| А.М. Величко XLIX. Император Василий II Болгаробойца (976–1025) Глава 1. Соглашение царственных братьев. Восстание двух Вард Преждевременная смерть бездетного царя Uoahha I Цимисхия открыла наконец путь к самовластному правлению сыновьям императора Романа II – Василию и Константину, которым к тому времени исполнилось 18 и 16 лет соответственно. Они уже в детстве были венчаны на царство, и теперь непосредственно взошли на царский престол как самодержавные государи. Двоевластие, зачастую губительное в других государствах и ставшее привычным в Византии, на этот раз не привело к осложнениям. Константин, не склонный к занятию государственными делами, но довольно благоразумный молодой человек, сам предложил старшему брату не делить самодержавную власть. Он с легкостью отказался от всех высших полномочий, хотя и остался титулованным императором, а все нити власти сосредоточились в руках царя Василия II Болгаробойцы – под таким именем он войдет в историю. Новый император еще с юных лет производил впечатление человека решительного, собранного, мужественного и деятельного, но, конечно, неопытного в государственных вопросах. Его первым советником стал уже знакомый нам Василий Варвар, незаконнорожденный сын императора Романа Лакапина, ставший при царе св. Никифоре II Фоке паракимоменом (главным спальничьим царя) и несколько десятилетий являвшийся душой византийского правительства. Он благополучно пережил всех предыдущих василевсов и теперь опять оказался востребованным. Поскольку паракимомен приходился родственником Василию II, он, скопец с детства, испытывал к царственному юноше искреннее расположение и отеческую любовь. В первую очередь паракимомен добился, чтобы император навсегда добровольно отказался от увлечений юности – женщин и застолий, и вскоре перед современниками предстал серьезный, не по годам собранный и аскетичный человек 616 . Родовой инстинкт, присущий представителям знаменитой Македонской династии, обязывал юного царя напомнить всем присутствующим о том, кто является василевсом Римской империи. И уже первые действия Василия II явили современникам лучшие образцы самодержавного правления. Несмотря на недовольство придворных, царь вернул из ссылки свою мать, бывшую царицу Феофано, но не допустил ее к государственным делам. Кстати сказать, в последующие годы царственные жены вообще играли весьма незначительную роль в византийской политике, что, конечно, нельзя отнести к случайностям: греки не могли забыть, чем закончились для Римского государства попытки императриц Зои и Феофано выйти на первый план. |
| Византийские патриции начинают постепенно приводить в порядок византийские провинции, подавляют по местам восстания (Бари и Трани), наделяют некоторых латинских епископов особыми привилегиями за верность империи. 1849 Политическое успокоение южно-итальянских провинций в самом конце X в., после Оттона II, сказывается прежде всего на реорганизации всего управления. До этого момента —140— южная Италия находилась в ведении двух патрициев с военными полномочиями. Один управлял, собственно, Апулией, другой – Калабрией. Разница между ними была та, что стратег Калабрии имел дело с населением греческим в его массе, которое находилось в полном подчинении византийскому императору, в силу своих культурных, бытовых и церковных особенностей. Связь с империей здесь была вполне естественна. Сюда назначались епископы константинопольским патриархатом, сюда переселялось множество греков из самой Византии, язык, литература и искусство вдохновлялись исключительно греческим востоком. Иное было в Апулии. Латинский колорит области, населенной преимущественно итальянцами, близость лонгобардских герцогств, находившихся в живых сношениях с Римом, все это уже а priori накладывало на Апулию специфический оттенок латинизма. С целью уничтожения такого административного дуализма, который отчасти вредно отражался на жизни провинций, император Константин Порфирогенет назначает в южную Италию одного наместника Маркиана Аргироса, как правителя двух нем – Калабрии и Лонгобардии или Апулии. Правда, еще при Никифоре Фоке была мысль о полной ассимиляции этих последних в административном отношении, однако практического применения эта мысль тогда не получила. 