| Предприятие не осуществилось лишь благодаря энергической оппозиции лордов и настойчивым советам короля Филиппа, который по своим политическим расчётам совсем не желал расчищать путь к английскому престолу для Марии Стюарт, племянницы Гизов и невесты французского дофина 26 . Иногда для достижения той же заветной цели придумывались планы другого рода; хотели, например, выдать Елизавету поскорее замуж за какого-либо континентального владетеля, чтобы таким образом спровадить её подальше из Англии. Наиболее серьёзно поддерживался этот план относительно Филиберта Савойского 27 . Поговаривали даже, что будто бы королева имела намерение отослать Елизавету во Фландрию или в Испанию и заключить там в каком-либо монастыре 28 . По свидетельству французского посланника, в тяжёлую минуту Елизавета сама не чужда была мысли покинуть родную страну и искать себе убежища под покровительством французского короля 29 . Такая мысль могла быть для неё вполне естественной, потому что бывали времена, когда ей приходилось подумывать не о правах своих на престол, а о спасении самой жизни. На первых порах по вступлении Марии на престол враждебное отношение новой королевы и её правительства к принцессе Елизавете ещё не успело обнаружиться. В эпоху коронационных торжеств Мария старалась даже показать своей сестре особенную нежность и предупредительное внимание; она постоянно ходила с нею рука в руку, редко обедала или ужинала иначе, как вместе с нею. Но лишь только миновали торжества, прекратились и все эти нежности, ясно обнаружив таким образом, что их источник был не в действительном расположении, а в некоторых посторонних соображениях 30 . После коронации Елизавета ещё более двух месяцев пробыла при дворе, но это пребывание уже не доставляло ей особенных радостей. Напротив, иногда ей чувствительно давали заметить, что она совсем не пользуется расположением и доверием королевы и находится в некоторого рода опале. При парадных выходах, например, ей, – родной сестре королевы и наследнице престола, отводили не первое место после Марии, как приличествовало её сану, но заставляли следовать за графиней Леннокс и герцогиней Суффок, гораздо более дальними родственницами королевы, явно выражая тем признание её незаконнорождённой. |
| Восстановив свою державу, он ждал с беспокойством, куда обратится ужасная гроза Батыева. Еще некоторые отряды Моголов не выходили из России, довершая завоевание восточных Уделов Черниговских, и Князь Мстислав, потомок Святослава Ольговича Северского, был умерщвлен Татарами. Один Новгород остался цел и невредим, благословляя милость Небесную и счастие своего юного Князя, Александра Ярославича, одаренного необыкновенным разумом, мужеством, красотою величественною и крепкими мышцами Самсона. Народ смотрел на него с любовию и почтением; приятный голос сего Князя гремел как труба на Вечах. Во дни общих бедствий России возникла слава Александрова. Достигнув лет юноши, он женился на дочери Полоцкого Князя, Брячислава, и, празднуя свадьбу, готовился к делам ратным; велел укрепить берега Шелони, чтобы защитить Новогородскую область от внезапных нападений Чуди, и старался окружить себя витязями храбрыми, предвидя, что мир в сии времена общих разбоев не мог быть продолжителен. Ливонские Рыцари, Финны и Шведы были неприятелями Новагорода. Первые сделались тогда гораздо сильнее и для Россиян опаснее: ибо, лишася Магистра своего, Вольквина, и лучших сподвижников в несчастной битве с Литвою, присоединились к славному Немецкому Ордену Св. Марии. Скажем несколько слов о сем достопамятном братстве. Когда Государи Европейские, подвигнутые и славолюбием и благочестием, вели кровопролитные войны в Палестине и в Египте; когда усердие видеть Святые места ежегодно влекло толпы людей из Европы в Иерусалим: многие Немецкие Витязи, находясь в сем городе, составили между собою братское общество, с намерением покровительствовать там своих единоземцев, бедных и недужных, служить им деньгами и мечем, – наконец быть защитниками всех богомольцев и неутомимыми врагами Сарацинов. Сие общество, в 1191 году утвержденное Папскою Буллою, назвалося Орденом Св. Марии Иерусалимской, и Рыцари его