| И сократя, паки напоминаю – да положим начало, при помощи Всемогущего, хотя перейдя в Лавру, оставить сахар и прочие душевредные прихоти. А то смотри, хотя я не могу вам прямо сказать, что «от сонмища» нашего отлучен будеши, ибо связь Евангелия святого – союз ненарушимый! Но от примера святых отец (а особливо св. Исаии Скитского), хотя и страшно, но ко облегчению моей совести прилично вам сказать: «Смотри! Ежели не будешь в законном и к назиданию души твоей слушать многогрешного мнимого старца твоего Льва, то «отступление твое накажет тя!» Но да преподаст тебе Милосердый Господь чувство ко благому и рассмотрение от вредящих. Я же, хотя и скверный и помраченный, но не помалу помню и то, что когда вы приезжали при жизни нашего батюшки о. Феодора, когда он вашу руку возлагал на свою выю, и бремена твои брал на свою ответственность, и о спасении твоем уверял, только бы ты слушал его советов; а после него кого вы должны слушать, – сам ты можешь понимать... Итак, когда и после достоблаженного Батюшки будешь слушать его советов, то тебя Премилосердый Господь не оставит Своим неизреченным милосердием, но всячески устроит твой путь в душеспасительный конец; чего и пребываем всеусерднейшими желателями и покорными слугами, многогрешные иеросх. Антиох и Леонид. 25 августа 1824 г. Александро-Свирский монастырь Письмо 9 М. С. О. Н. Г. И. Х. Б. Н. П. Н. Пречестнейший и прелюбезнейший наш собрат о. Иоанникий! Усердно желаем тебе о Едином Пресладчайшем Господе Иисусе Христе радоватися! Приятное ваше писание, пущенное вами от 15 декабря, мы получили 19-го того же месяца и содержанию вняли. Слава Всемилостивому и Премилосердому Господу! Вот уже ты переведен и в Лавру, – долго сватан, но не скоро введен!.. Но, переменив наскученное место и опасные сообращения, ко вреду душевному влекущие, пренужно нам с тобою, за молитвы всеобщего батюшки отца Феодора, с переменою места жительства изменить как воздержание чувств, так и сообращение. А когда в начале, при помощи Всемогущего, не понудимся к положению благого начала к изменению вышеписанных пренужных предметов, то да смотрим, что пишет св. Феодор Эдесский в 6-й главе: «Камень, с горы сваляяйся, ровище водное быти претворяя. Сия убо реченная всякими образы стяжавшему их делают погибель». Посему, прелюбезнейший, да помним мы свои обеты, данные нами при пострижении, и богодухновенные наставления предражайшего и достопамятного твоего дядюшки пр. Феодора, который нам сие преподавал и словом, и примерными деяниями жительства своего. И да внимаем по возможности себе и своему сердцу и попецемся о назидании убогой души своей; нам бо с тобою иной суд будет, нежели прочим, не видавшим примерной его жизни и не слышавшим словес его, «солию духовною растворенных»!. |
| При нем число братии достигло двухсот человек. С 1879 года жил на покое по причине болезни. Незадолго до кончины принял схиму с именем Алексий. Скончался 6 мая 1880 года. 95 Иконы, написанные отцом Германом, находились в Черниговском соборе и в келиях насельников. Всех икон – 24. Среди них были образы Нерукотворного Спаса, Успения Богородицы, Черниговской и Тихвинской икон Божией Матери (см.: сб. «К свету», 1992, вып. 14, примеч. к с. 29). 96 Игумен Даниил (в миру Димитрий Соколов) – пятый строитель скита со времени его основания (Макарий (1845 –1848), в схиме Иларион; Варлаам (1848 – 1849); Анатолий (1849 – 1879); Антоний (1879 – 1880). Происходил из крестьян Клинского уезда Московской губернии. Поступил в скит в 1857 году. Пострижен в 1866. В 1867 году рукоположен во иеродиакона, в 1872 – во иеромонаха. Назначен казначеем скита в 1875 году, в декабре 1880 – строителем. В 1892 году возведен в сан игумена. При нем Гефсиманский скит и его Пещерное отделение украсились новыми зданиями прекрасной архитектуры. Завершилось построение храма в честь Черниговской иконы Божией Матери, деревянная ограда заменена каменной. Построена колокольня. Число братии увеличилось до трехсот человек (при самом строгом отборе). Иеросхимонах Александр (в миру Александр Стрыгин) родился в 1810 году в городе Козельске в семье благочестивых мирян Димитрия и Татьяны. С двенадцати лет познал сладость молитвы Иисусовой, но в более зрелом возрасте не избежал искушений и соблазнов. Особенно сильное испытание постигло его, когда он поступил «сидельцем» в питейное заведение своего дяди (в похожих житейских обстоятельствах оказался и его будущий ученик Гавриил Гомзин). В молодости вступил в брак. Имел сына. Через четыре года после женитьбы овдовел. На первой неделе Великого поста 1838 года, 27–ми лет от роду, поступил в Оптину пустынь и начал подвизаться под руководством знаменитого старца Леонида, в схиме – Льва (Наголкина ; см. примеч. 