| Эмиграция стала для заслуженного ординарного профессора Петроградской духовной академии Н. Н. Глубоковского (06.12.1863–18.03.1937) событием столь же неожиданным, сколь и неотвратимым. Находясь на вершине своей научной, педагогической и общественной деятельности, он уже начал мечтать «о самом маленьком и вполне законном положении – дотянуть до служебного 30-летия, немедленно выйти в отставку, на пенсию, переехать в Москву на какую-нибудь тихую окраину поблизости от книг, Академии, Университета, Румянцевского музея и т. д., и заняться там научными работами и богословским издательством». Но, продолжает ученый в своих воспоминаниях, во время большевистской революции «как-то неожиданно все сразу рухнуло...» 1 После закрытия в 1918 г. Петроградской духовной академии Глубоковский предпринимает попытку сохранить ее научный потенциал и выступает с проектом интеграции профессорской корпорации теперь уже бывшей академии в Петроградский университет. 2 Но, к сожалению, этим планам не суждено было осуществиться 3 . А когда вскоре «жить стало физически невозможно» 4 , ученый принимает приглашение читать лекции в Упсале (Швеция). Вернувшись в Петроград 10 декабря того же года, он попал, по своим собственным словам, «в бездну погибели»: «Просто нечего было есть и негде было взять» 5 . Несмотря на то, что Глубоковский одновременно работал архивариусом в Едином государственном архивном фонде (бывшие архив и библиотека Святейшего Синода) и младшим ассистентом в Петроградском университете 6 , ему назначают очень скудный «ученый паек», который он делит с женой, Анастасией Васильевной, исхудавшей до того, «что смотреть на нее было страшно» 7 . От ежедневного недоедания и он, и жена, которая «выглядела погибающей былинкой» 8 , оказались на пороге голодной смерти. Но смерть могла прийти и с другой стороны – «кругом буйствовал террор, и каждый звук автомобиля мог предвещать конец. Нельзя было забыться ни на час» 9 . Помня о зверской расправе над старшим братом Александром, преподавателем Уральского духовного училища, который был расстрелян большевиками в Уральске в июне 1919 г., Николай Никанорович не исключал подобной участи и для себя 10 . Осознавая весь ужас положения, он, тем не менее, не предпринимал попыток нелегального побега из Советской России – «жена просто была не способна двигаться» 11 . Как он вспоминал впоследствии, «ничего не оставалось, как подчиниться неизбежной участи и пассивным смертником ждать последнего конца. Я готов был «встать к стенке» и желал лишь одного, чтобы мы оба погибли вместе с женой, и она без меня не подвергалась истязаниям…» 12 |
| Родился в семье священника Преображенской церкви села Волынь Мышцына Никанора Архиповича (1834 года рождения). Брат Василия — Мышцын Николай Никанорович (около 1870 года рождения), впоследствии священник. Василий Никанорович обучался в Рязанском духовном училище с 1876 по 1880 год, В 1880 году Мышцын поступил в Рязанскую духовную семинарию, которую окончил по первому разряду в 1886 году. В этом же году Василий Никанорович поступил в Московскую духовную академию, которую окончил в 1890 году (2-й магистрант XLV курса). Он был оставлен профессорским стипендиантом в академии. Мышцын преподавал в Симбирской и Рязанской семинариях. Весной 1894 года он стал исполняющим должность доцента в Московской духовной академии по кафедре Священного Писания Ветхого Завета, позже преподавал церковное право в академии. За сочинение «Учение св. Апостола Павла о законе дел и законе веры» Василий Никанорович в 1894 году был удостоен степени магистра богословия и стал доцентом. С 1894 года по 1906 год Василий Никанорович был профессором академии по кафедре библиологии и кафедре истории еврейского народа. В 1900году он совершил научную поездку по Палестине, Сирии, Греции. В Иерусалиме Мышцын составил описание музея древностей, изучал историю Востока. В 1904 году он был в Риме и Неаполе, где изучал римские древности и коллекции древностей в европейских музеях. В 1905—1906 годах он работал в научном журнале Московской духовной академии, вел отдел по церковным и общественным вопросам. В 1907 году Василий Никанорович перешёл на юридический