ознаменовали белые свои мантии черным крестом, дав торжественный обет целомудрия и повиновения начальникам. Великий Магистр говорил всякому новому сочлену: «Если вступаешь к нам в общество с надеждою вести жизнь покойную и приятную, то удалися, несчастный! Ибо мы требуем, чтобы ты отрекся от всех мирских удовольствий, от родственников, друзей и собственной воли: что ж в замену обещаем тебе? хлеб, воду и смиренную одежду. Но когда придут для нас времена лучшие, тогда Орден сделает тебя участником всех своих выгод». Сии лучшие времена настали: Орден Св. Марии, переселясь в Европу, был уже столь знаменит, что великий магистр его, Герман Зальца, мог судить Папу, Гонория III, с Императором Фридериком II; завоевал Пруссию – ревностно обращая ее жителей в Христианство, то есть огнем и мечем – принял Ливонских Рыцарей под свою защиту, дал им магистра, одежду, правила Ордена Немецкого и, наконец, слово, что ни Литовцы, ни Датчане, ни Россияне уже не будут для них опасны. |
| Памяти Марселя Ленуара (Жюль Ури), который скончался в 1931 году, мать Мария посвятила стихи с описанием его фрески: Белый цвет и цвет коричневый. Синий лишь у Матери хитон, Ангельские одеяния сини. Сбоку видны воинские латы, — В них коричневый светлеет тон, Легче в них волне спокойных линий… Это редчайший случай, когда один художник (и поэт) пересказывает словами живописное произведение другого. Именно пересказывает, а не передаёт своё впечатление от фрески. В этом отношении стихотворение матери Марии по существу напоминает стихотворные «подписи» М. А. Волошина под своими акварельными пейзажами. В день нападения гитлеровской Германии на СССР — 22 июня 1941 года, в Париже было арестовано около тысячи русских эмигрантов. Среди них было много друзей монахини Марии и соратников по «Православному делу»: Ф. Т. Пьянов, Л. А. Зандер, И. И. Фондаминский. Начиная с 1932 года у м. Марии наметились расхождения с РСХД (Русское Студенческое Христианское Движение). Образованное в 1935 году новое движение «Православное дело», название которому было придумано Н. А. Бердяевым и получившее благословение митрополита Евлогия, стало жить по принципам и (со словами) «помогите меньшей братии». Русские арестованные по «Православному делу» попали? как и сотни других, в лагерь Компьень, где в числе заключённых находился И. А. Кривошеин. Он был освобождён в начале сентября 1941 года, и товарищи по заключению попросили его организовать помощь как им, так и их семьям. С этого времени началось знакомство и сотрудничество Игоря Кривошеина с м. Марией, продлившееся полтора года. На Лурмель был организован комитет, в который вошли м. Мария, С. Ф. Штерн, И. А. Кривошеин и о. Димитрий Клепинин. События разворачивались стремительно. Кроме посылок, материальной помощи и документов для лиц, преследующихся и скрывающихся от немецкой администрации в Париже, на улице Лурмель давали кров и пищу всем нуждающимся. Люди жили во флигеле, в сарае и просто на полу в зале. Начиная с 15 июля 1942 г. после указа для евреев об обязательном ношении жёлтой звезды, мать Мариия и комитет помощи решились на рискованный шаг выдавать им свидетельства о крещении. Со слов Игоря Александровича Кривошеина: “Здесь вопрос уже шёл не только о насущной помощи и крыше над головой, дело дошло вплоть до того, что на лурмельской кухне работал некоторое время, до переправки к партизанам бежавший из лагеря один из первых советских военнопленных, и он был не последним. Долгое время скрывались двое американских лётчика, которым удалось раздобыть поддельные документы и переправить в безопасную зону. Нужно было доставать поддельные документы и для участников Сопротивления, и для евреев, которые скрывались на Лурмель и в Нуази. Из этих центров была налажена сложная цепь по всей Франции для спасения и бегства людей…« . В результате м. Мария и её организация оказались в самом центре настоящей антифашисткой борьбы, с хорошо налаженными связями, и этим звеньям удалось сохраниться вплоть до февраля 1943 года! |