1850 Такая централизация власти в южной Италии имела большое значение в принципе, так как гарантировала одинаковость политики во всех южно-итальянских провинциях. Если раньше правитель лангобардской фемы мог часто идти на компромисс с местным населением, допуская иногда вполне сознательно влияние Рима в церковной сфере, то новая власть должна была придерживаться одинакового отношения к греческому и итальянскому населению обеих фем. Было бы грубым нарушением нового принципа допускать латинское влияние в Апулии и всеми мерами противодействовать ему в Калабрии. На это, главным образом, и было рассчитано учреждение катапана в Бари. |
| Следует думать, чго эта реформа произведена еще при Никифоре Фоке, именно в 965 г. им был послан в Бари магистр Никифор с подчинением ему обеих фем 552 . Первые катепаны: анфипат Михаил, Калокир Дельфина и Григорий Траханиот имеют титул катепанов Италии, а поздней – Италии и Калабрии. Так как византийская летопись весьма мало уделяет внимания южноитальянским делам, то можно думать, что они действительно не имели серьезного значения. Набеги сицилийских арабов были слишком обычным и повторяющимся явлением, так что отошли в разряд местных событий, подведомственных катепану Италии. Но вследствие ослабления византийских сил в Южной Италии увеличиваются и расширяются предприятия сарацин. Они не ограничиваются набегами, но остаются в стране и укрепляются в прибрежных городах. Так, в 986 г. они заняли город Жераче, в 988-м грабят окрестности Бари, резиденцию катепана и осаждают Тарент, в 994 г. захватили континентальный город Матеру. В самом начале XI в. (1003) сарацины осаждают Бари с суши и с моря, и город освободился от неминуемой опасности лишь благодаря венецианскому флоту под водительством дожа Петра Орсеоло. Это весьма любопытный факт, который показывает, что на Адриатическом море господствует уже не византийский, но венецианский флот. Все это особенно усиливает значение того крайнего напряжения, какое испытывала империя в своих предприятиях в Болгарии и Сирии. Неудачи в Южной Италии не только действовали удручающим образом на западных императоров, но они, кроме того, способствовали подрыву императорской власти в самой Германии. Неожиданная смерть Оттона II, не успевшего назначить регентства для управления империей за малолетством сына его, подала повод к смутам, стоящим в связи с известными в истории Германии притязаниями двоюродного брата умершего императора, Генриха Сварливого. Заявив притязания на регентство, этот последний нарушил материнские права вдовы Оттона II, императрицы Феофано, овладел особой малолетнего Оттона III и помышлял уже о том, чтобы присвоить себе королевскую власть в Германии. При этом обнаружилась нелюбовь немцев к гречанке Феофано и к ее ближайшим советникам. Но на стороне прямого наследника была тоже значительная партия. Особенно сторону его держал Майнцский архиепископ Виллигис, которому удалось раскрыть замыслы Генриха и вызвать из Италии вдовствующих императриц Феофано и Адельгейду. Мать Оттона III объявлена была опекуншей (29 июня 984 г.) и стояла во главе правительства до самой смерти своей, т. е. до 991 г. Правление Феофано не было популярным в Германии, хотя она оказалась на высоте положения и успела удовлетворить своевременными уступками враждебную ей политическую партию. Немцы говорили об ней много дурного, но едва ли не следует объяснять это тем, что она держала себя недоступно, окружила роскошью, какая неизвестна была в Германии, и не скрывала презрения к германской грубости нравов. Эта черта, как увидим ниже, замечается и в Оттоне III. |
