| Все тревожней и тревожней живет город: сводки, слухи, страх на грани паники. Правительство в рот воды набрало. Уже несколько месяцев эвакуируют заводы на Урал, в Сибирь, гонят эшелон за эшелоном. Продукты давно по карточкам. На все норма, и не больше. Рабочим одна, служащим меньше, иждивенцам — еще меньше. Голодно и холодно. Октябрь идет. 15-го утром меня вызывает к себе начальник управления. Вхожу кабинет в коврах, под портретом «обожаемого» — уважаемый Марк Ароныч, или просто Ароныч. — Как у тебя с машинами? — Все в порядке, все на ходу! — Прекрасно! Вот что, слушай и записывай. — Слушаю и пишу. — Один грузовик — по моему адресу , пиши. Второй — моему заму (тоже Ароныч), пиши адрес! Написал? — Да. — Третью, четвертую, пятую, шестую! Записал? — Да. — Последнюю берешь себе. — А мне зачем? — Как зачем? Ехать! — Куда? — В Куйбышев. — Я никуда не собираюсь ехать. — Как? Евреям надо срочно уезжать. — Я не еврей. — Да-а, — протянул он, — не еврей, а я думал, что ты еврей. — Нет. — Тогда рассылай машины, а сам иди в бухгалтерию и получи расчет и талон на пуд муки. — Слушаю! — по-военному сказал я. Наутро все машины были мною разосланы по адресам, а я с пудом муки вернулся домой. 16 октября началось паническое бегство из Москвы, дороги были забиты машинами, пробки на часы. Правительство бежало, и бежали все те, кому стоило бежать. Вся Лубянская площадь в черном пепле, который заслонил собой небо. КГБ 20 жгло архивы, но не все: оно знало, что жечь, а что припрятать. Всем оставшимся в городе выдали по пуду муки: пеките пироги! А мы с Коленькой ели затируху, или попросту клейстер, было вкусно, а главное — вдоволь. Город готовился к уличным боям. Сваркой резали стальной каркас — начало величественного триумфа сталинской эры, Дворец Советов, на макушке коего, под облаками, должен маячить, знай наших, вождь мирового пролетариата с гордо поднятой ввысь рукой. По замыслу архитекторов в лысой его башке должен был поместиться чуть ли не Большой театр. Теперь стальной хребет резали на куски, из которых варили противотанковые ежи, растаскивая их по Москве и перегораживая ими улицы и площади. Немец под самой Москвой. Что там в Дорохове? Жива ли мама? Симка исчез. |
| разделы рассылка распечатать Московский суд вновь не дал геям удовлетворения Теперь геи собираются обжаловать это решение в Мосгорсуде. Тверской районный суд Москвы не удовлетворил жалобу организаторов гей-парада на отказ московских властей согласовать первомайскую акцию в поддержку толерантного отношения к лицам гомосексуальной ориентации в России. Заявители намерены обжаловать это решение, говорится в сообщении организаторов гей-парада, распространенном в Москве. Проведение шествия было запланировано на 1 мая с 10 до 11 часов по улице Мясницкая от здания Московского почтамта до Соловецкого камня на Лубянской площади В ходе судебного заседания организатор шествия Николай Алексеев заявил, что " действующее российское законодательство не предусматривает права органа государственной власти субъекта Российской Федерации отказать в проведении публичного мероприятия, а, наоборот, обязывает орган государственной власти предложить альтернативное место или время проведения мероприятия " . Н.Алексеев обратил внимание суда на то, что " ссылки правительства Москвы на статью 11 Европейской конвенции о защите прав человека являются необоснованными, поскольку российское законодательство не предусматривает возможности запрета публичного мероприятия " . Он, как отмечается в сообщении, сослался в суде " на конкретные решения Европейского суда по правам человека, которые подтверждают неправомочность запрета публичных мероприятий сексменьшинств со ссылкой на невозможность обеспечения безопасности " . По словам организаторов гей-парада, в общей сложности они подали 155 заявок на проведение шествий с 1 по 31 мая, по пять – на каждый день. Однако все они были отклонены правительством Москвы. Н.Алексеев заявил, что организаторы гей-парада намерены обжаловать это решение в кассационном порядке в Мосгорсуде. По материалам: Интерфакс-религия СМ.ТАКЖЕ сюжеты: Конфликт вокруг идеи о проведении гей-парада в Москве ЩИПКОВ ЛЕКТОРИЙ «КРАПИВЕНСКИЙ, 4» TELEGRAM НОВОСТИ 28.04.2024 Щипков. " Незавершённый нацизм. Часть 8 /Русофобия " Передача " Щипков " на телеканале " СПАС " , |
