| Следствием популярности экзегетических трудов Н. де Л. стало то, что они начали широко издаваться уже в первые десятилетия распространения книгопечатания в Европе. Первое полное издание «Буквальной постиллы» и «Моральной постиллы» вышло в Риме в 1471-1472 гг. в 5 т. Общее число выпущенных в XV-XVII вв. изданий различных сочинений Н. де Л. приближается к 200 (сводный перечень см.: Gosselin. 1970; мн. описания в перечне даются без обращения к самим изданиям, по указателям и каталогам, вслед. чего являются неточными или ошибочными; отсутствуют оригинальные названия по титульным листам изданий). Поскольку часто невозможно определить, на какие именно рукописи опирались издатели и насколько точно им следовали, в наст. время не существует к.-л. признаваемого всеми учеными наиболее надежным издания сочинений Н. де Л. В большинстве случаев использование того или иного издания в качестве источника для цитирования определяется его доступностью, а не его качеством; для предварительного заключения о точности изданий в каждом случае требуется их сравнение с наиболее ранними рукописями. Экзегетические 1. «Буквальная постилла» (Postilla litteralis; название условное, в рукописях и изданиях свод представлен как без общего названия, так и под др. названиями, однако выражение «буквальная постилла» часто встречается в заглавиях комментариев к отдельным библейским книгам; см.: Labrosse. 1908. P. 155). Наиболее ранняя из дошедших до наст. времени рукопись всей «Буквальной постиллы» хранится в Муниципальной б-ке Реймса (Reims. 171-177; первоначально состояла из 8 т., однако том с комментариями к Евангелиям утрачен). Рукопись была выполнена в Париже ок. 1333 г., т. е. почти сразу после того, как Н. де Л. завершил работу над сочинением (содержащая 3-й том комментария рукопись Reims. 173 не входила в изначальный комплект и датируется 90-ми гг. XIV в.). Заказчиком выступил провинциал ордена доминиканцев и д-р теологии Парижского ун-та Петр из Боме ( 1345). В 1335 г. рукопись приобрел Пьер Роже де Бофор, архиеп. |
| Основная часть состоит из 3 разделов: 1) предварительное доказательство троичности Бога; 2) доказательство того, что в Лице воплотившегося Сына Божия, Который и есть истинный Мессия, соединяются божественная и человеческая природы; 3) доказательство того, что пришествие Мессии уже состоялось, а не произойдет в будущем, как думают иудеи. В качестве доказательств используются цитаты из книг ВЗ, к-рые Н. де Л. подвергает христ. интерпретации, полемизируя с иудейскими толкователями. Нередко он привлекает дополнительный материал из иудейских источников. В наст. время установлено, что библейские цитаты и их интерпретации, а также сведения о раввинистической экзегезе Н. де Л. во мн. случаях заимствовал из монументального полемического труда «Кинжал веры» (Pugio fidei), созданного в кон. XIII в. доминиканским теологом Раймундом Мартини (1220-1285), к-рый проповедовал в Испании и Тунисе, вступая в прямые диспуты с иудеями и мусульманами (см.: Halperin. 1963. P. 287; Cohen. 1982. P. 189-191, 265-266). При этом в отличие от Мартини Н. де Л. стремился избегать личных нападок и грубых оскорблений в адрес иудеев; он вел полемику на высоком научно-богословском уровне, хотя в нек-рых случаях и повторял стереотипные обвинения, которые высказывались в адрес иудеев в предшествующей христ. традиции. В своем ответе Н. де Л. не следует порядку аргументов Якоба бен Рубена, но упорядочивает его критические тезисы в соответствии с порядком отрывков Евангелия от Матфея (всего 12 отрывков), вынося 3 дополнительные аргумента, не связанные с текстом Евангелия, в конец сочинения. Наиболее подробно Н. де Л. рассматривает 1-й аргумент, содержащий указание на то, что наличие в родословии Иисуса в Евангелии от Матфея упоминаний о грешных женщинах свидетельствует о том, что Он не может быть истинным Мессией. Помимо этого разбираются также отрывки, содержащие повествования о Крещении Иисуса, о Его искушении от диавола, поучения из Нагорной проповеди и др. изречения (полный перечень мест: Мф 1. 1-17; 3. |