| Христиане, которые оказались на территории, подвластной мусульманам, долго (в течение многих поколений) сохраняли свою веру. Процесс исламизации был процессом тысячелетия, и до сих пор в арабских странах существует христианское меньшинство, которое, несмотря на ужасные условия, которые с годами становились невыносимыми, сохранили свою веру. Причин было много. Христиане облагались большими налогами. Во времена терпимости этот налог составлял 80 %, а во времена гонений мог составлять до 150 % дохода. Если христианин не мог платить, забирали всю семью в рабство, продавали. Часть людей, слабых в вере, предпочитали переходить в ислам для того, чтобы избавиться от налогового бремени, которое не оставляло никаких возможностей, никаких перспектив. Другой момент – судебное преследование, когда человека за действительное или мнимое преступление влекли в суд, обвиняли в правонарушении, за которое грозило серьезное наказание, вплоть до смертной казни. Но если обвиняемый принимал ислам, с него снимались все претензии. Существовали и другие способы. Например, когда формировались военные отряды армии из янычар, мальчиков-христиан, которых отбирали в возрасте 8–10 лет, делали мусульманами и воспитывали мусульман-воинов. В Османской империи их было до 100 000, а потом состав этой армии увеличился до 300 000. На таких условиях происходило отпадение в ислам на протяжении многих столетий, и, несмотря на это, в арабских странах существует некое количество христиан и сейчас. He все гладко происходило с мусульманским завоеванием в целом, арабы потерпели поражение во Франции, в Италии; в Испании у них был более «благополучный» исход, но и там, в результате Реконкисты они были разбиты. Византийской империи в IX–X веках удалось отвоевать многие области, которые принадлежали мусульманам, – Крит, Александрию, Сирию. Это была эпоха византийской Реконкисты при императоре Никифоре Фоке. Большой удар по империи нанесли крестоносцы во время четвертого похода, когда они захватили Константинополь, и это привело к тому, что империя развалилась на несколько частей, большая часть попала под власть католиков в 1204 году. Поэтому можно удивляться, что Византийская империя просуществовала так долго, несмотря на все проблемы, постоянные набеги болгар, язычников и православных, русских, венгров, католиков, мусульман. Век от века империя все больше приходила в упадок и в результате была завоевана. Приложение 4: Святые отцы об исламе |
| Антиохия возвращена была от арабов при Никифоре Фоке в ноябре 969 г. Следовательно, реликварий не может быть древнее этой последней даты. Затем в 1085 г. Антиохия вновь подпала под власть арабов, а фема Ликандос ещё за несколько лет до этого пала, вследствие завоевания Малой Азии сельджуками. Итак, изготовление реликвария нужно относить ко времени 969–1080 г. Из надписи видно, что реликварий был подарен какой либо церкви Антиохийской одним из правителей или дуков греческих, обязанных защищать крепость от нападений с юга. В период времени от смерти Константина Порфирородного до Исаака Комнина в 1057 г. в числе знатных воинских чинов мы здесь не видим ни одного с именем Евстафия; но список этих чинов ещё доселе не полон. С другой стороны – с 1057 до 1085 г. мы имеем полный таковой список, но здесь нет имени Евстафия; следовательно, нужно искать имени Евстафия в конце X или в начале XI в. Автор обращает внимание на упоминание в надписи об Иерусалиме и Сионе и полагает, что купол реликвария напоминает мечеть Омара (sic!). Реликварий сделан в Иерусалиме для отсылки мощей в неизвестную местность. Вопрос о времени изготовления реликвария, таким образом, подтверждается и надписью; по его происхождение и первоначальное назначение остаются не выясненными. 4) В синодальной ризнице в Москве находятся два Иерусалима или Сиона – большой и малый, принадлежавшие Московскому Успенскому собору. Рис. 2. Большой Московский Иерусалим Большой имеет (рис. 2–5) 0,94 м. высоты с крестом; высота стенок корпуса до шатра 0,43 м.; объем 1,50 м. Верх Сиона обработан наподобие усечённого шатра, на котором утверждён трибун и четыре маленькие маковицы (уцелели две); на трибуне – маковица с четырёхконечным крестом. В целом Сион имеет вид центрического храма. По всей вероятности, он имел поддон в виде массивного серебряного блюда, подобно Новгородским Сионам, но он отломан; внутри Сиона виден железный штырь. Наружные поверхности его изобильно украшены изображениями апостолов, пророков: в орнаментике широкой полосой проходит тератологический элемент. |
