| 3 . Из памятников самарянской письменности, представляющих толкование Пятикнижия и изложение вероучения, самым древним и наиболее важным является комментарий Марки. Сведения о жизни Марки очень скудны и почерпаются исключительно из самарянских хроник. По свидетельству хроники Нейбауера, Марка был сын священника Амрама, носившего также имя Тота. Об Амраме при этом сообщается, что он был из числа двенадцати священников, поставленных Бабой-Раббой во главе тех провинций, на которые при нем разделена была страна 198 . По самарянским легендам 199 , при рождении Марки отцу его явился ангел, который повелел назвать новорожденного Моисеем. Но в виду святости последнего имени отец не решился дать его своему сыну и назвал его Маркою ( ), каковое имя по числовому значению букв равно имени Моисея ( ). Один из исследователей трудов Марки, Банет 200 , не без основания полагает, что в приведенной легенде есть историческое зерно и что действительное имя знаменитого самарянского писателя было Моисей. Между самарянскими молитвами есть молитва , надписанная именем Моисея 201 . Так-как эта молитва сходна по своему характеру с молитвами Марки, то Банет полагает, что в надписании под именем Моисея разумеется Марка, который, таким образом, носил два имени. Имя Марка обыкновенно отождествляется с римским Марке. Время жизни и литературной деятельности Марки трудно определить с уверенностью. По самарянской хронике Нейбауера, Марка был современником Бабы-Раббы и жил, следовательно, в половине IV в. по Р. Хр. В литературных трудах Марки не находится ничего, что противоречило бы указанной ранней дате. Наоборот, экзегетические приемы Марки, применяемые в комментарии, именно соответствуют эпохе образования Талмуда и Мидрашей, т. е. приблизительно тому времени, к которому относит жизнь Марки и самарянская традиция. То обстоятельство, что знаменитый комментатор, а также и его отец ( , Тута Titus) и сын ( Nonus) носили римские имена также может быть рассматриваемо, как указание на римскую эпоху. Против отнесения жизни Марки к столь раннему времени возражает Гейгер, ссылаясь на то, что в одной песни, надписанной именем Марки, употребляется особый вид приема (Gurtelreim), который в арабской поэзии появляется только в IX в. Но Каулей, новейший издатель самарянской литургической литературы, пришел к тому заключению, что упомянутый гимн не может принадлежать Марке в виду его несоответствия стилю последнего 202 . Таким образом, возражение Гейгера против ранней даты жизни Марки отпадает. |
| А что Мухаммед имел возможность познакомиться с учением евионитов, это легко допустить, так как, по словам Шпренгера, евионизм нашел себе постоянное отечество в Аравии 22 . На этом основании мы сличим мухаммеданское учение о пророках с учением евионитов, чтобы показать сходство первого с последним. «Все ереси евионейского или иудейского направления имеют, говорит г. Снегирев 23 , ту общую черту, что не признают существенного различия между ветхим и новым заветом, или вернее между иудейством и христианством и, не отвергая совершенно божественного высшего начала в христианстве, понимают и соединяют это божественное особенным образом с человеческою природою в лице человека Иисуса. Божественное является в этом лице чем-то внешним, случайным, несущественным. Оно или неопределенно и совершенно безлично, или соединяется с человеческим естеством не с самого рождения и навсегда, или же, наконец, представляется соединением не исключительным, не единственным в своем роде. При этом на первом плане стоит человеческое естество, человеческая личность и евионейский богочеловек остается в существе дела простым, обыкновенным, смертным человеком». Подобно евионитам и мухаммеданство не допускает различия между ветхим и новым заветом, между законом Моисея и Евангелием. Во многих местах Корана высказывается мысль, что Евангелие не привнесло в учение о Боге ничего нового сравнительно с законом Моисея, а только подтвердило, доказало истинность учения последнего 24 . Евионейское влияние отразилось и во взгляде Мухаммеда на Иисуса Христа. Иисус Христос в Коране описывается в таких же существенно отличных от православно-христианского о Нем учения чертах, как и у евионитов. Коран с особенною силою настаивает на совершенно евионейском учении о лице Иисуса Христа, представляя Его простым смертным, сыном Марии 25 , который пред Богом то же, что и Адам 26 , только раб Божий 27 , пророк, подобно другим пророкам вкушавший пищу 28 . Вместе с этим, подобно назареям, признававшим Иисуса Христа человеком, чудесно рожденным от Девы Марии и исполненным даров Св. Духа, Коран рассказывает о безмужнем рождении Иисуса 29 , приписывает ему дар чудес 30 и называет Мессиею, Словом и Духом Божиим 31 . Словом, учение Корана об Иисусе Христе разнится от евионейского только в подробностях, так что учение Корана представляется в этом случае как бы несовершенно усвоенным учением евионитов и измененным сообразно целям Мухаммеда и под влиянием других учений. |
