| Нацистке Агнес Мигель тихим сапом установили три мемориальные доски: две в Калининграде и одну в Правдинске. Правда, по требованию прокуратуры эти доски были демонтированы. Ответственность за попытку увековечения памяти этой поклонницы Гитлера никто не понёс. Но получается по поговорке: «Его в дверь гонят, а он в окно лезет». В феврале 2019 года некие странные личности задумали начать подготовку к 650-летию победы Тевтонского ордена в битве при Рудау. Судя по описанию проделанной работы, они занялись очередным восстановлением стелы в честь маршала Хеннинга Шиндекопфа, вернув на место значительную часть валунов, составлявших основание монумента. Они расчистили подходы к стеле от подлеска и валежника, а также установили информационный стенд, на котором следует остановиться особо. Подобные стенды разрабатываются и устанавливаются по всей области Центром военно-мемориальных исследований БФУ имени Канта. Директором этого Центра с 2013 года является небезызвестный Илья Олегович Дементьев, доцент Института гуманитарных наук БФУ имени Канта. Изготовление и установка информационных стендов является неким проектом, именуемым «Пути русского солдата». Понятно, что для реализации проекта привлекаются какие-то средства. Изготовление данного стенда обеспечивалось банком «Санкт-Петербург». Так вот, на разработанном в этом Центре информационном стенде рассказывается о битве при Рудау (естественно, с германской точки зрения), о героях (германских) этой битвы и об увековечении их памяти в Кенигсберге. Текст дополнен иллюстрационным материалом. В тексте, созданном организацией с претенциозным названием (Центр военно-мемориальных исследований федерального университета) присутствуют странности, которые можно считать фальсификацией. Противостоящее Тевтонскому ордену войско названо литовским (мы помним строки Ливонской хроники Германа Вартберга о том, что большая часть погибших были русскими). Из вождей литовского войска назван только Ольгерд. Кейстут же, а также Витовт с Ягайло в описании битвы при Рудау на стенде вообще не упоминаются, что заставляет усомниться в исторических познаниях и работников, и самого директора Центра. Общеизвестно, что Кейстут и Ольгерд по-братски разделили литовское княжество, а также направления военной ответственности. Ольгерду досталось восточное направление, а Кейстуту – западное. Поэтому с Москвою воевал (или дружил) Ольгерд, а Кейстут ему при необходимости оказывал помощь. С Тевтонским орденом воевал, напротив, Кейстут. Это был его сектор ответственности. При необходимости он просил помощи у Ольгерда. Не упомянуть Кейстута при описании битвы при Рудау просто нельзя. Главным был он, а брат ему помогал. На стенде Центра военно-мемориальных исследований БФУ имени Канта Кейстут не упомянут от слова вообще. Создаётся впечатление, что текст составлен не историком, а дилетантом. Неужели таков научный уровень федерального университета? |
| 225 После новых несчастий, испытанных Ливонией от москвитян, потребность эта ещё более уяснилась. Радзивилл продолжал указывать гермейстеру и орденским сановникам на присоединение к Польше и Литве, как на единственный исход. В сентябре 1561 года рыцари на сейме составили другой акт, где заявили, что считают совершенно невозможным дальнейшее существование ордена. Они признавали свою безженную жизнь грешною, навлекающею на них гнев и гибель от Бога. Решено сложить с себя духовное звание и отдаться Польше и Литве с тем, чтобы Готгартд Кетлер был наследственным правителем края, и чтобы на будущие времена там всегда оставался удельный владетель немецкого происхождения. 