| Голгофской Лубянской площади…“ („Архипелаг Г.“). Страдальчески добывается правда. Но радость ее покрывает небо и землю. Читаешь вторую книгу „Архипелага“ одним дыханием: двадцать лет она так писалась, – одним дыханием. Второй том – продолжение, но опять все новое (материалы и комментарии). Снова идет к нам этот избыток сердца, от которого „уста глаголют“. Когда сердце широко, как его вычерпать? Глаголют и глаголют уста все по-новому о самом важном: о добре, большем, чем смерть. И о бездне зла. Неисчерпаемая человеческая история. Но взята с нового угла, и разговор ведется о последней ситуации человека в мире. Торопится писатель снять с себя груз и долг большого, трудного свидетельства. Широка и так жива его защита многократно обездоленных людей: униженного человеческого лица. Отточено оружие Солженицына, и он его держит в правой и в левой руке: левой обличает неправду, правой открывает правду. Извержение свежей, крепкой, точной (иногда и до корявости) языковой русской стихии. Разговор идет напрямик, без околичностей. Давится на ходу зло, как лагерная вошь, и отвратительный треск и запах идет по континентам. Автор схватывает зло большое и в малом. „Архипелаг“ Солженицына – дантово видение и хождение. Но без язычника Виргилия. У христиан есть ангелы, на что им Виргилий? Ангелы покажут лучше, что стоит за человеческим злом. Злые духи – вот подлинные лагерщики человечества! И как они выпячиваются, выпучиваются из темных, искривленных человеческих лиц. Руками „можно потрогать этих бесов – на „стукачах“, „операх“, „придурках“, растленных „малолетках“, все более растлевающихся в беспощадном, холодном и смертном актерстве „блатных“, жителей особого круга – внутри адского. Это художественно и предвидел Достоевский. Солженицын удостоверяет правду пророчества: свиньи гадаринские сверзлись на Россию, перед тем, как утонуть в „мировой“ пучине. Не в стилистическом, а в религиозно-художественном замысле преемственность писателя. Все возвращается он к свидетельству „Записок из Мертвого Дома“ и человеколюбному путешествию Чехова на Сахалин. Эти классики родили русскую художественную прозу о каторге и о живом человеке на ней. Солженицын завершает это свидетельство 19 века. Но его свидетельство большее. Оно есть свидетельство России о России и пневматологическое суждение о человеке. Такое же оно христианское, как у Достоевского, но расширено и обострено. „Повзрослело“ оно после революции. Федор Михайлович не обидится на меня за такое суждение, он теперь знает, что не увидел того, что увидел Солженицын. Такого в 19 веке не было, были другие масштабы. Но он первооткрыватель художественной темы, возвышенной до высоких пределов человечности. |
| Сибирь. По инициативе Ивана Грозного началось освоение этих богатейших земель. Темп продвижения был головокружительным. К середине XVII века русские вышли к Тихому океану. Можно ли представить современную Россию без природных богатств Сибири в XXI веке? Эти и другие обстоятельства позволяют нам говорить, что исторический ресурс деятельности Ивана Грозного до сих пор не исчерпан. Думаю, что нам, благодарным его потомкам поставить памятник первому Русскому Царю не только в Орле, но и в Москве, на Лубянской площади. Ведь кто, как не он стал родоначальником службы государственной безопасности России - Опричнины! Благочестивый, Боговенчанный и Христолюбивый Царь наш Господин Иван - Состоявшееся недавно воздвижение памятника Государю Иоанну Васильевичу Грозному в основанном им граде Орле стало знаковым событием в возвращении