факультет Московского университета. В 1909 году Мышцын защитил докторскую диссертацию «Устройство христианской церкви в первые два века» (Сергиев Посад, 1909). В 1909 году он переехал в Ярославль и перешел работать в Демидовский юридический лицей, где был доцентом, а затем профессором до 1927 года. С 1918 года Мышцын работал в Ярославском университете. Вначале он исполнял обязанности помощника директора, затем с 1919 по 1921 года был проректором. В 1920 году он стал профессором кафедры истории религии, археологии и материальной культуры. С 1924 году Мышцын — профессор Ярославского педагогического института. В 1927 году вышел на пенсию и переехал в Сергиев, где последние годы жизни преподавал на курсах при Загорском педагогическом техникуме. |
| Целый год (с 18 октября 1890 по 21 октября 1891) провел Николай Никанорович в Воронежской духовной семинарии в качестве преподавателя Священного Писания . Здесь на него обратил внимание правящий Воронежский епископ Анастасий (Добрадин, † 1913), посещавший его занятия в семинарии, и летом 1891 года порекомендовал молодого ученого ректору Санкт–Петербургской духовной академии епископу Выбогскому Антонию (Вадковскому) . В результате осенью того же года Николай Никанорович был приглашен на кафедру Священного Писания Нового Завета в СПбДА, на которой трудился сначала в должности доцента, далее с 1894 по 1898 год – экстраординарного профессора, а затем – в качестве ординарного профессора вплоть до 1919 г., когда ему пришлось перейти в Петроградский богословский институт в связи с закрытием академии. Момент занятия им кафедры Нового Завета в СПбДА в 1891 году был не лишен драматизма: в качестве претендента на эту кафедру влиятельный профессор Василий Васильевич Болотов рекомендовал Александра Петровича Рождественского (1854–1930), который и был избран большинством голосов Ученого совета (9 против 4). Но на том же заседании ректор епископ Антоний (Вадковский) предложил кандидатуру Н. Н. Глубоковского , и через 10 дней митрополит Новгородский, Санкт–Петербургский и Финляндский Исидор (Никольский , 1799–1892) утвердил его своей резолюцией. Возможные шероховатости первоначального вхождения Н. Н Глубоковского в профессорско-преподавательскую корпорацию СПбДА были изглажены блестящей деятельностью ученого на ниве библеистики. Это подтверждает и то, насколько высоко ценил Николай Никанорович свое положение профессора в СПбДА, не допуская никаких служебных совмещений и отказываясь от многократных приглашений в его адрес на профессорские кафедры в Санкт-Петербургском и Московском университетах. К петербургскому периоду деятельности относится не только интенсивная научная деятельность, но и последовавшее признание Николая Никаноровича как ученого. В 1897 году Московской духовной академией Николаю Никаноровичу была присуждена степень доктора богословия за его сочинение «Благовестие св. Апостола Павла по его происхождению и существу» которое было удостоено Св. Синодом полной Макарьевской премии. В 1909 году он был избран членом–корреспондентом Императорской Академии наук по отделению русского языка и словесности. Он становится также почетным членом Киевской, Казанской и Московской духовных академий, Московского и Петроградского археологических институтов, действительным членом Императорского православного палестинского общества и ряда других научных обществ и братств. В 1904 году ему (после скончавшегося профессора СПбДА А. П. Лопухина ) было доверено руководство Православной богословской энциклопедией. |
| Целый год (с 18 октября 1890 г. по 21 октября 1891 г.) провел Николай Никанорович в Воронежской духовной семинарии в качестве преподавателя Священного Писания . На него обратил внимание «по внешности крайне сухой и страшно формальный» правящий Воронежский епископ Анастасий (Добрадин, †1913), посещавший его занятия в семинарии, и летом 1891 г. порекомендовал молодого ученого ректору Санкт-Петербургской духовной академии епископу Выборгскому Антонию (Вадковскому) , будущему выдающемуся митрополиту Санкт- Петербургскому. В результате осенью того же года Николай Никанорович был приглашен на кафедру Священного Писания Нового