| Ты же не задумываешься о такой милости и даже не знаешь причину, откуда происходят все эти блага, ибо Создатель возвел тебя на эту высоту за молитвы наших родителей. У самого же тебя не хватило бы на это сил. В этот момент больше всего я желал, чтобы продлился день, и блаженная не переставала бы услаждать мой слух своей речью. Но поскольку глас воспевающих псалмы позвал нас на вечерню, я пошел в храм, а Макрина снова вернулась к Богу в молитве. Так прошла ночь. На следующий день я понял, что это последний день жизни сестры, ибо ее силы были истощены горячкой. Она же, видя немощь моих помыслов, думала, как смягчить для меня печальное ожидание, и снова своими добрыми словами, но теперь уже совсем слабо и учащенно дыша, врачевала мою скорбь. Душа моя испытывала разные чувства: по естеству – печаль, как и должно было быть, ибо я не надеялся еще когда-нибудь услышать ее голос, поскольку похвала нашего рода вскоре оставляла эту жизнь. Но с другой стороны, – радость, при мысли о том, сестра поистине превзошла общее естество и поднялась выше него. Уже будучи совсем при смерти, Макрина не боялась разлучения души от тела, ее надежда была в вечности, ее последнее дыхание было в высоких помыслах о монашеском житии. Она открыла присутствующим скрывавшуюся в глубине ее души любовь к Богу, к Невидимому Жениху Христу, и желание освободиться от уз тела, чтобы скорее достичь Желанного Иисуса. И хотя уже прошла большая часть дня, и солнце клонилось к закату, но ревность блаженной нисколько не ослабевала. Чем более приближался ее конец, тем больше росло в ней стремление соединиться с Ним, ибо все яснее она лицезрела Его красоту. Она уже более не смотрела на меня, но непрерывно видела только Его, ведь и постель ее была обращена на восток. Она прекратила беседу со мной, и далее в молитве беседовала уже только с Богом, шепотом произнося такие слова: – Ты, Господи, избавил нас от страха смертного, Ты соделал конец настоящей нашей жизни началом истинной, Ты на время даешь покой нашим телам во сне смертном и снова нас разбудишь при звуках последней трубы. |
| По своему детству не могла еще как следует понять ценность ожерелья. Она не только надевала его в важных случаях, а шалила с ним; шутя, забавлялась, бросала без призору. Часто нить обрывалась, жемчужинки рассыпались по полу, с трудом потом находили их. Попортились кое-где жемчужинки; на одной случилась царапина, на другой оказалось пятнышко, потускнело ожерелье. Пришел праздник великий. Пир был у царя. Вырядили девочку, надели ожерелье на шею. Не блестит ожерелье, не переливаются жемчуга. Увидел отец, опечалился. – Деточка, милая, что это значит? Отчего нет в ожерелье прежней красоты? Не берегла ты мой подарок, вот и испортился он. Впрочем, пока еще исправить горе можно; царапинки загладим, пятнышки счистим, ожерелью вернем прежний блеск: порча пока еще чуть-чуть тронула жемчужинки. Но если ты и дальше так же небрежно будешь относиться к моему подарку, пропадет он совсем. Вместо царапин будут трещины, пятнышки испещрят все жемчужинки, погубится вся красота. Детки, вы поняли, конечно, притчу: царь – это Бог, царская дочь – наша душа, жемчужины – наши добродетели, пятна – наши недостатки. На жемчужине, что правдой называется, по нашему недосмотру заводятся ложь, хитрость, лукавство; на любви – зависть, важничанье, гордость; на кротости и послушании – грубость, резкость в словах, резкость и в делах. Так и погибает все ожерелье. Чаще, дети, пересматривайте отдельные жемчужинки: все ли в исправности, нет ли где пятен? 77. Преподобная Макрина как образец для девиц, отказавшихся от брака По «Воскресному дню» Преподобная Макрина (см. рассказ 2, глава I), отказавшись от замужества, нашла себе дело: она устремила свою деятельность на попечение о счастье и спокойствии семьи своей. Когда отец ее умер, а у матери после его смерти родился сын Петр, Сам Бог указал ей, что делать. Этого маленького брата она взяла совершенно на свое попечение: она ходила за ним во время его детства, потом выучила читать и занималась его образованием до его юношеского возраста. Но это не мешало ей исполнять и другие домашние дела; не было работы, которую бы она сочла слишком трудной и унизительной для себя; она трудилась, как последняя из служанок, правила домашним хозяйством, утешала вдовицу-мать, наставляла братьев и сестер и была для них второй, нежной и заботливой, матерью. |