нам нашей родной православной русской исторической истины, - начал свой доклад писатель, военный историк Борис Глебович Галенин. - Обретение которой есть необходимое условие чаемого нами возрождения Руси-России как Третьего, последнего Рима. Впервые удалось поколебать - во всероссийском масштабе, - усердно внедряемый в массовое сознание, увы, не один век! - лживый образ нашего первого великого Царя, как злодея на троне. Но всем нам ясно, что это лишь первое зримо выигранное сражение в непрекращающейся информационно-идеологической войне за душу Русского народа. Потому не лишним остается ни одно значимое историческое свидетельство, подтверждающее значение деяний Грозного Царя для самого существования Земли Русской. Вначале позволю повторить, уже высказываемое мною ранее суждение о значении Опричнины. Отмечу один важный, и обычно недооцениваемый фактор, имеющий весьма актуальное звучание. В теории систем существует положение, или, точнее, теорема, что системой нельзя управлять, находясь внутри ее: аппарат управления должен находиться вне системы. Для такой системы как государство, это положение можно применить в «ослабленном» виде. Управление будет более эффективным, если сам аппарат управления находится «вне» государства, вернее сказать, над государством, оставаясь при этом в государстве «физически». |
| Прежний посад, возведенный на степень третьего города, как мы заметили выше, назывался Белым, Царевым и каменным городом, тогда как Китай доныне слывет по преимуществу городом. В стенах его было 28 башен и 12 ворот, коим соответствовали соименные Земляного города: Чертольские, или Черторьские, Арбатские, Никитские, Тверские, Дмитровские, Петровские, Сретенские, Покровские, Яузские; Серпуховские, Колужские и Фроловские, или Лужницкие. Кроме их, на западной стороне были Водяные, Всесвятские и Трехсвятские при урочище старые прощи. По указу Царя Алексея Михайловича, 1658 г. последние переименованы Всесвятскими, а Чертольские Пречистенскими, от коих и все Черторье получило название Пречистенки. Через Неглинную и Яузу, обтекавшие Белый город, шли мосты, из коих главные каменные, один у Неглиненских, а другой у Троицких ворот. У Спаса в копье к Петровке вел новый мост 169 , заменявший тогда Кузнецкий, где лежала Кузнецкая слободка среди грязей. Большими улицами Белого города тогда назывались Чертольская, Арбатская, Никитская, или Царицынская, Тверская, или Царская, Смоленская, под именем коей встречается в делах Арбатская и Воздвиженская, Дмитровская, Рожественская, Стретенская и Покровская. Из малых улиц упоминаются Рожественка малая, Лубянская, Фроловская, или Фроловка, Евпловская, или Евпловка, Серпуховская, смежная с церковью Николы Подкопаева, со многими переулками и тупиками. Доныне удержавший свое название Лебяжий, переулок у Боровицких ворот напоминает бывший тут пруд, где плавали лебеди – почетное кушанье Царского стола. В начале XVII века, вскоре после Московского разоренья, полых мест, кроме площадей и площадок, Житной в охотном ряду, старой Коневой между Ильинскими и Варварскими воротами, Коровей у Фроловских, лежало впусте много земель, кои отдавались казною под дворы мастеровым, иноземцам, жильцам, решеточным прикащикам, подьячим и священно- и церковно-служителям. Как в Китае, так и в Белом городе, улицы запирались на ночь решетками, из коих известны: Знаменская, Воздвиженская, Арбатская, Кисловская, Житная у Моисеевского монастыря, Рожественская, Козьмодемьяновская, Покровская. Присоединение малой России в великой увеличило улицы Белого города Малоросейкою (Моросейкою) и Хохловкою, где поселились выходцы оттуда. |