226 Упорство показал город Рига. Гермейстер выигрывал при отдаче Ливонии: он делался наследственным государем. Рыцари также выигрывали: они могли сделаться наследственными владетелями имений, которыми до того управляли в качестве орденских сановников. Но город Рига дорожил своими средневековыми привилегиями; они давали ей большие права и монополии, невыгодные для других, но выгодные для неё: их подтверждали 227 все гермейстеры один за другим; Риге было выгодно находиться в орденском владении. При этом же протестантство побаивалось католической Польши. Тем не менее, однако, было слишком ясно, что Рига не может одна действовать в разрез со всею Ливониею. Отвергать присоединение – значило бы разойтись с орденом и потом, наверное, погибнуть в перестрельном огне. Осенью 1561 года Радзивилл въехал в город Ригу великолепно, с большою толпою шляхты, как посол могущественного и вместе великодушного монарха. Он объявил гражданам положительно, что гермейстер и архиепископ отдаются Литве, и потому город должен со своей стороны выбирать депутатов и послать их в Польшу для отдачи своего города Сигизмунду Августу вместе со всею Ливонскою землёю. За ним в город приехали гермейстер и архиепископ. Стали потом съезжаться рыцари. Члены совета собрали всю городскую общину (ganssen gemen). Гермейстер и архиепископ стали уговаривать рижан; те сильно возражали, но скоро увидели, что дело зашло далеко; невозможен стал возврат назад; им самим уже некуда было деться. Радзивилл уверял рижан, что Рига останется со своими древними правами и преимуществами, что Сигизмунд Август принимает рижан как свой собственный любезный народ. 228 8-го сентября Радзивилл дал Риге от себя письменное удостоверение в том, что всё им обещанное утвердит король. 229 12-го сентября всё дворянство имело своё собрание. Там были и городские депутаты. Тогда было решено отдаться в подданство польскому королю и великому князю литовскому, Сигизмунду Августу с тем, чтобы король утвердил новоприсоединяемым провинциям невозбранно на вечные времена свободу аугсбургского вероисповедания и оставил неприкосновенными права и обычаи страны. Вместе с тем положено просить о расширении некоторых прав для благоденствия края. В этом смысле давалось полномочие избранным послам, которые должны были ехать в Вильно. 230 |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ГЕНРИХ ЛАТВИЙСКИЙ [лат. Henricus de Lettis] (ок. 1187-1259), предполагаемый автор древнейшей «Хроники Ливонии» (Chronicon Livoniae) - важнейшего источника по истории христианизации прибалт. земель, завоевания крестоносцами земель совр. Латвии и Эстонии (с сер. 80-х гг. XII в. до 1227) и основания первых католич. еп-ств в Вост. Прибалтике и ордена меченосцев . «Хроника Ливонии», написанная на лат. языке, анонимна, но большинство исследователей считают автором упомянутого в ней свящ. Г. Л. В связи с тем что в «Хронике» он назван «de Lettis» (из леттов, что можно трактовать и как живущий среди леттов), существуют 2 мнения по поводу его происхождения. Первое, что он был немцем, прибывшим из Германии вместе с крестоносцами в нач. XIII в. Второе, что он был сыном латгальского нобиля, отправленного в детстве в Германию, возможно вместе с др. взятыми в заложники сыновьями местной знати, так что уже в отрочестве буд. хронист мог освоить леттские (латышские) и ливско-эстские наречия. Г. Л. воспитывался в Германии, предположительно в августинском мон-ре Зегеберг в Гольштейне, откуда происходил и первый еп. Ливонский Мейнард. Получив духовное образование, Г. Л. вместе с настоятелем Зегебергского мон-ря Ротмаром, братом еп. Рижского Альберта I , прибыл в Ливонию (1200 или 1205), где между 1207 (когда область была крещена) и 1213 гг. был рукоположен во пресвитера и стал настоятелем прихода на р. Имера, в области сев. латгалов. Во время многочисленных военных походов сопровождал епископа, а благодаря знанию местных языков Г. Л. в 1225-1226 гг. был помощником и переводчиком папского посланника в Ливонии легата еп. Вильгельма Моденского. Первый вариант «Хроники» был создан предположительно в 1225 г. по заказу еп. Альберта к приезду в Ливонию Вильгельма Моденского как своеобразный отчет о крещении региона. В окончательном