| 129.700 Всего за домом Архиерейским и монастырями 109.017 Платёж в экономию 3. Епархия Ростовская Число душ Деньгами Хлебом За Архиерейским домом 16.340 А) за мужскими монастырями: За Богоявленским Аврамиевым За Борисоглебским, что на Устье, с приписными За Спасским, что на Песках (по другим 599) За Троицким, что у варниц За Спасоярославским 13.981 За Ярославским Тольским За Ярославским Афанасиевским с приписными Христорождественским и Вознесенским, что на Обноре За Александровой пустынью (по другим 571) За Синодальной Воскресенской Карошевской пустынью За Пошехонской Выксинской пустынью За Николаевской Тропской пустынью За Воскресенским, что на Обноре, с приписным Рождественским, что в Носкове За Угличским Покровским За Угличским Воскресенским За Угличским Алексеевским За Никольским Улеменским За Учемской Кассияновой пустынью За Южской Дорофеевой пустынью За Богоявленским Острожским За Адриановым За Тихвинской пустынью За Исааковой пустынью За Ройской пустынью За Досифеевой пустынью Б) За девичьими монастырями За Богоявленским За Рябининой пустынью Итого за монастырями: 38.078 Всего за домом Архиерейским и монастырями 54.418 Платёж в экономию 4. Епархия Тверская Число душ Деньгами Хлебом За Архиерейским домом 11.980 А) За мужскими монастырями: За Отрочим За Желтиковым За Успенским Иваницким За Малицкой Николаевской пустынью За Кашинским Дмитровским За Клабуковым За Троицким Колязинским За Знаменским Капшиным За Благовещенским Ширинским За Троицким Рябовым За Старицким Успенским За Зоринской пустынью За Раковой пустынью За Никольской пустынью, что в красных горах За Крестовоздвиженским За Троицким Селижаровым За Ниловой пустынью Б) За девичьими монастырями: За Рождественским За Сретенским Итого за монастырями 19.697 Всего за Архиерейским домом и монастырями 31.677 Платёж в экономию 5. Епархия Крутицкая Число душ Деньгами Хлебом За Архиерейским домом А) За мужскими монастырями: За Вяземским Предтечевым За Белевским Спасским За Лихвинским Добрым За Гремячим За Мещовским Юрьевским |
| Итак, принимая во внимание все вышесказанное, я с полной уверенностью заключаю, что исцеление г-жи Кашкиной от таких жестоких болезненных припадков могло последовать единственно по благодати Божией, и выше всех законов физических и медицинских. Что сие свидетельство, вследствие требования г-жи Кашкиной, дано по справедливости, сообразно правилам врачебной науки и долгу присяги, в том удостоверяю моей подписью, с приложением казенной печати. Калужской губернии Мещовского уезда врач медико-хирург, надворный советник Орлинский. 14 ноября 1847 г. Исцеление от геморроя Коллежский ассесор Платон Яковлевич Забугин двадцать лет страдал геморроем. Вот как доктора описывают его выздоровление и исцеление: «Припадки этой болезни Платон Яковлевич чувствовал постоянно, как-то: головокружение, тошноту, сопровождаемую по большей части рвотой до трех раз в месяц, постоянное затвердение желудка, выпадение заднепроходного канала и течение из него крови, которая первоначально шла каплями до двух раз в месяц; а с октября месяца 1845 г. кровотечение усилилось, открылось струей, и ежедневно. И это так истощало все силы г. Забугина, что жизнь его от сильной потери крови была в опасности. В течение полугода были применены медицинские пособия, но застарелость и упорство болезни не уступали им, и болезнь оставалась в том же положении до отъезда г. Забугина в Воронеж и Задонск для поклонения святителям и угодникам Божиим. Ныне, по возвращении г-на Забугина обратно в Клев, он чувствует себя совершенно здоровым. Припадки его болезни прошли, и течение крови уже не изнуряет его сил и, по словам его, он почувствовал совершенное облегчение своей болезни по выезде из г. Задонска, где он слушал панихиду по св. угоднику Тихону Задонскому, 10 июля 1847 года. Мы, как лечившие г. Забугина до выезда его из Клева и знавшие его трудную и тяжкую болезнь, которая медицинским средствам не уступала, видя его совершенно здоровым, приписываем это Промыслу Божию и Его св. угодникам, что собственноручной нашей подписью утверждаем. Г. Клев, 27 октября 1846 г. Подписались: профессор университета св. Владимира Эдуард Мареми, доктор Цвечур, медико-хирург А.Скрипенский, доктор медицины и хирургии П. Пелехтов». |
