня обижает, когда вы…» или «меня это раздражает». – Отлично, просто отлично! – обрадовалась я. – Видите, не плачет, не злится, не бьется в истерике, а прямо сообщает вам о своих чувствах. Вы ведь это учитываете? |
| Вышла мне пенсия по тридцати шести рублей в год, и я ее до сих пор по этому случаю получаю. Солдаты со мною тоже хорошо простились. – Ничего, – говорили, – мы, ваше благородие, вами довольны и не плачемся. Нам все равно, где служить. А вам бы, ваше благородие, мы желали, чтобы к нам в попы достигнуть и благословлять на поле сражения. Тоже доброжелатели! А я вместо всего ихнего доброжелания вот эту господку купил… Невелика господка, да добра… Може, и Катря еще на ней буде с мужем господуроваты… Бидна Катруся! Я ее с матерью под тополями Подолинского сада нашел. Мать хотела ее на чужие руки кинуть, а сама к какой-нибудь пани в мамки идти. А я вызверывся да говорю ей: – Чи ты с самаго роду так дурна, чи ты сумасшедшая! Що тоби такэ поднялось, щоб свою дытыну покинуты, а паньских своим молоком годувати! Нехай их яка пани породыла, та сама и годует: так от Бога показано, – а ты ходы впрост до менэ та пильнуй свою дытыну. Она встала – подобрала Катрю в тряпочки и пишла – каже: – Пиду, куды минэ доля моя ведэ! Так вот и живем, и поле орем, и сием, а чого нэма, о том не скучаем – бо все люди просты: мать сирота, дочка мала, а я битый офицер, да еще и без усякой благородной гордости. Тпфу, яка пропаща фигура! По моим сведениям, Фигура умер в конце пятидесятых или в самом начале шестидесятых годов. О нем я не встречал в литературе никаких упоминаний. Под Рождество обидели (Житейские случаи) На этом месте я хотел рассказать вам, читатели, не о том, о чем будет беседа. Я хотел говорить на Рождество про один из общественных грехов, которые мы долгие веки делаем сообща всем миром и воздержаться от него не хотим. Но вдруг подвернулся неожиданный случай, что одного моего знакомого, – человека, которого знает множество людей в Петербурге, – под праздник обидели, а он так странно и необыкновенно отнесся к этой обиде, что это заслуживает внимания вдумчивого человека. Я про это и буду рассказывать, а вы прослушайте, потому что это такое дело, которое каждого может касаться, а меж тем оно не всеми сходно понимается. |
| Вышла мне пенсия по тридцати шести рублей в год, и я ее до сих пор по этому случаю получаю. Солдаты со мною тоже хорошо простились. – Ничего, – говорили, – мы, ваше благородие, вами довольны и не плачемся. Нам все равно, где служить. А вам бы, ваше благородие, мы желали, чтобы к нам в попы достигнуть и благословлять на поле сражения. Тоже доброжелатели! А я вместо всего ихнего доброжелания вот эту господку купил… Невелика господка, да дубра… Може, и Катря еще на ней буде с мужем господуроваты… Бидна Катруся! Я ее с матерью под тополями Подолинского сада нашел… Мать хотела ее на чужие руки кинуть, а сама к какой-нибудь пани в мамки идти. А я вызверывся да говорю ей: – Чи ты с самаго роду так дурна, чи ты сумасшедшая! Що тоби такэ поднялось, щоб свою дытыну покинуты, а паньских своим молоком годувати! Нехай их яка пани породыла, та сама и годует: так от Бога показано, – а ты ходы впрост до менэ та пильнуй свою дытыну. Она встала – подобрала Катрю в тряпочки и пишла – каже: – Пиду, куды минэ доля моя ведэ! Так вот и живем, и поле орем, и сием, а чого нэма, о том не скучаем – бо все люди просты: мать сирота, дочка мала, а я битый офицер, да еще и без усякой благородной гордости. Тпфу, яка пропаща фигура! По моим сведениям, Фигура умер в конце пятидесятых или в самом начале шестидесятых годов. О нем я не встречал в литературе никаких упоминаний. Сакен тогда еще был жив. (Прим. автора.) благородное происхождение обязывает (франц.). К черту! (нем.) Рекомендуем Самое популярное Библиотека св. отцов и церковных писателей Популярное: Сейчас в разделе 2417 чел. Всего просмотров 67 млн. Всего записей 2583 Подписка на рассылку поделиться: ©2024 Художественная литература к содержанию Входим... Куки не обнаружены, не ЛК Размер шрифта: A- 15 A+ Тёмная тема: Цвета Цвет фона: Цвет текста: Цвет ссылок: Цвет акцентов Цвет полей Фон подложек Заголовки: Текст: Выравнивание: Сбросить настройки × Уведомить об ошибке Фрагмент текста: На что заменить: Комментарий: Отправить Сообщить об ошибке |