| Зависимость текста Н. де Л. от толкований Раши столь велика, что впосл. критики Н. де Л. иронично заявляли, будто по «Буквальной постилле» можно восстановить весь текст комментария Раши, и называли Н. де Л. «обезьяной Соломона» (simius Salomonis; см.: Hailperin. 1963. P. 144-145). Относящаяся к ВЗ часть «Буквальной постиллы» действительно дает нек-рые основания для подобных оценок, однако определение отношения Н. де Л. к Раши как простого подражания и повторения является чрезмерным упрощением, искажающим суть дела, поскольку, во-первых, помимо комментариев Раши он привлекал др. иудейские тексты и, во-вторых, не только повторял мнения Раши и др. раввинистических авторов, но и открыто критиковал их. Н. де Л. пересказывает толкования Раши там, где они представляются ему соответствующими смыслу текста; он дополняет их в тех случаях, когда считает допустимым или более удачным др. объяснение; наконец, он решительно отвергает их там, где они представляются ему неправильными по текстологическим основаниям или где они выражают особенности вероучения иудаизма, не принимаемые в христианстве (сопоставление толкований Н. де Л. и Раши на материале разных книг ВЗ см.: Neuman. 1893; Michalski. 1915-1916; Hailperin. 1963. P. 145-246; Bunte. 1994; Geiger. 2010; Michelini. 2013). Напр., комментируя слова Бога в кн. Бытие: «Сотворим человека по образу Нашему» (Быт 1. 26),- Н. де Л. замечает, что «евреи» (т. е. Раши) считают речь Бога обращенной к ангелам; он объявляет такое понимание ложным на том основании, что ангелы не принимали участия в сотворении человека, и приводит традиц. христ. толкование, согласно к-рому множественное число здесь указывает на «множественность Лиц в Божестве», тогда как следующее далее в ед. ч. слово «сотворил» - «на единство простой сущности» Бога (см.: Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 1. Col. 30). Наряду с подобной богословски мотивированной коррекцией Н. де Л. также критиковал иудейские толкования тогда, когда они казались ему противоречащими буквальному смыслу текста и вслед. |
| 1995). В XV в. «Буквальная постилла» Н. де Л. впервые стала объектом масштабной полемики, в к-рую оказались вовлечены представители францисканского и доминиканского орденов. Начало этой полемике положил доминиканец Павел Бургосский, испан. теолог и церковный деятель, к-рый был евреем по происхождению и обратился в христианство в зрелом возрасте. В конце жизни, ок. 1429 г., Павел захотел составить для своего сына комментарий к Свящ. Писанию, однако, зная «Буквальную постиллу» Н. де Л., он не стал писать новый труд, а создал критические «Дополнения» (Additiones) к комментариям Н. де Л. (в изданиях XVI-XVII вв. «Дополнения» полностью публиковались вместе с «Постиллой» Н. де Л.; см.: Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590; отдельное переизд. пролога: PL. 113. Col. 35-50). Комментируя пролог Н. де Л., Павел соглашается с ним в том, что буквальный смысл библейского текста является наиболее достойным (dignior) из всех и должен быть исследован прежде др. смыслов. Принимая вводимое Н. де Л. различение буквального и духовного смыслов, Павел вместе с тем считает, что условия корректного нахождения буквального смысла у Н. де Л. выражены неясно. Он настаивает, что буквальным смыслом нельзя считать такой смысл, к-рый «противоречит авторитету или определению Церкви», даже если такой смысл кажется согласным с прямым значением слов (conformis significatione litterae); поскольку такой смысл нельзя признать соответствующим намерению автора Библии, т. е. Бога, он является не буквальным, но ложным и еретическим (см.: PL. 113. Col. 39-40). На том же основании Павел отказывается признавать буквальным смыслом тот, к-рый не согласуется с «правильным рассуждением», ведь Бог не может говорить бессмыслицу или ложь. В отличие от Н. де Л. Павел настаивает, что нек-рые места Свящ. Писания могут иметь больше одного буквального смысла; при этом предпочтительным он предлагает считать тот смысл, к-рый лучше согласуется с разумом, подтвержден авторитетом Церкви и укоренен в церковной традиции. Отстаивая такой «церковный» подход к библейской экзегезе, Павел противопоставляет одному достоинству «Буквальной постиллы» Н. |