| 1884. Август. С. 344). Этого места уже достаточно было бы для опровержения мнения автора о тождестве стратига и судьи. В «Стратегии», неправильно приписываемой Никифору Фоке и составленной в конце X в., находим ясное доказательство тому, что стратиг и судья фемы два разные лица, и указание на то, что стратигу принадлежал суд над войском, и то не ему одному, а в совокупности с судьей, вероятно, только в проступках против дисциплины. 3169 Из этого позволительно заключить, что суд над всем остальным населением находился в руках судьи: Менее всего можно согласиться с г-ном Скабаллановичем в том, чтобы судья командовал войском. По усмирении восстания на Кипре, Алексей Комнин назначил туда судью Каллипария. «Но так как остров нуждался в лице, которое защищало бы его от неприятеля, – пишет Анна Комнина, – то император поручил его защиту Евмафию Филокалесу, назначив его стратопедархом (или стратигом)». 3170 Если бы судья был вместе с тем и стратигом, такое назначение было бы совершенно непонятно. Хотя из всего нами сказанного нельзя вполне уяснить себе пределы власти стратига и судьи, тем не менее, твердо устанавливается тот факт, что в феме были два начальствующие лица, стратиг и судья, и что ошибочно мнение г-на Скабаллановича, будто стратиг и судья одно и то же лицо. Из переписки Пселла видно, что финансовое управление фемы находилось в руках судьи, и что от него зависел сборщик податей (практор). Отношения судьи к практору верно изложены автором (С. 190), но отнесены к стратигу, а не к судье, как следовало бы. Это же произвольное отождествление заставляет нас осторожно относиться к списку стратигов, представленному в разбираемой книге; так, например, почти все те лица, которые выставлены стратигами Эллады, названы в источниках судьями. В главе о суде автор еще раз возвращается к этому предмету и опять утверждает, что «стратиги были не только правители, но и судьи. Юрисдикция их имела приложение в сфере как уголовных, так и гражданских дел» (С. 352). Но из тех мест «Перы», на которые ссылается автор, видно только, что существовали провинциальные судьи, которые разбирали уголовные и гражданские дела, но не видно, чтобы это были стратиги. |
| 190 ...на прстолех. –Далее в рукописи читается приписка (в других списках она находится не в тексте, а на поле), сообщающая, что при Романе болгарский царь Симеон (893–927) дошел до стен Константинополя и захватил Одрин (Адрианополь) (имеется в виду поход 914 г.). 191 ...яко приповсти земленые прича... муже зубонасаждени... – Имеется в виду миф о Язоне, посеявшем зубы дракона, из которых выросли вооруженные воины. 192 ...стну Семирамид... – С именем Семирамиды (Шеммурамат), ассирийской царицы (810–806 до н. э.), в античности связывались представления о диковинных архитектурных сооружениях,. например о висячих садах в Вавилоне, в действительности сооруженных в VI в. до н. э. 193 ...столпъ... Халански... – Согласно библейской легенде – гигантская башня (то же, что Вавилонская башня). Название – Халанский – из апокрифа. 194 ...правосъвтники приемъ мужа добронравны... –- В греческом тексте далее следует сравнение со спутником Геракла Иолаем и спутником Тезея Перифеем. 195 Роман... от сынов своих извръжен бысть... – В декабре 944 г. Роман был низложен Стефаном и Константином и сослан на остров Прота, где спустя 4 года умер. 196 ...заходя старородный Крон... – В греческом тексте говорится о Кроносе, поверженном его сыном – Зевсом. 197 Таже чада Романова... царь Констянтин, измтну их... – Сыновья Романа были низложены и сосланы в январе 945 г., однако инициатором расправы был не сам император, а поддерживавшая его дворцовая партия. Константин сторонился политики, занятый научным и литературным трудом: ему принадлежат книги «О фемах» (о географии страны), «О церемониях византийского двора», «Об управлении империей». 198 ...Варду Фоку... – Варда Фока до 954 г. являлся доместиком схол Востока – главнокомандующим войсками восточной части империи. 199 ...Василиа... – Василий, побочный сын императора Романа I Лакапина от рабыни скифянки, евнух. Он был паракимоменом (начальником службы личных покоев императора). При Константине VII он был влиятельнейшим лицом в гражданском управлении империи. Отстраненный в начале царствования Романа II, он вновь вышел на политическую арену при Никифоре Фоке и Цимисхии. |