| Где его рати великия теперь в полях у нас ревут и славятся 580 , завтра тут лягут люди его от нас под градом и трупы многия. Покажет нас Бог за наше смирение христианское перед вами, собаками, яко львов яростных. Давно у нас, в полях наших летаючи, а вас ожидаючи, хлекчут орлы сизые и грают вороны черные, подле Дону у нас всегда брешут лисицы бурые, а все они ожидаючи вашего трупу бусурманского. Накормили вы их головами вашими, как у турского царя Азов взяли, а теперь им опять хочется плоти вашея, накормим уж их вами досыти. Азов мы взяли у него, царя турского, не татиным 581 ведь промыслом – впрям взятьем, дородством своим и разумом для опыту, каковы его люди турецкие в городех от нас сидеть. А сели мы в нем людьми малыми ж, разделясь нароком 582 надвое, для опыту, посмотрим турецких сил ваших и умов и промыслов. А все то мы применяемся к Иерусалиму и Царюграду. Случится нам так взять у вас Царьград. То царство было христианское. Да вы ж нас, бусурманы, пужаете, что с Руси не будет к нам запасов и выручки, будто к вам, бусурманом, из государства Московского про нас то писано. И мы про то сами ж и без вас, собак, ведаем какие мы в государстве Московском на Руси люди дорогие и к чему мы там надобны! Черед мы свой с вами ведаем. Государство великое и пространное Московское многолюдное, сияет оно посреди всех государств и орд бусурманских и еллинских и персидских, яко солнце. Не почитают нас там на Руси и за пса смердящего. Отбегохом 583 мы из того государства Московского из работы вечныя, от холопства полного, от бояр и дворян государевых, да зде вселилися в пустыни непроходные. Живем, взирая на Бога. Кому там потужить об нас, ради там все концу нашему! А запасы к нам хлебные не бывают с Руси николи. Кормит нас, молодцов, Небесный Царь на поле своею милостию, зверьми дивними 584 да морскою рыбою. Питаемся, яко птицы небесные ни сеем, ни орем 585 , ни сбираем в житницы. Так питаемся подле моря синего. А сребро и золото за морем у вас емлем. А жены себе красные любые, выбираючи, от вас же водим. |
| Да мы не кричим, мы не орем, мы не говорим о той радости души, о радости нашей земной жизни, что нам Бог дарует. Мы молчали 60 лет о том, как Бог нас хранил в ту страшную Сталинградскую битву. Никто не поверил бы. Сказал бы: «но это случайно, но это так тебе надо». Всё это «говорильня» человеческая. А надо пережить и тогда понять, что такое Божья помощь, когда смерть находится в одном миллиметре от тебя. Вот тогда поймешь. Вот тогда осознаешь, что есть Бог. А скажи людям не пережившим подобных мук, страданий и горя, они не поймут. И когда мы сегодня молимся, обращаемся к Богу, чтобы Бог нам даровал свою крепость, даровал потребную для нашей жизни меру зла. Этого не понять. Не понять того, что мы прозреваем, не понять того, что мы видим Бога, не понять того, что вчера мы были униженные оскорбленные, а сегодня в радости духовного и телесного здравия. Мы молим Бога, и Бог нам помог. Непонятно им, ответ у них один — случайность, так уж надо, наверное, забывая о том, какой ценой, каких сил нам было необходимо с верою вложить, обращаясь к Богу за помощью, чтобы Бог нам помог. Им не понять. К сожалению, мы только видим, что есть у нас, а какой ценой в прошлом мы подошли к Богу. Мы получили просимое у Бога. Это понять никто