Завета в СПбДА, на которой трудился сначала в должности доцента, далее с 1894 по 1898 г. – экстраординарного профессора, а затем – в качестве ординарного профессора вплоть до 1919 г., когда ему пришлось перейти в Петроградский богословский институт в связи с закрытием академии. Момент занятия им кафедры Нового Завета в СПбДА в 1891 г. также не лишен драматизма: в качестве претендента на эту кафедру влиятельный профессор Василий Васильевич Болотов рекомендовал Александра Петровича Рождественского (1854–1930), который и был избран большинством голосов Ученого совета (9 против 4). Но на том же заседании ректор, епископ Антоний (Вадковский) , предложил кандидатуру Н. Н. Глубоковского , и через 10 дней митрополит Новгородский, Санкт-Петербургский и Финляндский Исидор (Никольский , 1799–1892) утвердил это своей резолюцией. Профессор В. В. Болотов высказывал в отношении Η. Н. Глубоковского некоторые опасения, считая его более историком, нежели экзегетом Священного Писания , слишком порывистым человеком, который «не вслушивается в тон факта», понимает его «в другом регистре и другом цвете», втолковывает в тексты «свою мысль», слышит «призвуки» и «тонкие намеки», которых в них нет 11 . И даже если правы некоторые современные исследователи в том, что непростое «вхождение в академическую корпорацию надолго осложнило положение Глубоковского в академии, внесло дополнительное напряжение и окраску в научную деятельность (в частности, в столкновения с А. П. Рождественским, занявшим вскоре кафедру Свящ. Писания Ветхого Завета)», то уж никак нельзя согласиться с тем, что он стал для академии «инородным телом и развивался, самоутверждаясь и встречая сопротивление чужой для него среды» 12 . Опасения В. В. Болотова не подтвердились: в дальнейшей деятельности Николай Никанорович проявил себя прежде всего как блестящий, непревзойденный экзегет, прекрасно вписавшийся в научную среду Санкт-Петербургской духовной академии, которая в конце ХИХ-начале XX в. славилась именно библейско-экзегетическими исследованиями. |
| Осенью 1890 года в судьбе Η. Н. Глубоковского произошел неприятный поворот: из-за случившегося при его обучении на четвертом курсе МДА инцидента, он не был удостоен профессуры и был направлен, в соответствии с общепринятой практикой того времени, преподавателем провинциальной духовной семинарии – Воронежской. Это было нелегким испытанием для молодого ученого. Пережив на собственном опыте трагедию временного расставания с академической средой, Николай Никанорович впоследствии много сил потратил на то, чтобы исключить ситуацию, когда молодые ученые, окончившие академию и полностью построившие свою жизнь в видах дальнейших научных исследований, вдруг оказывались выброшенными за борт духовных академий всего лишь по причине отсутствия свободных преподавательских мест. В позднейшей записке «К вопросу о нуждах духовно-академического образования» он предлагал вводить в расписание академий специальные дополнительные часы, дабы удержать подготовленные перспективные молодые кадры в рамках академических структур путем удобной для них возможности приобретать преподавательский опыт, читая спецкурсы. Целый год (с 18 октября 1890 по 21 октября 1891) провел Николай Никанорович в Воронежской духовной семинарии в качестве преподавателя Священного Писания . Здесь на него обратил внимание правящий Воронежский епископ Анастасий (Добрадин, † 1913), посещавший его занятия в семинарии, и летом 1891 года порекомендовал молодого ученого ректору Санкт-Петербургской духовной академии епископу Выборгскому Антонию (Вадковскому) . В результате осенью того же года Николай Никанорович был приглашен на кафедру Священного Писания Нового Завета в СПбДА, на которой трудился сначала в должности доцента, далее с 1894 по 1898 год – экстраординарного профессора, а затем – в качестве ординарного профессора вплоть до 1919 г., когда ему пришлось перейти в Петроградский богословский институт в связи с закрытием академии. Момент занятия им кафедры Нового Завета в СПбДА в 1891 году был не лишен драматизма: в качестве претендента на эту кафедру влиятельный профессор Василий Васильевич Болотов рекомендовал Александра Петровича Рождественского (1854–1930), который и был избран большинством голосов Ученого совета (9 против 4). Но на том же заседании ректор епископ Антоний (Вадковский) предложил кандидатуру Η. Н. Глубоковского , и через 10 дней митрополит Новгородский, Санкт-Петербургский и Финляндский Исидор (Никольский , 1799–1892) утвердил его своей резолюцией. |
