| — Множество раз. Я занимаюсь альпинизмом, а там периодически подходишь к таким граням. Ходил на пик Ленина, и у меня было полное истощение. Мы были вдвоем с товарищем, он здорово помогал, поддерживал, шел в связке рядом, страховал. Если бы понадобилось, он на спине бы понес. Это придавало мне последние морально-волевые силы, хотя я давно вышел за границы своих физических возможностей. Мы благополучно спустились. Из недавних приключений — мы полезли в гору Большой Чимган в Узбекистане. Казалось бы, домашняя гора, простая. Но горы никогда простыми не бывают. Надо брать фонарик, снежные перчатки, даже если на весенних маршрутах выходишь в 6 утра, возвращаешься в 12 дня, температура на вершине +20. Но тут разразилась гроза, нашу группу засыпало снегом и градом, мы заблудились, потом вернулись, поднявшись повторно на вершину, а возвратились уже в час ночи. Мой ледоруб в какой-то момент начал жужжать — раньше я про такое только в книжках читал. Воздух очень наэлектризованный, и внутри ледоруба начинает ходить ток. Я боялся брать его в руки, и он волочился на страховочном усе позади меня. Еще я немного занимался спелеологией. Мы проходили сложную перестежку с товарищами, нужно было подниматься на руках, без опоры на ноги — и у меня кончились силы. Товарищи выстегнули меня, причем героически, развязывая затянувшиеся узлы зубами. Я остался ночевать в пещере один. Благо не холодно, диких зверей нет. Это было совсем не критично, но товарищи переживали, конечно, что я не вышел, и отправились за мной. Я проспал почти сутки и к их приходу полностью восстановил силы. Сон в пещере, в полном одиночестве, в сотнях метров под землей, в полной темноте, под звуки капель, напоминающие симфонический оркестр… Странно было, конечно, хоть и романтично. Куда делись 6 километров высоты? — Какие ваши путешествия особенно поражают воображение учеников? — Чтобы поразить воображение или хотя бы вызвать любопытство, нужно все же рассказывать про Южный полюс, про Скотта и Амундсена. Про себя можно, конечно, всегда добавлять, чтобы факты становились живее. Рассказывал про Атлантический и Индийский океан, как они соприкасаются на мысе Доброй Надежды. И я рассказываю, как с одной стороны мыса плавал в Индийском океане. Он теплый, но там много акул. На берегу стоят громкоговорители, по ним объявляют: «Shark attack», — и все выбегают из воды. |
| Париж, июня... Я был нынешний день у Вальяна, славного африканского путешественника; не застал хозяина дома, однако ж видел его кабинет и познакомился с хозяйкою, приятною женщиною и до крайности говорливою. Вальян хотел с мыса Доброй Надежды пробраться через пустыни африканские до самого Египта: глубокие реки, неизмеримые песчаные степи, где вся природа мертва и бездушна, заставили его возвратиться назад, но он во внутренности Африки был далее других путешественников. Весь Париж читает теперь описание его романического странствия, в котором автор изображает себя маленьким Тезеем, сражается с чудовищами и стреляет слонов, как зайцев. Парижские дамы говорят: «Il est vaillant, ce Monsieur de Vaillant!» 230 Желая быть вторым Руссо, он ужасным образом бранит просвещение, хвалит диких, находит в Кафрии милую для своего сердца, привлекательную Нерину, гоняется за нею, как Аполлон за Дафною, прячет ее передник, когда она в реке купается, не может нарадоваться невинностию смуглой красавицы, клянется самому себе не употреблять ее во зло и хранит клятву. Вальян вывез из Африки несколько звериных кож, пернатых чучел, готтентотских орудий и материю для двух больших томов. Слог его чист, выразителен, иногда живописен; и г-жа Вальян с гордым видом объявила мне, что в последние пятнадцать лет французская литература произвела только две книги для бессмертия: «Анахарсиса» и путешествие мужа ее. «Оно прекрасно, – сказал я, – но, читая его, удивляюсь, как можно оставить милое семейство, отечество, все приятные, удобности европейской жизни и скитаться за океаном по неизвестным степям, чтобы вернее других описать какую-нибудь птичку. Теперь, видя вас, еще более удивляюсь». – «Видя меня?» – «Иметь такую любезную супругу – и добровольно с нею расстаться! " - «Государь мой! Любопытство имеет своих мучеников. Мы, женщины, созданы для неподвижности, а вы все – калмыки, любите скитаться, искать бог знает чего я не думать о нашем беспокойстве». – Я старался уверить г-жу Вальян, что у нас в России мужья гораздо нежнее, не любят расставаться с женами и твердят пословицу: «Дон, Дон, а лучше всего дом!» – Она дозволила мне прийти к ней в другой раз, чтобы познакомиться с ее мужем, который опять собирается ехать в Африку! |