1 к гл. «Оптина»). В это же время учеником старца Льва был будущий оптинский подвижник преподобный Амвросий (см. |
| Притеснения со стороны недовольных крестьян комаричской волости и разбойников, прятавшихся в Брянских лесах, вынудили Прокопия искать милости и защиты у молодого Государя Михаила Фёдоровича в Москве, куда иеромонах вместе с двумя иноками прибыл в 1620 году. Они были радушно приняты и получили у царя дозволение на возобновление обители и построение святого храма, на что была дана Его Святейшества храмозданная грамота с приложением к ней личной печати патриарха Московского Филарета. На благословение новосоздаваемой обители Государь даровал две иконы из своих царских палат - Всемилостивого Спаса и список чудотворной Казанской иконы Божией Матери - заступницы земли Русской в Смутное время. По возвращении из Москвы Прокопий с помощью иноков строит небольшую деревянную церковь вблизи озера, на том месте, где иеромонаху было видение Богородицы, которая и указала место для будущей обители. После того как храм был построен, в него перенесли все дары от московского царя, а вскоре храм дополнили Никольским приделом. Государь Михаил Романов передал в вечное владение на пропитание новоустроенной обители землю, расположенную вокруг монастыря, в количестве 2645 десятин 154 сажен (2856,6 га и 315 кв. м). Так было положено начало возобновления Площанской пустыни. До второй трети XVIII века строения были деревянными, в середине века развернулось каменное строительство, построены Казанский собор, трапезный корпус и церковь Покрова. До конца XVII века сооружаются ограда и надвратная церковь Всех Святых, хозяйственный корпус с квасоварней, бондарней. К началу XIX века относится строительство тёплой церкви Святого Духа и корпуса братских келий. С 1882 года к монастырским землям вплотную примыкали владения великого князя Георгия Романова, а после его смерти эти земли перешли к его брату, великому князю Михаилу. К началу ХХ века Площанская пустынь по-прежнему считалась одной из самых известных и благоустроенных в России. Прекрасная липовая аллея вела к главному храму обители - огромному Казанскому собору с трёхъярусной колокольней и старинными часами, отбивающими даже минуты. Величественные павлины разгуливали среди цветов и деревьев у настоятельского корпуса. На конном дворе, рядом с каменным двухэтажным флигелем эконома, размещались кучерская и шорницкая мастерские, кузница, каретный сарай, конюшня. Пустынь гостеприимно принимала всех паломников. Здесь подвизались ученики одного из " столпов " монашества XVIII века Паисия Величковского - схимонах Афанасий Порщанский (в миру гусарский ротмистр Захаров), иеромонах Василий Кишкин, иеромонах Макарий Иванов. С Площанским Богородицким монастырём связано имя иеромонаха Льва (в миру Льва Наголкина), ещё при жизни почитаемого за прозорливость и многочисленные случаи чудотворения. Впоследствии иеромонах Лев стал одним из столпов старчества в Оптиной пустыни. |