| - Ты не рад?.. - Я не найду слов, как счастлив за тебя - сказал он с просящим взглядом, не смея омрачить в ней - Свет какой в тебе!.. - Ты это осветил во мне - вымолвила она, взяла его руку и утерла слезы. - Боже мой Виктор!.. - вырвалось у нее вдруг. - Так она?!.. - О ком ты?.. кто- она?.. - Там, в Уютове сестра?!.. в р о д н о м мы?!.. Го-споди о н а - и без сил откинулась к подушке. Видя, как помертвели у ней губы, Виктор Алексеевич крикнул: " Гони!.. барыне дурно!.. " Коляска бешено помчалась. Да и было время. Вдруг стемнело. В небе нависло черным, в огнистой пене. Накатывало гулом, мелькнули стаи голубей, кто-то зловеще крикнул: " Небеса горят!.. " На Лубянской площади рвануло вихрем, пылью. Поднимать верх нечего и думать. Виктор Алексеевич сорвал дождевой фартук, старался укрыть Дариньку собой Шляпу его сорвало, секло в лицо песком, душило. Катились зонтики и шляпы; пригнувшись, разносчики с лотками спасались в подворотни, гремели вывески, звенели стекла, выли голоса и в удушавшем пекле все еще стлался вязкий дух малины. Перед Владимирскими воротами чуть не опрокинуло коляску телегой с прыгавшими стопами прессованного сена. На Никольской грохнуло перед коляской вывеску, лошади понесли, кучер орал неистово: " а-ста-а-ай!.. " У самого " Славянского Базара " бутошник повис на дышле, кони осели и задрали морды Выбежали швейцары Дариньку внесли на лестницу, нащупывая во тьме ступени. Ламповщики засвечали лампы, зажигали газ в несрочном мраке: был седьмой час в исходе. Вдруг ослепило-грохнуло, задребезжали-зазвенели стекла, застучало градом. Гуляло-завывало ветром, мотались шторы, звонили колокольчики, с грохотом падала посуда, откуда-то вопили: " Доктора!.. " Дариньку положили в комнату, выходившую во внутренний цветник с фонтаном. Здесь было тихо. Окна были раскрыты, веяло свежестью. Невиданный град, " с яйцо " , перебив все окна, сменился ливнем. То был памятный ураган, отмеченный летописцами, срезавший сотню десятин векового бора в Погонно-Лосином Острове, натворивший немало бед. |
| Прошло две недели. Отец Владимир опять выходит на амвон и говорит: «Братья и сестры! Я призывал вас вступать в «двадцатку», 18 человек записано, но кто записался: Дарья Прокофьевна – пенсионерка 78 лет, Павел Иванович – пенсионер 83 лет и так далее. Что же получается: у райсовета может сложиться впечатление, что наш храм нужен только для пенсионеров, для престарелых, а ведь здесь же много и молодых людей стоит. Поэтому я призываю вас, молодых людей, тоже записаться в эту двадцатку». Ну, я, прихожанин этого храма, записался в эту «двадцатку», и записал своего двоюродного глухонемого брата. Несмотря на то, что он был глухонемой он был очень талантливый человек: он учился еще в дореволюционной школе имени императрицы Марии Федоровны в Петербурге и его научили понимать разговор по губам. Он был очень набожный человек, он очень полюбил отца Владимира Воробьева и часто понимал его проповеди только по губам, а я их содержание ему дополнял. Ну вот я записался в «двадцатку». И надо было ожидать, и я это себе представлял, арестовали вскоре и меня, и отца Владимира Воробьева, и Дмитрия Федоровича Егорова – профессора, о котором я вам говорил, который был самый крупный ученый в Московском университете. В одну ночь, с 9 на 10 октября 1930 года, меня привезли в тюрьму на Лубянской площади, заставили сначала заполнить какую-то анкету, потом ввели в какую-то маленькую комнатку, крошечную каморку. Стояла там узенькая скамейка, светила тусклая лампочка. Сижу. Посмотрел на стену, известковая стена, и сейчас уже не припомню, то ли кто-то карандашом написал, то ли выцарапал на стене такую надпись: «Кто не был — тот будет, кто был не забудет». Это меня одухотворило. Я уже здесь, мне теперь терять нечего. На следующее утро меня перевели в камеру, тоже еще распределительную, нар не было, стояли только скамьи. Сидело в этой камере человек 5 очень именитых людей. Среди них главный инженер «Свирьстроя» Котомин. Строилась на Свири большая плотина, он был командирован в Швецию, чтобы изучить сиговоды, то есть отводы, по которым рыба сиг идет, чтобы обойти плотину, и не погибнуть. |