| (3) Есть здесь одна, но величайшая трудность: подобрать для всего этого соответственные слова – это неизмеримый труд даже для твоего таланта, хотя он высоко парит и крепнет в блестящих произведениях. Некоторое затруднение будет и в том, чтобы уложить в греческие стихи варварские, дикие имена 995 , прежде всего имя самого царя. (4) Все, однако, можно если не победить, то смягчить искусством и старанием. (5) А кроме того, если Гомеру позволено для гладкости стиха стягивать, расширять и сгибать даже нежные греческие слова, почему не разрешить тебе подобной же смелости, тем более, что это не прихоть, а необходимость? Поэтому, по праву поэтов, призови богов 996 и среди богов того самого, чьи подвиги, дела и советы ты собираешься воспеть 997 , отпусти канаты, распусти паруса и устремись в путь во весь размах своего таланта. Когда, как не теперь? Почему, в самом деле, не заговорить мне с поэтом поэтическим языком? (6) Теперь же договариваюсь с тобой вот о чем: первое, что ты закончишь, присылай мне; нет, присылай еще раньше, чем ты закончишь: свежее, сырое, подобное рождающемуся. (7) Ты ответишь, что выхваченная часть не может произвести такого впечатления, как целое; начатое – такого, как законченное. Я это знаю: я буду это расценивать как начинание, рассматривать как отдельные члены; они будут дожидаться в нашем ящике твоей окончательной отделки. Позволь мне помимо прочего получить еще этот знак твоей любви: пусть я знаю то, чего ты никому не хочешь сообщать. (8) В общем, может быть, мое одобрение и похвала твоему произведению будет тем больше, чем медлительнее и осторожнее будешь ты с его присылкой, но тебя самого я тем больше полюблю и тем больше одобрю, чем скорее и неосторожнее ты его пришлешь. Будь здоров. 5 Плиний Гемину 998 привет. (1) Тяжкий удар поразил нашего Макрина 999 : он потерял жену, женщину редкостную даже для времен древних. Он прожил с ней тридцать девять лет без ссоры и без обиды. С каким почтением относилась она к своему мужу! Сама она заслуживала наибольшего. В ней собрались и соединились добродетели разных возрастов. (2) У Макрина есть, конечно, большое утешение в том, что он так долго владел таким сокровищем, но тем больнее для него утрата: привычка к хорошему делает потерю особенно мучительной. (3) Я буду в беспокойстве за этого очень дорогого мне человека, пока, наконец, он не сможет отвлечься и дать зарубцеваться своей ране 1000 : это успешнее всего сделают и сама неизбежность, и длительное время, и пресыщение печалью. Будь здоров. |
| Григорий. И как же, сказал я, вера, что есть Бог, доказывает вместе, что есть и душа человеческая? Ибо душа не одно и то же с Богом, чтобы, если признано бытие одного, несомненно было признаваемо и другое? Макрина. Она же говорит: мудрецы утверждают, что человек есть некий малый мир, содержащей в себе те же стихии, которыми наполнена Вселенная. Если положение это верно (что и вероятно), то не будем, может быть, иметь нужды в другом пособии к подтверждению признанного нами о душе. Признавали же мы, что существует душа сама но себе, особым естеством, отличным от телесной дебелости. Ибо, как целый мир познавая при помощи чувств, той же самой деятельностью нашего чувства путеводимся к уразумению того, что на деле и по понятию выше чувства, и глаз делается для нас истолкователем всемогущей премудрости и созерцаемой во Вселенной, и указующей собою Того, Кто премудро в руке Своей содержит Вселенную так, смотря на мир, который в нас, немало имеем поводов от видимого гадать и о сокровенном. Сокровенно же то, что, само в себе будучи мысленным и не имеющим вида, избегает чувственного понимания. Григорий. И я сказал: но о премудрости превысшей мира можно умозаключать но усматриваемым в природе