| Когда блаженный Андрей проходил по торгу, все торговцы давали ему деньги и от своих товаров. Но не у всех брал он. А у кого брал, у того торговля шла успешно. Что получал блаженный, все раздавал бедным. Когда же их не было, деньги вкладывал в щели домов, где нищие потом и находили их. Но особенное сострадание блаженный Андрей проявлял к солдатам и заключенным в острог. Когда арестантов выводили за сбором подаяний, в то время казенного стола не было им, Андрей спешил отдать все, что только успел накопить для них. Бывал и сам Андрей в тюрьме. Как ни был Андрей тих и кроток, а когда ждали приезда в Мещовск кого-либо из высокопоставленных лиц, его и засаживали в острог, или под конвоем отправляли в Клетинское волостное правление. Но при этом не раз случалось, что его отвезут и, не успеют проводники вернуться, Андрей чудесно оказывался уже снова в Мещовске. Многое из того, что делал блаженный Андрей, имело особый смысл и что-либо предвещало. Когда он кому-либо давал луковицу, тот заболевал; кому давал хлеб, тот получал почести; у кого уносил со двора дрова – делался вскоре бедняком; кому приносил дрова, тот богател. У одного купца было описано имущество, купец был в глубоком горе. Приходит в это время блаженный с дровами и, утешая, говорит: «Не грусти, дядя денег даст!»... Вскоре же приехал один помещик и, дав заимообразно денег, выручил купца того из беды. Эти прообразовательные приемы старца имели широкое значение. Через них он прикрывал свое прозрение в будущее, а условной формой открытия будущего, допускавшей возможность различного толкования, смягчал грядущие удары людям постепенным их приготовлением к тому. Неожиданный удар тяжелее, ведь, ожидаемого, хотя самое ожидание и мучительно, это давало также и возможность подготовиться к грядущему. Блаженный Андрей свершил свой путь. Тяжелым подвигом юродства он очистил душу и тело от всего страстного и греховного; на нем явно почила благодать Божия, и он многим светил своей праведной жизнью и невольно люди, под впечатлением его речей и дел, глубже вдумывались в смысл жизни и вспоминали о небесном отечестве... |
| Когда он был назначен настоятелем монастыря, там было практически чистое поле и остовы двух руинированных храмов. Родился о. Георгий в большой деревне Жилино (в ней было около 400 дворов.). Родная деревня о. Георгия была единственной в области, которая не пошла в колхоз, хотя в начале века жители активно расселялись по хуторам. Одна женщина так рассуждала: «Я буду работать только на себя, но если у соседки будут голодать дети - я помогу. Я очень рано встаю и очень поздно ложусь. А есть такие, которые спят чуть ли не до обеда. Какое может быть равенство?!» Жителей деревни обложили повышенным налогом. Семерых мужиков арестовали. Одна женщина, у которой был двухнедельный ребенок, попросила для него теплое одеяло. На что конвоир ей сказал: «Зачем? Собачонок умрет - в Сибири ему не выжить». О. Георгий говорил: «Солженицын в своем «Архипелаге Гулаге» не все мытарства описал - некоторые вещи он либо не знал, либо умолчал о них. Например, о том, что были случаи, когда мужиков без анестезии кастрировали. Когда кто-то из них возвращался в родную деревню, они селились особняком». Все проявления жизнедеятельности сопровождались соответствующими обрядами и молитвами. Так, перед походом в лес читалась специальная молитва. Ягоды собирали в кружки, есть их не полагалось. Когда кружки наполнялись в первый раз, их высыпали на пень и молились об упокоении сродников. Пень в этом случае был как бы каноном. Сопровождающая говорила детям: «Если заблудитесь, то молитесь усопшим сродникам - они помогут». Когда дети хотели есть, то на конце платка сопровождающей была завернута необходимая пища. А с помощью конца платка спереди можно было выпить воды из лужи. Запомнился такой случай из рассказа о. Георгия. Безбожники пришли закрывать храм. Священник, собрав ближайших помощников, сказал, чтобы расселись на солее и, взяв в руки ложки, ударяли бы ими. Сам священник, открыв Царские врата, стал играть на балалайке. Люди в конфузе, а священник настаивает, чтобы играли и подпевали. Заходит комиссия в храм, а там все поют «Светит месяц, светит красный». |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ЖУКОВСКАЯ Лидия Петровна (5.04.1920, г. Мещовск Калужской губ.