| Игорь Александрович после объявления " амнистии белой эмиграции " в победившем фашизм Советском Союзе вернулся на родину, приняв советское гражданство. Правда, здесь его судьба сложилась трагически, но это уже другая тема. А что касается встречи Игоря Кривошеина и Евгения Богата, то действительно благодаря ей многие в СССР узнали в далекие 70-80-е годы прошлого века о жертвенном подвиге любви монахини Марии (Скобцовой). Этой талантливой русской поэтессы Серебряного века, оказавшейся в эмиграции и прошедшей сложный путь к монашеству. Процитирую отрывок из публикации Евгения Богата: " Существует несколько версий ее гибели, каждая из которых похожа на легенду. По одной из них, самой распространенной, 31 марта 1945 года, когда освобождение было уже близко, мать Мария пошла в газовую камеру вместо отобранной фашистами советской девушки. Она обменялась с ней курткой и номером, немногословно объяснив: " Я уже стара, а у тебя вся жизнь... " Было ли так в действительности? Несколько месяцев после разговоров с Игорем Александровичем Кривошеиным я искал бывших узниц Равенсбрюка, писал письма, читал ответы, беседовал с ними. Была у меня даже наивная надежда - найти ту спасенную ею девушку... Но, несмотря на все старания, мне не удалось отыскать очевидцев самого последнего часа матери Марии, зато я узнал много удивительного об этой необыкновенной женщине. В условиях, дьявольски рассчитанных на то, чтобы человек переставал быть человеком, она не утратила чудеснейшего человеческого дара - дара мыслить. И когда одна женщина горько пожаловалась ей, что уже ничего не чувствует и даже сама мысль закоченела, мать Мария воскликнула: " Нет, нет, только непрестанно думайте, в борьбе с сомнениями думайте, шире, глубже. Не снижайте мысль... " Другой известный журналист и прозаик, Дмитрий Шеваров (сейчас он - обозреватель " Российской газеты " ), был 13-летним мальчишкой, когда прочитал книгу Евгения Богата " Узнавание " , выпущенную издательством " Детская литература " . Рассказ о жертвенности монахини Марии произвел на него сильное впечатление. |
| В настоящее время над их исследованием уже несколько месяцев работает англиканский священник В. Г. Фрир по специальному поручению общества, учрежденного для содействия в занятиях церковною историей. (Societas pro studiis in Historia Ecclesiastica prosequendis instituta). Насколько известно из прежних разысканий и из последних исследований Фрира, в настоящее время можно лишь сказать, что никаких указаний на отрицательное отношение римско-католической церкви к Эдуардову чину посвящения епископские регистры царствования Марии не представляют. В них записано очень не мало примеров низложения членов англиканского клира с занимавшихся ими дотоле церковных должностей, но в качестве причин такого низложения указывается или уклонение в ересь, или брачное сожительство, и нет ни одного случая, когда духовное лицо было бы низложено по недействительности совершенного над ним рукоположения. 194 Само собою разумеется, что молчание регистров довольно знаменательно и может до некоторой степени указывать на то, что рукоположение по чину Эдуарда в то время еще не считалось таким обстоятельством, которое неизбежно должно сопровождаться низложением. Исследование тех же епископских регистров обнаружило еще одно обстоятельство, также не лишенное значения в рассматриваемом нами вопросе. Записи с несомненностью подтверждают, что некоторые члены клира, получившие рукоположение по чину Эдуарда, остались на своих прежних церковных должностях и в царствование Марии, при чем никакого нового посвящения над ними совершаемо не было. 195 Если так, то очевидно церковная власть воссоединенной с Римом Англии признавала действительность англиканского посвящения. Выдающийся пример такого признания представляет нам дело епископа Скори, изложенное в грамоте Боннера, епископа Лондонского. Джон Скори получил епископское рукоположение по чину Эдуарда 196 и при вступлении на престол Марии занимал Чичестерскую кафедру. Как человек, находившийся в брачном состоянии, он, конечно, признан был теперь недостойным епископского звания и лишен кафедры. |