существ мудрым и художественным законам этого стройного мироправления: какое же познание о душе может быть из указуемого в теле для тех, которые и видимом следят за сокровенным? Макрина. А для тех, говорит дева, которые по мудрому этому уроку желают познать себя, всего более достаточной учительницей в том, что думают о душе, служит сама душа, и именно, что она невещественна и бесплотна, действует и движется сообразно со своей природой и свойственные ей движения обнаруживает телесными органами, потому что органическое устройство тела в полной мере то же и в умерших, но остается неподвижным и недеятельным по отсутствию в нем душевной силы. Тогда же движется оно, когда в органах есть чувствительность и в ней действует умственная сила, которая собственными своими стремлениями, как угодно ей, движет и чувственные органы. |
| Макрина. Оставь всяческие бредни, говорит она, в них приобретатель лжи к ущербу истины в виде вероятностей слагает предположения. А ты обрати внимание на то, что думать так о душе не что иное значит, как стать чуждым для добродетели и иметь в виду только настоящую приятность, а на жизнь умопредставляемую в вечности, по которой одна добродетель имеет преимущество, отложить и надежду. Григорий. Но как, спросил я, твердым и непреложным сделается для нас мнение о вечном пребывании души? Ибо и сам чувствую, что жизнь человеческая лишится прекраснейшего своего достояния, разумею — добродетели, если не превозможет в нас несомненная вера в это. Ибо может ли иметь место добродетель в тех, которыми настоящая жизнь признается пределом бытия и которым после нее не на что больше надеяться? Макрина. Поэтому надлежит разыскать, говорит наставница, что речь наша об этом может принять для себя за должное начало, и, если угодно, пусть за тобою останется защита противоположных учений, ибо вижу, что и твоя мысль готова к таковому состязанию. Пусть же таким образом — через противоположение — отыскано будет основание истины. Григорий. После этого приказа, попросив ее не подумать, будто бы на самом деле спорим против истины, ибо напротив того стараемся придать твердость учению о душе по разрешении с этой целью сделанных возражений, сказал я: защитники противного мнения скажут, может быть, что тело, будучи сложным, конечно, разлагается на то, из чего составлено. По расторжении же сродства стихий в теле в каждой из них происходит, вероятно, стремление к состоящему с ней в свойстве, так как само естество стихий по какому-то необходимому влечению возвращает однородному свойственное ему. Ибо с теплым опять соединится что есть теплого в нас, и с твердым — что в нас землянистого, и с каждым из прочих качеств произойдет переход к сродному. Поэтому где же после этого будет душа? Ибо если кто скажет, что она в стихиях, то по необходимости согласится, что она тождественна с ними, потому что не могло бы произойти какое-либо смешение инородного с чуждым. И если это будет, то душа, конечно, окажется какой-то разнообразной, как входящая в смешение с противоположными качествами. А разнообразное не просто, но непременно умопредставляется в сложении, все же сложное по необходимости и разлагаемое, а разложение есть распадение состава, но распадающееся не бессмертно. В противном случае бессмертной можно было бы назвать и плоть, разлагаемую па то, из чего составлена. Если же душа есть нечто иное со стихиями, то где бытие ее предположит разум, когда в стихиях но разнородности она не народится, в мире же не существует ничего иного, в чем могла бы обитать душа сообразно со своей природой? А чего нигде нет, то, конечно, и не существует. |