не хочет, да и не поймет до того страшного момента жизни, когда Господь за его безбожество, пошлет подобное испытание. В нашу прошлую войну, не все вышли верующими, там не было сказано о том, что вот они за полгода привозили икону к Сталинградской битве, служили там священники. Где там быть? Там пальцем не встать было. Какая там икона? Вот будет сегодня еще продолжение, посмотрите — документальная эпопея Сталинградской битвы, вы увидите. Ведь тогда там не было ни одного храма, а люди-то еще то поколение. Оно знало Бога, не отказалось. И когда было через край горе — они обратились к Богу, как обратился этот евангельский слепой, прося благодатной помощи. И невольно, когда слышишь это евангельское благовестие, встает яркий ответ на нашу молитву, на наше живое обращение к Богу, когда в нашем сознании возникает вопрос, когда мы идем в Церковь Божью: «Что ты хочешь»? А я хочу, чтобы Господь мне даровал здоровье, духовную крепость, радость молитвы, спокойствие семейного бытия. |
| И если есть ещё святое И для себя, и для стиха, То это — Имя золотое, Что ввысь акафистом зовём. С души сметая зла налёт Её бездонного колодца, На дне мерцает: Богородица! Я — улица напропалую, Я — боль, я — бомж, бреду вслепую. Я верю, верю в жизнь иную, В Христа любовь, в Святую Троицу, Но губы шепчут: «Богородица!» Я оживая, — умираю, Я умирая, — оживаю, Летаю тенью иноходца Над всем, что колется и молится. Я без него с тоски сдыхаю И повторяю, повторяю: «Богородица! Богородица!! Богородица!!!» С лица упала тень на лист. Я не поэт, я бомж, я свист. Моей провинции столица — Богородица! Кто, слава Богу, мне не снится — Богородица! Кому до смерти мне молиться — Богородица! Богородице! Богородицей! Убийцей злых моих грехов Ты в жизнь вошла святым кинжалом, И мне ни капельки не жалко! Мне ещё мало, мало, мало… Ты — моя смерть, мое начало; Той жизни, что дороже стоит, Я недостоин, недостоин. И я тоскую инородцем по Богородице! Богородице!! Богородице!!! Слезами падаю из глаз: Иисусе Христе, Богородицею помилуй нас! Я — меч в руках у Херувима! Я — грозный пламень Серафима! Я — грешная до слёз земля, Я — смерд, я бомж, я вша, я тля! Но день и ночь в молитву просится Святое Имя Богородицы. И это значит, что Она Спасает грешного меня. И всех, кто к Ней молитву нудит, Она, конечно, не забудет. Настанет день, — за всё с нас спросится, За каждый вздох, за каждый час, И кто тогда укроет нас от этих глаз?.. Богородица! Богородица!! Богородица!!! Афон, 2009 Мы мечены крестом Мы все летим куда-то вниз Со скоростью шальной кометы — нас метят! И только дети и поэты Нас призывают падать ввысь — они «с приветом»! Мы все спешим куда-то вбок, Где нас не ждут, где нами правят, Где даже шансов не оставят, Где Бога нет, где смерть и рок. Мы все кричим: «Подайте счёт!..» А нас давно уж сосчитали, И чтобы больше не кричали, Нам целят кляпом точно в лоб… Мы все ползём тихонько в ад, В руках сжимая побрякушки, И скоро адские кукушки Нам прокукуют — кто нам рад… Мы все орем, что мы устали, Что нам «до фени», хоть погром, |
| Итак, братие, все подавайте милостыню: и добрые и злые, и праведные и неправедные. Быть может, пробудится у вас совесть, смягчится сердце; и вы сознаете свое греховное состояние. – Аминь. 