| За год до разгрома войска Букцелина на Запад был привезен тутовый шелкопряд. Было это в том же году, когда Прокопий закончил писать свою «Историю». Борьба с Персией носила чисто экономический характер, это были первые ступени конкуренции, которые впоследствии привели западные нации к открытию морского пути вокруг мыса Доброй Надежды в Индию, к открытию Америки и кругосветным путешествиям. В тот ранний период истории торговля шелком играла первостепенную роль в этой борьбе, и экономическая политика правительства Юстиниана была, если можно так выразиться, соткана из шелка. Большинство войн с Персией и Месопотамией велись ради достижения военных преимуществ, за счет которых выторговывались преимущества коммерческие. Правда, успех в этой войне оказался в итоге достаточно скромным. Полный контроль Персии над Шелковым путем из Китая, где находился его единственный естественный источник, делал незыблемым ее положение как монополиста в торговле шелком с Западом. Никакие войны в Месопотамии не смогли изменить это положение вещей. Можно написать очень интересную и весьма ироничную книгу о том, как близорукая политика приводит к результатам, которых стремятся избежать творцы этой политики. В долгосрочной исторической перспективе Персии следовало бы пользоваться своей монополией в торговле шелком с большей умеренностью, так как ее последствия были настолько серьезны для западных купцов, что заставляли их пускаться на всяческие ухищрения и эксперименты, результатам которых Персии в конечном счете оставалось только завидовать. В самом начале правления Юстиниана константинопольские купцы при активной поддержке имперского правительства завязали тесные отношения с арабскими и эфиопскими княжествами, расположенными на южных берегах Красного моря. Византийцам удалось восстановить некоторые прямые связи с Индией, которыми обладали их предшественники. Большой порт Адулиса служил одновременно рынком сбыта индийских и африканских товаров, а римские капиталы и римские торговые люди проникали в Индию и Африку. |
| Единодушие союзников было спасительно для Европы, и менее, чем за три месяца, и даже прежде чем успели собраться все войска, дерзкие замыслы Наполеона были уничтожены. Честь этого последнего поражения Наполеона принадлежала Английской и Прусской армиям. Будучи ближайшими к Франции, они первыми подверглись нападению Наполеона. Командующими у них были лорд Веллингтон и Блюхер. Французы начали с Блюхера. Наполеон напал на него у деревни Линьи и после жесточайшей битвы, в которой можно было только удивляться взаимной ненависти Пруссаков и Французов, Наполеону удалось еще раз оставить за собой поле сражения: он выиграл его, но без всякой для себя пользы, потому что все его войско было так изнурено, что не могло преследовать Блюхера, успевшего уйти для соединения с Веллингтоном. На следующий и на третий день Наполеон направил все усилия на то, чтобы не допустить их соединения, и напал на Веллингтона при Ватерлоо. Здесь-то в этом незначительном местечке Бельгии, Веллингтон одержал, наконец, последнюю победу над непреклонным завоевателем и соединился с Блюхером, вовремя подоспевшим к нему на помощь на мысе Бель-Аллиансе. Наполеон, полностью разбитый, поспешно уехал в Париж и 21 июня издал прокламацию , в которой отказался от Французского престола и провозгласил императором своего сына, Наполеона II. Но эта прокламация, последняя надежда прежнего счастливца, была отвергнута всеми союзными государями и даже большей частью Французов, усердие которых после Ватерлооского сражения чрезвычайно охладело. Наполеон уже никак не мог надеяться на то, что они, только что потеряв 200 000 солдат, еще раз согласятся собрать для него новое войско. Погруженный в уныние, он со страхом получал постоянные известия о приближении союзных государей с их войсками к Парижу и дошел в это время до того, что министр полиции Фуше овладел им как пленником и уже хотел выдать его Людовику XVIII, как вдруг, как бы опомнясь, бывший император решил тайно оставить Францию и уехать в Америку. Но судьба и тут была против него: Англичане подстерегли корабль, на котором он отправился, и вынудили его сдаться. Он был привезен в Англию, а оттуда, по решению союзных государей, был отправлен на остров святой Елены, лежащий в Африке на Эфиопском море, к северо-западу от Мыса Доброй Надежды. |