| Ибо, пока возражение не будет колебать главного догмата о бытии душ после жизни во плоти, слово наше не будет спорить о месте, признавая, что местное положение свойственно одним телам, а что душа, как бесплотная по естеству, не имеет никакой нужды содержаться в каких-либо местах. Григорий. Поэтому что же? — спросил я. Если возражающий сошлется на апостола, который говорит, что при всеобщем восстановлении к Владычествующему над Вселенной обратит взор всякая разумная тварь, и в числе тварей в Послании к Филиппийцам упоминает о каких-то преисподних, сказав: Ему поклонится всяко колено небесных и земных и преисподних (Флп. 2:10)? Макрина. Хотя и слышим говорящих это, говорит наставница, но останемся при догмате касательно бытия души, имея согласным с нами и возражающего, а относительно места, как сказано выше, не входя в спор. Григорий. Поэтому, говорил я, доискивающимся в этом изречении апостольской мысли, что может кто-либо сказать, если от выражения этого устранить значение места? Макрина. Она же говорит: мне кажется, что божественный апостол, не местом различая духовную сущность, именует нечто одно небесным, другое земным, а иное преисподним. Но поскольку три состояния разумного естества: одно — вначале получавшее в удел бесплотную жизнь, которое именуем ангельским, другое — сопряженное с плотью, которое называем человеческим, и еще другое — отрешенное от тел посредством смерти, как усматривается это в душах, — то думаю, что божественный апостол, в глубине мудрости взирая на это, означает то согласие в добре всего разумного естества, какое произойдет некогда, и небесным называет ангельское и бесплотное, земным — сопряженное с телом, а преисподним — отделенное уже от тела, или если в числе разумных естеств усматривается и какое-либо иное кроме поименованных, которое угодно кому будет наименовать демонами, или духами, или иным чем подобным, не будем этому противоречить. Ибо на основании общего мнения и Предания Писание принимается верой, что вне подобных тел есть некое естество, враждебно расположенное к добру и вредоносное для человеческой жизни, добровольно отложившееся от лучшего жребия и отступничеством от доброго осуществившее в себе разумеемое противоположно, и его-то, говорят, апостол причисляет к преисподним, этим словом означая то, что наконец после длинных вековых периодов порок исчезнет и ничего не останется вне добра — напротив того, и преисподними единогласно исповедано будет господство Христово. Поэтому если это действительно так, то никто не принудит нас под именем преисподних разуметь подземную область, потому что земля отовсюду равно окружена воздухом и ни одна ее часть не остается обнаженной от воздушного покрова. |
| Макрина. Что же, спрашивает наставница, что же тебе особенно само по себе кажется прискорбным в смерти? Ибо обычая неразумных недостаточно к плохому о ней мнению. Григорий. Что же? Неужели не стоит того, чтобы и скорбеть, отвечал я ей, когда видим, что человек, дотоле живой и разговаривающий, вдруг делается бездыханным, безмолвным, неподвижным; все естественные чувства в нем потухают, не действуют ни зрение, ни слух, ни все прочее способствующее ощущению? Поднесешь ли к нему огонь или железо, станешь ли тело рассекать мечом, отдашь ли плотоядным зверям, зароешь ли в землю — при всем этом лежит он одинаково. Поэтому, когда усматривается в этом перемена, а та жизненная причина, которая находилась некогда в теле, вдруг делается невидимой и неприметной, подобно тому как в погашенном светильнике горевшее дотоле пламя и на светильне не остается, и не переходит куда-либо в другое место, но совершенно исчезает, — как тогда сделается возможным без печали перенести такую перемену тому, кто не имеет никакой явной опоры? Ибо, услышав об исходе души, хотя видим оставленное, однако же не знаем об удалявшемся, что такое было оно прежде по природе своей и во что перешло, так как ни земля, пи воздух, ни вода, ни другая какая стихия не показывают в себе этой силы, переселившейся из тела, по исшествии которой оставленное ею мертво и готово уже к тлению. Макрина. Как скоро заговорил я так, наставница, помахав рукою, начинает речь: не такой ли страх смущает тебя и объем лет твою мысль, будто бы душа не вечно пребывает, но с разрушением тела и сама прекращает бытие? Григорий. А как я по причине страдания не собрался еще с рассудком, то отвечал несколько смело, не разбирая строго того, что произношу. Ибо сказал: Божественные эти изречения подобны приказам, по которым вынуждены мы убедиться, что душа должна