- 7.01.1994, Москва), палеограф, лингвист, исследовательница церковнослав. памятников, член бюро Археографической комиссии АН СССР. В 1929 г. переехала с родителями из пос. Костерёво (ныне город во Владимирской обл.) в Москву. В 1937 г. поступила на фак-т русского языка и лит-ры Московского городского педагогического ин-та (МГПИ), который окончила с отличием в 1941 г. До кон. 1943 г. жила в эвакуации в Свердловске (ныне Екатеринбург). После возвращения в Москву поступила в аспирантуру МГПИ, ее научным руководителем являлся Р. И. Аванесов. На формирование научных интересов и выбор темы для канд. диссертации Ж. оказали влияние палеографы-слависты акад. М. Н. Тихомиров и М. В. Щепкина . Диссертационная работа Ж., посвященная палеографическому и фонетическому описанию Галичского Евангелия 1357 г., была защищена в 1953 г. (публ.: Из истории языка Сев.-Вост. Руси сер. XIV в.: (Фонетика галичского говора по мат-лам Галичского евангелия 1357 г.)//Тр. Ин-та языкознания АН СССР. 1957. Т. 8. С. 5-106). С 1947 г. Ж. являлась научным сотрудником, в 1959-1988 гг.- старшим научным сотрудником Ин-та рус. языка (ИРЯ) АН СССР, в 1988-1994 гг.- старшим, затем главным научным сотрудником Отдела рукописей ГБЛ (ныне РГБ). Л. П. Жуковская. Фотография. 40-е гг. XX в. (РГБ) Л. П. Жуковская. Фотография. 40-е гг. XX в. (РГБ) В начале работы в ИРЯ Ж. входила в группу авторов, составлявших «Атлас русских народных говоров центральных областей к востоку от Москвы» (М., 1957. Ч. 1). В 50-х гг. она опубликовала несколько работ о берестяных грамотах , введенных в научный оборот в 1951 г. (Палеография//Палеогр. и лингвист. анализ новгородских берестяных грамот. М., 1955. С. 13-78; Тексты грамот и переводы с разночтениями//Там же. С. 189-204; Новгородские берестяные грамоты. М., 1959). На протяжении мн. лет в центре научных интересов Ж. находились вопросы текстологии слав. |
| Константин Леонтьев 25 января 2001 года исполняется 170 лет со дня рождения великого русского мыслителя, публициста и писателя – К.Н. Леонтьева. Как известно, его ренессанс пришелся на начало 90-х годов XX века, т.е. того времени, когда в нашей стране исчезло всякое идеологическое давление коммунистических властей и Леонтьева стали активно издавать. В то же самое время, для еще совсем недавней эпохи было характерно либеральное общественное настроение, т.е. упор на западнические и антинациональные ценности, горячим противником которых был К.Н. Леонтьев. И только сегодня, как кажется, пришло время до конца осмыслить его великое наследие. Одной из попыток этого осмысления и станет данная статья. Прежде чем переходить к исследованию мировоззрения Леонтьева, необходимо кратко осветить жизненный путь философа, который может прояснить эстетику его идей. Сам Константин Николаевич по-пифагорейски благоговейно относился к гармонии чисел, видя в них особый смысл всех круглых десятилетий своей жизни: 1831 – рождение; 1851 – год первого писательского сочинения, одобренного И.С. Тургеневым; 1861– женитьба, сыгравшая трагическую роль в его жизни; 1871 – год прозрения, когда Константин Леонтьев сделал первый шаг к монастырю, к религиозно-философскому творчеству; 1881 – потеря родового имения в с. Кудинове Калужской губернии; 1891 – этот год стал последним в жизни мыслителя и писателя, но не последним в угаданном им мистическом ряду биографических дат. К.Н. Леонтьев родился 1325 января 1831 года в сельце Кудинове Мещовского уезда Калужской губернии. Родословная по отцу не очень известная и не прослеживается ранее XVIII в. Отец не занимался воспитанием Константина, и между ними никогда не было близости, скорее отчужденность и даже антипатия. В старости К. Леонтьев занесет в свои автобиографические записи такую фразу: «Вообще сказать, отец был и не умен, и не серьезен». Это в частности, выразилось в том, что когда мальчик впервые пошел исповедываться в храм, отец, хохоча, выразил язвительную шутку о попе, который «за свои грехи верхом на людях кругом комнаты ездит». Неприятный осадок от этих воспоминаний остался в Леонтьеве на всю жизнь. |