| Создание интриги вокруг объекта или явления . Один из примеров – книга якобы известного греческого писателя Никоса Зерваса " Дети против волшебников " , выпущенная издательством " Лубянская площадь " . Сколько критиков с удовольствием потирало руки, когда обнаружилось, что до появления книги такого издательства не существовало, а Никос Зервас – не известный писатель, а псевдоним бездарного графомана! Критики не понимали, что и псевдоним, и издательство – специально заложенные " мины " , которые в нужный момент сдетонировали, вызвав многочисленные бесплатные публикации о романе в самых рейтинговых СМИ. Результат – рост продаж. Удар по " больным местам " . Когда задача провокатора – создать антицерковное произведение, выбор тем у него достаточно широк. Он может подвергать сомнению чудеса, совершенные Христом, или ругать за " идеализм " Нагорную проповедь, но хулители вроде кинорежиссера Мартина Скорцезе или писателя Дэна Брауна выбирают то, что является сердцем христианства, – нападают на божественность Христа или же отрицают Воскресение. Они знают, что это не может не вызвать реакцию. Намеренное извещение предполагаемых противников о феномене, который спровоцирует негативную реакцию. Всякий раз, когда начиналось сближение между РПЦ и РПЦЗ, появлялась информация о возможном визите Папы Римского в Москву и об улучшении отношений между Русской Православной Церковью и Ватиканом. Журналисты вежливо просили представителей РПЦЗ прокомментировать эту информацию. Естественно, в Зарубежной Церкви поднималась буря возмущения по поводу " экуменизма " Московского Патриархата, и перспектива сближения оказывалась под угрозой. Контратака Перечислить все приемы провокации в одной статье невозможно. Суть их одна – вызывать реакцию. Чем она больше, тем больше у потенциального потребителя поводов сказать: " Я сам решу! " И он идет на балет, идет на выставку, смотрит фильм, покупает книгу. Понятно, что в большинстве случаев православные журналисты, которые пишут критиче-ские статьи, оказываются в заведомо проигрышной ситуации. Статья прочитывается за пять минут, а критикуемая в ней книга или фильм воздействует несравненно дольше, да еще и художественными образами. Многие обыватели, которые купили " Код да Винчи " из желания самостоятельно разобраться, кто прав, кто виноват, давно забыли о содержании критических материалов, зато прекрасно помнят сюжет книги. Типичная реакция: " Интересная, мол, книга, что это они все к ней придираются? " В итоге тысячи публикаций добились противоположного результата – раскрутили посредственный фильм и кощунственную книгу. |
| — Ступай на здоровье. В ворота не ходи, а беги стеной, да и перелезь где-нибудь… Костры на Лубянской площади погасли (один еще тлел у избы), — никто не хотел таскать дров, сколько ни шумел Овсей. В темноте многие стрельцы ушли по дворам. Иные спали. Человек пять, отойдя к забору, в тень навесистых лип, разговаривали тихо… — Гладкий говорил: на Рязанском подворье у Бориса Голицына спрятано шестьдесят чепей гремячих серебряных… Разделим, говорит, их, продуваним… — Гладкому дорваться грабить, только он мало кого сманит на это. — Веры нет: им грабить, а нам отвечать. — Стольник правильно говорил: как бы мы скоро царя Петра не испужались… — Недолго и испужаться… — А эта, церевна-то наша, — одних дарит деньгами, а другие торчи день и ночь в караулах, дома все хозяйство разорено… — А я бы, ей-ей, ушел без оглядки в потешные войска… — А ведь он, ребята, одолеет… — Очень просто… — Зря мы здесь ждем… Дождемся петли на шею… Замолчали, обернулись. Со стороны Кремля кто-то подскакивал во весь мах. «Опять Гладкий… Что его, дьявола, носит…» Пьяно загнав коня в костер, Гладкий соскочил, закричал: — Для чего стрельцы не в сборе? Для чего не посланы на заставы? В Кремле все готовы, а у вас и костры не горят! Спят! Дьяволы! Где Овсей? Послать в слободы! Как ударим на Спасской башне, — всем стать под ружье… Ругаясь, раскорячивая ноги. Гладкий убежал в избу. Тогда