пребывать вечно, хотя не доказательством каким приводимся к таковому учению, а, напротив того, внутри нас ум, по-видимому, рабски по страху принимает повелеваемое, а не по произвольному какому-либо влечению соглашается со сказанным. Отчего и скорби наши об умерших делаются более тяжкими, потому что не знаем точно, существует ли еще сама по себе животворная эта причина, и где, и как существует, или нигде более ее нет. Ибо неизвестность действительно существующего равными делает предположения о том и другом; и, как многим кажется справедливым одно, так многим — противное тому, и иные у эллинов, приобретшие немалую славу по философии, держались этого мнения и подтверждали его. |
| Одна женщина по имени Мария перенесла инсульт, после которого она осталась полностью парализованной ниже пояса и слегка на правой стороне. Старица Макрина за пять лет до инсульта научила ее повторять Иисусову молитву и молитву «Пресвятая Богородица, спаси нас» так часто, как это только возможно в течение дня, особенно когда возникала какая-то насущная необходимость. И теперь, прикованная к постели и обездвиженная, с четками в левой руке, Мария непрерывно, с болью и дерзновением, взывала: «Пресвятая Богородица, помоги мне!» и «Пресвятая Богородице, спаси меня, грешную!». Келья старицы Макрины После нескольких дней такой сердечной мольбы, однажды ночью, Пресвятая Богородица явилась ей во время молитвы. Она была сияющей, яркой, как солнце, за ней следовали множество Ангелов и Архангелов, и Мария чувствовала, что Божия Матерь словно покрывает весь мир! Пресвятая Богородица сказала Своим небесным голосом: «Мария, дитя мое, что Я могу для тебя сделать?». Эта благочестивая женщина сначала попросила вернуть ей способность переворачиваться с одной стороны на другую, потому что ей было очень больно. Но потом она стала умолять: «На самом деле, я все-таки больше всего желаю спастись. Я жажду своего спасения, вот почему я взываю к Тебе». И наша добрейшая Защитница ответила: «Я дам тебе то, что ты просишь — за этим Я и пришла, потому что ты звала Меня днем и ночью. Я хочу, чтобы вы все звали Меня! Призывайте Меня постоянно, и Я услышу вас и приду к вам». Вся комната и весь дом были залиты сиянием и небесным благоуханием, которые исходили от Божией Матери. По словам блаженной старицы Макрины, все родственники этой женщины стали свидетелями этого живого чуда. Небесное благоухание оставалось в доме в течение многих дней, и особенно в комнате больной женщины. Лицо Марии светилось от благодати, которую она получила. Она не только начала постепенно переворачиваться с одной стороны на другую, но через несколько дней полностью излечилась и встала здоровой с одра болезни. В конце этого рассказа старица Макрина заключала, что Пресвятая Богородица хочет, чтобы ВСЕ мы призвали Ее на помощь. Старица говорила: «Что Она сказала? Я хочу, чтобы вы Меня призывали. Я хочу, чтобы вы позвали Меня, и тогда Я услышу вас и приду. Я хочу, чтобы вы звали Меня: Помоги мне, Пресвятая Богородица, Пресвятая Богородица, спаси меня, Пресвятая Богородица, спаси моего ребенка” — и все, что вы захотите Мне сказать из глубины своего сердца”». |
| Как синий спирт, но темный. Очень темного цвета. И пахло серой. И я сказала: – Я лопну. – Терпи, терпи. – Как терпеть эту тьму? Я лопну, не смогу выдержать. Меня охватила такая густая тьма, что я могла ее сжать в горсти. С одной стороны, от подъема в этой осязаемой тьме, с другой – от запаха серы меня охватило удушье, и я едва дышала: «а!» «а!» Пока поднималась, мне было очень тяжело. Когда мы добрались до нужного места, Ангел сказал: – Иди, я покажу тебе темницы, где находятся люди со смертными грехами. Здесь те, кто приговорен к страшному наказанию. Безутешное место, тяжкая тьма. Я видела некоторых, схватившихся за решетки темниц. Я различала только белки их глаз. Раздавался только какой-то стон: «ммм», «ммм». До сих пор в моих ушах стоит этот стон. Это не фантазия. И я спросила: – Как они это терпят? – Да, это очень тяжело. Потихоньку мы начали спускаться, и я оказалась в прежнем месте. Меня