| Но было бы неправильно считать Климента рьяным защитником античной философии. Главное дело Климента – это защита, апология христианства, и, защищая философию, он тем самым защищает истинное христианство от тех, кто слишком упрощает его. Поэтому он указывает греческой философии на её истинное место. Прежде всего, все философские учения, в которых греки приблизились к истине, «заимствованы эллинами у великого Моисея» (II, 20, 1). Например, пишет Климент, истинное благочестие состоит в отделении от чувственных удовольствий. «Не потому ли философия именовалась Сократом «попечением о смерти». Ведь только тот, кто в своём мышлении опирается не на зрительные образы или данные чувств, но обращается к предмету лишь силою одного разума, может по праву быть набран истинным философом... Этот способ философствования лучшие из эллинов позаимствовали у Моисея. Ибо это он заповедовал «снять кожу с жертвы всесожжения и рассечь её на части " » (V, 11). Более того, не только философию, но и другие науки и искусства также изобретены варварами. Причину достижений и заблуждений греческих философов Климент видит в решении вопроса об отношении веры и разума. Тогда, когда греки основывали своё учение на вере, т.е. на откровении, данном Моисею и пророкам, они приходили к истинному учению, когда же основывались только на своих рассуждениях – то скатывались к заблуждениям. Он впервые серьёзно ставит проблему соотношения философии и религии, веры и разума. Философию и религию он считает не противоречащими друг другу, а дополняющими одна другую. Христианство, по его мнению, объединило в себе древнегреческую философию и Божественное откровение. Климент не согласен с теми, кто считает, что вера делает знание излишним, но отрицает и позицию гностиков, утверждавших, что есть некое особое знание, которое делает веру ненужной. Вера и разум не противоречат друг другу. В науках, основанных на разуме, существует субординация. Низшие науки ведут к философии, а философия – к богословию. Философия обязательна для богослова, поскольку она даёт в его руки орудие аргументации, метод спора, чтобы проповедовать и защищать христианство. «…Только те исследования, которые находятся в согласии с верой и на её основании воздвигают великолепное здание истинного гносиса, можно считать наилучшими» (V, 5, 1). |
| Панута 1358 вызывает это великое бедствие. Да будет она проклята на всяком месте! Плодов тела (sic) нет и плоды земли изменились. Уста суда открылись на нас, – поглощают детей и старцев. Великое опустошение, которое в мире, люди видят и боятся. Горе нам, что мы не можем научиться: мы не научаемся от Его долготерпения и не усовершаемся от Его суда. Мы боимся (только) суда смерти, чтобы не потопила нас могила. Высоты и долины жалуются на нас; горе тем, – сетуют они, – которые вызвали гнев на всяком месте; лик светил (небесных) изменился, бездна возвратила свои источники; страждущий не знает, куда ему идти и куда обратиться. Милосердый и Благий! Прояви милость, как это свойственно Тебе, – мы можем устоять на этом суде. Лист дерева страшит грешника: как можем мы устоять на суде, который потрясает мир? Окажи милость грешникам, чтобы они не погибли в судах! Имя Твое Милосердый и Милостивый: не отнимай у нас Своего имени! (Все) живущие наги: если Ты не покроешь их Твоею благостью, они внезапно погибнут, так-как они, как слабая трава, а буря грехов сильна. Будем воздавать хвалу и славословие непрестанное Тому, Который живет во веки! Сила Его безвозмездно оживляет нас, а мы напрасно раздражаем Его. Даешь ли Ты нам жизнь, посылаешь ли смерть, – все во власти могущества Твоего. Господи, ради трех совершенных людей, – ради Иосифа, толкователя снов, ради Моисея, высочайшего из пророков, ради священников, ради глав священников, ради закона, – святилища книг, ради горы Гаризима – вечного холма, ради воинств ангельских, истреби ненавистников и врагов, приими милостиво молитвы наши, Господи, дай нам успокоение от этих бедствий, открой нам сокровище неба! Молитва за умерших. 1359 Господи Вечный! молюсь Тебе; ради милости Твоей, ради Тебя, ради имени Твоего, ради славы Твоей, ради господина нашего Авраама, Исаака, Иакова и Иосифа, и господина нашего Моисея, Аарона, Елеазара, Ифамара, Финееса, Иисуса и Халева, и святых ангелов и семидесяти старейшин, приими сию молитву. Да взойдет она пред Лице Твое, как святое приношение! Защити душу раба Твоего, Господи Вечный, помилуй его по милости Твоей. |