| Скачать epub pdf В купеческом звании Лев Данилович Наголкин, будущий старец, родился в 1768 году в городе Карачеве Орловской губернии, в семье, принадлежавшей к мещанскому сословию. О его родителях ничего неизвестно. Судя по тому, что с юных лет ему пришлось работать приказчиком, семья была небогатой. По службе ему приходилось часто бывать в разъездах, много общаться с людьми. От природы Лев имел сметливый ум, прекрасную память, любознательность, благодаря своей общительности быстро научился обращению с представителями разных сословий. Не получив образования, он прошел богатую школу жизни. Служил Лев в городе Болхове Орловской губернии в приказчиках у купца по фамилии Сокольников, торговавшего пенькой и конопляным маслом. Дом его стоял на Одерской площади, где находился большой городской базар. Лев был расторопным, честным и верным работником. Редко кто из болховских купцов для сбыта пеньки выезжал за пределы уезда, а он наладил связи с петербургскими купцами, которым и продавал товар, для чего ему часто приходилось ездить в город Сухиничи Калужской губернии. Старец, вспоминая эту дорогу, приговаривал: «Плохинская дорога из Болхова в Сухиничи мне так была знакома, как с печки на лавку». Именно на этой дороге, которая пролегала среди глухих лесов, произошел случай, свидетельствующий о недюжинной силе Льва. Когда он возвращался из очередной поездки по делам в Сухиничи, на него напал волк – вскочив в сани, он с яростью набросился на молодого приказчика и вырвал у него из ноги кусок мяса. Но тот успел сунуть руку в пасть зверя и так сдавить ему горло, что волк, обессиленный, свалился с саней. Рана со временем зажила, но глубокий шрам от укуса остался, старец всю жизнь слегка прихрамывал на поврежденную ногу. По-видимому, хозяин ценил оборотистого приказчика, доверял важные сделки. Со временем он решил отдать ему в жены свою дочь. Но Лев Данилович тогда уже избрал для себя иной путь в жизни. Он не прельстился возможностями, которые открывались благодаря его незаурядным способностям, и предпочел полностью посвятить себя служению Господу. В 1797 году, в 29 лет, он оставил мирскую жизнь и поступил в монастырь – Введенскую Оптину Пустынь. Начало монашеской жизни |
| Добродетельная жизнь и способности ценятся везде. Видя усердие и во всем исправность своего малого, зажиточный хозяин дома готовил ему свою дочь в замужество. Но у Льва Даниловича было совсем другое намерение и стремление, а потому он наотрез отказался от этого счастья. После, когда он уже был старцем в Оптиной Пустыни, эта бывшая его невеста вместе с другими спутницами приходила к нему в Оптину как посетительница и богомолица. На двадцать девятом году своей жизни, именно в 1797 г., Лев Данилович оставил многомятежную и суетную жизнь мира сего и первоначально поступил в Оптину Введенскую Пустынь, Калужской епархии 2 . Настоятелем монастыря в то время был игумен Авраамий, первый восстановитель и возобновитель совсем было пришедшей в упадок сей Пустыни. Ревностно принялся молодой послушник за труды монастырской жизни и своею богатырской силой по временам удивлял сожителей своих и вообще соприсутствовавших. Приводим здесь сему пример. В одно время с Львом Даниловичем поступил в Оптину другой молодой послушник (впоследствии бывший настоятелем Московского Симонова монастыря, архимандрит Мелхиседек). Оба они равны были силою. Вот открылась надобность соединить каналом два небольших озера вблизи монастырской бани, и почему-то требовалось окончить дело в один день. К этой работе нужно было приставить до двадцати человек поденных. Два упомянутых богатыря решились принять этот труд на себя и во что бы то ни стало окончить работу в один день и, к изумлению всех, намерение свое привели к желаемому концу. Только в этот день они отличились особенным аппетитом, как впоследствии неоднократно, подшучивая над собой, разсказывал о сем сам старец о. Леонид: «Мы вдвоем съели в этот день пятнадцать фунтов хлеба» 3 . Недолго прожил в Оптиной Пустыни молодой послушник Лев, – всего два года; но в этот короткий срок своими непомерными трудами успел расстроить крепкое свое здоровье, как сам он писал о сем уже в преклонных летах. В 1799 г. он перешел из Оптиной в пустынную обитель Белобережскую, Брянского уезда, Орловской епархии. Неизвестно, какая причина побудила его к сему переходу. Если предположить тяжелые труды в Оптиной, от которых он потерял свое здоровье, так и в Белобережской обители его ожидали те же труды, на которые он обрек себя при поступлении в монастырь. Вероятнее всего, его потянуло туда неудержимое желание обучаться жизни духовной, так как настоятельствовал в то время в Белых Берегах иеромонах Василий Кишкин, старец духовной жизни, подвизавшийся немалое время на Афонской горе. Итак, не для облегчения трудов и не для телесного успокоения перешел послушник Лев в другую обитель. |