варианте «Хроника» охватывает события 1184-1227 гг. Написанная с позиций сторонника политики епископа Риги, она освещает сложные, порой конфликтные отношения епископа с орденом меченосцев и датчанами, закрепившимися с 1219 г. в Эстляндии. При ее создании хронист использовал документы из канцелярии епископа Рижского, собственные наблюдения, рассказы др. участников событий. Деятельность еп. Альберта изображается в более выгодном, чем др. участников завоевания, свете, напр. братьев ордена меченосцев и датчан, чье стремление к преобладанию в регионе, по мнению автора «Хроники», лишь вредило утверждению христианства. |
| Первоначально вал достигал в основании 15 м и в высоту около 5 м. Впоследствии (в XIV в. и во второй половине XV в. или в XVI в.) вал подсыпали с тыльной стороны, увеличивая не его высоту, а ширину. Последняя в основании достигла 20 м. Увеличение ширины вала ставило цель создать на его вершине более широкую площадку для устройства на ней толстых деревянных стен - Тарасов. Вал насыпался не только из земли. Он включал в себя деревянные конструкции - срубы. В 1331 г. Новгородским архиепископом стал Василий, деятельный и энергичный правитель. В 1335 г., по сообщениям летописи, он заложил каменную сторону острога на Торговой стороне. Строительство стены высотой 4 м и толщиной 2,3 м велось в течение нескольких лет на разных, не связанных между собой участках как Торговой, так и Софийской сторон. Позднее там, где стен не было, вырыли ров и насыпали земляной вал шириной более 6 м. В конце XIV в. на валу поставили городни, а также возвели каменные башни там, где к укреплениям острога выходили городские улицы. Каменные башни строились в 1391 г. усилиями жителей тех или иных улиц. Летопись указывает, что после пожара новгородцы взяли 5 000 рублей из казны Софийского собора, выдали по 1 000 рублей на каждый конец, и, как итог, «уставили костры каменны по обе стороны острога у всякой улицы». Как результат, башни окольного города заменили каменными. Однако они оказались расположенными неравномерно по периметру укреплений окольного города. Одновременно новгородцы построили в наиболее ответственных местах (там, где проходили главные дороги, где земляной вал размывался во время половодий) каменные участки стен. Деревянные стены требовали постоянного ремонта. Они не были долговечными и быстро ветшали. К тому же Новгороду приходилось почти непрерывно вести войны. За три столетия (со второй половины XII и по середину XV вв.) Новгород 26 раз воевал со Швецией, 11 раз с Ливонским орденом, 14раз с Литвой и 5 раз с Норвегией. Неудивительно, что городу приходилось непрерывно вести работу по улучшению оборонительных сооружений. |
| Адресаты письма не поименованы, но они, разумеется, представляют группу князей, по-прежнему состоящих в союзе с Москвой; они поощряются, в качестве «возлюбленных детей», хранить преданность митрополиту и патриарху. 4) Письмо епископу Алексию Новгородскому, представляющее собой не что иное, как суровую угрозу низложения на двух основаниях: епископ присвоил себе привилегию ношения полиставриона, который был пожалован его предшественнику Василию лишь в качестве личного поощрения, он не повинуется ни митрополиту, ни великому князю Московскому Дмитрию. В этом письме патриарх обращается к Алексию Новгородскому как к епископу, а не архиепископу, намекая, что у того нет преимуществ перед другими викарными епископами Киевской митрополии. Это письмо, должно быть, есть отклик на попытку новгородцев, которые вели ожесточенную борьбу с Ливонским орденом, искать союза и помощи у Ольгерда, а не у Москвы, которая сама подвергалась нападениям литовских войск. 5) Торжественный акт анафемы против тех князей, которые во главе с тверским князем Михаилом Александровичем, объединились «с нечестивым Ольгердом» (προσετθησαν... τω ασεβε Οργελδω). Эти князья призываются раскаяться перед митрополитом, после чего они автоматически будут прощены и патриархом. 