| Историю творят не те народы и не те герои, которые пребывают в неподвижном быте закона, или в отрешенном созерцании, презирающем действие и творчество – такие не имеют истории (напр., индусы); историю творят те беспокойные «странники и пришельцы на земле», которые вечно «ищут отечества», «стремятся к лучшему», града грядущего взыскуют, и только таких Бог не стыдится ( Евр.11:13–16 ). Вера ведет их во всех творческих исканиях: «ожидание города, имеющего основание, которого художник и строитель Бог» ( Евр.11:10 ). История есть строительство такого «града» Dei), и в этом строительстве мы «соработники», 56 сотрудники у Бога. И без этого созидания и искания Царства Божия – нет спасения. Теперь ясно, почему бесполезно искать спасения в законе, почему оно лежит только в вере: вера есть творческая сила, она творит жизнь, «животворит», указует конкретное деяние в своих угадываниях и предвосхищениях. Напротив, закон есть «мертвая буква», он не может «животворить» (Ζωοποισαι, vivificare), созидать жизнь, он творчески бессилен, ибо никогда не указует конкретного деяния, а лишь ставит границы и запрещения. 57 История и жизнь всегда метаномична, ибо конкретна и индивидуальна. «Закон заповеди плотской» противопоставляется «силе жизни непрестающей» ( Евр.7 ), причем последнее выражение является оправданием и обоснованием исторического факта, нарушающего норму закона (священство по чину Мельхиседекову 58 ). Но если закон не созидает жизни, не созидает веры, то, напротив, вера, жизнь, история – созидают закон. Установление закона, законодательство – есть исторический акт и конкретное творчество, которое определяется интуицией Абсолютного и не может быть вычитано ни из какой буквы закона, внешнего или внутреннего. Законодательство Моисея есть акт веры Моисея, творческий акт, имеющий своей основой интуицию Абсолютного к выражение этой интуиции в норме, опосредствованной человеческой природой («посредник»). 9. Антиномия двух систем ценностей Все вышеизложенное имело целью показать, что христианская этика, или лучше – христианская аксиология, вырастает и раскрывается не иначе как в противопоставлении закона – и Царства Божия, закона – и благодати, закона – и Духа, закона – и веры, закона – и любви, закона – и свободного творчества. |
| Напр., в комментарии на Втор. 31 он прежде всего останавливается на слове (и сказал). „Обрати внимание», говорит он, „на тайну ” и на то, какие различные роды величия содержатся в этом слове». Отмечая, затем, факты, когда сообщенные в Библии речи начинались словом , Марка выясняет, что буквы этого слова указывают и на число лет жизни Моисея, и на 72 старейшин, и на историю творения, и на дарование заповедей. В объяснении Исх. 15,1 , в слове , числовое значение которого 510, Марка видит указание на годы пребывания евреев в Египте (430), увеличенные на число лет Моисея ко времени его призвания 207 . В употребленном во Втор. 31 выражении Марка находит указание и на шесть дней творения, и на тему, и на два мира (настоящий и будущий), и на завет, и на святость субботы 208 . Примыкая по методу толкования к иудейской письменности, комментарий Марки совпадает с нею не редко и в содержании. Еммрих и Гайденгайм указывают много параллелей комментарию Марки в кн. Юбилеев, в Песикте, Мидрашах и Талмуде. Это сходство однако же, нельзя объяснять литературной зависимостью Марки от названных сочинений как потому, что многие из последних по времени происхождения позднее Марки, так и потому, что совпадения с ними Марки не имеют систематического характера. Указанное сходство лучше объяснять тем что как Марка, так и иудейские авторы черпали свой материал из одного общего источника, т.е. из живого предания 209 . Стиль Марки считается ясным и простым, и если некоторые места его комментария непонятны, то, по мнению исследователей, это зависит или от испорченности текста или от того, что самарянские предания, на которые делаются у Марки намеки, в настоящее время неизвестны 210 . Комментарий Марки в значительной части написан живо, с поэтическим одушевлением. Для того, чтобы возбудить внимание читателя, Марка иногда прерывает свою речь вопросами, прибегает к антитезам, противопоставляя различные события, характеры и чувства. С целью помочь читателю легче усвоить предлагаемый материал Марка любит расчленять его и перечислять указываемые им события, предметы или свойства 211 . |