| Не зря Патриарх Тихон подарил белую салфетку этой девушке из ЧК Повторюсь, не зря Патриарх Тихон подарил белую салфетку этой девушке из ЧК… Помочь Марине Ивановне с жилплощадью Марии не удалось, но этим не закончилось. Мария Белкина рассказывает о том, как ее тезка помогала гонимому поэту встретиться с читателями: «Ярополк в мае 1941 и позвонил своей сестре Марии Александровне Вешневой, которая жила в огромной квартире, занимавшей чуть ли не весь флигель в начале улицы Кропоткина, во дворике, в милом московском тополином дворике. – Собери всех наших, я сегодня приведу Цветаеву, она будет читать стихи, – сказал Ярополк. Мария Александровна обзвонила всех друзей и знакомых. Молодежь с радостью откликнулась, и все пришли, а старшие – засомневались. – Напрасно это вы затеваете, не ко времени сейчас! У Вешневых был широкий круг знакомых: литераторы, профессора, искусствоведы – люди старшего поколения, 1920-х годов; вот многие из них и заколебались и не пришли. Но все равно народу было полно. Неожиданный приход Марины Ивановны совпал с банным днем, топили ванну, а в те годы во флигелях, в особнячках все это было совсем непросто. Мария Александровна, кроме своих детей, купала еще и чужих, детей друзей, которые были арестованы (обратите внимание! – М.Б.). Когда Ярополк привел Марину Ивановну, она была удивлена такому количеству детворы и спросила хозяйку: – Это все ваши?!» Марина Цветаева не была православным, церковным человеком, это общеизвестно и тоже весьма прискорбно – как и вся ее судьба, и страшная кончина. Но она умела уважать веру других, считая ее даром – просто почему-то не доставшимся ей. И от Патриарха Тихона мы сейчас не отвлеклись. В том самом 1923-м году, когда Мария Семенова караулила Старца в Донском, Марина Ивановна, живя в эмиграции, в Чехии, участвовала в общественном движении в защиту русского святителя . Наконец, кратко – о дальнейшей судьбе брата Марии Семеновой-Вешневой, Ярополка Семенова. Уйдя в 1941-м на фронт, он сражался геройски. «Был четырежды ранен. После ранений возвращался на фронт, а перед возвращением всегда бывал в Москве, и знаю, что Сурков каждый раз уговаривал его ехать военным корреспондентом. Он отказывался, говорил: Я строевой командир”», – так рассказывает о Ярополке Александровиче его сын, тоже Ярополк Семенов . Лежа в госпитале, Ярополк Александрович написал «непубликабельную» повесть «Разведчики», где уже явно присутствует тревожная, больная тема: кроме германского фашизма, у наших солдат, сражающихся на передовой, есть еще один враг, и он окопался за их спинами… В 1942-м году гвардии старший лейтенант Ярополк Семенов написал длинное стихотворение, переполненное горечью, гневом и стыдом – «Слово к погибшим» – и послал его вместе с сопроводительным письмом великому авторитету тех боевых лет, Илье Эренбургу: |
| Рубрики Коллекции Система пользовательского поиска Упорядочить: Relevance Relevance Сестра Льва 18 мин., 15.11.2016 Текст доступен в формате электронной книги. Скачать здесь Она могла повторить судьбу Анны Карениной. Она была уже готова поставить самую страшную, самую черную точку в трагедии своей жизни. Но случилось иначе. «Несбывшаяся» Каренина стала чуть ли не единственной поддержкой для своего известного на весь мир брата в последние, драматические дни его жизни. В п роизведениях Льва Толстого очень узнаваемы характеры и жизненные коллизии его многочисленных родных и знакомых: родителей, гувернера, своячениц, тетушек, братьев. А за столь яркими литературными звездами, как Анна Каренина, и вовсе тянется шлейф известных прототипов. Среди них, к примеру, старшая дочь А. С. Пушкина — Мария. Во всяком случае, внешность своей героини Толстой писал именно с нее, о чем свидетельствует сестра жены писателя Т. А. Кузминская: «…Когда представили Льва Николаевича Марии Александровне, он сел за чайный столик подле нее; разговора я их не знаю, но знаю, что она послужила ему типом Анны Карениной, не характером, не жизнью, а наружностью, он сам признавал это». А в бурном русле судьбы своей героини он смешал переживания сразу нескольких знакомых дам. Личная драма одной из самых близких Толстому женщин — его родной сестры Марии Николаевны — во многом перекликается с каренинской. Но писатель бросил свою Анну под колеса поезда, вверг ну в в страшнейший из грехов — за самоубийц, как известно, даже нельзя