| Осенью 1890 года в судьбе Н.Н. Глубоковского произошёл неприятный поворот: из-за случившегося при его обучении на четвёртом курсе МДА инцидента, он не был удостоен профессуры и был направлен, в соответствии с общепринятой практикой того времени, преподавателем провинциальной духовной семинарии- Воронежской. Это было нелёгким испытанием для молодого учёного. Пережив на собственном опыте трагедию временного расставания с академической средой, Николай Никанорович впоследствии много сил потратил на то, чтобы исключить ситуацию, когда молодые учёные, окончившие академию и полностью построивших свою жизнь в видах дальнейших научных исследований, вдруг оказывались выброшенными за борт духовных академий всего лишь по причине отсутствия свободных преподавательских мест. В позднейшей записке «К вопросу о нуждах духовно- академического образования» 89 он предлагал вводить в расписание академий специальные дополнительные часы, дабы удержать подготовленные перспективные кадры в рамках академических структур путём удобной для них возможностей приобретать преподавательский опыт, читая спецкурсы. Целый год (с 18 октября 1890 по 21 октября 1891) провёл Николай Никанорович в Воронежской духовной семинарии в качестве преподавателя Священного Писания . Здесь на него обратил внимание правящий Воронежский епископ Анастасий (Добрадин,†1913), посещавший его занятия в семинарии и летом 1891 года порекомендовал молодого ректору Санкт-Петербургской духовной академии епископу Выборгскому Антонию (Вадковскому) . В результате осенью того же года Николай Никанорович был приглашён на кафедру Священного Писания Нового Завета в СПбДА, на которой трудился сначала в должности доцента, далее с 1894 по 1898 год- экстраординарного профессора, а затем- в качестве ординарного профессора вплоть до 1919 г., когда ему пришлось перейти в Петроградский богословский институт в связи с закрытием академии. Момент занятия им кафедры Нового Завета в СПбДА в 1891 году был не лишен драматизма: в качестве претендента на эту кафедру влиятельный профессор Василий Васильевич Болотов рекомендовал Александра Петровича Рождественского (1854–1930), который и был избран большинством голосов Учёного совета (9 против 4). Но на том же заседании ректор епископ Антоний (Вадковский) предложил кандидатуру Н. Н. Глубоковского и через 10 дней митрополит Новгородский, Санкт-Петербургский и Финляндский Исидор (Никольский , 1799–1892) утвердил его своей резолюцией. |
| Впоследствии, во время сражений за город, большевики живыми закопали нескольких насельников этого монастыря, и архиепископ Серафим всю жизнь вспоминал стоны мучеников, доносившиеся из-под земли . Коснулась Воронежа и кампания по осквернению святых мощей. 28 января 1919 года были вскрыты мощи святителя Тихона Задонского, 8 февраля 1919 года – мощи святителя Митрофана Воронежского. Не пощадили новые власти и Воронежскую духовную семинарию. В марте 1918 года почти всё здание семинарии (кроме ректорской и инспекторской квартир, а также части классов) было занято красноармейцами. Занятия прекратились, а сам архимандрит Серафим был отпущен в отпуск, который провел в Задонском монастыре. В апреле здание семинарии пострадало в ходе столкновений между красноармейцами и анархистами, а в июле было объявлено, что все помещения реквизируются и в них будут размещены различные организации. Вернувшись в Воронеж в августе 1918 года, архимандрит Серафим вместе с прихожанами семинарского храма подал жалобу в облисполком. Конечно же, письмо не подействовало на безбожников и ничего не изменило . В 1919 году архиепископ Воронежский Тихон (Никаноров) порекомендовал архимандрита Серафима для архиерейской хиротонии в Московской епархии. Однако патриарх из-за отсутствия вакансий в Московской епархии предложил рукоположить архимандрита Серафима в викарного епископа в Воронеже . В первой половине октября 1919 года войска генерала А.