| В таком же смысле могли называть моисеевским установлением субботу и указанные выше священные писатели. Они могли в данном случае разуметь только то, что при Моисее празднование субботы было утверждено строгим законом, определено частными предписаниями и вообще получило тот характер, который оно имело у народа еврейского. Не в ином смысле, по нашему мнению, говорили и церковные учители, что праведники до Моисея спаслись, не соблюдая субботы. – Подобные выражения встречаются по преимуществу в сочинениях апологетов II-ro века. Так, св. Иустин мученик , заметивши в „Разговоре с Трифоном“, что Адам, Авель, Енох, Лот, Ной и Мелхиседек спаслись без обрезания, продолжает: „все названные праведники угодили Богу, не соблюдая субботы, и после них – Авраам и все потомки его до времени Моисея, при котором народ ваш явился неправедным и неблагодарным пред Богом, сделавши в пустыне тельца“ 194 . Подобно этому и Тертуллиан , доказывая необязательность ветхозаветного субботнего закона для христиан, говорит, между прочим, и следующее: „Пусть кто-либо покажет нам, что или Адам соблюдал субботу, или Авель, принося Богу святую жертву, угодил Ему благоговением своим к субботе, или Енох, чудесно восхищенный от земли на небо, праздновал субботу, или Авраам, принося в жертву Богу сына своего Исаака, хранил день субботний, или Мелхиседек, как священник, держался закона о субботе“ 195 . – Для того, чтобы правильно понимать смысл этих выражений, нам кажется, нужно иметь в виду их полемический характер. Известно, что как Иустин, так и Тертуллиан , в сочинениях, в которых находятся приведенные слова, имеют своею главной задачей доказать против иудеев необязательность обрядового Моисеева закона в Новом Завете. Отсюда, эти учители обращают вообще особенное внимание на те стороны Моисеевых постановлений, которые имели специально-иудейский характер и вызывались особыми условиями и обстоятельствами жизни избранного народа. Точно также, и говоря о субботе, они разумеют под ней не вообще выделение седьмого дня для служения Богу, а освящение этого дня именно по обряду иудейскому; они имеют в виду те строгие предписания о субботнем покое, которые были доведены до крайности в современном им иудействе. |
| С главным учением о единстве Божием и своем пророческом достоинстве по преимуществу, он соединял частные мысли и чувства, иногда даже прямо в ущерб своему нравственному авторитету, как это подтверждает странное оправдание его сладострастия. Когда ему пришлось защищать свою нравственность против обвинения в неумеренном женолюбии, он не усомнился сказать в Коране, что Сам Бог почтил Своего последнего и величайшего посланника исключительным преимуществом в отношении права на многоженство 334 . С одной стороны, привычка к оборонительному положению и убеждение в правоте своей миссии, а с другой внешний успех первых побед над упрямыми мекканцами выработали в нем воинственный дух, столь сродный арабам, который поддерживали в нем гордый Омар, добродушный Абу-Бекр и могучий пылкий рыцарь Алий. Родственные связи с двумя последними усиливали в Мухаммеде самоуверенность, которая приводила его иногда к мерам крайним и жестоким. Такие резкие противоречия простоты и мягкости с одной стороны и величавой требовательности, соединенной с хладнокровной жестокостью, легко объясняются из общих свойств характера арабов 335 . Как семит по рождению, он в своей деятельности охотно подражал характеру Моисея, придерживался его учения более, чем учения евангельского, и ввел в Коран разные постановления о семейной и общественной жизни арабов, согласные с законом Моисея 336 . Успех его законодательной деятельности постоянно укреплял в нем личную самоуверенность, и под конец жизни своей он посылал послов в Персию и в Грецию с предложением признать его пророком Божиим и добровольно покориться его воле. Но, представляя себя духовным и светским главой нового религиозного арабского союза, Мухаммед и в этом случае оставил в Коране ясные следы своего арабского происхождения и личного своего прошлого. Учение о рабстве, о бедных, сиротах, вдовицах, пленных и т. д. сложилось в голове его под влиянием обстоятельств его жизни. Рабы составляли довольно звачительный класс в Мекке; из них были первые последователи ислама, и он на примере раба Зяйда показал арабам, как нужно относиться к рабам. |