| Река Чернава была пограничной для рязанской области 472 , следовательно пограничным был и Чернавск. Он не поступил в Рязанскую епархию, вероятно, лишь по близости к городу Ливнам, состоявшему (1628 г.) в Крутицкой митрополии. Чернавск и Ливны с р. Сосной сделались южными пограничными городами Крутицкой митрополии со стороны Рязанской. Северо-западным городом был Вязьма, на западе – Мещовск, Серпейск и Козельск; юго-западными, пограничными с Коломенской епархией и патриаршей областью, были Мценск и Болхов; восточными – Одоев, Чернь и Новосиль, граничившие с Коломенской епархией. Все города и места, составлявшие территории Крутицкой митрополии, лежали по верхнему бассейну р. Оки с её притоками Жиздрой и Упой до главного притока р. Угры, впадающей в Оку в изгибе её под Калугой. Взятые в совокупности, они сравнительно узкой, но довольно длинной полосой проходили от Угры до р. Сосны 473 . На этом пространстве в 1679 г. стояло не меньше 522 церквей, в 1692 г. – 591 474 . Историк Д. Иловайский приблизительно в следующем виде определяет рязанские пределы накануне потери Рязанью своей политической самостоятельности по смерти Василия Ивановича (1483 г.) 480 . Северную границу, известную под именем владимирского Порубежья, можно провести по верховьям трех притоков Оки, с левой стороны Гуся, Пры и Цны и вверх по Оке до устья Смядьвы. Западная граница шла по Смядьве до устья Песоченки, Песоченкой до её верховья, отсюда к Осетру на устье р. Кудесны, от верховьев Кудесны к Тобалам, впадающим в Дон. Направляясь далее по правую сторону р. Дона, она оканчивалась, где нибудь около устьев Быстрой Сосны или Воронежа. Восточной границей можно считать р. Гусь и левый берег Оки до р. Середней. Отсюда шел, так называемый, мещерский рубеж к среднему течению р. Цны, впадающей в р. Мокшу. Места по Воронежу составляли край рязанских владений. В несколько сокращенной территории Рязанского княжества сравнительно с прежней Муромо-рязанской областью к началу XVI в. по р. Оке, начиная с запада, стояли старинный город Ростиславль, села Городец и Любуцы, города Перевитск и Переяславль-Рязанский. |
| Скачать epub pdf Февраль Александров А.А. Памяти Κ.Η. Леонтьева//Богословский вестник 1915. Т. 1. 2. С. 241–260 (1-я пагин.). —241— I. К письмам ко мне покойного Константина Николаевича Леонтьева , только что закончившимся печатанием, считаю нелишним присоединить несколько страниц, посвященных его памяти. Здесь найдут себе место и сжатая канва для его биографии, и краткий обзор его литературной деятельности, и краткие воспоминания о моем с ним знакомстве. Константин Николаевич Леонтьев – один из наиболее своеобразных и в высшей степени интересных русских писателей. Интересен он и по своей яркой и разнообразной, кипучей и полной переворотов, необычайно богатой внешним и внутренним содержанием жизни, и по столь многогранному и сложному и в то же время столь цельному и простому в своей основе миросозерцанию, и по особенностям своего оригинального и смелого, полного несокрушимой силы и тонкой, нежной грации, литературного таланта, и по своеобразию своей литературной судьбы. Происходя из старого, но уже несколько обедневшего, дворянского рода, родился он 13-го января 1831 года в родовом имении отца – селе Кудинове, Калужской губ., Мещовского уезда. Он был самым младшим, последним ребенком у своей матери, и притом, – как рассказывал мне сам, – не был ею доношен, родившись не девяти, а всего семи —242— месяцев, – «как Владимир Соловьев», прибавлял он. Опасаясь за его жизнь, его в первые дни после его рождения подвешивали, завернув в заячью шкурку, к потолку бани, пока он не окреп. Первоначальное домашнее воспитание получил он под руководством своей матери Феодосии Петровны, урожденной Карабановой, отлично кончившей курс в Петроградском Екатерининском институте и лично известной покойной императриц Марии Феодоровне. Поступив затем в кадетский корпус, он вскоре перевелся из него в Калужскую гимназию (в 1841 г.). По окончании в ней курса поступил в 1849 г. в Ярославский Демидовский Лицей; и там тогда, как он говорил впоследствии, «так мало занимались», что он «испугался и соскучился», и среди зимы того же года перешел на медицинский факультет Московского Университета, поселившись в доме своих московских родственников. |