6) Особый акт об отлучения смоленского князя Святослава, которого митрополит Алексий уже «справедливо» предал анафеме (καλς και δικαως ποησας). Безоговорочная поддержка московской политики, содержащаяся в этих письмах, находится в противоречии с другим имеющимся в патриаршем реестре документом, который обнаруживает — в том же 1370 году и, возможно, в том же месяце июне — совершенно неожиданный образ действий Филофея. Речь идет о патриаршем акте, подготовленном канцелярией, — в реестре находится копия, — официально упраздняющем Литовскую митрополию, с последующим переводом литовского «епископа» в подчинение митрополиту Киевскому. Однако в последний момент патриарх не подписал этот документ: архивист должен был исключить его из реестра и внести объяснительную запись в положенном месте. |
| В первой половине 1447 г. Дмитрий Шемяка, отобрав Суздаль у изменившего ему князя Ивана Андреевича, санкционирует восстановление Нижегородско-Суздальского княжества во главе с Василием и Федором Юрьевичами. Князья должны были получить в свое распоряжение и Вятку. Дмитрий Шемяка, как ранее его отец и старший брат, пытался поднять вятчан на борьбу с Василием II. В 1447 г. он «на лихо» великого князя посылал к ним своих посланцев. Но на этот раз у него ничего не получилось. Вятчане не откликнулись на призыв галицкого князя, памятуя своекорыстное отношение к ним Юрия Дмитриевича и Василия Косого. Договор Дмитрия Шемяки с суздальскими князьями Василием и Федором Юрьевичами не содержал признания за ними полной независимости, но в делах, касавшихся непосредственно земель их княжества, они сохраняли суверенные права. Используя терминологию докончаний своего отца, Дмитрий Юрьевич обязывался держать князя Василия своим «сыном», а князя Федора — «братаничем». Сын Шемяки Иван рассматривался в дскончании «братом ровным» князю Василию и «старейшим братом» князю Федору. Эксперимент Дмитрия Шемяки оказался нежизнеспособным. Князь Василий вскоре умер, а князь Федор дал «запись» в своей «вине» Василию II. Суздальско-Нижегородскос княжество прекратило свое существование. Правда, князь Иван Андреевич вскоре восстановил свои отношения с князем Дмитрием. Неудачи чередовались с успехами. Дмитрий Шемяка серьезно рассчитывал и на поддержку новгородцев. По словам иерархов (декабрь 1447 г.), он не только не сложил крестного целования к Новгороду, но «еще посылал еси к Великому Новогороду и посла своего, а зоучи себе князем великим да просил еси у них собе помочи, а введя то слово, что татарове изневолили нашу отчину Москву, и вы ми дайте на них помочь». Иерархи возражали на это: «...татарове во християньстве живут, а то ся чинит все твоего же деля с твоим братом старейшим с великим князем неуправленья, и те слезы християнские вси на тобе же». Положение новгородцев было трудным. Зимой 1446/47 г. псковичи прислали к ним своих послов и «мир взяша по старине и крест целоваша». Назревало продолжение войны с Ливонским орденом и союзными с ним Швецией и Пруссией, и псковичи заинтересованы были в союзе с Новгородом. |
| Л. о. в XIV-XV вв. Во всех 3 оформившихся к этому времени подразделениях Тевтонского ордена (имперское, прусское и ливонское) весьма заметными стали изживание духовных традиций и обмирщение жизни братьев-рыцарей, что было предопределено их превращением в администраторов, рассматривавших должности как способ решения собственных материальных и социальных запросов. Привлекательность Л. о. для нем. дворянства обусловила его региональную и социальную замкнутость: рыцарями ордена могли быть только потомственные дворяне, уроженцы Вестфалии и Рейнланда. Бюрократизация рыцарской службы сопровождалась созданием в ордене семейных группировок. XV век стал для ордена периодом внутренних конфликтов. В 1-й пол. столетия «вестфальцы» и «рейнцы» в его рядах образовали 2 группировки, оспаривавшие друг у друга