| Иудейские племена Курайза и Надзыр были владетелями Медины и господствовали над арабскими племенами Авс и Хазрадж». Это известие относится, вероятно, к тому времени, когда персы управляли Сирией. Если же тогда ещс иудеи были владетелями Медины, то нужно предполагать, что этим городом они владели раньше. Но Медина во всяком случае была самого южною и самою слабою иудейскою ко- лонией. Центром иудейского могущества были: Тайма, Хаджр, Хайбар и Корх. «Все арамейское народонаселение на окраине пустыни, как и в поселениях по торговому пути идущему на юг, между которыми упомянутые местности были самыми важными, названо было арабами набатеями, потому что они принадлежали к этой нации. Столь широко расселились набатеи и их родственные иудейские колонии, а также рассеянные ессеи, евиониты и их сообщники. Эти последние приписали разрушение помянутых местностей 668 божественному наказанию, подобно падению Иерусалима и составленные в этом духе рассказы распространились между ними. «Не только внешние основания побуждают меня считать не арабскими коранические легенды о Гадянах и Тсямудянах, но и дух этиз легенд; мы не находим в них ни отважных геройских подвигов, ни хвастливого ораторства победителей, но видим кичливых пророков, странные чудеса и дух мстительности». Так как Гадяне и Тсямудяне существовали еще во время Потоломея. то Мухаммеду и хотелось отодвинуть далее их существование ко времени еврейского законодателя, чтобы тем доказать древность свитков Авраама и Моисея, из которих он узнал самые легенды о погибели Гадян и Тсямудян, потому что рассказами о событиях недавних подрывался авторитет этих свитков. Вот Мухаммед и заставлял говорить самого Моисея в Коране: «не получали ли вы известий о тех, которые были прежде вас, о народе Ноя, в Гадянах и Тсямудянах» 669 . Из всего этого видно, что Мухаммед отчасти по своему невежеству, а отчасти умышленно представил неправильно историю Гадян и Тсямудян. По библейскоиу обычаю производить народ от имени какого-нибудь одного родоначальника, он приписал Гадянам родоначальника Гада и Тсямудянам Тсямуда и отнес их историю к до-Моисеевым временам. |
| Все эти свойства, приписываемые Хызру, уже мухаммеданского происхождения, не изменяют самого его существа. Есть некоторые мухаммедане, которые считают Хызра духом-хранителем, а Камалю-д-дин абуд-Ганайин видит в нем даже святого Духа, высшего Демиурга. Предания говорят о нем, что он особенно любит находиться около источников и, как самое прозвание его «зеленый» показывает, что под его покровительством находятся растения, произрастающие при помощи влаги. Под соединением двух морей мы отнюдь не хотим, говорит Шпренгер, разуметь с толковниками Корана Гибралтарский пролив. В Коране мы читаем: «Бог есть тот, который соединил два моря: одно из них, сладкое и свежее, и другое – соленое и горькое, и который положил между ними преграду». 690 Чудо, которому удивляется Мухаммед, состоит в том, что источники и реки содержат в себе сладкую воду, тогда как они выходят, по мнению Мухаммеда, из моря. Моисей, отыскивая соотношение этих двух морей, хотел видеть чудо своими глазами и встретил Хызра, духа-покровителя воды. Мальчик Моисея не знал, для чего он взял с собою рыбу, но господин его сказал, как ему было объявлено, что он желал бы, чтобы рыба ушла. Толковники Корана, следующие Ибн Аббасу, не удовлетворительно объясняют цель, с какою Моисей взял рыбу. Объяснение этой цели можно находить в легенде об Александре Македонском: рыба должна была пройти по подземному пути, соединяющему соленую воду со сладкою, и тем подтвердить догадку о существовании этого соединения и показать, что должен быть приписан чуду тот факт, что вода на земле не вся соленая. Подобные представления о происхождении и о подземных путях рек встречаются и в позднейших книгах персов и от них перешли к мухаммеданам. Джахид, посетивший Египет и живший в Басре, следовательно, имевший некоторое представление о Ниле, Персидском Заливе и Индийском океане, был, все-таки, твердо убежден, что Нил и Инд – одна и та же река. Он, следовательно, представлял себе, что Инд под землею течет в Африку. Массуди говорит: «Ученые имеют различные взгляды на происхождение рек и источников. |
|
|