| А насчет бедности своей и малости знакомых не сомневайтесь – может, Господь и в тамошнем месте знакомыми вас снабдить и утешить. Прямым же намерением надеяться на благодетелей – противно Богу, но при помощи Божией и сие не отвержено. А насчет того, чтобы выпрашивать вас у Архиерея, о сем и думать не должно. И о о. Макарии запрос послан, а и поднесь ответа из Орлов[ской] Кон[систории] не имеется. И в сем мы полагаемся на Промысл Божий, и что воспоследует, должны за свято принять. У них в Площан[ской] пустыне и поднесь Строителя не определено, а Маркел[лин] все в худшее достигает положение. М[елания] Ив[ановна] в самом слабом положении: водяная в самой силе заливает. И поручая вас и себя покровительству Всемогущего Господа, Той да поможет тебе и сохранит от всех сетей и наветов вражиих и да простит тебе вся согрешения твоя – вольная и невольная; и аз, непотребный, посылаю тебе отеческое прощение и благословение; и молитвами досточудных отец наших Феодора и Клеопы, находящие скорби претерпевших и спасение улучивших, мир Божий да почиет на вас. Аминь. Остаюсь ваш недостойный богомолец и духовный отец, многогрешный иеросхимонах Лев и со приверженною братиею кланяюсь униженно. [Приписка]: Почитая за душевное удовольствие, свидетельствую вам, пречестнейший батюшка о. Иоанникий, и я, преничтожнейший, мое искреннейшее почитание; чувствительнейше благодарю вас за любовь и памятование ваше меня недостойнейшего. Взирая же духом с прискорбием душевным на ваше благожелание, окруженное препятствиями, я, хотя и недостоин, но осмеливаюсь вопити пред Господом, да избавит вас от наветов и присоединит дух ваш чувствами к Батюшке и нам. Пребыть честь имею с глубочайшим моим к вам почитанием и благожеланием, вашего преподобия всеничтожнейший послушник, многогрешный черноризец Павел, мысленно всеуниженно кланяюсь. 2 июня 1833 г. Молитва перед началом каждого письма: «Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас». Читать далее Источник: Письма Оптинского старца Льва к монаху Иоанникию (Бочарову). - [Козельск] : Свято-Введен. Оптина Пустынь, 2002 (ОАО Можайский полигр. комб.). - 110 с. (Духовное наследие Оптиной Пустыни). Вам может быть интересно: Поделиться ссылкой на выделенное |
| От составителя Публикуемая в настоящем издании переписка К. Зедергольма и старца Макария Оптинского – уникальный памятник взаимоотношений духовника и духовного сына, а также ценный источник, характеризующий систему высшего управления Русской Церкви середины 19 в. Переписка также существенно дополняет сложившееся мнение о значении оптинского старчества в жизни России 19 в.: старцы не только просвещали русское общество, но и оказывали существенное влияние на деятельность высшего управления Русской Церкви. Оптина пустынь еще в 19 в. получила всероссийскую известность вследствие преемственно сменяющих друг друга в течение десятков лет великих оптинских старцев. Словно со страниц древних патериков сошли эти дивные угодники Божии, для того чтобы вести своих духовных чад ко спасению. Духовное преемство смиренных аскетов зиждилось на том, что каждый последующий старец был не только духовным сыном, но и сотаинником предыдущего. Старчество в Оптиной пустыни началось с прибытия в 1829 г. в Иоанно-Предтеченский скит 1 преподобного Льва (Наголкина) . Вслед за ним в скит переселился преподобный Макарий (Иванов) , по происхождению дворянин, до своего поступления в скит Оптиной пустыни подвизавшийся под руководством старца Афанасия (Захарова), ученика преподобного Паисия Величковского 2 . После кончины старца Льва в 1841 г. отец Макарий сделался его преемником, признанным старцем. К нему притекало множество людей из всех сословий, ищущих духовного совета и утешения. Некоторые из них делались духовными чадами преподобного подвижника. Духовным сыном старца стал и новообращенный из лютеранства русский немец Константин Зедергольм, который после окончания университета по благословению своего духовного отца занял должность чиновника по особым поручениям при обер-прокуроре Святейшего Синода 3 . В 1860 г. последовала блаженная кончина отца Макария, и его место занял самый известный старец Оптиной – преподобный Амвросий (Гренков) . К отцу Амвросию перешли духовные чада старца Макария и среди них К. Зедергольм, поступивший в 1862 г. в Иоанно-Предтеченский скит после выхода в отставку. В скиту Зедергольм принял монашество с именем Климент и подвизался под руководством старца Амвросия до своей кончины в 1878 г. |