21. О праздновании святых дней Самый простой вопрос я желал бы разрешить в настоящем поучении: что такое праздник? Я желал бы слышать ответ не от вас только, но от всех знатных и богатых людей; – пусть бы они мне ответили: что такое праздник? Знаю, что все отвечали бы мне одно: и праздник, и праздновать – значит проводить время праздно, без дела. Да, точно: в праздник нужно проводить время без дел человеческих, суетных, ежедневных, и заняться только делом Божиим. А какие дела человеческие? Те, которые мы в будни делаем: орем, косим, покупаем, продаем, рубим дрова, ткем, шьем, словом, все делаем то, что нужно для пищи, одежды и жилища. – А какие дела Божии, праздничные? А какой ты праздник празднуешь? – Воскресение. Празднуя воскресение, думай о воскресении, читай Евангелие о воскресении, молись о том, чтобы и тебе, и твоим детям воскреснуть. Целый день ты об этом читай, размышляй и молись. А стоит воскресение того, чтобы о нем подумать: как Христос воскрес? как воскреснешь ты и твоя семья? как воскреснет душа твоя и тело? Для чего? – или для вечного блаженства, или для вечной погибели. Что еще празднуешь? Покров Божией Матери? И этот праздник стоит того, чтобы о нем целый день думать: как это Царица небесная стоит между небом и землей и молится за нас? Что если бы Она не молилась за нас? – Как она милостива, если молится за нас? – Молится ли Она за меня и стою ли я этого? И о другом можешь размышлять о Покрове Божией Матери; ибо с ней стояли на воздухе Патриархи, пророки, Апостолы, Ангелы и все святые. – Вот сколько ты имеешь молитвенников! Каждый праздник стоит того, чтобы ты о нем думал, старался понять его, – и Божии добрые дела в этот праздник делать, т. е. читать святую книгу, говорить об этом с семейством, размышлять, подавать милостыню, посетить больного и прочие добрые дела делать. |
| Мне прислал Геннадий Андреевич Зюганов книжку, я вам пожалуюсь — как он там разъяснил: «Мы тоже верим, за нами тоже партия большая верующих…» Подождите … Верующих на 100 процентов? Надо понимать — одно, когда я вас всех вижу, когда я вас всех знаю в лицо, когда я знаю ваши переживания, ваши души — это другое дело. Чтоб он крестился, чтоб он молился — вот это называется верующий, церковный, русский православный христианин. А так это… «я тоже верю….». Ты, человек, приди и посмотри, где собирается наша братия, где мы молимся, будь в нашей семье, почему вас нет? — Ах, я не верю нам, мы все у них дураки, мы безумцы. «Вот я пришел к кришнаитам, я пришел к коммунистам, я пошел туда-сюда». А чего к нам не пришел? «Мы плохие, мы тупоумные». А чего тогда к нам лезть? Чего случись, опять к нам — «помоги!», опять — «помолитесь!», опять — «скажите!», опять — к нам. А без нас? И не туды и не сюды? Потому что у нас радость жизни, спокойствие, тишина, молитва, терпение скорби, когда нас посещает болячки, мы не орем: «Как плохо!» А надо — значит надо. А мы страдаем не за себя, а за мир голодных и рабов, обманутых, мы за них страдаем-то, а у нас, Слава Богу, все хорошо. И вот я всегда об этом говорю, и сам учу: «Посмотрите, я никаких сил, никакой защиты, способностей без Бога не имел». Хотите верить? Научим. Я на советскую власть ни минуты не работал, с 1945-го года, вот как Бог управил — ни минуты. И мне кричали: «Пенсии ты получать не будешь, твоим детям не дадим учиться». Всё пришло, посмеялись, ребята, а все пришло. Потому что Бог знает — кому подавать, что подавать, зачем и как. Вот так, глядя на меня, надо молиться, верить, надеяться беспредельно. А то, что на нас лают — мы как баре едем, не обращая ни на кого внимания, «ай, моська, знать она сильна», и нас никто не тронет. С праздником! Наше дело — молиться Богу, верить в Бога и трудиться во славу России! Наставление, сказанное прот. Василием Ермаковым на ранней Литургии 4 ноября 2003 г., в день памяти Казанской иконы Божией Матери |