И. Деникина взяли Воронеж – и православное духовенство города смогло наконец вздохнуть свободно. Однако инициатива вскоре перешла к большевикам, и в конце октября Воронеж вновь был в руках красных. Архимандрит Серафим в тот момент искренне колебался, не зная, как ему поступить – уйти на юг с армией Деникина или остаться в Воронеже. По-видимому, в таких же сомнениях находился и брат отца Серафима – иеромонах Сергий, рукоположенный 19 мая (1 июня) 1916 года в Митрофаниевском монастыре и также служивший в Воронеже. В значительной степени на решение архимандрита Серафима покинуть Россию повлиял прозорливый старец Аарон. «Не беспокойся, ты попадешь в хорошую сторонушку», – сказал старец о дальнейшей судьбе отца Серафима. «Как же мне понимать ваши слова?» – спросил архимандрит. «Попадешь – узнаешь», – был ответ старца . Мать будущего архипастыря, понимая, что большевики в случае захвата Воронежа не пощадят ее сыновей, умоляла их уходить. На прощание она благословила архимандрита Серафима иконой Богородицы со словами: «Поручаю тебя Покрову Божией Матери» . |
| Под рельефом высечены слова императора Петра I, сказанные во время траурной церемонии: " Стыдно нам будет, если мы не засвидетельствуем нашей благодарности отданием последнего долга " . У главы, где совершались молебствия святителю, стоял архиерейский жезл - точная копия его жезла, хранящегося в ризнице собора. Над ракой на высоких серебряных колоннах возвышалась серебряная сень, изготовленная в Москве в 1860 году. Наряду с мощами почиталась ветхая мантия святителя из грубой крашеной ткани, которую часто носили по домам, где проживали тяжелобольные . В ходе широкомасштабной компании по ликвидации святых мощей, 3 февраля 1919 года были вскрыты мощи святителя Митрофана Воронежского; по требованию делегатов губернского съезда Советов была создана специальная комиссия во главе с представителем ЧК Бессмертным для вскрытия мощей святителя Митрофана, чтобы " продемонстрировать трудящимся обман церковников " . Присутствовать при вскрытии заставили архиепископа Тихона (Никанорова) , игумена Владимира и иеромонаха Феону . Народное предание сохранило некоторые подробности глумления, учинённого над честными останками святителя. 3 февраля 1919 года перед началом литургии в Благовещенский собор Митрофановского монастыря вошли руководители местной большевистской ячейки в сопровождении большой толпы красноармейцев и чекистов. Они объявили духовенству, братии монастыря и многочисленным богомольцам решение “трудового народа” “покончить с поповскими баснями о святых мощах”. Красноармейцы оттеснили верующих от раки святителя и вынули из неё кипарисовый гробик с мощами. Предложение владыки Тихона (Никанорова) самому извлечь мощи было ими отвергнуто. Безбожники с насмешками стали сдёргивать пелены и покровы со святителя, затем всеобщему обозрению было продемонстрированы поднятые на штыках святые мощи. Монастырская братия и богомольцы плакали, не в силах пресечь беззаконие. Игумен Владимир успокаивал братию: “Великая милость Божия проявлена святителю - по истечении земной жизни претерпеть мученичество за Христа”. |
| В РНБ сохранился экземпляр оттиска «Богословие» (Пг., 1919) с пометой следующего содержания: «Отдельный оттиск из предполагавшегося издания Академии наук под названием «Русская наука». Кроме этого оттиска ничего не было напечатано (Сообщено В. Н. Бенешевичем )». Причем неизвестно, знал ли о существовании этого оттиска сам Глубоковский. В марте 1919 г., сообщая о смерти В. В. Розанова , о. П. А. Флоренский интересовался у Николая Никаноровича судьбой его очерка: «Пишите о своем пути русской богословской науки. Страстно жду ее, но пока не дождался» 1366 . Из письма Глубоковского Э. Л. Радлову от 30/17 сентября 1920 г. можно предположить, что Глубоковский не знал об этом оттиске, ибо писал Радлову: «Буду обрадован получением Вашего трактата о русской филологии (из сборника «Русская наука», хотя напечатанного и не там), а я в свою очередь сочту за особое удовольствие доставить свой – о русском богословии, если только он появится в печати, хотя бы, например, на английском языке, на который уже переведен (с пространной рукописи в Швеции в Упсале)» 1367 . О каком издании на английском языке идет речь и вышло ли оно из печати, нам не известно. Ни в одной из библиографий Глубоковского (в том числе прижизненных) оно не упоминается. 