молиться. А в реальной жизни Господь написал для Марии Николаевны совершенно иной сценарий. Роман Толстой Однажды Мария Николаевна попросила брата прислать ей новый роман, который «ужасно будет приятно прочесть». Речь шла об уже нашумевшей «Анне Карениной», первая и вторая части которой вышли в журнале «Русский вестник». В это время Мария как раз переживала последствия своего бурного любовного романа. Но, еще не зная, чем окончится сочинение Льва Николаевича, она написала ему: «Мысль о самоубийстве начала меня преследовать… так неотступно, что это сделалось вроде болезни или помешательства... Боже, если бы знали все Анны Каренины, что их ожидает, как бы они бежали от минутных наслаждений, которые никогда и не бывают наслаждениями, потому что все то, что незаконно, никогда не может быть счастием». |
| Не по жестокосердия своему, а для пользы Вашей скажу: идите домой и приходите в следующее воскресение на исповедь, и верю, не обидитесь и обязательно придете, а брошюру Добровольского сожгите». Семья наша дружила с матерью о. Арсения, в детстве мы с ним играли, Мария Александровна часто ходила с сыном в музеи, театры и брала также меня. Я знала, что Мария Александровна – глубоко верующий человек, пришла и рассказала, что священник трижды отказал мне в исповеди. Внимательно выслушав, она сказала: «Саша! Отец Феодосий прав, исповедь человека – это исход души его к Богу во всей открытости, без утаенности, с желанием не совершать плохих поступков. Не обижайся, Саша, но ты живешь в любви и очаровании своей красотой, которая дана тебе не для смущения людей. Осмысли свою исповедь душой, посмотри на свои поступки как бы со стороны, и тогда примет о. Феодосии твое покаяние». Много очень нужного и важного рассказала мне в этот вечер Мария Александровна. Через неделю в воскресенье о. Феодосии исповедовал, и после причастия первый раз в жизни чувство необыкновенной радости переполняло меня, радости не житейской, а внутренней, духовной. Я уже говорила, что наша семья дружила с семьей Марии Александровны. Отец Арсений, тогда Петя, дружил и играл со мной, и временами Мария Александровна водила нас, детей, на выставки, в музеи, театры, и мои папа и мама всегда охотно отпускали меня в эти походы. Три года подряд мы жили рядом на даче, и я очень дружила с Петей, хотя он был старше меня на три с половиной года. Сколько мне помнится, он всегда увлекался русской стариной, собирал книги по иконописи, о русских монастырях, иконах, московских старинных церквях, интересовался архитектурой, делал бесконечное количество выписок из книг и читал, читал. Когда жили на даче, Мария Александровна собирала нас, детей, и совершала дальние прогулки по окрестным лесам. Звала Петра, но он постоянно пытался сослаться на то, что ему необходимо закончить какие-то записи, но потом шел с нами и восторгался красотой здешних мест. Природу он любил, понимал и говорил: «Господи, как все разумно и удивительно создано». Учился всегда блестяще, досрочно окончил с золотой медалью классическую гимназию. Поступил в университет и тоже досрочно окончил его. Несколько месяцев проболел эндокардитом с высокой температурой, опубликовал в серьезных научных журналах несколько больших статей, в которых полностью отвергал «западный» взгляд на русское архитектурное и иконописное искусство, утверждая самобытность его происхождения и чисто национальные отечественные корни… |
| Духовным чадам Сестре Марии Александровне Залесовой 107 Письмо 49 108 Добрая Мария Александровна! Из письма Андрея Гавриловича узнал, что Вы лишились духовного покоя, и очень скорблю, но утешен тем, что, по словам А.Г. 109 , Вы продолжаете непрестанно молиться и вполне согласен с ним за все это. Милосердый Господь не оставит Вас. При сем обещаю усиленно помин[ать] А.