| Где подобные организующие (т.е. ограничивающие) задатки в современном космополитическом, равно всюду приложимом либерализме? Их нет, этих задатков! Свобода для cboбoды, habeas corpus u т.п., свобода делать всё, кроме зла... Но что такое зло – разве это так уж ясно?.. Законность?.. Но гражданский закон сам за собою не признаёт незыблемого характера религиозного догмата... Он меняется... И еще вопрос – лучше ли стали люди, выше, полнее ли прежнего с тех пор, как осторожное и «постепенное» выветривание и подмывание демократического прогресса разрушает всё больше и больше великолепные здания религиозных и сословных государств? Или, может быть, люди, утратив некоторые старые доблести, стали при новых порядках гораздо счастливее прежнего? Нет! Они не стали ни лучше, ни умнее, ни счастливее!.. Они стали мельче, ничтожнее, бездарнее; ученее в массе, это правда, но зато и глупее. Ибо глупо, например, так слепо верить, как верит нынче большинство людей, по-европейски воспитанных, в нечто невозможное, в конечное царство правды и блага на земле, в мещанский и рабочий, серый и безличный земной рай, освещенный электрическими солнцами и разговаривающий посредством телефонов от Камчатки до мыса Доброй Надежды... Глупо и стыдно, даже людям, уважающим реализм, верить в такую нереализуемую вещь, как счастие человечества, даже и приблизительное... Смешно служить такому идеалу, несообразному ни с опытом истории, ни даже со всеми законами и примерами естествознания. Органическая природа живет разнообразием, антагонизмом и борьбой; она в этом антагонизме обретает единство и гармонию, а не в плоском унисоне. Если история есть лишь самое высшее проявление органической жизни на земле, то и тогда разумный реалист не должен быть ни демократом, ни прогрессистом в нынешнем смысле. Нелепо, оставаясь реалистом в геологии, физике, ботанике, внезапно перерождаться, на пороге социологии, в утилитарного мечтателя. Смешно, отвергая всякую положительную, ограничивающую нас мистическую ортодоксию, считая всякую подобную веру уделом наивности или отсталости, поклоняться ортодоксии прогресса, кумиру поступательного движения... |
| Чтобы представить, как японцы свободно обращались с данными о численности своих войск и войск противника приведем одно свидетельство. Из 40-тысячного гарнизона Порт-Артура защитники потеряли 14 тыс. убитыми. Все они были поименно указаны в захоронениях на кладбище крепости. В Русской императорской армии относились к этому очень строго и благоговейно, по христиански. «Неизвестных солдат» не было. Но, японцы, поставили на кладбище Порт-Артура памятник русским воинам, на котором написали на японском языке - «Здесь покоятся 110 тысяч воинов». Постарались, чтобы потери русских казались не меньше потерь японской армии штурмовавшей крепость. Страшная катастрофа в эту войну постигла Россию в морском сражении в Цусимском проливе. При слове Цусима, у каждого больно сжимается сердце. Великая трагедия Русского флота. 2-я эскадра адмирала Рожественского за 7 месяцев совершила беспримерный, тяжелейший переход из Балтики, вокруг мыса Доброй Надежды в Желтое море, пройдя 18 000 миль выдержав суровые шторма, жару тропических широт. И в Цусимском проливе 2-я эскадра почти полностью погибла в сражении с японским флотом. Русский флот никогда не знал таких страшных поражений. Но Цусима это и подвиги героев, проявление доблести и великого мужества. Погибая в неравном бою, многие русские корабли уходили под воду, продолжая бить из орудий, не спуская Андреевского стяга. Адмирал Зиновий Петрович Рожественский получивший тяжелое ранение в этом бою, был честный и смелый моряк. Но японский адмирал Хейхатиро Того оказался по-настоящему блестящим флотоводцем. Он пошел на колоссальный риск увеличив количество взрывчатых веществ в снарядах в 2 раза! Риск был огромный, но японцы, учитывая большую дальнобойность и скорострельность своих орудий получали значительное преимущество. При этом на их стороне было огромное численное превосходство в миноносцах, преимущество в скорости у значительной части более современных японских боевых кораблей. Адмирал Того очень умело сумел использовать все сильные стороны, все то преимущество в маневренности, скорости, возможности вести артиллерийский огонь с дальних дистанций, которое оказалось на стороне японского флота. |