стоявшие под липами сказали Друг другу: — Набат… — Нынче ночью… — Не соберут… — Нет… — А что, братцы, если… а? (Ближе сдвинулись головами, и чуть слышно): — А там поблагодарят… — Само собой… — И награда и все такое… — Ребята, а тут дело гиблое… — Знаем… Ребята, кто пойдет? Двоих бы надо… — Ну, кто? — Дмитрий Мелнов, пойдешь? — Пойду. — Яков Ладыгин, пойдешь? — Я-то? Ладно, пойду… — Добивайтесь — до самого… В ноги, и — так и так… Замышлено-де смертное убийство на тебя, великого государя… Мы-де, как твои слуги верные, как мы хрест целовали… — Не учи, сами знаем… — Скажем… — Идите, ребята… 15 Воевать с двумя батальонами — Преображенским и Семеновским — и думать не приходилось. Тридцать тысяч стрельцов, жильцы, иноземная пехота, солдатский полк генерала Гордона прихлопнули бы потешных, как муху. Борис Голицын настаивал: спокойно ждать в Преображенском до весны. Скоро — осенняя распутица, морозы, — стрельцов поленом не сгонишь с печи воевать. А весною будет видно… Хуже не станет, думать надо, станет хуже для Софьи и Василия Васильевича: за зиму бояре окончательно перессорятся, начнут перелетать в Преображенское: жалованья стрельцам выдано не будет, — казна пуста. Народ голодает, посады, ремесленники разорены, купечество стонет. Но, буде Софья все же поднимет войска по набату, нужно уходить с потешными в Троице-Сергиево под защиту неприступных стен, — место испытанное, можно отсиживаться хоть год, хоть более. |
| Остатки оборонительных сооружений были изучены в процессе археологических разведок С. 97–125; 32; 33. С. 59–60]. В результате появилась возможность сопоставить данные письменных источников и исследований на местности. На правом берегу р. Вожи обследованы остатки Дураковских ворот – это значительные по размерам валы и рвы, протяженностью до 1,6 км, в центре которых находится земляной городок. На месте Глебовского пролома сохранился комплекс оборонительных сооружений, состоящий из системы трех валов и рвов протяженностью около двух километров и земляного городка. Оборонительные сооружения в этом районе были созданы и на левом берегу реки. В окрестностях с. Глебо-Городище, деревень Козицино и Бабино-Булыгино находятся городища и земляные валы, вероятно, входившие в состав засеки. Таким образом, именно в этом районе сосредоточены оборонительные сооружения, не имеющие себе равных в системе Вожской засеки, служившие значительной преградой татарским набегам в глубь Руси. С большой долей вероятности можно предполагать, что дорога через р. Вожу в этом районе была хорошо известна и в XIV веке. Вероятно, дорога здесь существовала и в домонгольское время. В с. Глебово-Городище на левом берегу р. Вожи находится древнерусское городище, единственное в бассейне Вожи относящееся к этому времени. Это городище занимало стратегически важное положение, прикрывая дорогу, проходившую с юга в северо-западную часть Рязанского княжества. В этом плане становится ясным потребность сооружения в слабо залесенном верхнем течении р. Прони трех близко расположенных древнерусских городищ (Ижеславльского, Жокинского, Лубянского), которые должны были перекрыть путь кочевникам в глубь рязанской земли. От Глебова-Городища дорога шла на Зарайск и Коломну и далее на Москву. Поэтому неудивительно, что здесь в первой трети XVI в. строятся каменные крепости – в Зарайске (1528–1531 гг.), в Коломне (1525–1531 гг.) – предназначенные для прикрытия вторжения татарских отрядов на Москву. При археологическом обследовании в окрестностях с. Пальные и с. Глебово-Городище оружия XIV века, которое можно было бы связать с Вожской битвой, не обнаружено, да и напрасно ожидать многочисленных находок на полях древних сражений С. 217; 16. С. 228–229]. Оружие, как известно, было ценным военным трофеем и тщательно собиралось, а затем раздавалось воинам в качестве награды. Дмитрий Иванович, распуская полки после Вожской битвы, отпускает их «съ многою корыстью» Стб. 135]. |
|
|