Г. Молитесь, и я многогрешный за Вас; как и прежде, не оставлю. Благословение Господне да почиет над всеми Вами. Грешн. Богом. А. М. К 6 августа приеду. Письмо 50 110 (Без обращения, карандашом). Если бумага нужна не сегодня, то можете отстоять всенощную, а затем идти за бумагой. Относительно Страстной седмицы я с Вами вполне согласен. В монастырях женских из-за послушания инокини исполняют свои обязанности без всякого рассуждения, раз они приставлены и никого нет, другой жен. [для их] исполнения. Письмо 51 111 Добрая Марья Александровна! Усердно прошу Вас зайти ко мне по делу срочному. Грешн. А. Меч. Письмо 52 112 Добрая Мария Александровна! Как Вы чувствуете себя морально и телесно? Уезжая из Москвы я более думал о младенцах, к числу коих причислил и Вас. Как мои внучата требуют особых забот о них, так и Вы нуждаетесь и в руководстве и добром, ласковом слове, у внучат есть родители, а у большинства остальных младенцев нет никого, между тем по опыту знаю, что оставшиеся младенцы, как очень нервные, весьма чувствительны во всех отношениях и нуждаются в частом руководстве. Оставляя со скорбью этих горемык, я молился горячо о них при отъезде и буду молиться и впредь, а теперь, издалека благословляя их, даю завет крепиться, мужаться и не киснуть, а помнить о том, что они не одиноки, у них есть отец, хотя и старенький и глупенький, но сильный духом. Благословение Господне да почиет над всеми Вами. Гр.[ешный] А.[лексей] Добре! Приезжайте с Марусей. Жду Вас. Последнее письмо из Вереи, получено 114 июня 1923 г. Читать далее Источник: Старец в миру. Святой праведный Алексей Мечев : житие, письма, проповеди, записи на кн. - Москва : Образ, 2010. - 128 с./Письма и надписи на книгах. 23-81 с. Вам может быть интересно: Поделиться ссылкой на выделенное |
| Что касается всех остальных девяти, приводимых критиком сопоставлений, то они таковы, что во всяком, сколько-нибудь понимающем дело, читателю необходимо должны возбудить или чувство сожаления к моему критику по поводу глубины его невежества, или – негодования по поводу его невозможной бесцеремонности, чтобы не сказать гораздо резче. В самом деле, во всех девяти указываемых критиком местах в моей книге содержится изложение и анализ разных документов, имеющих отношение к истории английской реформации и к рассматриваемому мной вопросу, а именно: «Наставления христианского человека» (The Institution of a Christian Man), «учения и наставления необходимого для всякого христианина» (A necessary Doctrine and Erudition of any Christian Man) (стр. моей книги 63 и 222), чина епископского рукоположения римской церкви (стр. 79– 80), грамот королевы Марии (стр. 110 –111), грамот епископа Боннера и той же королевы Марии (стр. 114–116), формул римско-католического и англиканского рукоположения (стр. 203), «Объявления об обязанностях и Божественном установлении епископов и пресвитеров» (A Declaration made of the Functions and Divine Institution of Bishops and Priests) (стр. 218), «Краткого наставления в христианской религии на особенную пользу детям и юношеству» (A short Instruction to Christian Religion for the singular profit of Children and joung People) (стр. 224–225), декрета папы Евгения IV и определения Тридентского собора (стр. 273 – 274). Конечно, о всех этих документах говорится, и не могло не говориться, так или иначе в книге Денни и Ласи, но что же из этого? Всякий читатель моего исследования может ясно видеть, что я заимствую свои сведения не у Денни и Ласи, а из непосредственного изучения самих документов, причем указываю и те издания их, который были предметом моего изучения, а именно: Collier, Burnet, Pontificale Romanum, Wilkins, Rymer, Heylyn, The Book of Common Prayer, Binii-Concilia generalia и Canones et decreta concilii Tridentini, ed. Richmer’a.–Tak как я излагаю нужные для моего вопроса сведения не по книге Денни и Ласи, то в моем изложении очень часто читатель найдет гораздо большую полноту и встретит такие данные, о которых у англиканских исследователей нет и помина, таковы напр. мое изложение свидетельства дневника Мачина, Цюрихских писем, грамот королевы Марии, дела Гордона, «Объявления об обязанностях!», декретов папы Евгения и Тридентского собора (стр. 46–47, 110 –111, 124, 218, 273–274). Как же, после всего этого, смеет мой критик говорить о моей «несамостоятельности» и называть мое исследование лишь «переработкой» книги Денни и Ласи?! Прикрываясь голыми цифрами страниц и в надежде, что читатель не станет проверять его, он вводить его в обман и утверждает явную ложь. |
|
|