| де Л. представляет во 2-м прологе. Рассуждения Н. де Л. о смыслах Свящ. Писания во всех 3 прологах весьма близки к разработке этой темы в «Сумме теологии» Фомы Аквинского и фактически являются расширенным пересказом выводов Фомы, который со своей стороны обобщил предшествующую зап. традицию (см.: Thom. Aquin. Sum. th. I 1. 10; сопоставление см.: Kiecker. 1978. P. 259-264). Н. де Л. утверждает, что одной из важнейших особенностей Библии является то, что в ней «одна буква» (una littera), т. е. одно буквальное выражение, содержит «многие смыслы» (plures sensus). В качестве причины этого Н. де Л. ссылается на то, что Бог, являющийся автором Свящ. Писания, способен не только обозначать вещи через слова (этим обычным способом обозначения пользуются и люди), но и обозначать одни вещи через другие вещи, т. е. использовать некие реальные явления и события как знаки для др. явлений и событий. Обозначение вещей словами Н. де Л. соотносит с буквальным, или историческим, смыслом (sensus literalis seu historicus) библейского текста, а обозначение одних вещей др. вещами - с таинственным, или духовным, смыслом (sensus mysticus seu spiritualis). Второй смысл он, следуя христ. экзегетической традиции, разделяет на 3 рода: «если обозначенная словом вещь сама служит для обозначения того, во что надлежит веровать в Новом Завете, то получается аллегорический смысл (sensus allegoricus); если она служит для обозначения того, что нам надлежит делать, то это моральный, или тропологический, смысл (sensus moralis vel tropologicus); если она служит для обозначения того, на что надлежит надеяться в будущей блаженной жизни, то это анагогический смысл (sensus anagogicus)» (PL. 113. Col. 28). Это традиц. деление Н. де Л. иллюстрирует стандартным образом Иерусалима, демонстрируя, что он может быть интерпретирован во всех 4 смыслах. Обращаясь от общего признания значимости буквального смысла Свящ. Писания к конкретным проблемам, связанным с его установлением, Н. де Л. перестает использовать в качестве основного источника «Сумму теологии» Фомы Аквинского. |
| де Л. после завершения «Моральной постиллы» в 1339 г. отсутствуют, вслед. чего долгое время считалось, что он умер ок. 1340 г. В качестве подтверждения этой датировки рассматривались тексты 2 эпитафий Н. де Л. Первая эпитафия была выбита на надгробии Н. де Л. в парижском монастыре францисканцев вскоре после его кончины. В 1580 г. надгробие сильно пострадало от пожара; в 1631 г. оно было отреставрировано и на нем выбили новую, дополненную эпитафию. Надгробие было уничтожено в ходе событий Французской революции (1789-1799), однако тексты 2 версий эпитафии сохранены в биографических справках о Н. де Л., составлявшихся францисканскими историками XVI-XVII вв. (см.: Labrosse. 1906. P. 396-398. N 31). Как в 1-й, так и в основывающейся на ней 2-й версии эпитафии кончина Н. де Л. датируется 23 окт. 1340 г. Однако эта датировка противоречит обнаруженному в кон. XIX в. документальному свидетельству: из регистров королевского казначея следует, что в июле 1349 г. по распоряжению Бланки Наваррской (1331-1398), супруги франц. кор. Филиппа VI, Н. де Л. был отправлен в подарок бочонок вина (см.: Ibid. P. 393. N 26). Для согласования данных этого документа с датировкой в эпитафиях Лабросс предположил, что эпитафия была повреждена при пожаре, поэтому даже в 1-й версии представлена в описаниях в искаженном виде: в указании года (MCCXLIX) оказались незамеченными последние символы (IX), а указание дня было прочитано ошибочно (XXIII вместо XIIII). Справедливость этого предположения подтверждается изданным в Париже в нач. XVI в. францисканским сборником, составитель к-рого мог видеть неповрежденную эпитафию Н. де Л. или использовал др. источник информации. В помещенной в сборнике краткой справке о Н. де Л. и его сочинениях говорится, что он «вступил на путь всякой плоти в лето Господне 1349 в день 14-й месяца октября, в год от своего вступления в орден 48-й» (Ingressus est autem viam universe carnis anno Domini M.CCC.XLIX. die XIIII mensis Octobris, anno ab ingressu ordinis XLVIII - Firmamenta trium ordinum beatissimi Patris nostri Francisci. |