| Владелец этого дома, инженер Городецкий, был страстным охотником. Он ездил охотиться в Африку. В память этих охот он разукрасил свой дом каменными фигурами зверей. Взрослые говорили, что Городецкий чудак, но мы, мальчишки, любили этот странный дом. Он помогал нашим мечтам об Африке. Но сейчас, хотя мы и были мальчишками, мы понимали, что страдания и борьба за человеческое право вторглись на огромный черный материк, где до тех пор, по нашим понятиям, только трубили мудрые слоны, дышали миазмами тропические леса и бегемоты сопели в жирной тине великих неисследованных рек. До тех пор Африка существовала как земля путешественников, разных Стенли и Ливингстонов . Мне, как и другим мальчикам, было жалко расставаться с той Африкой, где мы бродили в мечтах, – расставаться с охотой на львов, с рассветами в песках Сахары, плотами на Нигере, свистом стрел, неистовым гамом обезьян и мраком непроходимых лесов. Там опасности ждали нас на каждом шагу. Мысленно мы уже много раз умирали от лихорадки или от ран за бревенчатыми стенами форта, слушая жужжание одинокой пули, вдыхая запах мокрой ядовитой травы, глядя воспаленными глазами в черное бархатное небо, где догорал Южный Крест . Сколько раз и я так умирал, жалея о своей молодой и короткой жизни, о том, что таинственная Африка не пройдена мной от Алжира до мыса Доброй Надежды и от Конго до Занзибара! Но все же это представление об Африке нельзя было целиком выбросить из памяти. Оно оказалось живучим. Поэтому трудно передать то ошеломление, тот немой восторг, которые я испытал, когда в нашей скучной квартире, в Киеве, появился бородатый, сожженный африканским солнцем человек в широкополой бурской шляпе, в рубахе с открытой шеей, с патронташем на поясе – дядя Юзя. Я ходил за ним следом, я смотрел ему в глаза. Мне не верилось, что вот эти глаза видели Оранжевую реку, зулусские краали , английских кавалеристов и бури Тихого океана. В то время президент Трансвааля, старый и грузный Крюгер, приезжал в Россию просить о помощи бурам. Дядя Юзя приехал вместе с ним. Он пробыл в Киеве всего один день и уехал в Петербург вслед за Крюгером. |
| Это значение может быть правильно понято только при ближайшем ознакомлении с естественными свойствами означенного залива. Чермное море, как известно, есть длинный, узкий морской рукав, который простирается от залива Аден через пролив Баб-эль-Мандеб к Северо-Западу, на протяжении 500 часов плавания, до Синайского полуострова. На южной оконечности этого полуострова, на мысе Магомет (Ras Mohamed) разделяются его воды на две меньшие морские полосы, из которых одна простирается прямо почти на север до Акаба на протяжении 45 часов, а другая – на Северо-Запад на пространстве 75 часов. Между тем как из этих обоих рукавов меньший имеет только восемь, а больший – десять часов плавания в ширину, наибольшая ширина всего залива от шестидесяти до девяноста часов, так что аравийский мореход при переезде через море теряет из виду землю в крайнем случае только на восемь часов. Поэтому весь залив может быть приравнен к Балтийскому морю по прямому направлению от острова Меэна до Торнео. Впрочем Чермное море отличается от этого последнего тем, что в нем отлив и прилив равномерно простираются до отдаленнейших краев. Глубина Чермнаго моря даже на самом незначительном расстоянии от берега, если и не бездонна, то и не измерена, так как лот в 1,200 футов нигде не находит дна. Притом фарватер от Баб-эль-Мандеба до мыса Магомета совершенно открыт; только на юге находится близ берега несколько островков. Водяной путь, так далеко простирающийся между двумя континентами и отделяемый от третьего только перешейком, представляет, по-видимому, желанный и искомый торговый путь для жителей всех трех стран света, и тем более, что в частности для европейцев Чермное море представляется естественным путем в богатую сокровищами Индию. На этом обстоятельстве основан известный проект прорытия Суэцкого перешейка. И в древние века, пока еще не был объехан мыс Доброй Надежды, произведения Индии большею частью доставлялись через Чермное море в Александрию, и оттуда в Европу. Но уже в древнейшие времена важность обладания гаванью в заливе Акаба была сознана Соломоном, который и вел отсюда значительную торговлю с Аравией и Индией. Не смотря на то, что Красное море никогда не приобретет того значения, которое, по-видимому, обеспечивает за ним его международное положение; его физические особенности представляют для плавания по нему особого рода препятствия. |