3 сентября 1920 г. профессор Упсальского университета Иван Андреевич Лундель (Lundell), переводивший на шведский язык лекции о соединении церквей, читанные Глубоковским в этом университете, писал ему: «Трактат о русском богословии переведен по-английски, но все лежит у меня. Я решил напечатать его в «Моих архивах», только до сих пор нельзя было» 1368 . Очевидно, до своего отъезда за границу в августе 1921 г. Глубоковскому так и не удалось получить назад рукопись полной редакции своего обзора о богословии. В 1922 г. в Праге профессором А. Шпальдаком был опубликован (в латинской транслитерации на русском языке) сокращенный вариант 10 глав очерка Глубоковского о богословии 1369 , в 1927 г. сокращенный вариант вышел и на французском языке в Париже 1370 . Наконец, в 1928 г. в Варшаве (в синодальной типографии) при содействии митрополита Варшавского Дионисия (Валединского) Глубоковский издал, как отмечал в предисловии, «с некоторыми дополнениями сокращенное изложение, не имея никакой надежды издать полный труд», – работу под заглавием «Русская богословская наука в ее историческом развитии и новейшем состоянии». По тексту издание 1928 г. совпадает с оттиском «Богословие», вышедшим в 1919 г. в Петрограде. Под предисловием «От автора» стоит дата: «Г. София (Болгария). 1927, X, 2 (IX, 19) – воскресенье». На последней (ненумерованной) странице после «Содержания» дата: «София (Болгария). 1928, VI, 3 (V, 21) воскресенье, Пятидесятница». В русской зарубежной и иностранной печати вышло несколько рецензий на этот очерк Глубоковского 1371 . Глава 8. Реформа церковного управления |
| Замечательны слова прп. Серафима Саровского о будущем царе-мученике: «Того царя, который меня прославит, — я прославлю». Это пророчество подтвердилось в 1903 г. при прославлении прп. Серафима, когда государь написал: «Немедленно прославить». На следующий день после екатеринбургского злодеяния в Алапаевске были убиты вел. княгиня Елисавета Феодоровна, родная сестра царицы мученицы, тайно постриженная в иночество, ее сподвижница монахиня Варвара. Вместе с ними мученическую кончину приняли и князья царской крови: Иоанн Константинович, Игорь Константинович, Константин Константинович, Владимир Палей, Сергей Михайлович и раб Божий Феодор Ремез. Всех их живыми сбросили в шахту и там забросали гранатами. Вел. княгиня до конца помогала умиравшему князю Иоанну Константиновичу, делала ему перевязку, пела надгробные или хвалебные Богу песни, пока для нее самой уже не зазвучали райские напевы. Около тела святой были обнаружены две неразорвавшиеся гранаты, а на груди ее лежала икона Спасителя. Святые мощи преподобномучениц Елисаветы и Варвары были вывезены за границу отступавшей Белой армией, и в 1981 г. перед прославлением новомучеников Российских их гробницы, хранящиеся в Иерусалиме в русском женском монастыре в Гефсиманской веси, были открыты для поклонения. Годы Гражданской войны (1918—1922) явились для Русской Церкви годами поистине кровавыми, наибольшее число мучеников приходится именно на этот период. В Воронеже в 1919 г. было одновременно убито 160 иереев во главе с архиепископом Тихоном (Никаноровым). После отступления Белой армии из города они, следуя примеру архипастыря, не захотели оставлять свою паству и все сподобились мученического венца. Самого престарелого святителя большевики повесили на царских вратах церкви монастыря св. Митрофана. Вместе с ним в том же монастыре были замучены семь инокинь: они были брошены мучителями в котел с кипящей смолой. С декабря 1918 г. по июнь 1919 г. в Харькове было убито 70 иереев Харьковской епархии. В Перми в 1919 г. после занятия города Белой армией были обнаружены тела расстрелянных и замученных 42 священнослужителей. Весной, когда снег растаял, они были найдены закопанными в семинарском саду, многие носили на себе следы пыток. |
|
|