| Была между Хованским и Хворостининым рознь великая, и государеву делу в их розни прибыли не было. К тому же обговорен был еще воевода, Артемий Измайлов, будто ссылается с литовскими людьми. Царь велел и Хованского и Хворостинина переменить, а об Измайлове сыскать крепкими сысками, но, как видно, ничего не сыскали. В июле пришли вести еще хуже: черкасы и литовские люди взяли Серпейск, Мещовск, Козельск, Болхов, Лихвин, Перемышль, в Белеве овладели острогом, а в городе отсиделся от них воевода князь Семен Гагарин. Измайлов писал из Калуги, что черкасы приходили уже под этот город, думает, что придут еще; из Можайска писал Нащокин, что неприятель хочет приходить к его городу. Государь говорил на соборе с духовенством и боярами, как ему над литовскими людьми и черкасами промышлять, и приговорил идти на них стольникам – князю Дмитрию Мамстрюковичу Черкасскому и Михайле Матвеичу Бутурлину. Когда эти воеводы пришли под Калугу, то литовские люди и черкасы, послышав их приход, ушли из серпейских и мещовских мест к Вязьме и Дорогобужу. Воеводы пошли за ними, заняли покинутые литовцами Вязьму и Дорогобуж и подступили под Белую. Литовцы сделали было из нее сильную вылазку, но были побиты и в августе принуждены были сдаться. Царь наградил воевод золотыми и велел им идти под Смоленск. Воеводы отправились осаждать Смоленск, стали в двух верстах от него, но ничего не могли сделать по недостатку войска: украинские дворяне и дети боярские многие под Смоленск не бывали, а иные из-под Смоленска сбежали. Черкасский и товарищ его, князь Троекуров (потому что Бутурлин был тяжело ранен под Белою), стояли под Смоленском без всякого действия до июня 1615 года, когда им на смену были отправлены туда воеводы, боярин князь Иван Андреевич Хованский и Мирон Вельяминов. Когда Черкасский приехал в Москву, то государь велел ему быть у своего стола, а после стола пожаловал за службу шубу на соболях, атлас золотный да кубок. В то же время пришли вести, что Лисовский усиливается в Северской стране, литовцы теснят Брянск, захватили Корачев. |
| Будучи в мире – по крайней мере на время – с Христианскою Европою, Россия, спокойная внутри, хотя и не страшилась, однако ж непрестанно береглась Тавриды. Магмет-Гирей, обещая союз и Царю и Литве, тайно сносясь с Черемисою и явно посылая толпы разбойников в наши юго-восточные пределы, пал от руки брата, Ислам -Гирея, который с Янычарскою дружиною и с именем Хана прибыл из Константинополя. Убийством наследовав и трон и Политику своего предместника, Ислам писал к Феодору: «Отец твой купил мир с нами десятью тысячами рублей, сверх мехов драгоценных, присланных от вас моему брату. Дай мне еще более – и мы раздавим Литовского недруга: с одной стороны мое войско, с другой – Султанское, с третьей – Ногаи, с четвертой полки твои устремятся на его землю», – и в то же время Крымские шайки, вместе с Азовцами, с Ногаями Казыева Улуса, жгли селения в уездах Белевском, Козельком, Воротынском, Мещовском, Мосальском: Думный дворянин, Михайло Безнин, с легкою конницею встретил их на берегу Оки, под Слободою Монастырскою, разбил наголову, отнял пленников и получил от Царя золотую медаль за свое мужество. Еще два раза Крымцы, числом от тридцати до сорока тысяч, злодействовали в Украйне: в июне 1587 года они взяли и сожгли Кропивну. Воеводы Московские били, гнали их, следом пепла и крови; не отходили от берегов Оки; стояли в Туле, в Серпухове, ожидая самого Хана. Таврида уподоблялась для нас ядовитому гаду, который издыхает, но еще язвит смертоносным жалом: ввергала огонь и смерть в пределы России, невзирая на свое изнурение и бедствия, коих она была тогда жертвою. Сыновья Магмет-Гиреевы, Сайдет и Мурат, изгнанные дядею, (в 1585 году) возвратились с пятнадцатью тысячами Ногаев, свергнули Ислам-Гирея с престола, взяли его жен, казну, опустошили все Улусы. Сайдет назвался Ханом; но Ислам, бежав в Кафу, через два месяца снова изгнал племянников, с 4000 Султанских воинов одержав над ними победу в кровопролитной сече; умертвил многих Князей и Мурз, обвиняемых в измене; окружил себя Турками и дал им волю насильствовать, убивать и грабить. |
|
|