| «Относительно лиц, владеющих какими-нибудь частями воинских поместий, – говорится в законе, – мы определяем, что если они приобрели их добросовестным образом, то у них следует только отбирать само поместье для возврата жалующимся стратиотам, но не следует налагать на них какого-либо штрафа. Достаточно того, что они обязаны безденежно возвратить поместье. Если же кто владеет воинскими участками вследствие насильственного захвата, то похитителю назначается пеня сообразно с ценностью захваченного имения» 425 . В планы Романа II входило постепенное освобождение старых римских территорий от арабов, и поэтому он, предуготовляя будущие походы, мудро поспешил сохранить мир с теми народами, которые непосредственно не угрожали безопасности Византии. После этого василевс занялся приготовлениями к битвам с сарацинами. Сам государь не был сведущ в военном деле, а поэтому решил передовериться профессионалам. Он пригласил к себе полководца св. Никифора Фоку и спросил: «Почему римские (ромейские) дела пришли в упадок?» Тот с присущей военным людям прямотой ответил: «Отец мой, которого ты назначил стратигом Востока, корыстолюбив. Если желаешь перемен, то не надейся, что утраченное восстановится тотчас же. Я готов создать тебе надежную основу для будущих походов и только после этого начну воевать с варварами». Император дал свое согласие, предоставив св. Никифору всю полноту военной власти, и полководец тотчас принялся за дело. Он набрал новые полки из иностранных наемников, но, главное, созвал стратиотов из фем, сформировав из них настоящую профессиональную армию. Новобранцев он день и ночь обучал стрельбе из лука и метанию копья, военному строю, верховой езде, осаде городов и т.п. И уже через короткое время римская армия стала высокопрофессиональной 426 . Затем наступила пора действовать. Понимая опасность оставления у арабов Крита, желая взять реванш за поражение отца, царь приказал полководцу св. Никифору Фоке подготовить новую экспедицию для отвоевания острова, захваченного 158 лет тому назад. Фока и Иосиф Вринге деятельно поддержали царя, собрав значительное количество судов, вооруженных «греческим огнем», и солдат. В разгар подготовки многие члены синклита резко воспротивились этому походу, напомнив императору, что его предшественники многократно пытались овладеть Критом и каждый раз безуспешно. Им не менее резко и рассудительно возражал Иосиф Вринге. |
| После того как император Маврикий был убит (601 г.) , Фокой, осуществившим это, была захвачена императорская власть. Дела христиан были доведены им до таких бедствий, что многими распевалось, что, в то время как персы извне опустошают державу ромеев, Фока прилагает к этому еще более силы изнутри. 1 Это сделалось невыносимым для ромеев. Поэтому тогдашние правители Ливии, которые набрались смелости благодаря большому расстоянию, а также и потому, что им была вручена Маврикием стратигия (это были два брата – Ираклий и Григорий), договорились послать совместно сыновей (610 г.) с обоюдным условием, чтобы тот из них, который прибудет вперед, если сможет, захватил бы императорскую власть. И вот они послали морем Ираклия, сына Ираклия, снарядив большой флот из судов, заполненных командами из афров и маврусиев. 2 Никиту же, сына Григория, с многочисленным конным войском послали сушей. Ираклий, сопутствуемый счастливым жребием и нагруженный самыми благоприятными ветрами, опередил Никиту, благополучно приплыл в Византию и уже приблизился к захвату города. Крисп же, это был зять Фоки, который тогда занимал пост эпарха города ( τον του υπαρcου τηv πολεωv Jρονου) и был могущественным среди императорских людей, был враждебно настроен по отношению к Фоке, потому что был им всячески оскорбляем по причине низвержения его, Криспа, статуи. Дело в том, что как-то димоты из партий противоположных цветов 3 незаконно поставили ее наравне со статуей Фоки. 4 И он вступил на путь коварства. Уверяя обманным образом Фоку, что он трудится в его пользу, и подтверждая, что Ираклий пришел на собственную погибель, он в то же время содействовал Ираклию к лучшему осуществлению [его целей]. И окружающие Фоку зрители 5 сколь и граждане ( και οσον