| Нельзя ненавидеть людей за то, что они порочны, потому что нет такого падения, в котором душа человеческая не сохранила бы отблеска божественной красоты. Не «мера за меру», не справедливость — основа нашей жизни, а любовь к Богу и милосердие. Достоевский, — этот величайший реалист, измеривший бездны человеческого страдания, безумия и порока, вместе с тем величайший поэт евангельской любви . Любовью дышит вся его книга, любовь — ее огонь, ее душа и поэзия. Он понял, что наше оправдание пред Высшим Существом — не в делах, не в подвигах, а в вере и в любви. Много ли таких, чья жизнь не была бы преступлением , достойным наказания? Праведен не тот, кто гордится своей силой, умом, знаниями, подвигами, чистотой, потому что все это может соединяться с презрением и ненавистью к людям, а праведен тот, кто больше всех сознает свою человеческую слабость и порочность, и потому больше всех жалеет и любит людей. У каждого из нас — равно у доброго и злого, у глупого маляра Миколки, ищущего, за что бы «пострадать», и у развратного Свидригайлова, у нигилиста Раскольникова и у блудницы Сони, — у всех гдето там, иногда далеко от жизни, в самой глубине души, таится один порыв, одна молитва, которая оправдает человечество перед Богом. Это — молитва пьяницы Мармеладова: «да приидет царствие Твое!» ГОНЧАРОВ I Однажды на Индейском океане, близ мыса Доброй Надежды, Гончарову пришлось испытать сильный шторм. «Шторм был классический, по всей форме, — рассказывает он, — в течение вечера приходили раза два за мной сверху звать посмотреть его. Рассказывали, как с одной стороны вырывающаяся изза туч луна озаряет море и корабль, а с другой нестерпимым блеском играет молния. Они думали, что я буду описывать эту картину. Но как на мое покойное и сухое место давно уже было три или четыре кандидата, то я и хотел досидеть тут до ночи»… Но не удалось. Вода случайно проникла через открытые люки в каюту. Делать нечего, он неохотно поднялся и пошел на палубу. «Я смотрел минут пять на молнию, на темноту и на волны, которые все силились перелезть к нам через борт. |
| Михаил Петрович Лазарев родился 3 ноября 1788 г. в семье владимирского губернатора. Рано потеряв родителей, Михаил по ходатайству Г.Р.Державина в 1800 г. был определен в Морской кадетский корпус, по окончании которого определился волонтером на суда британского флота, плавал в Атлантике, у Антильских островов и в Индийском океане, участвовал в Трафальгарском сражении (1805) и в войне со Швецией (1808), и за отличие был произведен в лейтенанты. В 1813-1816 гг., командуя корветом «Суворов», Лазарев совершил свое первое кругосветное плавание из Кронштадта к берегам Русской Америки и обратно, обнаружив в Тихом океане пять необитаемых атоллов (острова Суворова), сделав, таким образом, первое российское открытие в южном полушарии. В 1819 г. Лазарев получил назначение в экспедицию по поискам Южного материка под руководством Фаддея Беллинсгаузена. Все трудности по набору экипажей, обеспечению всем необходимым для длительного плавания в высоких широтах легли на плечи лейтенанта Лазарева, командира шлюпа «Мирный». В 1819-1821 гг. путешественники совершили первое кругосветное плавание к берегам Антарктиды. Третье кругосветное плавание в должности капитана Лазарев осуществил в 1822-1825 гг. на фрегате «Крейсер», когда были проведены научные исследования по метеорологии, океанографии и этнографии. Экспедиция проходила по маршруту Кронштадт – Рио-де-Жанейро – мыс Доброй Надежды – Русская Америка – мыс Горн – Кронштадт. В годы Русско-турецкой войны Лазарев отличился в Наваринском сражении и был произведен в контр-адмиралы, руководимый им линейный корабль «Азов» первым из судов Русского флота удостоен георгиевского флага. Два следующих года его эскадра блокировала Дарданеллы. В 1832 г. Лазарев был назначен начальником штаба Черноморского флота, а в 1834 г. еще и военным губернатором Николаева и Севастополя. В 1838-1840 гг. адмирал возглавлял военные операции на море против кавказских горцев. Заслугой Лазарева стало также воспитание им целой плеяды выдающихся командиров и флотоводцев, включая П.С.Нахимова, В.А.Корнилова, В.И.Истомина, Г.И.Бутакова, Е.В.Путятина, И.С.Унковского. Отличительными качествами характера Лазарева были инициатива и смелость, быстрота в принятии решений, добропорядочность и честность. М.П.Лазарев скончался в 1851 г. Похоронен в склепе Владимирского собора в г. Севастополе (в тот момент строительство которого было только начато). Там же похоронены его ученики и последователи адмиралы Нахимов, Корнилов, Истомин. Именем Лазарева названы море, шельфовый ледник, антарктическая станция, атолл, остров, поселок, бухта и два мыса. |
|
|