охватил плач, я не могла остановить слез. Десять дней плакала. Конечно, я ощущала не только эти страшные переживания, но и радость, что мне было показано, как молиться! И вот я говорю: «Какое великое дело молитва! Как дивно, что Бог дарует наставнику все, чтобы он имел полное доверие и абсолютную любовь к Богу»! Господь даровал старице духовное зрение, обучая ее божественными видениями и небесными опытами. Нам известны только немногие из них, так как Блаженная Макрина раскрывала это лишь в малой части, необходимой для наставления сестер. Герондисса смиренно мыслила о ниспосылаемых ей откровениях: «Часто Бог открывает наставникам вещи таинственные, не потому что они достойны, но допускает это для того, чтобы наставник говорил о тех вещах, что сам испытал, что сам вкусил, и я вам говорю не от книг...! Показывает Бог ад! Показывает рай! Наставник – это сосуд Божий и ему открывает эти тайны Бог». Согласно Святым Отцам 30 созерцание, видение – это дар Божий, посылаемый только для людей простых, послушных и смиренных. Это состояние души, которое следует после стяжания сердечной молитвы. |
| Храм в Идфу (Эдфу). 237 г. - сер. I в. до Р. Х. Храм в Идфу (Эдфу). 237 г. - сер. I в. до Р. Х. В 130-131 гг. во время пребывания в Е. Адриан занимался делами провинции, посетил «поющего колосса Мемнона» в Фивах, устроил львиную охоту в Ливийской пустыне. В это же время неожиданно умер фаворит императора Антиной, и в его память Адриан основал г. Антинополь. В 50-х гг. II в. Е. посещал имп. Антонин Пий, построивший в Александрии ипподром и ворота в вост. и зап. стенах города, известные как ворота Солнца и Луны. В 153 г. в Александрии произошло восстание, закончившееся убийством префекта Луция Мунация Феликса. В 172 г. в обл. Буколия (зап. часть Дельты) произошло восстание египтян во главе с неким жрецом Исидором. Местный рим. гарнизон был перебит, и восставшие сделали попытку захватить Александрию. Восставшие были разбиты вызванными из Сирии войсками во главе с Авидием Кассием. В 175 г. на Востоке был провозглашен императором наместник Сирии Авидий Кассий, поднявший мятеж против имп. Марка Аврелия. Его власть была признана по всему Востоку, и в Е. он назначил наместником своего сына Мециана. Вскоре узурпатор и его сын были убиты. В 176 г. Е. посетил имп. Марк Аврелий, обошедшийся милостиво с жителями Александрии. В 193 г. Е. признал власть Песценния Нигера, правителя Сирии, провозглашенного императором; в Александрии чеканилась монета с его именем. После того как Песценний Нигер потерпел поражение в войне с Септимием Севером и был убит, Е. был вынужден признать власть победителя. В 199-200 гг. Септимий посетил Е. в сопровождении сыновей Каракаллы и Геты. В провинции были проведены нек-рые адм. реформы, построены новый храм Кибелы, термы, гимнасий и Пантеон в Александрии. Как и Адриан, Септимий посетил Фивы и приказал отремонтировать «поющий колосс Мемнона», после чего, как писали античные историки, статуя перестала издавать звуки. В 215 г., во время визита в Е., имп. Каракалла приказал выслать из Александрии всех «египтян», кроме пребывавших там по делам на законном основании, низложил префекта и издал указ об умерщвлении всей молодежи города за оскорбление, к-рое жители Александрии нанесли Каракалле, издеваясь над его подражанием Ахиллу и Александру Великому и обвиняя его в убийстве своего брата Геты. Каракалла позволил солдатам убивать и грабить в Александрии в течение неск. дней. Новые беспорядки в Александрии разразились во время борьбы за власть в империи между Макрином и Элагабалом (217-218). Макрин назначил префектом Е. Юлия Басилиана, а его помощником - сенатора Мария Секунда. Когда Басилиан узнал о провозглашении Элагабала императором в Сирии, он отказался ему подчиниться и приказал убить вестников. После известий о поражении Макрина в 218 г. между рим. гарнизоном, державшим сторону Элагабала, и жителями Александрии, бывшими на стороне Макрина, произошли многочисленные стычки. Сторонники Элагабала одержали верх: Марий Секунд был убит, а Басилиан бежал в Италию. |
|
|