πολιτικον) восстали, ибо уже димоты из партии зеленого цвета [прасины] подожгли императорские помещения [кесарий] и возглашали о чужом царствовании. Но узнав о сильном наступлении на них войск Ираклия, они покинули императора и перешли на их сторону. Некто по имени Фотий, который был оскорблен Фокой, так как его жену император некогда обесчестил, проникнув во дворец с множеством войска, тотчас же захватил Фоку, снял с него императорское облачение, закутал его в черные одежды, скрутив руки, связанные за спиной, и на судне вручил пленника Ираклию. Ираклий, увидев его, сказал: «Так-то несчастный, ты правил государством». Тот же ответил: «А ты намереваешься лучше управлять?» И сразу же Ираклий еще на корабле приказал подвергнуть Фоку казни мечом, затем отсечению членов, в тою числе правой руки от плечевого сустава, и повесить их на копья, а тело его протащить к так называемому форуму Быка 6 ( την του βοοv λεγομενην) и там его предать сожжению. [Ираклий] приказал. и Доментиола, брата Фоки, и Воноса, и Леонтия, хранителя императорской казны (ton twn basilikwn crhmatwn tamian), до конца поддерживавшего Фоку, казнить. Так это и произошло. |
| Едва ли было бы уместно разъяснять цель посольства епископа Кремонского Луитпранда от лица Германского императора Оттона I к Никифору Фоке. Это посольство имело политические и матримониальные интересы, но оно, по самому характеру той эпохи, не могло не иметь довольно яркого религиозного отпечатка. Вследствие недовольства Никифора папой Иоанном XIII и императором Германским Оттоном I (по вопросам политическим), Греческий император и его сановники приняли Луитпранда очень нелюбезно, и четырехмесячное пребывание западного посла 82 в Византии было как бы почетным арестом. Если хоть на половину поверим словам Луитпранда, писавшего под впечатлением испытанных неприятностей и потому наклонного к преувеличениям, то оказывается, что его от начала до конца пребывания в Византии всячески стесняли и притесняли. Он жалуется на различного рода неудобства и оскорбления, которым умышленно подвергали его. Дом для жительства отвели ему такой, который не мог удовлетворять самым насущным потребностям: дом не имел воды, отстоял далеко от дворца, в слуги дали послу какого-то человека сребролюбивого, столь дурного, что Луитпранд готов был усомниться, что он рожден на земле, а не есть исчадье ада. Вообще жилище отведенное ему в Византии казалось ему ничем не лучше тюрьмы. По словам его, с течением времени напасти еще увеличились. К жилищу Луитпранда поставили стражу, так что он сделался формально арестованным. Он лишился возможности беседовать с кем бы хотел. Если ему кто-либо из посторонних присылал в подарок благовония, яблоки, вино, хлеб, все это выбрасывалось вон, а самих приносивших награждали оплеухами. За императорским столом, куда его иногда приглашали, ему доводилось переносить унижение. Раз его посадили на пятнадцатое место, считая от императора, и это принято было послом за личное оскорбление и оскорбление самого западного императора, притом же из числа свиты епископа Кремонского никто не был приглашен к столу во дворец. В другой раз Луитпранда за царской трапезой посадили ниже даже посла болгарского, и когда западный посол начал – было протестовать, то его хотели посадить в наказание за сопротивление за один стол с царскими слугами – и Луитпранд должен был смириться. Сам император Никифор или его приближенные, по его приказанию, бранили многократно самого посла, Германского императора, западные нации, войско западное, говоря о последнем, что его храбрость заключается в пьянстве. Само его возвращение домой, под разными искусственными предлогами, отлагали в Византии со дня на день, к печали и сокрушению Луитпранда. При возвращении в отечество, епископу Кремонскому не было доставлено никаких удобств, так что обратный путь сделался для него источником бед. Он встречался при этом с такими Греками, которых он называет «чистыми дьяволами душей». Оставляя Константинополь, Луитпранд начертал на стенах своего дома латинские вирши, заключающие в себе пасквиль на безумного Никифора и лживость греческого народа. И этим он считал себя хотя немного отомщенным. |
|
|