ключевые должности в управлении орденом и орденским гос-вом. «Рейнцы» выступали за соблюдение субординации в отношении верховных магистров и оказание помощи орденской Пруссии в ее борьбе с Польшей; «вестфальцы» же ратовали за укрепление автономии Л. о. Верховные магистры Тевтонского ордена, желавшие предотвратить обособление ливонского подразделения, активно вмешивались в этот «спор языков» (Zungenstreit), выступая на стороне «рейнцев». Глава ордена пользовался своим правом утверждения ливонского магистра и из 2 кандидатов - «вестфальца» и «рейнца», предлагаемых ливонским капитулом, утверждал в должности последнего. Наиболее часто такого порядка придерживались верховные магистры Михаэль Кюхмейстер (1414-1422) и Пауль фон Русдорф (1422-1441). «Спор языков» обернулся для Л. о. чередой внутренних и внешних потрясений. Конечная победа «вестфальцев» превратила его в «приют для бедного вестфальского дворянства», что способствовало внутренней консолидации Л. о. и дальнейшему отмежеванию от прусского подразделения. С 70-х гг. XV в. при выборе ливонского магистра верховные магистры лишь утверждали решение ливонского капитула (подробнее о «споре языков» см.: Neitmann. 1993; Бессуднова. 2015. С. 94-97). |
| В XVI в. сложилась единая латыш. народность, объединившая этнически близких латгалов, селов, земгалов. Единый латыш. язык развивался на основе языка древних латгалов. Медленнее ассимилировались курши (куршский яз. в Курземе сохранился еще в XIX в., на Куршской косе - даже в ХХ в.), а также финноязычные ливы, язык к-рых использовался до кон. ХХ в. В XIV-XVI вв. города Ливонии стали важными центрами ремесла и торговли. Членами Ганзы являлись Рига, Венден (ныне Цесис), Газенпот (ныне Айзпуте), Гольдинген (ныне Кулдига), Кокенгузен (др. название - Кокенгаузен; ныне Кокнесе), Вольмар (ныне Валмиера), Валк (ныне Валка), Лемзаль (ныне Лимбажи), Виндава (ныне Вентспилс). Вся экономическая и политическая власть в городах находилась в руках нем. знати - патрициата, который имел пожизненное представительство в городском совете. Большую часть населения городов составляли немцы, к-рые занимали ведущие позиции в ремесле и торговле. Коренные жители представляли социально бесправные слои городского населения, которые занимались непрестижными работами. Не позднее нач. XV в. появились их профессиональные объединения-братства: носильщиков, разносчиков соли, лигеров (в основном работали с грузами в портах) и др. Члены братств могли быть вполне зажиточными, но в отличие от немцев не имели права владеть недвижимостью в городе. Несмотря на заключенные между Рижским архиеп-ством и Ливонским орденом договоры (в 1210 о разделе совместно завоеванных в Прибалтике земель в отношении 2 к 1 и в 1260 о разделе Курляндии в отношении 1 к 2), борьба за политическую гегемонию в регионе между ними продолжалась с нек-рыми перерывами до начала Ливонской войны (1558-1583). В течение XV в. происходило усиление Ливонского ордена. Однако попытка магистра Вальтера фон Плеттенберга (1494-1535) создать единое гос-во в Ливонии не увенчалась успехом. Противостояние наносило ущерб экономике региона, приводило к общеполитическому ослаблению ливонских гос-в. С 1419 г. созывались ландтаги - собрания представителей дворянства, делегатов от городов и духовенства ливонских гос-в, целью к-рых было достижение внутреннего мира в Ливонии и решение общих для региона экономических и политических вопросов. |