| Писания объяснения отцов Церкви (многочисленные примеры см.: Bunte. 1994). Оценивая общее значение Н. де Л. как экзегета, Лютер отмечал, что ставит его выше всех проч. толкователей Свящ. Писания по причине свойственного ему внимания к буквальному и историческому содержанию Библии, однако далеко не все в его комментариях считает правильным. По убеждению Лютера, труды Н. де Л. полезны для понимания «буквы» Свящ. Писания, однако по богословскому содержанию слишком зависимы от иудейской экзегезы и схоластики, вслед. чего лишены подлинного «евангельского духа» (см.: Luther M. WA. Bd. 42. S. 30, 71, 138, 377; др. высказывания см.: Bunte. 1994. S. 20-21; Noblesse-Rocher. 2011. P. 339-352). Такой подход объясняет, почему при интерпретации книг НЗ Лютер почти не использовал «Буквальную постиллу», а если приводил мнения Н. де Л., то чаще всего как пример неточного толкования. Отсутствие зависимости собственной богословской и экзегетической позиции Лютера от взглядов Н. де Л. может быть продемонстрировано на примере интерпретации ими отрывка из Послания к Римлянам, принципиально важного для учения Лютера об оправдании: «Ныне, независимо от закона, явилась правда Божия» (Рим 3. 21; в Вульгате - justitia Dei, праведность Божия). Н. де Л. понимает выражение «праведность Божия» как праведность, «делающую угодным Богу (faciens Deo acceptum) и достойным вечной жизни» всякого человека, который уверовал благодаря евангельской проповеди и вслед. веры получил благодать Св. Духа ( Nicol. de Lyra. Postilla. 1589-1590. Vol. 6. Col. 49-50). Лютер уже в ранних лекциях по Посланию к Римлянам, к-рые он читал в 1515-1516 гг., ссылаясь на трактат блж. Августина «О духе и букве» (De spiritu et littera), интерпретировал «праведность Божию» как ту праведность, к-рой Бог «облекает» человека, оправдывая его по благодати и объявляя праведным (см: Luther M. WA. Bd. 56. S. 36; Bd. 57. S. 39). Позиция Н. де Л. в вопросе об оправдании, как видно из дополняющего комментарий к этой главе Послания к Римлянам «вопроса» ( Nicol. |
| Однако, став при помощи «вдохновения Святого Духа» превосходным знатоком «всего зловерия» иудеев, он остался христианином и избрал монашеский путь (см.: R ü thing. 1967. P. 52). Несмотря на выраженный легендарный характер рассказа, в нем отмечены 2 факта ранней биографии Н. де Л., засвидетельствованные и в других источниках: происхождение из христ. семьи и обучение в иудейских школах. В полемике 1-й пол. XV в. между экзегетами Павлом Бургосским ( 1435) и Маттиасом Дёрингом ( 1469) оба автора также предполагали, что Н. де Л. происходил из христ. семьи. Кроме того, Павел Бургосский, сам еврей по происхождению, замечал, что отраженное в библейских толкованиях Н. де Л. знание евр. языка далеко от совершенства и не похоже на знания тех, кто посещали иудейские школы, поэтому, с его т. зр., более вероятно, что Н. де Л. познакомился с евр. языком в зрелом возрасте и консультировался с евр. экзегетами (см.: Labrosse. 1907. P. 496-497). Наиболее раннее из известных в настоящее время упоминание о евр. происхождении Н. де Л. встречается в полемическом трактате «Щит и копье» (Magen va-Romah, 1456) испан. иудейского автора Хаима бен Иуды ибн Мусы (Hayyim ben Judah ibn Musa), к-рый со ссылкой на сообщения «христиан» утверждает, что Н. де Л. был евреем по происхождению и обратился в христианство. Откуда были заимствованы эти сведения - неизвестно, однако они встречаются и у некоторых христ. хронистов 2-й пол. XV в., в т. ч. у Вернера Ролевинкка, Антонина Флорентийского, Филиппа из Бергамо (см.: Labrosse. 1907. P. 497). Возможно, первоначально основанием для легенды послужило намеренное или случайное перенесение на Н. де Л. биографических сведений о Павле Бургосском, который действительно обратился из иудаизма в христианство в зрелом возрасте. Основанием для этого могло послужить то, что «Дополнения» Павла Бургосского к «Буквальной постилле» Н. де Л. часто переписывались вместе с этим сочинением, вслед. чего могло произойти некорректное смешение сведений о 2 разных лицах. В XVI в. легенда обрастает новыми подробностями, причем встречающиеся у разных авторов версии не совпадают друг с другом. |