| О. Вассиан считал себя едва ли не основателем Скита, – вместе с отцами Моисеем, Антонием и Савватием он был здесь старожилом, причем старшим, да еще схимником. Из всех этих вещей – внешнего делания и тщеславия – выросло непонимание старчества, начавшегося в Скиту с приездом сюда в 1829 году иеросхимонаха Льва (Наголкина) . Старец поселился на пасеке, то есть за скитской оградой, со своими, приехавшими с ним, учениками. Он стал принимать монашествующих и мирян для исповеди и наставления, бывало, он исцелял душевные и телесные болезни. Отец же Вассиан, хотя и имел до 1819 года духовным своим отцом старца Феофана, который многому научился от преподобного Паисия, в том числе внутреннему деланию, пониманию старческого окормления, – почти ничего от него не воспринял, да и то, что мог узнать от о. Феофана, верно, забыл. А так как читать он не умел, – книги отцов-аскетов ему были недоступны. И из бесед с владыкой Филаретом он мало что вынес, – по непривычке к учению, по крайней своей простоте. «О. Вассиану, – говорится в житии старца Льва, – как было известно, очень не нравилось то, что к старцу о. Леониду приходило много народу не только из монашествующих обоего пола, но и из мирских лиц. Прибытие старца с учениками в Скит представлялось о. Вассиану наплывом нечистой силы, а старца Леонида и его учеников он не иначе называл, как “лянидовщина”. В сильном расстройстве духа он так иногда жаловался окружавшим его: “Я вот и Скит заводил, а меня-то и знать никто не хочет, а у него-то ишь сколько народу-то! Да вишь это – колдовство… Я эту арынь , лянидовщину, разгоню!” Нашлись, к сожалению, люди, которые поддерживали в этом схимника. Были случаи даже такие, когда недруги о. Леонида писали доносы на него (преисполненные лжи) владыке, ставя в конце имя о. Вассиана. Он не возражал». Старец Леонид в 1836 году писал: «А об о. Вассиане пусть думают как угодно и ублажают его высокое жительство; но мы ко оному веры не имамы и не желаем, дабы кто следовал таковой его высоте, не приносящей плода. “От плод бо их, – сказано, – познаете их”. А плод духовный есть любовь, радость, мир, долготерпение, вера, кротость, воздержание и прочее. Сожалея об нем, желаем ему прийти в познание истины». Однако доносы в Калугу шли и шли, – и не только на о. Леонида, но и на о. Моисея, который был уже настоятелем Оптиной Пустыни. Бывший тогда Калужским владыкой епископ Николай, видя, что доносы ложны, всё же, для умиротворения смуты, перевел о. Леонида из Скита в обитель с запрещением принимать мирян. Старец воспринял это спокойно. |
| XIII. А. Л. Беглов. Святоотеческое сознание русского старчества (XIX -начало XX века) 451 Проблема, которая будет обсуждаться в этой статье и которая вынесена в ее заглавие, на первый взгляд может показаться совершенно неуместной. Неужели русское старчество периода самого своего расцвета не имело святоотеческого сознания? Неужели оно не питалось токами Предания? Сегодня мало у кого могут возникнуть такие вопросы. Однако совсем иначе смотрели на это современники описываемых событий. Вспомним, какое количеств страниц посвящено именно доказательству святоотеческих корней старческого руководства, его вполне церковного характера в первых жизнеописаниях старцев Оптиной пустыни и первых теоретических работах, посвященных старчеству. К этим произведениям можно присовокупить и писания самих русских старцев первой трети XIX века, например преподобного Зосимы (Верховского) 452 . Названные и многие другие памятники русской аскетической письменности представляют собой буквально