| Наш опыт вообще нас не особенно украшает – пока он нами не переосмыслен, но это уже другой этап нашей жизни. Поэтому оказаться на одном поле с подростком для учителя или учительницы – вот в такой «дуэли» – это нечестно. Это значит – заведомо обречь ребенка на поражение. Те ошибки, которые дети могут совершить по отношению друг к другу, любые – это не идет ни в какое сравнение с тем, когда мы вторгаемся на их территорию со своим опытом. Мой преподавательский опыт говорит о том, что дети по определению чище и лучше нас. И в своем умении ошибаться и прощать тоже. – Когда и как учитель должен увидеть, что он совершает это вторжение? Что он не на своем поле? – Я почти всю жизнь работала с подростками. Но три года назад перестала с ними работать. В моей жизни возникла такая ситуация, когда я поняла, что мы с моим классом слишком близко подошли друг другу – и уже не можем друг друга не ранить. И я перешла к маленьким детям, взяла первый класс, чтобы иначе выстраивать отношения. Я вообще работаю на близкой дистанции с детьми. И чувствую поэтому, что в тот момент, когда ты чуть ошибся – надо уходить сразу. Даже когда ты расхлебываешь ошибки других, проблемы системы, ты можешь попасть в ситуацию, когда сложно остаться учителем. У ребенка должно оставаться ощущение чего-то незыблемого, того, что нельзя расшатывать. Иначе им просто становится страшно. Один мой известный коллега часто повторяет: «Педагогика – это искусство дистанции». Верно отражает суть нашей работы. К тому же это ведь творческая профессия. У нас могут быть и творческие удачи, и провалы. Всегда велик риск. И твой провал – это не просто тебя освистали. Тут другая цена риска. С одной стороны, мы художники, с другой – рискуем, как врачи. Такова наша профессия. Я думаю, что многие учителя осознают, идя каждый день в школу, что у них есть шанс что-то в детях разрушить или же возможность сообщить им что-то ценное – это, в лучшем случае, равные шансы. А ведь когда мы орем на детей и пугаем их – мы наносим им травму, и я совсем не уверена, что это чем-то отличается в смысле тяжести греха. Травма остается на всю жизнь. Это всё равно, что ты сел за руль огромной фуры. И ты можешь быть смертельно опасен. |
| Не столько богачей на свете, сколько горбунов (т. е. сутулых) . Из-за хлеба на квас не заработаешь. На наши заработки и годовой псалтыри не закажешь. Эти отрепья не стоят трепки. Далеко шел, а добра не нашел. С берегу хорошо глядеть на гребцов. Любо глядеть на молотильщиков (только бы самого не заставили) . Господской работы никогда не переработаешь. Были бы руки, а молотило дадут (найдем). Работы столько, что куры не клюют. За недосугами не евши сидим. За недосугом и работа лежит. А когда досуг-то будет? – А когда нас не будет. Будет досуг, когда вон понесут (т. е. как помрешь) . Египетская работа. Каторжная работа. Вози (Жни) хлеб, а ешь мякину! Сей хлеб, а ешь мякину! Нажил – чирий на боку. Орем землю до глины, а едим мякину. Заработали чирий да болячку на третий горб. Не рада баба повою, рада б покою. Не лиха тишина, лиха гребь. Худая стоянка лучше доброго походу (солдат.) . Конь с запинкой да мужик с заминкой не надорвутся. Пиво с кваском (с кислотой), лошадь с запинкой да человек с ленцой два века живут. Лошадка с ленцой хозяина бережет (не надорвется и не введет его в убыток) . Сыт да богат, не хочу работать, а дети будут – сами добудут. Муравей не по себе ношу тащит, да никто спасиба ему не молвит; а пчела по искорке носит, да Богу и людям угождает. Что дело, дело не сокол – не улетит. Отчего кот гладок? – Поел да и на бок. Поел казак да и на бок, оттого казак и гладок. Медведь лег – игра стала (т. е. покуда работаешь, дело спорится, устанешь – дело стоит) . Умер медведь – и пляска стала. Радость – Горе Время красит, а безвремянье чернит. Временем в красне, порою в черне. От радости кудри вьются, в печали секутся. В добром житье кудри вьются, в плохом секутся. Положи, Господь, камешком, подыми перышком. От радости и старики со старухами помолодели. Поневоле (или: за неволю, за нужу) волос вянет, когда за него тянут. Нужда (беда, горе) семерых задавила, а радость одному досталась. Не гребень холит (или: чешет), а время. Горе, что ногти (т. е. все растет); счастье, что кудри (т. е. скоро вянет) . |
|
|