| Сближение Ливонии с Польшей вызвало неудовольствие России. Сославшись на нарушение ливонцами обязательства о выплате полагающейся по древним договорам дани, царь Иоанн IV Васильевич Грозный в янв. 1558 г. отдал рус. войскам распоряжение совершить разведывательный рейд по Ливонии, положивший начало затяжной Ливонской войне (1558-1583). Первоначально рус. войска не ставили перед собой цели закрепиться в Ливонии: они осаждали и грабили города и замки, захватывали пленных и требовали от властей Ливонии выплаты дани. Ливонский орден был неспособен организовать сопротивление: замковые гарнизоны в Ливонии состояли по большей части из нем. наемников, которые отказывались сражаться до получения причитающегося им жалованья, на выплату которого у ордена не было средств; лишь немногие представители ордена пытались оборонять свои замки, однако без поддержки извне все их усилия были обречены на неудачу (подробнее о событиях войны см.: Форстен. 1893. С. 84-253; Арбузов. 1912. С. 148-163; Королюк. 1954. С. 34-49). К. в 1-й период Ливонской войны (янв.-июль 1558) руководил гарнизоном Феллина и в боевых действиях не участвовал. Напуганные успехами рус. войск, захвативших важный в стратегическом отношении г. Дерпт (ныне Тарту, Эстония), члены ордена на собрании в Валке (ныне Валка, Латвия и Валга, Эстония), состоявшемся в июле 1558 г., избрали К. коадъютором Фюрстенберга, рассчитывая, что военные таланты и связи К. помогут организовать оборону Ливонии. С этого времени К. фактически руководил Ливонским орденом. Он предпринял неск. безуспешных попыток начать контрнаступление против рус. войск; так, в кон. 1558 г. он отбил замок Ринген (ныне Рынгу, Эстония), однако не смог развить успех и после неудачной осады Дерпта вынужден был отступить в Ригу. В ответ на действия К. рус. войсками в янв.-февр. 1559 г. был проведен масштабный карательный рейд, в ходе к-рого рус. отряды прошли по землям Ливонии, разорили более 10 городов и замков, дошли до Риги и прошли через всю Курляндию до прусской границы, захватив огромную добычу и большое число пленных. Несмотря на общий успех военных действий, рус. войскам так и не удалось взять ни один город на побережье Балтийского моря. |
| Ливонский Летописец прибавляет, что Россияне, не имея тогда надежды воевать счастливо, предложили мир Епископу Рижскому; что Альберт заключил оный с их Послами и выдал им из казны своей часть дани, которую они прежде собирали в земле Латышей: ибо сей хитрый Епископ иногда еще признавал Россиян господами Ливонии, чтобы, обманывая их, тем спокойнее властвовать над оною. Новогородцы, примирясь с Рижским Орденом, должны были вооружиться для защиты южных границ своих. Посадник города Русы вышел с войском против Литовцев и не мог устоять в битве с ними: сии мужественные разбойники одержали победу, взяли в добычу множество коней и бежали назад в свою землю: ибо никогда не думали о завоеваниях, желая только вредить Россиянам и грабить селения. Доселе, в течение двух столетий и более, мы видели древнее отечество наше беспрестанно терзаемое войнами междоусобными и нередко хищными иноплеменниками; но сии времена – столь, кажется, несчастные – были златым веком в сравнении с последующими. Настало время бедствия общего, гораздо ужаснейшего, которое, изнурив Государство, поглотив гражданское благосостояние оного, унизило самое человечество в наших предках и на несколько веков оставило глубокие, неизгладимые следы, орошенные кровию и слезами многих поколений. Россия в 1224 году услышала о Татарах... Готовясь описывать редкое народное несчастие, гибель воинств и Княжений Российских, порабощение Государства, утрату лучших областей его, считаем за нужное обозреть тогдашнее состояние России, от времен Ярослава Великого до нашествия сих грозных иноплеменников. Глава VII. Состояние России с XI до XIII века Права великих Князей. Княжеские съезды. Право наследственное. Враги внешние. Правление. Обряды и чины Двора. Войско. Торговля. Ганза. Договор с Немцами. Деньги. Художества. Науки. Поэзия. Нравы. Древнейшее путешествие в Россию. Ярослав, могущественный и самодержавный подобно Св. Владимиру, разделив Россию на Княжения, хотел, чтобы старший сын его называясь великим Князем, был главою отечества и меньших братьев и чтобы Удельные Князья, оставляя право наследства детям, всегда зависели от Киевского, как присяжники и знаменитые слуги его. |
|
|