апологетику старчества. Эта – как нам сейчас представляется – сугубо православная практика на протяжении всего XIX века нуждалась в апологии, в защите. И такие апологетические выступления появлялись не на пустом месте. Они были ответом на критику, сомнения и упреки, исходившие на протяжении всего рассматриваемого периода из самых разных кругов – от высокопоставленных церковных иерархов до простых новоначальных иноков и инокинь, задававших вопросы о необходимости для них безоговорочного послушания старцу. Действительно, вся история русского старчества XIX – начала XX веков окружена конфликтами разной природы и разного характера. Можно сказать, что эти конфликты развиваются по нескольким направлениям. Первая линия таких конфликтов – это отношения старцев с епархиальной/центральной церковной властью. Яркий пример такого рода конфликтов дает нам жизнь первого оптинского старца преподобного Льва (Наголкина) , духовного внука великого делателя старческого руководства – преподобного Паисия (Величковского) . Постоянное перемещение по распоряжению архиереев из одного монастыря в другой, строгие указания, имеющие целью ограничить доступ паломников к старцу уже после водворения в Оптину пустынь, непосредственные словесные столкновения с калужским преосвященным – постоянный фон жизни преподобного Льва. Вместе с тем, как прекрасно показала в своей недавней работе И. П. Коровушкина-Пярт, старчество продолжало быть «неудобным» явлением для вышестоящих церковных властей не только на самом раннем этапе своей истории, но и в начале XX века. Так, Святейший Синод предпринимал специальные расследования деятельности (прежде всего – хозяйственной, но не только) таких известных в это время духовных наставников, как преподобные Гавриил (Зырянов) , старец казанской Седмиезерной пустыни, и Герман (Гомзин) , возобновитель старчества в Свято-Смоленской Зосимовой пустыни. В обоих случаях расследования закончились удалением старцев из их обителей (в случае с преподобным Германом удаление оказалось временным) 453 . |
| IX. Кладбище В обители сей, с древних времен, кроме Оптинских иноков, много похоронено дворянских фамилий и купечества. В 1774 году жители города Козельска подавали духовному начальству просьбу об отведении им в Оптиной Пустыни кладбища, но им было в этом отказано, а определено погребать внутри монастыря только знатнейших лиц и благодетелей обители, по усмотрению ее настоятелей. Кладбищенские монастырские памятники состоят, большей частью, из каменных плит, на которых, обыкновенно, вырезаны год, месяц и число рождения и кончины, погребенных под ними, особ. Разбирая эти надписи, встречаем следующие фамилии: Образцовых, Кондыревых, Давыдовых, Чичериных, Писаревых, Челищевых, Богенгард, Камынина, Татищева, князей Козловских, Воейковых, Беклемишевых, князя Яшвиля, Графини фон-дер-Остен-Сакен, Щербачевых, Россет, графини Толстой, Гартунг, Хлюстиных и других. На восточной стороне Введенского храма, против придела во имя Николая Чудотворца, стоят два колоссальных памятника одинаковой формы, вылитые из чугуна, украшенные, местами, позолотою и обведенные решеткой. Под одним из этих памятников похоронено тело Оптинского старца, иеромонаха Леонида, в схиме Льва, имя которого навсегда должно быть памятно для обитателей и посетителей Оптиной Пустыни, так как он первый положил в ней основание старческого пути, по учению св. духоносных отцов подвижников. Потому, все, кто получает в сей обители духовное назидание и утешение, хотя бы они лично не знали старца Леонида, должны с благодарностью вспоминать о нем, как о первом основателе старчества в Оптиной Пустыни 46 . На памятнике его следующие надписи: Кто есть человек, иже поживет и не узрит смерти; но блаженны, умирающие о Господе; ей, почиют от трудов своих. Памятник сей покрывает тело почивающего о Господе с миром иеросхимонаха Леонида (Льва), понесшего благое Христово иго в монашестве 46 лет; родом был из Карачевских граждан, по фамилии Наголкин. Уснул сном смерти в надежде воскресения и жизни вечной. Оставил о себе память в сердцах многих, получивших утешение в скорбях своих. |
|
|