| учености в Нормандии (подробнее см.: Nahon. 2011). В иудейских школах Эврё в этот период преподавали влиятельный раввин Шмуэль Шнеур, а также его братья Моше и Ицхак (см.: R ü thing. 1967. P. 50). Однако, даже если Н. де Л. действительно какое-то время учился у иудейских раввинов, полученные им знания имели фрагментарный характер. Суждения его позднейших биографов о выдающихся успехах, достигнутых им в изучении евр. языка и раввинистической библеистики, по оценкам современных исследователей, являются сильным преувеличением (см.: Geiger. 2011). Вместе с тем вполне возможно, что полученное в детстве и юности впечатление от знакомства с евр. книгами и учителями впосл. стало одним из стимулов, побудивших Н. де Л. при работе над библейскими комментариями с беспрецедентным среди средневек. христ. авторов вниманием относиться к евр. тексту ВЗ и достижениям раввинистической экзегезы. Согласно 2 эпитафиям, Н. де Л. был монахом францисканского ордена 48 лет и начал монашескую жизнь во францисканском мон-ре в Вернёе (ныне Вернёй-сюр-Авр, Франция), относившемся к кустодии Нормандия провинции Франция (см.: Labrosse. 1907. P. 594; Delmas. 2011. P. 18). В случае признания этих сведений корректными оказывается, что Н. де Л. поступил в мон-рь ок. 1300 г. уже в зрелом возрасте (ок. 30 лет) и почти сразу после начала монашеской жизни был направлен для обучения в Париж, что является довольно нетипичным для того времени. Однако возможно др. объяснение эпитафий: в них подразумевается дата принесения Н. де Л. монашеских обетов, однако не учитывается его предшествующее пребывание в мон-ре в качестве послушника, которое приходится на 90-е гг. XIII в. и могло быть довольно продолжительным. В этом случае его направление в Париж вскоре после принесения обетов объясняется тем, что в качестве послушника он уже посещал лекции в монастырской школе и зарекомендовал себя как талантливый ученик. К.-л. сведения о начальном периоде монашеской жизни Н. де Л. и о ходе его последующего обучения в Парижском ун-те не сохранились. |
| Особенностью библейских комментариев Н. де Л., отличающей их от большинства патристических и средневек. экзегетических сочинений, является постоянное обращение к иудейской лит-ре, в т. ч. использование ее в качестве авторитетного источника объяснений. В толкованиях Н. де Л. на книги ВЗ сложно найти страницу, на к-рой бы не цитировались и не обсуждались мнения евр. комментаторов Библии. В толкованиях на НЗ и в трактатах Н. де Л. реагирует на мн. критические суждения, к-рые высказывались в раввинистической богословско-экзегетической традиции в адрес новозаветных текстов, христологического объяснения ВЗ и догматов христ. веры. Сама по себе практика использования иудейских источников при комментировании ВЗ и полемического обсуждения мнений иудеев при рассмотрении текстов НЗ была известна в зап. христ. лит-ре по меньшей мере со времени библеистических сочинений блж. Иеронима, однако число лат. церковных писателей, вне специальных полемических трактатов обращавшихся к сочинениям раввинов, было крайне невелико (краткий обзор см.: Geiger. 2011. P. 167-169). Неизвестно, с чем именно было связано формирование у Н. де Л. интенсивного и продолжительного интереса к иудейским книгам и раввинистической экзегезе. Попытка внешним образом объяснить это его предполагаемым евр. происхождением в наст. время признается исследователями надуманной и неудачной. Более вероятно, что Н. де Л. либо в юные годы, либо позднее, во время обучения в Париже, активно общался с проживавшими во Франции евреями (как с иудеями, так, возможно, и с обратившимися в христианство) и что беседы с ними убедили его в необходимости изучения евр. традиции для корректного понимания буквального смысла Свящ. Писания. Важную роль в этом мог сыграть и полемический фактор. Именно на период обучения и преподавания Н. де Л. в Париже приходятся т. н. великое изгнание евреев из Франции в 1306 г. и дозволение на их возвращение в 1315 г.; эти процессы активизировали интерес франц. теологов и проповедников к полемике с иудеями и к миссионерской деятельности в их среде. |
|
|
